| У Церкви нет скрижалей, на которых были бы начертаны письмена Божественным перстом. Церковь имеет Священное Писание, но Тот, Кто создал Церковь, ничего не писал. Лишь однажды сказано о Христе в евангелии Иоанна, что Он, низко наклонившись, писал, но и в этот раз Христос писал перстом и писал на земле. Да может быть и не писал каких-нибудь слов, а лишь чертил перстом по направлению к земле. И, однако же, Церковь имеет Писание, которое она называет Священным, Божественным. Христос не писал… Думается, если в достаточной мере поразмыслить над этим фактом, то можно уяснить себе отчасти самую сущность дела Христова. Другие религиозные вожди человечества, основатели различных школ философских, обыкновенно писали и много, и охотно, а Христос ничего не писал. Не значит ли это, что дело Христово, по существу своему, совсем не то, что дело каких-нибудь философов, учителей, передовых представителей умственной жизни человечества? Да и сама Церковь, разве смотрела она на своего Основателя, как на одного из учителей человечества? Разве усматривала она в Его учении существо Его дела? Нет, христианская Церковь с величайшим напряжением своих богословских сил отстаивала ту великую религиозную истину, что Христос есть воплотившийся на земле Единородный Сын Божий, Единосущный Богу Отцу. За эту истину подвизались до крови величайшие отцы Церкви. В борьбе за эту истину были они непреклонны. Здесь они не уступали врагам ни одной пяди, в буквальном смысле ни одной иоты, которой в греческом языке подобосущный (ομοιουσιος) отличается от Единосущного (ομοουσιος). «Называющие ариан христианами находятся в великом и крайнем заблуждении» — писал св. Афанасий Великий 1 . Так определенно мыслил сей адамант православия о невозможности быть христианином, отрицая воплощение Сына Божия, Единосущного Богу Отцу. Но неужели воплощение Единородного Сына Божия нужно было лишь для того, чтобы написать и вручить человечеству какую-нибудь книгу? Нужно ли быть непременно Единородным Сыном Божиим для написания книги? И если Церковь так настаивала именно на Божественном достоинстве своего Основателя, она, очевидно, не в писании усматривала сущность Его дела. |
| Фома Аквинский (католический святой) Вопрос 13. О ГРЕХЕ БОГОХУЛЬСТВА В ЦЕЛОМ Теперь мы должны рассмотреть грех богохульства, который противоположен исповеданию веры; во-первых, богохульство в целом; во-вторых, то богохульство, которое называется грехом против Святого Духа. Под первым заглавием наличествует четыре пункта: 1) противоположно ли богохульство исповеданию веры; 2) всегда ли богохульство является смертным грехом; 3) является ли богохульство наиболее тяжким грехом; 4) находится ли богохульство в проклятом. Раздел 1. ПРОТИВОПОЛОЖНО ЛИ БОГОХУЛЬСТВО ИСПОВЕДАНИЮ ВЕРЫ? С первым [положением дело] обстоит следующим образом. Возражение 1. Кажется, что богохульство не противоположно исповеданию веры. В самом деле, богохульствовать – значит словесно выражать хулу или поношение Творца. Но это скорее указывает на неприязнь к Богу, чем на неверие. Следовательно, богохульство не противоположно исповеданию веры. Возражение 2. Далее, глосса на слова [Писания]: «Богохульство... да будут удалены от вас» 126 ( Еф. 4, 31 ), говорит: «[А именно] то, которое направлено против Бога или святых». Но исповедание веры, похоже, не связано с чем-либо помимо Бога, Который является объектом веры. Следовательно, богохульство не всегда противоположно исповеданию веры. Возражение 3. Далее, некоторые говорят, что существует три вида богохульства. Первое из них – когда в Боге утверждается нечто ненадлежащее; второе – когда в Нем отрицается нечто надлежащее; третье – когда нечто, надлежащее Богу, приписывается твари. Таким образом, похоже, что богохульство связано не только с Богом, но и с Его творениями. Но объектом веры является Бог. Следовательно, богохульство не противоположно исповеданию веры. Этому противоречат следующие слова апостола: «Меня, который прежде был хулитель, и гонитель...», и далее: «...