| Но нет каждения по поставлении Даров и чтения тропаря «Благообразный Иосиф»:, Это касается всех четырех памятников. По-видимому, в основе илитариев лежит список ранней редакции литургии Иоанна Златоуста , на основе которой составлялись и русские служебники XI-XII веков, в которых нет указания на чтение иереем Херувимской, а также о каждениях и чтении тропаря «Благообразный Иосиф». Единственную особенность русского служебника, известного с именем преп. Антония Римлянина, составляет указание после ектений об оглашаемых раскрывать илитон: «Диак. простирая литон глаголеть, елико оглашени изидтН-» 608 . Не могло не отразиться на чинопоследовании литургии появление Диатаксиса, составленного Константинопольским патриархом Филофеем (1362–1365 и 1369–1379), что вызвало смешение дофилофеевских богослужебных порядков с указанными в его Диатаксисе. Как на пример можно указать на расхождение в вопросе о литургических функциях диакона и священника. В Русской Церкви сравнительно с Греческой было мало диаконов, архиерейский же чин литургии имел много общего с иерейским, например, омовение рук во время пения Херувимской. Возникал такой вопрос: все ли священники имеют право совершать литургию при отсутствии диакона? Впервые этот вопрос был поставлен епископом Сарайским Феогностом перед Константинопольским Собором 1301 года. Собор разрешил священникам служить литургию соборно без диакона с тем условием, что священник, заменяющий диакона, должен произносить ектении в алтаре. Позднее митрополит Киприан запретил это. По этому поводу он писал: «Несть в поповстве ни младости, ни старости, того деля неслично тому быти, а колико бы то было, чтобы попу диаконовати, ино потом будет ни поп не диакон; того деля нелзе тому так быти: поп есть поп, а диакон дьякон» 609 . Отсюда позднее выработалась практика при соборном служении без диакона произносить ектении нескольким священникам. Они же произносят и возгласы. После возгласа «Яко да под державою Твоею всегда храними» певцы начинали петь Херувимскую, а иерей читал тайно молитву «Никгоже достоин», диакон же кадил престол, горнее место, весь алтарь, иконостас, священника. |
| «Иже херувимы» После возгласа тотчас открываются царские двери, и певцы поют «Иже херувимы...» Священник во время пения Херувимской песни читает тайно молитву «Никтоже достоин...» А диакон, взяв «кадильницу с фимиамом и приняв благословение от священника, совершает каждение». Кадит крестообразно престол со всех сторон, жертвенник, горнее место и весь алтарь, иконостас, священника, потом народ, троекратно кадит святой престол и священника (при каждении читается 50-й псалом). По прочтении священником тайной молитвы и по совершении каждения диаконом, они, становясь пред святым престолом, читают Херувимскую песнь. Обычно священник читает эту песнь с воздетыми кверху руками трижды до слов «Яко да Царя», а диакон доканчивает. По целовании престола священник, предшествуемый диаконом, отходит к жертвеннику, не обходя вокруг престола. Священник кадит святые Дары, в себе молясь: «Боже, очисти мя грешнаго», трижды. Диакон: «Возми, владыко». Священник, взяв воздух, возлагает его на левое плечо диакона с произнесением слов «Возмите руки ваша во святая и благословите Господа». Потом, взяв святой дискос, возлагает его на главу диакона со всяким вниманием и благоговением. Диакон держит дискос обеими руками, имея в правой руке на едином от перстов кадильницу. Сам же священник берет святой потир. Причем священник, принимая дискос с жертвенника и поставляя его на главу диакона, целует оный, а равно целует и потир, когда берет с жертвенника в свои руки; то же делает священник и по великом входе, когда принимает дискос с головы диакона и когда поставляет дискос и потир на святой престол. Великий вход Исходят через северные двери в предшествии подсвечника и обходят храм, молясь (Служебник). Однако общею практикою принято, что шествие это не простирается далее пределов солеи, на самом высоком месте которой, амвоне, и совершается священнослужителями положенное поминовение, которое оканчивается так: «Всех вас, православных христиан, да помянет Господь Бог во Царствии Своем» и т.д. (Служебник). Возвратившись в алтарь, иерей ставит святые Дары на престол при чтении следующих тропарей: «Благообразный Иосиф...», «Во гробе плотски...» и «Яко живоносец...» После этого, снявши малый покров с дискоса и потира, берет с плеча диакона большой покров и покрывает им потир и дискос, повторяя: «Благообразный Иосиф...» В заключение окаживает их, читая последние два стиха псалма 50: «Ублажи, Господи, благоволением Твоим...» По входе в алтарь при пении на клиросе конца Херувимской песни – «Яко да Царя...» затворяются царские двери 38 . После каждения Даров священник, преклонив голову, говорит диакону: «Помяни мя, брате и сослужителю». Диакон: «Да помянет Господь Бог священство твое во Царствии Своем». |
