| Московское воображение побежало далеко впереди благоразумия: не подумали, что такими успехами обязаны были не самим себе, а шведам, которые в то же время напали на поляков с запада и отвлекли на себя лучшие польские силы. Московская политика взяла необычайно большой курс: не жалели ни людей, ни денег, чтобы и разгромить Польшу, и посадить московского царя на польский престол, и выбить шведов из Польши, и отбить крымцев и самих турок от Малороссии, и захватить не только обе стороны Поднепровья, но и самую Галицию, куда в 1660 г. направлена была армия Шереметева, – и всеми этими переплетавшимися замыслами так себя запутали и обессилили, что после 21-летней изнурительной борьбы на три фронта и ряда небывалых поражений бросили и Литву, и Белоруссию, и правобережную Украину, удовольствовавшись Смоленской и Северской землей да Малороссией левого берега с Киевом на правом, и даже у крымских татар в Бахчисарайском договоре 1681 г. не могли вытягать ни удобной степной границы, ни отмены постыдной ежегодной дани хану, ни признания московского подданства Запорожья. Вместе с чувством тяжести принесенных жертв и понесенных неудач росло и недовольство ходом дел. Оно попало на подготовленную Смутой почву общей возбужденности и постепенно охватило все общество сверху донизу, только выражалось неодинаково в верхних и нижних слоях его. В народной массе оно сказалось целым рядом волнений, которые сообщили такой тревожный характер XVII веку: это эпоха народных мятежей в нашей истории. Не говоря о прорывавшихся там и сям вспышках при царе Михаиле, достаточно перечислить мятежи Алексеева времени, чтобы видеть эту силу народного недовольства: в 1648 г. мятежи в Москве, Устюге, Козлове, Сольвычегодске, Томске и других городах; в 1649 г. приготовления к новому мятежу закладчиков в Москве, вовремя предупрежденному; в 1650 г. бунты в Пскове и Новгороде; в 1662 г. новый мятеж в Москве из-за медных денег; наконец, в 1670 – 1671 гг. огромный мятеж Разина на поволжском юго-востоке, зародившийся среди донского казачества, но получивший чисто социальный характер, когда с ним слилось им же возбужденное движение простонародья против высших классов; в 1668 – 1676 гг. |
| Условий света свергнув бремя, Как он, отстав от суеты, С ним подружился я в то время... ...Томила жизнь обоих нас; В обоих сердца жар угас. Оба стоят как бы на самом берегу, готовые отплыть к новым землям. Еще не зная, куда и во имя чего направиться, они пока увлечены переживанием и осмыслением прошлого: Тому уж нет очарований, Того змия воспоминаний, Того раскаянье грызет... Можно просто охладеть к прошлому, можно охладеть и горько сожалеть об утрате очарований; а можно и раскаиваться, сознавая, что мог давно выбрать иной путь и не терять столько времени. В Онегине преобладало злое, воинственное отрицание, и Автору пришлось привыкать К его язвительному спору, И к шутке, с желчью пополам, И злости мрачных эпиграмм. Порой, отдавшись воспоминаниям, оба невольно грустили об утраченной жизненной легкости. Воспомня прежних лет романы, Воспомня прежнюю любовь, Чувствительны, беспечны вновь, Дыханьем ночи благосклонной Безмолвно упивались мы! И обоих, по предвидению Автора, ...ожидала злоба Слепой Фортуны и людей На самом утре наших дней. Обоим предстояло бросить для неведомого хотя и постылый, но все же привычный берег. IV Проблема взаимоотношения личности с безличным материально-чувственным миром лежит и в основе поэмы «Бахчисарайский фонтан». Первоначально Пушкин дал ей название «Гарем». Действительно, гарем в поэме – как бы пространственная проекция сердца героя: И между тем как все вокруг В безумной неге утопает, Святыню строгую скрывает Спасенный чудом уголок. Так сердце, жертва заблуждений, Среди порочных упоений Хранит один святой залог, Одно божественное чувство... «Порочные упоения» сердца проецируются в «безумную негу» большей части гарема со всеми обитателями, а «одно божественное чувство» – в «спасенный чудом уголок», где обитает Мария. Гирей – владелец и того, и другого: он волен выбирать. И он делает такой же выбор, как Автор в первой главе «Онегина»: отворачивается от «порочных упоений». И с этого момента начинается взаимодействие своеобразного треугольника: Гирей – Зарема – Мария. |
