| Скачать epub pdf ВОСПИТАТЕЛЬНЫЙ ХАРАКТЕР ПЕРВОЙ ЗАПОВЕДИ В чем же была суть и каково было содержание первой Божией заповеди? Какова была ее цель? Заключалась ли ее сущность в запрете и ограничении, как ее и другие заповеди, понимает, помраченный грехом, ум падшего человека, или ее сущность в чем-то ином? Заповедь о неядении от древа познания добра и зла имела своей целью показать человеку его истинную меру, и открыть, что истинное его призвание в свободном выборе жизни или смерти. Первой своей заповедью, Бог поставил человека на путь жизни и путь смерти, поставил перед выбором. Соблюдение её, питание ей, как вечным Словом, которое исходит из уст Божиих, означали бессмертие человеческой природы; её нарушение значило победу смерти, лишение человека Хлеба Жизни и богопознания. И следовательно, первая заповедь несла не ограничение, но полноту, призыв к полноте и совершенству жизни, свободному сотрудничеству с Богом. Человек не создан пассивным потребителем божественных благ и вечной жизни, но призван путем динамического синергизма стремиться к своей конечной цели и полноте бытия, становясь, таким образом, сотворцом Бога по отношению к себе и окружающему миру.. Заповедь была призывом к добродетели и подвигу, за которыми, по словам Преподобного Таласия Ливийского, по самой природе вещей, следует жизнь, также как за нарушением заповеди – промрачение и смерть разума, а затем и самого человека и духовного и телесного (Добротолюбие В, 225,48–49). Святые Отцы учили, что добродетель – путь, ведущий в жизнь. Но не только это. Сам Бог сокрыт в Своих заповедях и тот, кто ищет Его, находит, в той мере, в какой вкладывает в поиск свой труд, т. е. соответственно своей добродетели и подвигу. (Добротолюбие, А, 107,190). Исполненная и, в добродетель обращенная завповедь, означает встречу с Богом и общение с Ним, не только сокрытым в заповеди, но в опыте переживаемым как «всесовершенная добродетель» ( Григорий Нисский , «Жизнь Моисея»). Итак, исполняя заповедь, человек исполняет заповеданное Богом и стяжает добродетель, уподобляется Богу, как «совершенной добродетели», открывая и переживая Самого Господа «как сущность всех добродетелей». (Преп. Максим Исповедник ПГ, 91, 1081 Д). |
| Скачать epub pdf Июнь Кирилл, архиеп. Александрийский, свт. Толкование на Евангелие от Иоанна [Кн. 1: гл. 7–8 (Ин.1:4–7)]/Пер. и примеч. М.Д. Муретова//Богословский вестник 1899. Т. 2. 6. С. 81–96 (1-я пагин.). (Продолжение) —81— сохранялось и имело силу то, что сказано твари: ибо что имеешь, чего не получил ( 1Кор.4:7 )? Ведь сама по себе тварная и созданная природа ничем не обладает, но если бы и оказывалась имеющею что, то это конечно есть от Бога, дарующего и бытие и то, кàк 1317 каждой твари надлежит быть. Хорошо опять при слове жизнь употребляет глагол " бе – ν» чтобы везде обозначать вечное бытие Слова и пресекать болтовню безумцев, представляющую нам Сына из небытия (приведенным к бытию, что оказывается противоречащим всему Божественному Писанию). Но о вечности Слова с Отцом мы уже достаточное сделали рассуждение как в предлежащей книге так и в сочинении под названием Сокровищница 1318 , – и теперь, думаем, должно иметь о сем молчание. Напротив, о том, что дает нам смысл предложенного изречения, со всею тщательностью исследуя это, насколько возможно лучше, постараемся извлечь пользу и для себя самих и для последующих читателей, при помощи опять Бога, отверзающего нам и дверь, и уста для рассуждений. И так, что же опять скажет нам христоборец, узнав, что жизнь была свет человеков, то есть всегда живущий Бог – Слово? Какими рассуждениями отразит нас, когда мы выступим с нижеследующими доказательствами. Если Сын есть не Бог по природе и не плод сущности Родившего, – если не свет истинный воссиял нам из света истинного, но и Он стоит вне (божественной сущности), по невежественному учению вашему: то, следовательно, Он —82— единоприроден тварям и никак не избежит того, чтобы быть тварным. Каким же