| 65. Быть монахом не то есть, чтоб быть вне людей и мipa, но то, чтоб, отрекшись от себя, быть вне пожеланий плоти и уйти в пустыню страстей (т.е. в бесстрастие). Если великому оному (Авве Арсению) и сказано: бегай людей, и спасешься, то сказано в этом именно смысле. Ибо видим, что он и после того, как убежал из мipa, водворялся среди людей, проходил по населенным местам и живал с учениками. Но при этом старательно соблюдая внутреннее бегство при чувственном общении, никакому вреду не подвергался он от сопребывания с людьми. «Это же " и другой некто из великих воззвал, выходя из собрания: бегайте, братия, и указал на уста, когда спросили его, от чего бегать. 66. Жизнь сбором в одном месте безопаснее уединения. О необходимости такого совместного жительства свидетельствует Священное Слово Господа Иисуса, который говорит: «идеже еста два или трие собрани во имя Мое, ту есмь посреди их» ( Мф. 18, 20 ). Об опасности же жизни уединенной говорит Соломон: «горе единому», потому что «егда падет, не будет второго воздвигнути его» ( Еккл. 4, 10 ). И Давид ублажает воспевающих Бога в любви и единомыслии, говоря: «блажени людие, ведущии воскликновение» ( Пс. 88, 16 ). Похваляет он и совместное сожительство, когда говорит: «се что добро, или что красно, но еже жити братии вкупе?» ( Пс. 132, 1 ). – И об учениках Господа говорится в Деяниях, что «у них была одна душа и одно сердце» ( Деян. 4, 32 ). Наконец и сошествие к нам Бога было не в пустыне, а в населенных местах, среди людей грешных. Итак, необходимо общее единомысленное житие, уединение же поскользновенно и опасно. 67. Нужда есть придти соблазном, говорит Господь, «но горе человеку тому, имже соблазн приходит» ( Мф. 18, 7 ). Сие горе навлекает на себя тот, кто, потеряв благоговеинство и небрежно без страха Божия ведя себя посреди собора братий, многим из простейших подает соблазны. Он то действиями своими, образом держания тела и нехорошими привычками, то словами и беседою растленной растлевает души и нравы добрые и благие. 68. Исполняющий заповеди не бывает камнем соблазна для людей, потому что «в нем нет соблазна» ( 1Иоан. 2, 10 ). «Мир много любящим закон Твой,» и «несть им соблазна» ( Пс. 118, 165 ), но свет, и соль, и жизнь по слову Господа: «вы есте свет мipa; вы есте соль земли» ( Мф. 5, 14. 13 ). Свет есть таковой, как добродетельный по жизни, просветительный в слове, мудрый в совете; соль, как богатый божественным ведением и сильный в премудрости Божией; жизнь, как словесами беседы своей оживляющий умерщвленных страстями и выводящий их из ада отчаяния: и при сем светом дел своих праведных сияя пред лицом людей и освещая их, приятностью и горькостью словес своих восстягивая их от разленения и избавляя от растления страстей; а жизненностью речей своих подавая оживление душам, умерщвленных грехом. |
| Ангелу Лаодикийской Церкви Господь повелел сказать: «знаю твои дела: ты не холоден, ни горяч», то есть, не отрицаешь добродетели, даже почитаешь себя просвещенным и добродетельным, но нет в тебе искренней любви к добру; посему я извергну тебя из уст Моих (как теплую воду, возбуждающую рвоту). Предызображая последний Суд Свой, Господь произносит приговор отвержения всем, кто в жизни своей равнодушен был к ближним и не старался воспитать в себе любви к ним. И там, где нет одушевления к добру, там нет собственно и христианской нравственности. Быть братолюбивым, не ослабевать в усердии, духом пламенеть, Господу служить – вот подлинно христианское расположение души человеческой ( Рим.12:10–11 ). И такое расположение должно быть не временным, а постоянным в нашем духе (См. кн. «Очерки нрав. прав. уч.», прот. Фаворова, изд. VI, стр. 35). XIII. Знай, что и маловажные дела могут служить средствами ко спасению. История христианского подвижничества представляет немало примеров того, как и маловажные по суду мира дела могут служить для многих важным средством ко спасению, облегчая возможность совершать другие богоугодные дела. Так, воздержность или умеренность в пище, которую многие считают ничтожной вещью в деле спасения и, почитая