так поступал по неведению, в неверии» ( 1Тим. 1, 13 ). Следовательно, похоже, что богохульство относится к неверию. Отвечаю: слово богохульство, пожалуй, означает принижение некоторых наипревосходнейших благостей, и в первую очередь благости Божией. Но Бог, как говорит Дионисий, является самою сущностью истинной благости 127 . Следовательно, все, что приличествует Богу, принадлежит Его благости, а все, что не приличествует Ему, далеко отстоит от совершенства благости, которое является Его Сущностью. Следовательно, если кто-либо отрицает то, что приличествует Богу, или утверждает то, что не приличествует Ему, тот принижает божественную благость. |
| Фома Аквинский (католический святой) Вопрос 35. Об [Имени] Образ Далее мы исследуем [имя] Образ, относительно которого надлежит рассмотреть два [пункта]: 1) сказывается ли [имя] Образ о Боге В смысле лица; 2) принадлежит ли это имя только Сыну. Раздел 1. Сказывается ли (имя) образ о Боге в смысле лица? С первым [положением дело] обстоит следующим образом. Возражение 1. Кажется, что [имя] «образ» не сказывается о Боге в смысле лица. Ведь сказал же Августин: «Божество Пресвятой Троицы и Образ, по которому сотворен человек, суть одно» 524 . Следовательно, Образ сказывается о Боге в смысле сущности, а не лица. Возражение 2. Далее, Иларий говорит: «Образ есть вид, подобный тому, что он представляет» 525 . Но вид, или форма, сказывается о Боге в смысле сущности. Следовательно, также обстоит дело и с Образом. Возражение 3. Далее, образ возникает от подражания, что предполагает «раньше» и «позже». Но для божественных Лиц нет ни «раньше», ни «позже». Следовательно, Образ не может быть именем лица в Боге. Этому противоречит сказанное Августином: «Можно ли сказать большую нелепицу, чем то, что образ относится к самому себе?» 526 . Следовательно, Образ в Боге есть отношение, а потому – имя Лица. Отвечаю: образ включает в себя идею подобия. Тем не менее не всякий вид подобия удовлетворяет понятию образа, но только подобие формы, или, по крайней мере, некоторого специфического признака. В вещах телесных специфический признак заключается главным образом в фигуре. Ибо мы видим, что виды различных животных имеют различные фигуры, но не различные цвета. Так, если на стене изобразить цвет чего-либо, то это не будет называться образом, если только не изобразить вместе и фигуру. Далее, даже и подобия формы или фигуры недостаточно для образа, для которого также требуется идея происхождения, поскольку, как сказал Августин: «Одно яйцо не есть образ другого, так как оно не происходит от него» 527 . Поэтому для подлинного образа требуется, чтобы одно происходило от другого подобного ему по форме, или, по крайней мере, по специфическому признаку. Далее, все, что выражает происхождение или возникновение в Боге, относится к Лицам. Следовательно, имя Образ есть имя Лица. |
| ЧАСТЬ ВТОРАЯ. О БОГЕ В САМОМ СЕБЕ РАЗДЕЛ I. БЫТИЕ, СУЩНОСТЬ И СВОЙСТВА БОЖИИ Истина бытия Божия – это первая и основная религиозная истина. Ап. Павел говорит: Надобно, чтобы приходящий к Богу веровал, что Он есть, и ищущим Его воздает ( Евр.11:6 ). Идея о Боге является «врожденной» идеей для человека: история не знает безрелигиозных народов, у которых не было бы никаких религиозных верований, никаких представлений о сверхъестественном. Само по себе стремление к бесконечному, потребность и способность познавать Бога – все это заложено в человеке, укоренено в его природе. Свидетельствует об этом и внутренний религиозный опыт человечества. Особенно это касается