образом, о исполненные всякого безумия, Он освещает, а они (твари) освещаются Им? Разве не одно есть освещающее, а другое – освещаемое? Но очевидно и для всякого ясно: если признаем тожественным как по отношению к качеству сущности, так и к образу бытия, то что же бльшего будет в Могущем освещать, – и наоборот: что меньшее будет в нуждающемся во свете? То и другое будет относиться и к обоим вместе и к каждому в отдельности: и то, что нуждается в свете, будет светом, а свет не будет различествовать от освещаемого. Но большое в этом оказывается смешение понятий, и здравый смысл вынуждает нас разделять каждое из двух наименованных понятий и тому, что подает, усвоять здесь свою особую природу, отличную от того, чему подается. Следовательно, не единоприроден тварям Сын, но должен иметь сущность Отца, будучи светом истинным из света истинного. |
| Слово 19. К говорящим, что Сын не есть истинное Слово Отчее, но по природе является по отношению к Нему чем-то иным и чуждым. Выводимое отсюда [заключение], что [Сын] и единосущен Отцу, и не извне, но из Его сущности Антитеза как бы из числа Евномиевых. Если, говорят они [нам], есть Сын, а вы говорите, что Оно [т. е. Слово Отчее] единосущно Отцу, то пусть Оно ни в чем не разнится по отношению к Нему, ибо [только] так Оно будет единосущным. Если же так, то пусть и Отец называется и будет Словом. Но не допустит этого намерение божественного Писания и проповедь св. апостолов. Ибо Отцом [Писание] знает Отца, а не Сына, и, наоборот, Сына содержит под одним лишь наименованием Сына, не позволяя Ему ни называться, ни быть Отцом, ибо Он является по отношению к Нему другим и отличным по сущности. Итак, не является ни истинным Словом, ни из Него происшедшим, разнящийся [от Него Своей] природой. Опровержение на это. И куда же ты, любезнейший, денешь Иоанна, Словом называющего Сына и прилагающего к Нему это наименование как наиприличествующее и преимущественно указывающее на Его сущность? Ибо он говорит: «Въ начал б Слово, и Слово б къ Богу, и Богъ б Слово» 727 . Видишь, как это имя представляет сущность Сына, и как то, что Он называется Словом, обозначает то, чем Он является по природе? Ибо он говорит: «Богъ б Слово». Если же имя «Слово», [употребляемое] применительно к Сыну, не является указанием на природу и сущность, то всяко оно означает нечто другое. И необходимо тогда задаться вопросом: чем будучи по природе, Сын назван Словом, если не сущность Его обозначает это имя? Как и сказавший: «плотник», «камнетес» или -скорописец», определяет [этим наименованием] не то, чем обозначаемое им является по природе, но указывает на то, какое у него занятие. Итак, если это имя обозначает не сущность Сына, и то, что Он зовется Словом, показывает не то, чем Он является по природе, но, так сказать, Его занятие, то что мы всуе дивимся евангелисту? Отчего же он прозван Сыном Громовым 728 , как сказавший нечто великое и чрезвычайно важное? Хотя и многими другими именами называет Сына божественное Писание, но, сказав «Слово», [Иоанн] изрек нечто необыкновенное и сверхъестественное, и ничего иного к этому не прибавил, подобно тому как это видим в отношении Павла, [когда он называется] «Павелъ, апостолъ» 729 . Но было достаточно сказать: «Слово», – чтобы обозначить сущность Сына. Стало быть, Он есть истинное Слово Отчее, и никто другой, кроме Него. |
| Содержание Христианское и материалистическое учение об отличии души человека от души животного Считая вместе с пророком Моисеем человека венцом творения Божиего, христианская Церковь в числе основных положений своего вероучения ставит, как несомненную истину, учение об отличной в сравнении с другими живыми тварями духовной сущности человеческой природы. Согласно со свидетельством Божественного Откровения и учением Святых Отцов Церковь указывает отличи¬тельные черты этой духовной сущности. Отличительная особенность человека — духовная природа,— по христианскому вероучению, ставит его на недосягаемую для остального