| Викарий Симферопольской епархии епископ Бахчисарайский Каллиник рассказал о том, какую помощь оказывает Симферопольская епархия беженцам. «Симферопольская и Крымская епархия с самого начала конфликта подключилась к оказанию помощи беженцам и пострадавшим мирным жителям Донецкой, Херсонской, Запорожской областей и жителям Мариуполя. На сегодняшний день отправлено более 150 тонн гуманитарной помощи, которую получили свыше 25 тысяч человек. Уже сейчас направлен следующий конвой с гуманитарной помощью, около 20 тонн», — отметил епископ Каллиник. Он отметил, что среди проблем беженцев в Крыму — отсутствие возможности обменять гривны на рубли, сложность с получением прописки, трудоустройством, оформлением детей в детские сады. В Херсонской и Запорожской областях людям нужны продукты, вода, средства гигиены, лекарства. «Особенно остро стоит вопрос с рецептурными препаратами, которые жизненно необходимы людям», — отметил представитель Симферопольской епархии. Он добавил, что в особом внимании нуждаются пожилые люди, которые в силу здоровья и возраста не могут решиться на эвакуацию, а также тяжелобольные дети и дети с паллиативным статусом. Епископ Калинник предложил рассмотреть возможность денежной помощи со стороны государства тем людям, которые готовы принять у себя беженцев. «Также необходимо максимально не только упростить процедуру оформления документов для беженцев, но и сделать все этапы получения пострадавшими людьми документов бесплатными. Составить понятную дорожную карту получения документов в кратчайшие сроки, поскольку это влияет на финансовое положение беженцев и на возможность их трудоустройства», — подчеркнул викарий Симферопольской епархии. В Херсонской и Запорожской области епископ Калинник предложил создать гуманитарные центры помощи. Также в ходе заседания директор общественно-церковного приюта для бездомных «Теплый прием» Илья Кусков обратил внимание участников круглого стола на проблемы бездомных людей. «На данный момент в стране действует 280 государственных центров социальной реабилитации общей коечной вместимостью в 8,5 тысяч мест. Это совсем немного, учитывая, что на улицах городов, по подсчетам экспертов, проживают десятки тысяч бездомных. Часть бездомных вообще не видна для государственной системы реабилитации. Это лица без гражданства, граждане других стран, оказавшиеся в трудной жизненной ситуации, и беженцы. Сегодня именно православные организации уже принимают бездомных беженцев с Украины, и пытаются решить их миграционные и социальные проблемы. Среди таких организаций — приют " Теплый прием " », — отметил Илья Кусков. |
| Народ сегодня чувствует себя победителем в несуществующей войне, в которой нами побежден или почти побежден – ни много ни мало, – главный враг со времен холодной войны. Нельзя развенчивать «чувство победы», но очень бы хотелось его… заземлить. Когда наш народ был победителем? В 1950-х. Что тогда произошло? Родина стала «малой Родиной». Земля поднялась. Земли. Как бы вот и сегодня хорошо было эту нашу новую колоссальную символическую энергию направить на что-то простое и понятное, в какие-то конкретные и практические действия, близкие каждому. Чтобы произошло «здоровое заземление». Роль приходов здесь может быть очень велика. Фото: ria.ru – А что вы можете сказать о миссии духовенства в соцсетях? – Раньше миссионеры несли Слово Божие в неизведанные земли; сегодня Terra I ncognita – это интернет. За