свидетельства христианской души, очищенной от греха и приблизившейся таким образом к Богу. Помимо этого внутреннего свидетельства христианство дает еще и внешнее, историческое основание для уверенности в бытии Божием, а именно явление Бога во плоти в Лице Господа нашего Иисуса Христа. Священное Писание прямо называет неверие в Бога, отрицание Божественного бытия безумием (см.: Пс.52:2 ). Впрочем, следует иметь в виду, что отрицание бытия Божия достаточно редко бывает основанным на искреннем заблуждении и обусловленным чисто теоретическими причинами, – вопрос о бытии Бога всегда имеет прямое отношение к жизни человека. Чаще всего люди отрицают бытие Бога не потому, что их к этому приводят какие-то рациональные доводы, а прежде всего потому, что утверждать небытие Бога им так или иначе выгодно. Поскольку сущность Божия для человеческого познания недоступна, содержанием учения о Боге в Себе является не сама Божественная сущность, а свойства Его сущности. Эти свойства именуются существенными (греч. τ ο σι δη δι ματα, лат. proprietates essentiales), они принадлежат самой сущности Бога и отличают Его от всех прочих существ; эти свойства являются общими для всех Лиц Святой Троицы. Существенные свойства следует отличать от личных, или ипостасных, свойств, принадлежащих тому или другому из Лиц Святой Троицы 208 . В Книге Исход Господь открывает Свое имя как Сущий (греч. ν) ( Исх.3:14 ). Свят. Григорий Богослов толкует значение этого имени следующим образом: «Сим именем именует Он (Бог) Сам Себя, беседуя с Моисеем на горе, потому что сосредоточивает в Себе Самом всецелое бытие, которое не начиналось и не прекратится» 209 . Из этих слов свят. Григория можно заключить, что Бог, во-первых, является свободно-разумным Существом (Личностью) и, во-вторых, заключает в Себе безграничную полноту бытия. Эти две истины обусловливают деление Божественных свойств на две группы: |
| Часть первая. БОГ В САМОМ СЕБЕ Отдел первый. БОГ В СУЩНОСТИ § 13. Бытие Бога Все свое догматическое учение Православная Церковь основывает на богооткровенной вере и почерпает из нее, поэтому и начинает Символ веры словом: «Верую». Этим она исповедует то, что все ее догматы, от первого до последнего, являются предметом веры. Последовательная в этом, она как Богом назначенный посредник, хранитель и истолкователь Святого Откровения не доказывает догматических истин, а лишь указывает на них, ибо они в своей богооткровенной данности содержат свое самое высшее оправдание. Догмат о бытии Бога является изначальным, ибо такое место ему принадлежит по самому Божественному домостроительству человеческого спасения: «Веровати же подобает приходящему к Богу, яко есть» ( Евр.11:6 ). Как все прочие, так и этот догмат Православная Церковь основывает на вере, что и выражает начальными словами своего Символа: «Верую во Единаго Бога». Поскольку благодаря вере она имеет Бога, ей не нужно и она не смеет догматическую истину Божественного Откровения превращать в логическую посылку человеческого умствования. Для нее бытие Бога – богооткровенная истина, в которую необходимо веровать и принимать верой, а не предположение, которое необходимо логически доказывать и на основе логических доказательств принимать, ибо от предположения до фикции расстояние и без того слишком малое. Она не доказывает существования Бога, а являет Его присутствием вечных божественных истин в себе и наличием сверхъестественного в природе и человеке. Догматическое учение Церкви о бытии Бога является таковым потому, что таково учение самого Святого Откровения, которое она в целости хранит и исповедует. Откровение не пускается доказывать существование Бога; оно являет Его в Его действиях. Об этом свидетельствует самое начало Откровения; там не доказывается, что есть Бог, а раскрываются Его дела как дела Того, Чье бытие предшествует всему, обусловливает всё и без Кого не может быть представлено никакое иное существование или создание чего бы то ни было: «В начале сотвори Бог небо и землю» ( Быт.1:1 ; ср.: Пс.88:12–13, 101:26, 135:5, 145:6 ; Ин.1:3 ; Деян.14:15 ; Евр.3:4, 11:3 ; Откр.14:7 ; Сир.18:1 ). |