животного мира высоту и обособляет его жизнь настолько, что между двумя формами одной и той же, по-видимому, животной жизни открывается неизмеримая пропасть. Человек, в силу присущих ему высших духовных сил, способностей и стремлений, созидает свою жизнь совершенно в исключительных, свойственных только человеческой природе, условиях и направлении, тогда как остальной животный мир имеет свою особенную, весьма ограниченную в сравнении с человеческой, сферу деятельности. Словом, вопрос о существенном отличии духовной природы человека от жизненной сущности животных в христианском вероучении стоит твердо и определенно и разрешается на основании Св. Писания и учения Отцов Церкви вполне утвердительно. Но нужно заметить, что такого рода положение людьми материалистического направления и некоторыми естествоиспытателями если вовсе не отрицается (хотя встречается и это), то, во всяком случае, сильно ограничивается и, естественно, теряет все то значение, которое оно имеет в системе христианского вероучения. «По воззрению материалистов, душа человека и душа животных различаются между собой не качественно и существенно, но только количественно и в определенной степени. Всякая жизнь, как они считают, есть обнаружение присущей материи силы, психическая же, в частности, есть обнаружение сил, присущих материальной природе нервов. Поскольку человеческое тело, включая и нервную систему, состоит из тех же существенных элементов, что и тело животного, то душе человеческой неоткуда черпать для себя особые качества, чтобы быть существенно отличной от души животного. |
| архим. Захария (Захару) II. Истощание Слова и спасение человека 1. Истощание Слова Изначальный и вечный факт божественного Бытия навсегда остался бы неведомым таинством, если бы сие Бытие не соблаговолило из любви Само открыться человеку как Троица Личностей: Отец, Сын и Святой Дух. Это откровение было принесено в мир вторым Лицом Святой Троицы – Единородным Сыном и Словом Отчим. С Его вочеловечением и всем тем, что последовало, сыны человеческие познали неизъяснимую любовь и предвечный замысел Бога о спасении мира. Совершителем этого спасения стал Единородный Сын Божий Христос, Который осуществил его путем непостижимого истощания и славного воскресения. Истощание Слова есть выражение таинства любви Бога «до конца». Старец Софроний различал кенотическую божественную любовь в двух планах: во внутритроичной жизни и в деле вочеловечения и спасения мира. Эта кенотическая любовь отражается в человеческом образе бытия: человек как новая тварь любит живого Бога и Спасителя вплоть до ненависти к себе 165 . По православной триадологии, как мы уже говорили, Отец рождает Сына вне времени и при рождении передает Ему все Свое Бытие, Сущность и Энергию. Он весь живет в Сыне и Сын в некоем неизреченном движении «самоистощающейся любви предает Себя Отцу... в Божестве» 166 . Подобным же образом Отец изводит предвечно Святого Духа, передавая Ему все Свое Бытие, Сущность и Энергию. Дух Святой весь живет в Отце и покоится в Сыне. Каждая Ипостась Святой Троицы обладает полнотой божественного Бытия и одновременно имеет ее сообща с остальными Ипостасями 167 . Именно в сей взаимопроникновенной любви трех Ипостасей старец Софроний усматривает кенотический характер «самоистощающейся любви» и жизни внутри Святой Троицы 168 . Это взаимопроникновение существовало «прежде бытия мира» 169 , и этот способ существования свидетельствует также о единстве божественного Бытия 170 . «Кенотическая любовь» каждого Лица к остальным двум Лицам выявляется и в том, что Единородный Сын Божий пришел в мир ради исполнения воли Отца 171 . |