| Олимпиодор Александрийский О жизни диакона Олимпиодора сохранилось очень мало сведений. Есть прямое упоминание о нём в Ватиканском кодексе Барберини, в котором сообщается, что он был рукоположен в сан диакона Александрийским патриархом Иоанном Никиотом, который пребывал на кафедре приблизительно в 505–515/516 гг. Из этого можно сделать вывод, что он родился приблизительно в 470–490 гг., а деятельность его приходится на первую половину VI века. Косвенное указание на это содержится в конце «Комментария на книгу Иова», в котором сам Олимпиодор говорит, что свои толкования на книгу Иова и на книгу пророка Иеремии он пишет по поручению Иоанна и Юлиана, известных личностей в Александрии в VI веке 1 . Кроме того, об Олимпиодоре похвально высказывается св. Анастасий Синаит , характеризуя его как «философа, умудрившего Александрию, как ее диакона» 2 . Творения диакона Олимпиодора представляют немалый интерес, главным образом именно потому, что доносят до нас древнецерковную экзегетическую традицию предшествующих столетий. Сохранились следующие его работы: 1. «Толкование на книгу Иова» 3 . Это самое большое по объему творение диакона Олимпиодора. Оно дошло до нас в двух рукописных традициях, а также в катенах. Книга Иова у Олимпиодора разделена не на 42 главы, как в тексте Септуагинты, а на 33. Это преимущественно буквальный комментарий, в котором аллегория использована лишь изредка. Автор часто ссылается на толкования неизвестных экзегетов, приводя их толкования без обсуждения 4 . 2. «Толкование на книгу Екклесиаста» 5 . 3. «Толкование на книгу пророка Иеремии» 6 . 4. «Толкование на плач Иеремии» 7 . 5. «Толкование на книгу Варуха» 8 . 6. «Толкование на Послание Иеремии» 9 . 7. «Против Севира Антиохийского». Сохранился только один фрагмент из этого произведения в антимонофизитском сборнике, носящем имя прп. Анастасия Синаита 10 . Кроме того, есть и приписываемые Олимпиодору произведения: 1. Гомилия на «Возрадуйтесь в тот день» ( Лк.6:23 ) 11 . 2. «Толкование на Притчи» 12 . Таким образом, главными творениями Олимпиодора являются его толкования на книги Ветхого Завета. Часто Олимпиодора ставят в один ряд с составителями катен. Однако он был не просто собирателем ряда катен, но составителем обширных комментариев. Впечатление, что он является лишь составителем катен, создается от обильного использования мнений более ранних толкователей. Отличительной чертой его комментариев, характерной, в общем, и для всей древней письменности, является отсутствие упоминания источников. При этом помимо авторов-александрийцев он очень часто пользовался творениями представителей антиохийской школы. |
| За православным богослужением все священнослужители облачаются в соответствующие их сану священные одежды. В апостольской Церкви не было специальных богослужебных облачений. Христос совершил Тайную вечерю в обычной одежде, и апостолы при совершении Евхаристии использовали повседневную одежду. Впоследствии, однако, по мере превращения Евхаристии из трапезы в торжественное богослужение повседневные одежды стали трактоваться как священные и, даже выходя из повседневного употребления, сохранялись в церковном обиходе. Кроме того, появлялись одеяния, специально предназначенные для богослужения. Облачения диакона Диаконы за богослужением носят стихарь – длинное одеяние с широкими рукавами, не достающее до пола примерно 10–15 см. Стихарь (στιχριον) – род туники, которую диаконы носили в качестве верхней одежды, а священники и епископы надевали под фелонь. Стихарь является одним из наиболее древних элементов литургической одежды. По словам Симеона Солунского , стихарь символизирует чистоту и непорочность священного сана 517 . Николай Кавасила отмечает, что у диаконского стихаря имеются рукава, что означает готовность диакона к действию. Священническая фелонь, напротив, не имеет рукавов: это означает, что священник лишен человеческой энергии, поскольку в Литургии через него действует Бог 518 . На левое плечо диакона возлагается орарь – длинная лента с нашитыми на нее крестами, спускающаяся до пола сзади и спереди. Орарь является неотъемлемой принадлежностью диаконского облачения с древних времен: он упоминается уже в 22 и 25 правилах Лаодикийского собора (364 г.). На византийских фресках и иконах в стихаре с орарем, перекинутым через левое плечо, изображаются первомученик архидиакон Стефан и другие святые диаконы, нередко в правой руке они держат кадило. По толкованию Симеона Солунского , орарь символизирует ангельские крылья 519 . На правую и левую руку диакона надеваются поручи – нарукавники с изображением креста. Облачения священника Священник для совершения Литургии облачается в стихарь, который называется подризником и имеет несколько иную форму, чем у диакона: он бывает длиной до пят, с узкими рукавами, из легкой белой ткани (шелка, хлопка). Поверх подризника священник носит епитрахиль – широкую двойную ленту с нашитыми на нее крестами, надеваемую через голову и спускающуюся почти до пола. Поверх епитрахили надевается пояс с крестом посередине. Так же как и диакон, священник за богослужением носит поручи. Верхней одеждой священника является фелонь 520 – плащ с отверстием, надеваемый через голову, облекающий плечи и грудь священника и сзади спускающийся почти до пола. |
| Так как после этого поставления он был признан в качестве священника жителями своего родного селения Армудагач, то Православная Миссия стала считать и церковь этого села не подлежащею ее попечениям, и прекратила в Армудагач свои поездки, хотя прежде все село это числилось православным. Вслед за этим случаем, в котором видно все-таки участие народной воли, начинается появление новых несторианских священников уже без всякого участия со стороны народа, а лишь исключительно по проискам только нескольких вышеупомянутых интригующих против Православия лиц. Ушана-хан со своими клевретами в этих видах воспользовались беглым из Турецких пределов и состоящим на жаловании у англиканской Миссии несторианским епископом Мар-Данхой. В квартире Ушаны-хана этот епископ, как истый вор, из-под полы торгующий благодатию, поставил первоначально священника и диакона для православной церкви в селении Караджалу. Пользуясь поддержкой сельского помещика-татарина, эти священнослужители предъявили было права на владение караджалинским православным храмом, но, слава Богу, не успели в таких своих покушениях. Через неделю после того, забравшись в православную церковь селения Алвач, Мар-Дынха совершил там хиротонию в несторианского диакона над некиим Рувимом (родной брат повара и доверенного человека мистера Парри), который в свое время был писан в число православных жителей селения Дигяла. Такой дерзкий набег на православный храм был рассчитан, конечно, на то, что Православная Миссия поднимет шум и через то сама заявит перед персидскими властями о существовании в Урмии не только несториан, но и несторианского духовенства, даже с епископом во главе. Но Миссия от шума этого воздержалась, ограничившись только передачей церковных ключей в Алваче более надежному сторожу. Последними ставленниками того же епископа Мар-Дынхи явились в самое недавнее уже время два сына умершего православного священника в селении Супурган, родные племянники епископа Мар-Ионана. Оба они были православными, старший из них, по имени Симон, носил уже сан православного диакона, удостоившись хиротонии от дяди своего Мар-Ионана. В качестве православного диакона он не один раз побывал в России, откуда вынес достаточное количество церковных облачений, утвари, а также денег. Обиженный теперь тем, что к церкви Супургана, где священствовал много лет его отец, поставлен новый священник, образованный, но не родной ему Иосиф, этот полуграмотный диакон Симон счел не противным совести искать священнической хиротонии от несторианского епископа Мар-Дынхи, и не только получил эту хиротонию, но склонил и меньшего своего брата к принятию от того же епископа посвящения в диаконы. Нося теперь сан священника и имея диакона в лице своего брата, этот Симон, обиженный в своих непотических правах, рассчитывает под знаменем несторианства восстановить свою якобы поруганную честь и при помощи Ушаны-хана отобрать от супурганского священника Иосифа и от его православной паствы супурганскую церковь Мар-Геваргиза. |