| Четвертая глава из книги: Vladimir Lossky. Vision de Dieu. Neuchatel (Suise), 1962. Перевод с французского. Предисловие к этой книге проф.-прот. Иоанна Мейендорфа напечатано в «Б. тр.», 8, с. 231–232; глава I: Предание отцов и схоластика и глава II: Боговидение в библейском образе мысли и богомыслии отцов первых веков, – напечатаны в «Б. тр.», 18, с. 118–135; глава III: Александрия – напечатана в «Б. тр.», 24, с. 214–241; глава VIII: «Видение Бога» в византийском богословии и глава IX (последняя в книге): Паламитский синтез, – напечатаны в «Б. тр.», 8, с. 187–203. В IV веке, в эпоху борьбы с арианами, реакция против оригенизма в области догматической вступает в новую фазу. Эту антиоригеновскую реакцию, проступающую сквозь все перипетии борьбы против арианства, не так-то легко определить, тем более, что среди защитников единосущности были такие, например, богословы, как св. Александр Александрийский или Дидим Слепец , в той или иной степени придерживавшиеся образа мыслей Оригена . Было бы неправильным видеть в оригеновском субординационизме самый источник арианской ереси; однако не подлежит никакому сомнению, что радикальный ответ на вопрос, поставленный учением Ария, должен был раз и навсегда субординационизм пресечь. Если Логос – единосущен Отцу, нельзя больше говорить об Отце, как о простой субстанции, как о Боге «преимущественном». Теперь, когда говорят о сущности или природе Бога, это уже не «бездна» ( βαθος) Отца, которую мы постигали бы через Сына и которую, будучи в Сыне соединенными, вместе с Ним бы созерцали. Теперь, когда говорят о Боге, уму представляется единая сущность в трех Ипостасях – нераздельная Троица. Даже в богомыслии Дидима Слепца (313–393), считавшего себя последователем Оригена , непознаваемость Бога относится уже не к Личности Отца, а к Божественной сущности как таковой, к усии Пресвятой Троицы. Чтобы определить эту непознаваемость усии, Дидим пользуется терминами более категоричными и четкими, чем Климент и Ориген . «Невидимая, неумопостижная даже для очей серафимов, она не может содержаться ни в какой мысли, ни в каком месте, неразделяемая в силах, неосязаемая, не имеющая ни величины, ни глубины [против Климента и Оригена , для которых Логос – «величие», а Отец – «бездна " ], ни ширины, ни формы... многопревосходящая в своем сиянии всякий свет небесный, и, можем мы сказать, бесконечно превышающая всё наивысочайшее, и также превосходящая всякий ум, в силу Своей духовной природы» 1 . |
| Глава 7-я. Воскресение Принципиально новое откровение божественной силы в Воскресении Христа. Аналогия «пшеничного зерна». «Ваптисматическое» возрождение. Воскрешение мертвеца. Преображение. Прославление. – Сущность Воскресения: принципиальное явление царства славы. Смерть Христова, как жертва миропрославления. Смысл евхаристической мистерии. Status славы. Особенности Воскресения Христова: первенство, тридневность и превосходство славы. Отношение Воскресения Христова к общему воскресению. Характеристика царства славы. Воскресшее тело. Проблема апокатастасиса. Анастасис. С достаточною ясностью, полагаем, обрисовывается теперь та позиция, которую, согласно, всего выше, изложенного, автор займет относительно «пасхального догмата». Мы смотрим на Воскресение Христа, как на принципиально новое откровение божественной силы. В этом первый «тезис» нашей «концепции». Как «принципиально новое откровение божественной силы», Воскресение Христово