| Здесь и сейчас мы не просто слышим о Преображении Господнем, но и сами преображаемся Что именно было открыто человеку на горе Фавор, можно ли познать непостижимого Бога и где на земле мы бываем свидетелями света Восьмого дня – рассказывает иеромонах Димитрий (Першин). Наверное, одна из самых больших загадок, стоящих перед человеком — как для нас возможно что-то знать о Боге? Если Бог — Творец мироздания, то Он находится за пределами познания, и Сущность Его непостижима. С другой стороны, что-то мы о Боге знаем — мы к Нему обращаемся, Он открывает нам Себя. Как же возможна эта встреча? Прячась от славы Божией Католическое богословие говорит, что Бог открывается нам в некоторых тварных подобиях. Например, на горе Фавор Он является в тварном свете. Его Преображение — это некая люминесценция, свечение, явление тварное, подобное свету лампочки или звезды. Православное богословие исповедует различение в Боге непостижимой Божественной сущности, или природы, с одной стороны, и Божественных энергий, Его славы, которую человек может постичь и воспринять. Именно предвечные, нетварные Божественные энергии, именно этот свет видят апостолы на горе Фавор. Когда пред ними преображается Христос — изменяется не Он, а их восприятие Его. Именно поэтому на Фавор восходят не все апостолы, а всего лишь трое наиболее подготовленных. Хотя трудно и им: на иконе Преображения Господня мы видим, что они буквально закрывают лица от этого сияния предвечной Божественной славы. Свет и мрак Божества На иконе Преображения , как и на иконах Вознесения, Успения и Воскресения, мы видим, что чем ближе ко Христу, тем более темными становятся краски — вплоть до иссиня-черных тонов. Почему православные византийские и древнерусские иконописцы отходят от евангельского текста? Ведь в Евангелии сказано, что при Преображении Господнем одежды Его блистали как снег, Его осеняет облако — очевидно, что это белые тона. Ответ на это недоумение догматический. Темные тона вокруг Христа символизируют непостижимость Его Божественной сущности. Как писал Григорий Богослов: «Мы знаем, что Бог есть. Но мы не знаем, что Он есть». |
| I. Довольно часто, возлюбленные, как вы знаете, излагаем мы благотворное для вас поучение о сегодняшнем великолепном торжестве, и без колебания мы обращаем внимание ваших душ на сияющее величие Божественной милости, чтобы внушенное вашей верой также усвоил и разум. Но Рождение нашего Господа и Спасителя (не только по Божественности от Отца, но также и по плоти от Матери) настолько превосходит возможность человеческого красноречия, что справедливо к обоим [рождениям] относится сказанное: Род Его кто изъяснит? (Ис.53:8). А то, что не может быть подобающе растолковано, все равно в избытке дает повод для рассуждения, и вовсе не потому, что можно полагать кому что вздумается, а потому, что для достойного предмета недостаточно любой речи. Ведь величие Таинства (замысленного прежде вечных времен во спасение человеческого рода и открывшегося в конце веков) остается всегда неизменным, не теряя своего и не принимая чужого. Но некоторые, желая, скорее, навязать свое мнение, чем самим учиться, по словам Апостола, потерпели кораблекрушение в вере (1Тим.1:19), и хотелось бы мне сегодня хотя бы кратко опровергнуть их превратные и запутанные измышления, чтобы, отделив тьму заблуждений от света истины, благочестиво прославить Божественные благодеяния и умело парировать человеческий вымысел. II. Внешние признаки Рождества Господа нашего Иисуса Христа (которые явили Его истинным Сыном Человеческим) удостоверили для некоторых лишь только то, что Он - Сын Человеческий, не указывая на то, что Ему следует приписать Божественность, ибо то, что Он подобен прочим смертным, доказали и Его младенчество, и телесное возмужание, и время Страстей - вплоть до Креста и смерти. Другие же, справедливо восхищенные великолепием свершений, Рождество первоисточника, как и действенность сказанного и сделанного, размыслив, отнесли на счет Божественной сущности, решив при этом, что нет здесь ничего присущего нашей природе и все то, что имело телесный вид и действие, было проявлением либо материи высшего происхождения, либо имело лишь кажущееся подобие плоти, " поэтому [получается, что] чувства видящих и касающихся были обмануты мистифицированным образом. Было же в иных заблуждениях такое мнение, что нечто от сущности Слова превращено в плоть и что Иисус, рожденный от Марии Девы, не получил ничего от природы Матери, но то, что было Бог, и то, что - человек, имеют отношение лишь к Слову. Так что получается во Христе благодаря несходству природ было ложное человечество и благодаря убыванию из-за изменчивости - ложная Божественность. |