сбой в коммуникациях миссионер мог поплатиться жизнью. В интернете тоже не безопасно. В интернет, считаю, православному духовенству необходимо идти с миссией, но это требует знания «техники безопасности», овладения определенными навыками. Когда человек активно живет в сети, через какое-то время может пострадать его личность. Подобно тому, как рентген – хорошая вещь, но если ты работаешь с ним без защитного жилета, через пару лет тебя можно списывать на пенсию. И когда открыли и начали использовать рентген, в начале ХХ века, было очень много энтузиазма и никакой техники безопасности, – и затем много жертв «лучевой болезни». Какой может быть эта техника интернет-безопасности? Пара базовых наблюдений. Во-первых, коммуникация зависит от размера группы, от числа участников. Чем группа меньше – тем она потенциально человечнее, добрее. Если ты пишешь: « Ой, сегодня за окном солнце » для группы из 15-20 друзей, тебе кто-нибудь ответит: « Да, действительно, за окном солнце ». Если ты говоришь миллиону людей: « Ой, сегодня за окном солнце », – с большой вероятностью кто-то скажет: « Ты что, идиот ?» Это надо учитывать, надо иначе выстраивать коммуникационную архитектуру, – не так, как она работает в привычных теле- и радио-форматах. Это не « up — down » поток, это «бахчисарайский фонтан», когда вода стекает буквально по каплям. Тот же объем воды, но другой путь. |
| (Виноградов. Язык Пушкина, с. 283–284). [Приводим краткое замечание, сделанное в той же работе на с. 185:] Особенно значительна и разнообразна была роль французского языка в переосмыслении и литературной ассимиляции церковнославянизмов. Морфологические категории церковнославянского языка определяли структуру неологизмов, возникавших для перевода французских понятий. (Ср., например, гражданственность– civilisation: Пружины смелые гражданственности новой... (К вельможе, 1830) Церковнославянские лексемы приспособлялись к выражению значений французских слов. (Ср. например: «пронзительные лобзанья» (временная замена «язвительных лобзаний») в «Кавказском пленнике»; ср. в наброске: «Как счастлив я, когда могу покинуть» (1826): ... но сколь Пронзительно сих влажных синих уст Прохладное лобзанье без дыханья. Ср. в «Евгении Онегине»: Ее пронзительные взоры, Улыбка, голос, разговоры, Все было в ней отравлено, Изменой злой напоено.) —2— [...] выражение из Пушкинского «Бахчисарайского фонтана» «язвительные лобзания»: Чей страстный поцелуй живей Твоих язвительных лобзаний? – не может считаться вполне уясненным. Исследователи Пушкина наивно верят ироническому комментарию самого поэта, согласившегося под влиянием критики Вяземского отменить эпитет язвительный (Письмо кн. П. А. Вяземского от 1–8 декабря 1823 г.//Пушкин А. С. Письма/Под ред. и с прим. Б. Л. Модзалевского, М.; Л., 1926, т. 1, с. 60. Полн. собр. соч., см.: Пушкин А. С., Изд. Акад. Наук, т. 13 (переписка 1815–1827 гг.), Л., 1937, с. 80): «Поставь пронзительных. Это будет ново. Дело в том, что моя грузинка кусается, и это непременно должно быть известно публике» (В «Словаре Академии Российской» (1822, ч. 6, с. 1445–1446) указано в слове «язвительный», между прочим, значение: «могущий причинить язву», например, язвительное угрызение ядовитого животного. Ср. у Пушкина: «покров, упитанный язвительною кровью» (Из А. Шенье); «белая язвительная пыль» (Путешествие в Арзрум). В этом конкретном смысле укуса как будто легко истолковывается и родственное словосочетание – язва лобзаний в стихотворении Пушкина «Нет, я не дорожу мятежным наслажденьем»: |