за малость, пренебрегают ею, указана была одному смиренному христианину, как главное средство к его спасению. Быв озабочен своим спасением, он молил Бога указать ему путь к нему; и вот в одну ночь во время легкого сна он слышит голос 112 на иностранном языке, повелевающий ему обуздывать чрево. Что за важность в том, буду ли я удаляться общения с людьми или не буду, буду ли молчать или скажу слово, другое, третье? Так многие думают и говорят, считая это за ничто, но преп. Арсению Великому открыто было, что удаление от людей и молчание были главные и существенные средства к его спасению. Находясь еще при царском дворе, молился он Богу так: «Господи! научи меня, как спастися». И был к нему таинственный голос: «Арсений! бегай от людей – и спасешься». Удалившись в уединение, он опять молился Богу теми же словами, и услышал голос, говорящий ему: «Арсений! бегай, молчи, пребывай в безмолвии, ибо в этом корни святой жизни». («Дост. сказ. о подв. св. отцов» в русс. пер.). Так св. отцы и подвижники, по дарованному им от Бога прозрению в состояние душ тех благоговейных людей, которые искали от них советов и наставлений в богоугодной жизни, одному советовали неисходное пребывание в своей келье (там же, стр. 14, ст. 11, стр. 168), другому – молчание и обуздание языка (там же, стр. 53, ст. 10; стр. 136, ст. 1), иному – неосуждение (там же, стр. 112, ст. 2; стр. 149, ст. 27) и удаление от злословия (там же, стр. 116, ст. 1); каждому советовали то, что служило главным средством к усовершенствованию его в деле спасения. |
| Но всегда, прежде чем начать чтение, нужно помолиться. После молитвы чтение жития святого приводит нас в такое умиление, что мы уже не в состоянии остановить слезы. Так бывает потому, что молитва просвещает ум». – Геронда, что из Священного Писания читать больше всего? Все Священное Писание богодухновенно, и мы должны читать его всё. Из Ветхого Завета особенное внимание нужно уделять Псалтири. Это очень сильная молитва. Слово старца Арсения – плод опыта Живя рядом со старцем, мы убедились в том, что те простые вещи, которым он обучал нас, являлись не просто рассудочными словами, а тем, что он исполнял сам и чем жил. Почему от своего преизбытка легко передавал это и нам. Когда отец П. первый раз послушником пришел в напали на него с такой силой, что во время бдения он не мог произносить молитву. Он бежит к старцу Арсению и просит помощи. Старец же говорит ему: – Не скорби. Помолюсь я, и сегодня ночью помыслов у тебя не будет. И действительно, как уверял брат, в ту ночь ни один помысл не приближался к нему, так что он удивлялся такой силе молитвы старца. Когда ударили к ежедневной Божественной литургии, послушник прибежал поблагодарить старца. Тот ответил ему просто: – Это потому, что сегодня ночью ты все помыслы отослал ко мне! Другой брат как-то по недоразумению оказался в одном непредвиденном искушении, и на две ночи его заперли в полицейском отделении. Находясь в такой великой нужде, он от всей души призвал молитвы старца. «Тогда,– рассказывает он,– в моей душе тотчас зажглось пламя такой силы, что на протяжении двух суток я не ел, не пил, не присел, не задремал, но мои ноги, подобно двум бревнам, держали меня прямо, и я молился непрестанно». Это, как уверяет брат, было великим даром от старца. Да, своим чадам он отчасти показал то, чем обладал, еще находясь в этой жизни… Но, несмотря на это, сравнивая себя с Великим Старцем, он по смиренномудрию видел себя очень далеким от него. Беседы старца Арсения с благочестивыми паломниками Кроме узкого круга послушников, старца посещало много монахов и мирян, жаждавших высшей духовной жизни и просивших его молитв. |