| РЕГИОНАЛЬНЫЙ ОБЩЕСТВЕННЫЙ ФОНД ПАМЯТЬ МУЧЕНИКОВ И ИСПОВЕДНИКОВ РУССКОЙ ПРАВОСЛАВНОЙ ЦЕРКВИ Сентября 1 5 ( 2 8) Священномученик Николай Цветков Священномученик Николай родился 8 марта 1879 года в селе Никольском Звенигородского уезда Московской губернии в семье диакона Иоанна Глебовича Цветкова. Хозяйство диакона Иоанна состояло из дома, коровы и участка земли в 14 десятин, но из-за того, что он страдал страстью винопития, семья, в которой было четверо детей, постоянно бедствовала. Землю он не мог и не хотел обрабатывать и сдавал ее в аренду крестьянам, а деньги пропивал. Николай рос мальчиком благочестивым, и с детства его мечтой стало служение Церкви. Уже с раннего возраста он уделял серьезное внимание своему духовному настрою, и, чтобы вполне отдавать себе отчет в том, каков он в тот или иной момент жизни, Николай вел дневник, в который записывал не только внешние события, но и различные помыслы, а также делал заметки о церковном богослужении, смысл которого он всегда старался уяснить для себя поточней. Поскольку семья из-за страсти отца жила бедно, то в дневник попал и рисунок первых сапог, которые купили ему довольно поздно, когда пришла пора отдавать его учиться. Николай Иванович окончил духовное училище и поступил в Вифанскую Духовную семинарию, которую окончил в 1900 году. В 1901 году в волоколамский собор потребовался диакон с хорошими певческими данными. Выбор пал на Николая Ивановича, как только что окончившего Духовную семинарию и имевшего прекрасный голос. Его посватали девице Анне; она была сиротой и воспитывалась у дяди. Они обвенчались, и вскоре после этого он был рукоположен в сан диакона к волоколамскому собору. Начав служить в соборе, отец Николай взял к себе в дом престарелых родителей; отец продолжал пить, в нетрезвом состоянии вел себя буйно, и сыну пришлось через страсть отца потерпеть многие скорби, так как это расстраивало мирное течение жизни глубоко религиозной семьи. Несмотря на все усилия диакона Николая удержать отца от винопития, они не увенчались успехом – диакон Иоанн страдал от этой страсти до самой смерти и скончался в 1908 году в нетрезвом состоянии. Такая смерть отца явилась ударом для благочестивого сына; с этого момента он совершенно переменил образ жизни и, уже не удовлетворяясь исполнением предписанных церковным уставом молитв, поселился в отдельной келье на колокольне и повел жизнь постническую и сугубо молитвенную, иногда проводя в молитве всю ночь. Свою маленькую комнатку он всю заставил иконами, превратив ее в моленную. Было невозможно земными средствами изменить участь почившего, не прибегая к молитве сугубой и к делам благочестия, не ревнуя о том, чтобы превзойти праведность «книжников». Смерть священнослужителя – отца, ведшего образ жизни, не достойный своего звания, побудила диакона Николая с удвоенной силой устремиться к жизни праведной и святой. Он стал помогать всем неимущим и страждущим. В округе не было ни одной вдовы, ни одного бедняка и попавшего в беду, которым он бы не помог. |
| Рукоположение во диакона Рукоположение одного из членов христианской общины в священный сан – это всегда событие, касающееся всей общины, и больше того: событие, выходящее за пределы общины, затрагивающее всю Церковь . Сегодня мы совершаем рукоположение во диакона. Что же такое этот сан, который Церковь – а через нее Сам Христос – дает своему служителю? Первые диаконы были поставлены для того, чтобы быть выражением милосердной любви Церкви. Церковь – это милосердие; Церковь – это любовь и ничто иное; и если она становится чем-то иным, то перестает быть Церковью во всей ее полноте. И любовь эта должна быть проницательной, она должна быть глубокой, она должна быть личной, конкретной. И уже в первые века христианской жизни, когда вся Церковь трепетала любовью, она избирала людей глубокого сердца, сердца