| - Без Пушкина эпоха непредставима, и вы не смогли без него. Он не выходит на сцену, хотя все были бы рады лишний раз его видеть. И всё же – выходит. «Бахчисарайским фонтаном», «Цыганами» и всем своим ранним пафосом свободолюбия и свободомыслия. Государыня советует государю – приблизь, поясни ему, что значишь, и лучшее и талантливейшее будет служить стране, её славе. Мудры ли настолько ныне власть предержащие? - Так то и была «эпоха Пушкина»! Но невозможно ту эпоху представить без Александра Павловича, без Шишкова, Воронцова, Ермолова, Карамзина, Крылова, митрополита Филарета. Счастье Александра Сергеевича в том, что он взрослел, его гений вырастал под присмотром, при участии мудрецов. Сам бы он со своим талантом не справился. Страшно подумать, как часто он оказывался на краю пропасти. Тема «поэт и царь», где царь равен царству, на примере пушкинской судьбы тоже ждёт своего Гомера, да простят меня Модзалевский, Цявловский, Томашевский, Скабичевский, Аненков, Тыркова-Вильямс, Оксман, Лотман и все-все пушкинисты, но здесь, в этой теме Александр Сергеевич не главный. «Золотой век русской литературы», равно живописи и музыки, как и другие вспышки, протуберанцы нашего общенационального творчества, есть синергийные свидетельства периодов церковно-государственной симфонии. Это особые периоды благодатного схождения на Россию, когда каждый в отдельности носитель таланта может и не дотягивать до нравственных требований праведности, до необходимой чистоты восприятия даров Духа Святаго, но есть некое соборное состояние, единение призывом к этой чистоте и праведности, совокупная устремлённость, которая принимается Богом. Именно в эти моменты нация получает матричные образцы культуры на следующую эпоху. Эпоху между Пушкиными. Конечно, в идеале церковно-государственная симфония – это когда и царь праведник, и патриарх старец. Но то в идеале. А тут мы щёки надуваем: это наш национальный гений Гоголь, это наш народный гений Глинка, наш гений Венецианов… а подумать бы: где-то в Сибири царь-старец молится о России. И все наши гении – Божья милость, вымоленная такими невидимыми святыми. |
| Этюд 5. Собака вышла во двор без хозяина и о чем-то задумалась. Мимо нее прошла одна дворовая собака и приветственно тявкнула — наша собака не ответила, прошла другая — она опять не ответила. Когда проходила третья, собака услышала ее приветствие, но… постеснялась ответить. Дворовые псы обиделись, подумали, что она не здоровается от заносчивости, а вовсе не от рассеянности или стеснительности. И придумали они месть… (придумать что-то смешное!) Собака пришла жаловаться хозяину, а он ей сказал… (что именно?) В следующий раз, когда собака вышла во двор… (Положи-тельный вариант.) Заклятье против зеленоглазой ведьмы Ревности, этой, по выражению Шекспира, «зеленоглазой ведьме», посвящено великое множество произведений. Отелло убивает свою жену. Медея — детей, рожденных от изменника-мужа. В поэмах Пушкина «Цыганы» и «Бахчисарайский фонтан» ревность тоже приводит к страшной, кровавой развязке. Не осталась в тени и тема ревности братьев и сестер. Каин, из ревности и зависти убивший своего брата Авеля; Ромул, своими руками прикончивший брата-близнеца Рема из опасения, что тот попытается захватить власть в Риме… У всех народов есть мифы, сказки и легенды, в которых присутствует мотив соперничества, а то и открытой вражды братьев и сестер. Современная психология тоже внесла немалую лепту в разработку этой вечной темы, пытаясь наметить какие-то конструктивные подходы. Почти в каждой книге по воспитанию детей есть главы про детскую ревность и про «способы борьбы с ней». И тем не менее, мы в своей работе наблюдаем удивительный парадокс: очень многие родители искренне изумляются, когда им говоришь, что и в их семье есть такое. Нередко даже в вопиющих случаях они предпочитают ничего не замечать и не моргнув глазом отрицательно отвечают на вопрос анкеты «Есть ли у ребенка ревность к брату (сестре)?» Вспоминается очень показательная история, после которой мы с утроенным вниманием стали относиться к проблеме детской ревности. Двенадцатилетний Коля страдал довольно тяжелым заиканием. Кроме того, родители жаловались на его агрессивность, частые срывы, повышенную возбудимость. Однако на занятиях этого никак не было видно: мальчик вел себя вполне адекватно, во взаимоотношениях Коли с отцом и матерью, которые по очереди приводили его на занятия, тоже не наблюдалось отклонений, У Коли был младший брат, но родители с самого начала убедили нас в том, что никакой ревности нет и в помине, сыновья дружат, все чудесно. Да и сам Коля ответил в «детской анкете» на вопрос «Что ты любишь больше всего на свете?»: «Играть с младшим братом и жвачку». |