| «Преосвященнейший владыко, милостивый отец, батюшка и крайний мой благодетель! За отеческое вашего преосвященства писание много благодарствуя, от усердия моего поздравляю общей радостью, со вступлением ее императорского величества на всероссийский престол. Слава Богу, что мы все от мысленного ига избавление получили; а теперь, как из манифеста изволите усмотреть, к сентябрю месяцу просим и ваше преосвященство к нам в Москву пожаловать и нам в известном деле помогать, а паче в богоугодных своих молитвах к Богу о том напомянуть, которым и самого себя препоручаю. Вашего преосвященства смиренный слуга и богомолец архиепископ и архимандрит Амвросий». Но не прошло и нескольких месяцев, как императрица возвратилась к мысли своего предшественника и издала повеление о переписи всего церковного и монастырского имущества, не предрешая, впрочем, этого вопроса в той или другой окончательной форме. Митрополит Тимофей пишет по этому случаю к Арсению: «Преосвященнейший владыко, бодрый и великодушный архиерею Божий, искренний благодетель мой! С принятия вожделенного вашего преосвященства письма, прошедшего мая 30-го с Ростова отпущенного, в котором ваше преосвященство братскую свою любовь ко мне объявляете, не малую я радости возымел причину, уведомившись из оного и о здравии вашего преосвященства. Что же касается до упомянутой в письме вашего преосвященства печали, nunc non solum vestram sanctitatem, sed omnes nos dolenda ista tetigit metamorphosis, quae vitam nostram ad bemitus et dolores ducit. In patientia nostram servemus animam: pro omni supremo Regi regum et Domino dominantium devotd ac magnanimo de flammentibus praecordiis agenda snnt gratiae. Sic demerito dignivivendo pervenimus 176 . И за оную вашего святительства братскую доброжелательную любовь, как в воспомямовении меня у престола Божия, так и в прочем являемую, благодарно поклон мой и взаимное вашему преосвященству всех благосчастливых сукцессов искреннее мое братское свидетельствую усердие». «Вашего преосвященства временных и вечных благ искренне желающий доброхот, брат, богомолец и слуга, смиренный митрополит Московский Тимофей». |
| «Никон поступал крайне неосторожно, когда взял Арсения из Соловок в Москву и поручил ему здесь исправлять русские церковно-богослужебные книги», предварительно не очистив его от тех темных пятен, которые лежали на прежней его жизни, и не оправдав его открыто перед обществом от тех тяжких обвинений в ереси, которые высказаны были еще иерусалимским патриархом Паисием, признаны русским правительством и за которые он сослан был в Соловки. «Если Никон сам лично уверился в полной невинности Арсения, в его всегдашней строгой приверженности и преданности православию, в его полной пригодности для книжных церковных исправлений, то он обязан был, в таком важном и щекотливом деле, руководствоваться не только личным усмотрением и личной уверенностью, но и брать во внимание совесть немощных, которых крайне смущало доверие патриарха к уличенному в неправославии и за ересь сосланному на Соловки Арсению» 220 . Никон ничего этого предварительно и публично не сделал и тем дал повод Ивану Неронову сначала письменно жаловаться царю еще при самом назначении Арсения в справщики, потом лично указывать патриарху на незаконность и пристрастность отношений его к справщику греку, на то, что он допустил к великому делу – переводу и справе святых книг – порочного и лукавого чернеца еретика, которого велено было остерегаться, взял его к себе в келью, «да ево и свидетеля, врага поставляем», «устроил того, яко учителя, паче же к тиснению печатному правителя» 221 . Что касается мнения, будто бы Арсений грек и склонял п. Никона приступить к справе книг по греческим образцам, и потом, заручившись вниманием патриарха, сам руководил всеми распоряжениями его в этом деле, то это мнение опровергается историческими данными; мы уже видели, что п. Никон стоял за новую справу книг и приступил к ней еще раньше возвращения Арсения из соловецкого заточения; после увидим и самый порядок справы, в котором Арсений грек далеко не занимает самостоятельного положения, но должен был выполнять то, что предписывалось ему свыше 222 . |