живого, людей чистой жизни, мужей молитвы, чтобы сделать их орудиями своей любви среди тех, кто беден, кого коснулось несчастье, кого сразило горе. Быть членом этого братства милосердной любви – очень большая ответственность, ибо для того, чтобы давать, надо иметь сердце дарующее, надо обладать глубиной сострадания и глубиной любви, чтобы людям легко было простить нам дар, который они от нас получат. Потому что, когда мы даем с холодным сердцем, когда мы даем по долгу, когда мы милосердны только в своих поступках, а сердце наше остается чуждым акту любви, тогда тот, кто получает наш дар, принимает вместе с ним унижение, боль и обиду. И вот для нашего нового диакона Петра это будет делом целой жизни – жизни терпеливого труда, трезвой, внимательной работы над собой: научиться иметь сердце глубокое и милостивое, способное отозваться быстро и навсегда, сердце, которое никогда не устает, никогда не разочаровывается, которое всегда переполнено Христовой любовью, изливающейся через него на всех, кто в ней нуждается. Эту любовь, которая есть делание диакона, Церковь впоследствии применила особо: она приобщила диакона к совершению своих Таинств; здесь он становится защитником молитвы священника и в то же время – руководителем молитвы верующих. Он дает вам тему молитвы: в ответ на прошения, которые он произносит, вы повторяете: «Господи, помилуй», или предаете себя в руки Божии, говоря: «Тебе, Господи», или исповедуете истинность слова Церкви, отвечая: «Аминь». Велика эта любовь: шаг за шагом диакон вводит вас в литургическую тайну, влечет в ее глубины – те глубины, которых вы не могли бы достигнуть сами в своей духовной жизни. |
| Кодекс 1712 стал доступным ученым только с XVII в, когда появились каталоги рукописей Королевской Парижской библиотеки. Первоначально, по-видимому, рукопись находилась в Константинополе до занятия его турками, после чего она была перевезена одним из беглецов на остров Крит. Здесь рукопись, возможно, принадлежала известному филологу Плусиадину, ставшему впоследствии епископом Мефоны Иосифом (Панайотакис. 1965, 47). О дальнейшей судьбе рукописи имеется уже больше данных. В XVI в, как полагает Панайотакис, рукопись попала в руки историка Антония Каллерга (умер в 1555 г.), который ссылается на «Историю» Льва Диакона. Семья Каллергов считалась одной из знатных на Крите. Каллерги вошли в состав венецианской знати, когда остров находился под властью Республики св. Марка. Во время нападения турок на Крит они переселились в Венецию. Каллерг был известен как коллекционер рукописей, греческих и латинских. По всей вероятности, он и был собственником рукописи, которая представляла для него ценность и как для историка Крита, и как для потомка Никифора Фоки (каким считал себя Каллерг). Но в списке книг его завещания рукопись Льва не Возможно, завещание было составлено поспешно. И многие книги в него не были внесены. Рукописи переходили к наследникам Каллерга. От его правнучки они перешли к известному библиофилу-историку Рафаилу дю-Фресну, вдова которого, видимо, и продала вместе с другими рукописями «Историю» Льва Диакона Фоке, от которого рукопись попала в собственность Парижской Королевской библиотеки в 1662 г. (Панайотакис, 1965, 71–75). Заголовок труда Льва Диакона не принадлежит самому историку – это добавление составителя рукописи и переписчика, который красными чернилами надписал: «Льва Диакона история, начинающаяся от смерти императора Константина до смерти императора Иоанна по прозвищу Цимисхий». Наименование автора «дьяконом», видимо, проведено также писцом по тексту «Истории» (X, 8). Все ученые обращают внимание на то, что вслед за окончанием труда Льва Диакона сразу, безо всякого введения, тем же писцом переписана «Хронография» Пселла, которая по содержанию является продолжением исторического труда Льва. |