| LIV. Сущность сектантства (По учению слова Божия) Люди отпадают от истинной веры и общения с Церковью Христовой, т.е. становятся сектантами, раскольниками и еретиками, по различным побуждениям и причинам извращая и искажая истинный смысл Божественного Откровения. Неблагоразумная ревность как причина сектантства. Так, – одни оставили Святую Церковь Христову, в которой они были возрождены Духом Святым и освящены божественной благодатью, несомненно, по ревности о своём спасении, но их ревность не была управляема благоразумием и пониманием духа Христова учения. О таковых именно вожаках сектантства писал святой апостол Павел римским христианам: «Свидетельствую им, что имеют ревность по Боге, но не по рассуждению. Ибо, не разумея праведности Божией и усиливаясь поставить собственную праведность, они не покорились праведности Божией» ( Рим.10:2–3 ). В наше время сказанное апостолом можно отнести, например, к скопцам. Оскопляя себя ужасным членовредительством, они едва ли чем иным руководствуются, кроме слепой и неразумной ревности о своём спасении и целомудренной жизни. Люди жалкие, достойные сострадания и скорби! Если они способны на такую жертву, как самооскопление, то, может быть, некоторые из них были бы способны и на великие подвиги христианские, если бы обладали благоразумием и пониманием духа Христова учения!.. Гордость и высокомерие сектантских лжеучителей. Таковы те вожаки сектантства, которые отпали от веры и единения с Церковью Христовой по своей гордости, высокомерию, тщеславию, чрезмерному самомнению, честолюбию, а нередко и ради корысти, по любостяжанию. «Кто учит иному и не следует здравым словам Господа нашего Иисуса Христа и учению о благочестии, – пишет апостол Павел ученику своему Тимофею ( 1Тим.6:3–5 ), – тот горд, ничего не знает, но заражён страстью к состязаниям и словопрениям, от которых происходят зависть, распри, злоречия, лукавые подозрения, пустые споры между людьми повреждённого ума, чуждыми истины, которые думают, будто благочестие служит для прибытка. Удаляйся от таких». По гордости же, высокомерию и заносчивости многие уклонялись и уклоняются от истинного пути ко спасению, думая, что они знают и понимают учение Божественного Откровения лучше и вернее, чем изъяснившие его мужи апостольские, отцы и учители Церкви Христовой. От такого высокомерия и самомнения апостолы часто предостерегали своих христианских слушателей и читателей. «Кто думает, что он стоит, – пишет апостол Павел коринфским христианам ( 1Кор.10:12 ), – берегись, чтобы не упасть». И римлян он увещевает от заносчивости и самомнения: «По данной мне благодати, – пишет он ( Рим.12:3 ), – всякому из вас говорю: не думайте о себе более, нежели должно думать; но думайте скромно, по мере веры, какую каждому Бог уделил». «Кто думает, что он знает что-нибудь, – наставляет святой апостол и коринфян ( 1Кор.8:2 ), – тот ничего ещё не знает так, как должно знать» («Вера и Раз.»). |
| Аристотелевские категории в латинской тринитарной теологии (Марий Викторин, Августин, Боэций) Источник Начиная со второй половины IV в. н. э. латинские христианские мыслители стали пользоваться категориями Аристотеля, такими как «сущность» и «отношение», «потенция» и «акт», «материя» и «форма» и др., чтобы с их помощью описать догмат о Божественной Троичности. Так, Марий Викторин проводил различие между Отцом как чистым Бытием (esse), тождественным с Божественной сущностью, и Сыном как его определяющей формой (ens, esse formatum). Он рассматривает Отца в качестве потенции, Сына – в качестве акта, а Св. Духа как Их внутреннюю связь (connexio). Августин также относит к Богу категорию сущности и отношения и рассматривает Лица Троицы в качестве трех отношений внутри одной сущности. Боэций придал этому учению совершенную логическую форму, где отношения между Отцом, Сыном и Святым Духом интерпретируются в соответствии с законом тождества (А=А), как отношения Бога к Самому Себе. Этот вариант тринитарной доктрины, основанный на аристотелевских Категориях, был унаследован западной средневековой схоластикой, где он трансформировался в учение о «субсистентных отношениях» в Боге. Как известно, логико-философское наследие Аристотеля, начиная с XIII в., оказало определяющее влияние на развитие западной средневековой философии и теологии, что хорошо видно на примере таких выдающихся христианских теологов, как Александр Гэльский, Альберт Великий, Фома Аквинский, Дунс Скот, Боэций Дакийский и др. Однако о влиянии мысли Стагирита на латинскую патристику (II–VIII вв.) известно гораздо меньше. Исключение, пожалуй, составляет Северин Боэций, знаменитый своими переводами аристотелевского «Органона» и комментариями к «Isagoge» Порфирия. Но и до Боэция можно найти примеры обращения латинских христианских мыслителей к логико-философскому наследию Аристотеля. Особенно это касается такой специфической сферы теологического дискурса, как тринитарная теология 1 . Данная статья призвана заполнить имеющуюся в отечественной историко-философской науке лакуну и систематизировать наши знания о влиянии Аристотеля на формирование тринитарной доктрины в латинской патристике 2 . |
| архим. Сильвестр (Стойчев) Тема VIII. Свойства Божии Ты бо еси Бог неизреченен, недоведом, невидим, непостижим, присно сый, такожде сый... Литургия свт. Иоанна Златоуста §17 Апофатический и катафатический способы богопознания В ходе споров о богопознании святыми отцами неоднократно поднимался вопрос о способах богопознания. По сути, у большинства христианских авторов практически с первых веков присутствует учение о путях богопознания. Своеобразного апогея эта тема достигла в Corpus 93 Areopagiticum 94 , а завершена была в сочинениях свт. Григория Паламы в его дискуссии с оппонентами. Таким образом, было сформулировано учение об апофатическом (отрицательном) и катафатическом (утвердительном) способах богопознания 95 . В принципе, подобного рода методологию можно встретить и вне христианского богословия: у античных философов, в некоторых философских системах Индии, в средневековой исламской и иудейской философии. Поэтому следует дифференцировать собственно апофатику и катафатику как дискурсивный метод, имеющий место практически во всех религиозных учениях мира в целом и в православном богословии в частности. В первом случае катафатический метод сведен к признанию за Божественным утвердительных наименований, а апофатический – к отрицанию за Божественным всех тварных категорий, всех ограничений. По сути, в данном случае, это метод чисто интеллектуальный. Причем апофатика и катафатика находятся в диалектическом взаимоотношении, корректируя друг друга. В церковном предании хотя и присутствует подобный интеллектуалистский подход у некоторых авторов, например, у Климента Александрийского , однако в целом эти методы, и прежде всего, апофатический, носят аскетико–мистическое содержание: «В сфере аскетики и молитвенной практики апофатизм выступает как призыв к непрестанному восхождению, очищению, «безвидности» ума» 96 . Это различие методов имеет свое основание в Самом Боге: в Его Божественной сущности и Его Божественных энергиях. Бог по сущности непознаваем, а значит и неописуем. Следовательно, нельзя узнать, какова есть Божественная сущность, но можно сказать, чем не есть Божественная сущность. Очевидно, что Бог , будучи совершенным, не может быть ничем ограничен, соответственно, Его сущность может быть «описана» в категориях отсутствия ограничений: вечный (отсутствие ограниченности во времени), вездесущий (отсутствие ограниченности в пространстве) и т. п. |
|
|