| Ответить на такую дерзость было нетрудно. Канцлер напомнил, что местное население выразило желание быть в российском подданстве, а Речь Посполитая по Журавинскому миру уступила все Правобережье общему врагу — Османской империи. В свою очередь, по Бахчисарайскому миру турки признали Киевщину и Запорожье владениями России. Но коли Империя считает, что ради общих интересов христианства государствам допустимо приносить подобные жертвы, — пусть покажет пример сама. Голицын выиграл переговоры не потому, конечно, что победил в словесной дуэли (хотя он свободно говорил на латыни, немецком и польском). Мало свойственная венским дипломатам неосторожность подтверждала, что канцлер верно оценил тяжесть военного положения Империи и степень заинтересованности в военно–политическом союзе с Россией. Это дало основания убедить Вену, что Москва согласится только на равноправное сотрудничество. 15 августа 1684 г. имперские послы в Регенсбурге пошли на уступки и заключили 20–летнее перемирие с Францией, позволяющее реально сосредоточить силы на борьбе с Турцией. Посольскому приказу оставалось убедить Францию считаться с этим договором — и поехавшее в начале 1685 г. в Париж посольство С. Е. Алмазова получило от имени короля (сделанное с некоторыми оговорками) обещание соблюдать нейтралитет на Рейне. Кроме того, Голицын поддержал усилия Империи по сохранению шляхетско–магнатской конституции Польши и способствовал заключению имперско–шведско–бранденбургского договора о противодействии абсолютистским притязаниям Яна Собеского. В самой Речи Посполитой российские и имперские дипломаты объединили усилия, чтобы склонить короля и сейм к отказу от территориальных притязаний на востоке. С этой целью Голицын даже провел в Москве неофициальные переговоры с посланником папы Иннокентия XI иезуитом Вота и сделал небольшие символические уступки папской курии, вызвавшие превеликое раздражение патриарха. В свою очередь, Ватикан (вослед Копенгагену и Вене) признал за Россией статус великой державы, а главное, использовал свое немалое влияние, склоняя Польшу к заключению Вечного мира. |
| Веневитинов не может согласиться с Н.А. Полевым, что А.С. Пушкин такой же поэт, как Байрон. «Кто отказывает Пушкину, – говорит он, – в истинном таланте? Кто не восхищался его стихами? Кто не сознается, что он подарил нашу словесность прелестными произведениями? Но для чего же всегда сравнивать его с Байроном, с поэтом, который, духом принадлежа не одной Англии, а нашему времени, в пламенной душе своей сосредоточил стремление целого века, и если б мог изгладиться в истории частного рода поэзии, то вечно остался бы в летописях ума человеческого?» Пушкин прежде всего – поэт национальный, и его роман «Евгений Онегин» нельзя отнести к такому же роду произведений, к какому принадлежат поэмы Байрона и произведения Гёте. Имея в виду отрицательное отношение Н.А. Полевого к критикам, утверждающим, что автор поэм «Руслан и Людмила», «Кавказский пленник» и «Бахчисарайский фонтан» в своих творениях не вполне самостоятелен, Д.В. Веневитинов замечает, что хотя нельзя определено говорить о заимствовании Пушкиным из произведений Байрона планов поэм, характеров действующих лиц, описаний, но все же следует признать несомненное влияние на творчество русского поэта тех впечатлений, которые неизгладимо оставил в его сердце английский поэт. На критику Д.