| Арсением, который на одном из экземпляров вышепоименованной книжки написал (26 июля): «Боголюбивому Сергею Ивановичу Борзецовскому, всеусердному сотруднику моему», и первое знакомство с ним ознаменовал тем, что оба отправились (из Богоявленского монастыря, где имели в Москве временное пребывание Афонские иноки) в часовню Иверской Божией Матери – принести Ей молитвы 192 . Сергей И. обнаруживал явное расположение к иночеству и склонность к уединению, но не отказывался из послушания родителю и от брачной жизни в духовном звании, твердо уверенный, что черные ризы не спасут нас, если живем худо, и белая риза – не пагуба, если творим волю Божию. По назначении его, 18 января 1869 г., к московской Никольской, у Красного звона, церкви во диакона, родитель избрал для него девицу Елизавету Яковлевну (дочь диакона при церкви св. Димитрия Селунского, у Тверских ворот, Якова Петровича Никулинского), и с нею обвенчанный (12 февр.) Сергей И. был в сан диакона рукоположен преосвящ. Леонидом, епископом дмитровским, в домовой церкви княгини М. А. Мещерской, 23 февраля, в воскресенье. Молодые жили во взаимной любви, находя, кроме частых свиданий с родными, другие развлечения, но самые благородные и невинные; например он, при точной исполнительности относительно своих служебных обязанностей и по должности законоучителя (с 1869 г.) в частном пансионе для мальчиков 193 , играл в свободное время на рояли, чему обучен супругою, или на фисгармонике – исключительно песнопения духовные, иногда и пел (баритоном) в то же время; на даче в Ховрине, под Москвою, случалось, удил рыбу. Весьма приятное для бездетных супругов развлечение доставила, в сентябрь 1870 года, поездка в Петербург. В следующем году 10 апреля они обрадованы были рождением дочери Веры, недолго впрочем жившей (умерла 10 окт. 1873). В 1873 г. 23 февраля (день рукоположения его во диакона) Господь даровал им сына Иоанна. Младенцы наречены именами наших незабвенных родителей. В 1875 г. 30 апреля преподано о. Сергию Борзецовскому, за усердное служение в сане диакона и духовно-литературные труды, благословение св. |
| На великом входе предстоятель после возглашения «Святейший Правительствующий Синод и Господина нашего Преосвященнейшаго...» входит в алтарь, становится у престола и, обратясъ к Преосвященному, возглашает «Архиерейство твое да помянет Господь Бог во Царствии Своем всегда, ныне и присно и во веки веков», потом опять становится на свое место на амвоне и заканчивает поминовение «Всех вас, православных христиан, да помянет Господь...» По причащении священнослужителей, священник или диакон должен подать Преосвященному не одну только просфору, как делается для мирян, а антидор, просфору и теплоту; для чего на антидорной тарелке сверху просфоры должно положить антидор, а на другой тарелке подать ковш с теплотою. В конце Литургии по возглашении священником «Слава Тебе, Христе Боже…» надобно пропеть «Слава и ныне... Господи помилуй (трижды)... Владыко, благослови» («Пензенские епархиальные ведомости», 1880 г.). Разъяснение недоумений касательно служения Литургии без участия диакона Священник Н. Раевский предложил на разрешение редакции «Церковного Вестника» следующие недоуменные вопросы. По упразднении диаконских вакансий при сельских церквах представился вопрос о том, должен ли священник на литургии Иоанна Златоуста и Василия Великаго , на великом входе, поднимать дискос на свою голову. Решение этого вопроса тем необходимее, что в церковных уставах и служебниках прямого ответа на него нет, а опыт своим разноречием только усиливает затруднение. Приходится видеть священников, износящих дискос и потир в обеих руках, держа равномерно; по сложившемуся же издавна обычаю, некоторые священники дискос поставляют на главу свою, придерживая его левою рукою. Которое действие правильнее? Откровенно должен сказать, что я держусь мнения и образа действия первых, и вот мои основания. В служебнике сказано: «Священник, святый дискос прием, возлагает на главу диакона». Почему? Потому что сан диакона в церковной иерархии на целую степень ниже сана священника, потому что диакон есть только служитель при Таинствах, а не совершитель их, вследствие чего он даже целует руку у священника, сослужа ему при Таинствах. Замечательно, что диакон не сам и берет дискос на главу, а приемлет от священника. Значит, велико различие между священником и диаконом, а следовательно, что здесь обязательно для диакона, то необязательно для священника, и обычай возносить дискос на главу свою, вероятно, получил начало от священников старых времен, которые, только по одной наглядности, действия диакона приняли на себя, без всякой дальнейшей мысли. |
|
|