| Это – поверней за сердце забрало. И правда, смотрим на эту землю как на бабу пьяную, поруганную, ничью, как только в ней ни копаемся, как только её ни полосуем. А она ведь – чья-то же родная, да вот Улезьки и Гормотуна. Им-то каково смотреть? С нашей бы вот так, под Каменкой!? – вот так бы лес валили, да так бы окопами изрывали, да так бы ездили наискосок – да разве это стерпно перенесть? Эх, вся земля – чья-то, везде своё родное, – да приведи Бог к нашему вернуться. И – куда мы запёрлись? И чего третий год сидим, из пушек рыгаем? Перешёл к Арсению Шутяков, на корточки присел. – Слушь, Сеня, а не больно мы разомлели? А не рано? И ежели мы так – то гляди бабы же наши сполохнутся, как эта свобода до них дохлынет? Ведь бабам-то свободу нельзя давать, баб от неё разорвёт. Прищурился Арсений. Не л и чит мужику на такое возражать. – Разорвет, – согласился. – Нельзя. А про себя подумал: Катёне-то можно. Катёне свобода не пошкодит. Уж до того разумница. До того прилежница. И так это сердце занялось: что там сейчас Катёна? Как там Савоська? Как там Проська? Ох, разняло-разняло, потянуло. Так вот, зажмурясь в тишине, и не знаешь: где ты, кто ты? Одно и то же солнце всем светит, – и немцам тоже. А може – вся война – приснилась? А може, ты в Каменке и сидишь, сожмурясь? Вот сейчас глаза раскроешь – увидишь родной двор, сарай, избу, Доманю на крылечке? ДОКУМЕНТЫ – 25 Лондон, 11 марта СТАТС-СЕКРЕТАРЬ ПО ИНОСТРАННЫМ ДЕЛАМ БАЛЬФУР – ПОСЛУ БЬЮКЕНЕНУ. Петроград Выясните, можно ли предполагать, что нынешнее русское правительство не будет придерживаться политики своих предшественников в отношении вывоза пшеницы из России в Великобританию и Францию? Может быть, было бы хорошо указать, что всякое изменение этой политики, неблагоприятное для союзников, неминуемо отразилось бы на экспорте военного снаряжения в Россию. 555 (вторая неделя петроградской революции) На улицах Петрограда уже не встретишь с перекрещенными на груди пулемётными лентами, с большими револьверами открыто за поясом, как становилось даже привычно ещё несколько дней назад. А сейчас – уже смешно бы. Зато солдаты стали вычёсывать из-под папах живописные чубы. |
| Немалую борьбу Арсений вёл против печали. Помимо воспоминаний о матери, диавол часто наводил на молодого послушника печаль и уныние. Однажды Арсений почувствовал столь сильное уныние, что даже попросил одного благоговейного брата о нём помолиться. Тот пошёл в храмик святителя Григория Паламы и отслужил за Арсения молебный канон. Тут же искушение исчезло, и Арсений почувствовал в себе Божественное утешение. «Отцы отличались огромной любовью, — рассказывал позднее преподобный, — и их молитва дерзновенно восходила к Богу». А диавол никак не мог успокоиться. Теперь он начал пугать Арсения, наводя на него свои страхования. Стоило Арсению вечером войти к себе в келью, как раздавался стук в дверь и грубый голос: «Молитвами! Святых! Отец!» Арсений отвечал: «Аминь», но никто не входил; он открывал дверь, но за ней никого не было. Арсения охватывал столь сильный страх, что он не мог оставаться в келье и выходил на монастырский двор. Однажды вечером, после повечерия, его увидел сидящим во дворе один из соборных старцев. Подойдя к Арсению, старец сказал: «Сынок, ты почему не идёшь в свою келью? Посмотри, ведь никого из отцов на дворе нет: все после повечерия разошлись по кельям и молятся наедине с Богом». Арсений заплакал и рассказал старцу об искушении. Выслушав Арсения, тот принёс кусочек воска с частицей Честного и Животворящего Древа Креста Господня. Дав святыню Арсению, старец сказал: «Сынок, иди спокойно к себе в келью и ничего не бойся». Как только Арсений вошёл в келью и закрыл за собой дверь, он снова услышал грубый голос: «Молитвами! Святых! Отец!» — «Аминь»,—ответил Арсений. Дверь открылась. В келью вошёл некто в полицейской форме и начал грубо кричать: «Эй, ты!.. Дрянь-монах!.. Тебя ещё не постригли, а ты уже всякие щепки в келью тащишь?!» Он то кричал, то заливался издевательским хохотом, но приблизиться к Арсению, державшему частичку Животворящего Древа, не мог. А как только Арсений воскликнул: «Господи Иисусе Христе!» — лже-полицейский исчез. Так, следя за собой и получая помощь от старцев обители, Арсений преодолевал разнообразные искушения и шёл вперёд, подражая святому Арсению Великому и спрашивая себя постоянно: «Арсений, ради чего ты вышел из мира?» |
|
|