В. Веневитинова Н.А. Полевой ответил в своем журнале (см. «Московский Телеграфе» за. 1825 г., 15) антикритикой, в которой, обвиняя своего противника в пристрастном суждении о Пушкине, обнаружил много ловкости, но мало добросовестности в толковании чужих слов. Антикритика пестрит пустыми придирками, Н.А. Полевой критикует, например, выражение Веневитинова: «Байрон сосредоточил в душе своей стремление целого века». «Сосредоточить в душе своей стремление целого века Байрону было невозможно, – говорит он, – ибо слово целый может относиться к слову век тогда, если мы примем его в смысле столетия. Г-в 55 верно хотел сказать, соединил (или, положим, хоть сосредоточил) наклонность своего века, и здесь можно бы понять, что Байрон был, так сказать, отпечаток нынешнего времени». |
| Да будет проклят правды свет… Тьмы низких истин нам дороже Нас возвышающий обман. Пушкин оставляет или вставляет Петру, которого видит или увидит монстром, сердце. Имеет ли он право так делать. Какой он тогда историк. Между тем он историк по призванию. Он летописец в «Борисе Годунове». В его библиотеке не случайно большинство книг исторические. Он писал историю Пугачева, занимался Разиным. В конкуренции с историком и писателем Николаем Алексеевичем Полевым, который старше на 3 года, имеет хорошие рекомендации и тоже хочет писать историю Петра, Пушкин получает доступ к архивам Иностранной коллегии, Полевому отказано. С января по декабрь 1836 года Пушкин делает выписки из документов, которые ему как работающему по государственному заказу с ведома самого монарха приносят из архива домой. Немыслимое отличие Пушкина от Полевого, от Карамзина, от всех исследователей то, что он открывает нехоженое пространство, не накладывает на историю схем и пожеланий, просто внимателен к ней.«История в первые годы учения должна быть голым хронологическим рассказом происшествий, безо всяких нравственных или политических рассуждений». От нашей непривычки к чистому вглядыванию пушкинские выписки к «Истории Петра» кажутся первыми механическими наработками, сухой справкой. Петр оставлен какой он есть, странный, — рискованное присутствие, брошеное в России на Россию, постепенно обучаемое Россией и миром. А как же с возвышающим обманом? Седакова видит этот переход от правды жизни к возвышающему обману в «Медном всаднике» и называет его одной из знаменитых загадок Пушкина, имеющей отношение не столько к прошлому, сколько к тому, что с нами будет. Она замечает несоразмерность великолепного портала Вступления и черной лестницы «печального рассказа». Вступление размахивается до всемирной истории (упрек Пушкина Полевому: как у России не было истории, один Петр целая всемирная история) или еще шире. Петр творец, его «здесь будет» вторит библейскому «да будет». Происходит светоявление, божественное впускание бытия. Сияние само по себе всегда право и свято. Петр Вступления безупречен. Но в самом корпусе поэмы от этого божественного творца остается только тень. Почему такой перепад, «трудно увязываемая конструкция»: мировой простор Вступления и метания волн, досок, бедного безумца, медного коня в слепом бессонном кошмаре. Соотношение тут, говорит О.А.С., как в«Бахчисарайском фонтане», где единственной глазами Пушкина виденной правдой за воссозданной им легендой была заржавая трубка. «Целая область реальности, удаленная от высокой культурной традиции и различимого действия ‘великого’, человеческого и сверхчеловеческого, ‘тьма низких истин’ голого бытия и факта. Эпатирующее столкновение такой ‘поэзии’ и ‘прозы’ дает молодой Пушкин: описывала мне его (бахчисарайский фонтан), называя la fontaine des larmes. Вошед во дворец, увидел я испорченный фонтан, из заржавой железной трубки по каплям падала вода’». |
|
|