должно быть поставлено в один ряд с творением мира вообще, духовного, в частности, человеческого, в особенности и воплощением. Эта, объединяющая собою названные акты, «сила», по высшему опытно-динамическому или мистическому, представляемому Христианской доктриной, боговедению, есть бесконечная любовь, расширяющая и внутри – божественную жизнь до Триипостаси, и в ничтожестве полагающая новый ряд объектов со всё большим и большим обогащением их своим благом. Разница между «внутренними», в самом Божестве, – и «внешними», – в ничтожестве, – откровениями бесконечной любви то, что первые не требуют жертвы, а вторые без нее неосуществимы. Различие это обусловливается тем, что в Боге «субъект» и «объект» любви, или «содержание» и «форма» ее, равноценны, взаимно покрываемы. Наоборот, «мир» или тварь, как откровение божественной силы в абсолютном ничтожестве, не может иметь подобное тожество: иначе он был бы четвертой ипостасию Бога. Отсюда – «рождение» Сына Божия, «исхождение» Св. Духа и естественные, извечные самооткровения божественной жизни, тогда как творение мира, обожение, воскресение – благодатные, датируемые временем акты. |
| протоиерей Владислав Свешников Скачать epub pdf 13. Любовь божественная и человеческая В различных книгах христианского содержания открывается смысл, значение и содержание евангельских нравственных заповедей, понимание нравственного закона и связи воли Божией и сущности нравственного делания, истинный порядок нравственных ценностей и основные направления нравственного творчества по отношению к Богу, к людям и к собственному внутреннему миру. Но как бы много ни значили все эти ценности, было бы очень странно, если бы они представляли самостоятельное значение. Все это знание имеет смысл лишь тогда, когда перед внутренним взором человека отрывается истинное содержание, центр, основание и суть нравственной жизни. Имя этому содержанию – любовь. Только она – и то, – когда является в неискаженном бытии – имеет самостоятельное значение. Ради любви стоит жить, потому что нет ничего в мире прекрасней и жизненней ее. Она осмысливает нравственность, она придает ценность психологии; она открывает дверь настоящим отношениям личности ко всему не свете и определяет и отделяет своим горением правду от бессмыслицы и вздора; она заставляет трепетать сердце, ибо она-то и есть его содержание. Любовь! она ласкает слух! и глаз! Любовь! – в ней мир, и ликование, и награда, и вера, и упование! Любовь держит Крест Христов и единство человеческого рода! Сердце чует и знает правду любви, ибо правда – только в любви. Любовь Божественная Но сердце знает и чует ее в людях потому, что есть любовь Божественная. «Бог есть любовь», – говорит слово Божие. И хотя рационалистическому рассудку ничего не понятно в этих словах, сказанных апостолом Иоанном, сердце согласно отзывается: «Да, да! Это, несомненно, так». И это, несомненно, так! Потому-то и существует в мире сем любовь человеческая, что живет и оживотворяет, созидает и спасает в царствии надмирном любовь Божественная. Можно сказать, как бы в безумии, что без нее не было бы ни мира, ни даже Самого Бога. По определению святого Иоанна Богослова – «Бог есть любовь». Любовь – это именное сказуемое Бога. Не определение (прилагательное или причастие): «любящий Бог»; не глагольное указание на то, что Бог делает, но то именное сказуемое, которое выражает сущность личного Божества: «Бог есть любовь». |
| В статье анализируется учение Мария Викторина (ок. 281/291382/386) о Божественном мышлении и реконструируются его возможные философские источники. После краткого упоминания аристотелевской концепции Божественного мышления в «Метафизике» автор отмечает важную роль неоплатонической доктрины «умопостигаемой триады» в тринитарном учении Викторина, в котором Бог рассматривается как единство трех необходимых Божественных атрибутов, потенций или актов: бытия, жизни и мышления, соответствующих ипостасям христианской Троицы. Указывается, что со отношение между этими Божественными актами у Викторина имеет динамический характер, основанный на логике вечного процесса самополагания Бога как чистого Бытия (Отец), которое определяет себя сначала как Жизнь (Сын), а затем возвращается к себе как Мышление (Св. Дух), чем достигается полнота Божественного самосознания. Этот процесс Викторин также связывает с представлением о Боге как абсолютном Духе – Сущности, которая одновременно существует, живет и мыслит саму себя. В связи с этим рассматривается учение Викторина о двух Божественных действиях и движениях: внутреннем, свойственном Богу Отцу, и внешнем, характерным для Сына-Логоса; показывается, что это учение восходит к аналогичному учению Плотина, прилагаемому им к Единому и мировому Уму. Аргументируется, что Викторин в свете неоплатонической диалектики Единого и мирового Ума переосмыслил аристотелевскую концепцию Божественного мышления, мыслящего само себя, не просто применив ее к Сыну-Логосу, но и соединив с ней плотиновско-порфириевскую концепцию «сверхмышления» Единого, в результате чего у него Божественное мышление представлено в двух формах или видах: Бог Отец – это мышление внутреннее, потенциальное, сокрытое и непроявленное, тождественное Божественному бытию («сверхмышление»), а Сын-Логос – это мышление внешнее, актуальное и проявленное (мышление в собственном смысле), которое сначала пребывает во внутреннем мышлении Отца, а затем рождается от него как мышление, мыслящее и Отца, и само себя (самосознающее мышление). |
| Cедмица.RU Церковно-Научный Центр «Православная Энциклопедия» По Благословению Святейшего Патриарха Московского и Всея Руси Кирилла Функционирует при финансовой поддержке Министерства цифрового развития, связи и массовых коммуникаций Российской Федерации Давыденков О., свящ. Догматическое богословие. Часть третья. О Боге в отношении Его к миру и человеку. Приводится по изданию: Давыденков О., свящ. Догматическое богословие: Курс Лекций. М.: Свято-Тихоновский Богословский Институт, 1997. Ч. 3. ОГЛАВЛЕНИЕ Раздел I. Бог как Творец и Промыслитель мира. 1. Бог как творец мира 1.1. Нехристианские концепции происхождения мира 1.1.1. Дуализм 1.1.2. Пантеизм 1.2. Сущность христианского учения о происхождении мира. 1.3. Основные возражения против учения о творении мира из ничего. 1.4. Вечность Божественного замысла о мире 1.5. Творческие Божественные идеи, их отношение к Богу и к миру 1.6. Творение и время 1.7. Участие всех Лиц Пресвятой Троицы в деле творения 1.8. Побуждение и цель творения 1.8.1. Почему Бог сотворил мир? 1.8.2. Для чего Бог сотворил мир? 1.8.2.1. Блаженство твари, как цель творения мира 1.8.2.2. Слава Божия, как цель творения мира 1.9. Совершенство творения 2. Бог как промыслитель мира 2.1. Понятие о Промысле Божием 2.2. Действительность Промысла Божия 2.3. Основные возражения против действительности Промысла 2.4. Ложные учения о Промысле 2.5. Действия Промысла Божия 2.5.1. Мирохранение 2.5.2. Мироправление 2.6. Предметы Божественного Промысла и виды Промысла 2.7. Образы Божественного промышления о мире 2.7.1. Естественный образ промышления 2.8. Участие Лиц Пресвятой Троицы в деле Промысла 2.9. О возможности познания Промысла Божия человеком 3. Основные виды творений Божиих 3.1. Мир духовный или ангельский 3.1.1. Ангелы в Свщ. Писании 3.1.2. Возражения против бытия ангелов 3.1.3. Сотворение ангелов Богом 3.1.4. Время сотворения ангелов. 3.1.5. Природа ангелов 3.1.6. Свойства ангельской природы 3.1.6.1. Духовность и бестелесность 3.1.6.2. Отношение ангелов к пространству и времени |
|
|
