| Митроп. Арсений с большим сочувствием отнесся к положению Димитрия и с полною готовностью помочь ему в стремлении на юг. Через неделю преосв. Димитрий получил от Арсения ответное письмо, из которого видно, что в Петербурге речь о переводе Димитрия из Ярославля в Житомир ведена была еще раньше выраженного самим Димитрием желания. Арсений настойчиво рекомендовал Димитрию епархию волынскую, которую хорошо знал, так как управлял ею двенадцать лет (1848–1860) бывши архиепископом варшавским, – и побуждал поторопиться прошением; «Желанию и разумному выбору Вашему, писал митроп., я вполне сочувствую, и даже без Вашего спроса и ведома делал по сему предмету некоторые попытки пред властями предержащими, но ничего пока определенного не услышал. Перемещение это (на Волынь), надеюсь, оживить Вас: в Почаевской лавре воздух прездоровый, да и в Житомире климат очень хорош. Напишите и попросите поусерднее самого председателя Св. Синода: может быть наконец и смилуются над Вами, и без того – ни за что, ни про-что – уже довольно чувствительно обиженным. А о Кишеневе, ради Бога, не говорите ни слова». Преосв. Димитрий исполнил совет Киевская митрополита и написал просительное письма митрополиту с.-петербургскому Исидору, сообщив о своем согласии и Арсению. «Два митрополита – пишет в своем письме преосв. Димитрий – подвинули мое дело так быстро, что 23 апреля положили в синоде составить доклад о перемещении меня на Волынь, а 26 – доклад был утвержден уже Государем Императором... А на другой день в ночь митрополита Арсения не стало в живых: как будто он для того и спешил, чтобы дождаться перемещения моего на Волынь». Последнее обстоятельство крайне поразило Димитрия, – тем более, что узнал он о смерти Арсения совсем неожиданно. 27-го апреля он получил от Арсения телеграмму с извещением об окончании дела, и в тот же день послал ему ответную телеграмму, которую, к великому удивлению, получил обратно 28-го числа, с надписью: «недоставлена за смертью адресата». – Преосв. Димитрий так и объяснял это обстоятельство, как особенное действие промысла Божия над ним. «Моя судьба, писал он впоследствии, тесно была связана с митроп. Арсением, на всем протяжении жизненного пути; но особенно поучительны для меня начало и конец наших земных отношений. Первым, важнейшим для меня, действием покойного было назначение меня в Киевскую академию; последним его делом на земле была забота обо мне же, об улучшении моего положения: он, кажется, и отошел в вечность с мыслию обо мне». Действительно, духовное сродство необыкновенно сближало в жизни этих замечательных святителей; им Бог послал одинаковый исход и в жизнь вечную: оба они – и Арсений и Димитрий – скончались внезапно, безболезненно, после приготовления к совершению божественной литургии. |
| Он стоял, устремив глаза в землю и помышляя, что стоит в присутствии Бога перед Его Ангелами. Когда начали есть, старец взял сухарь и кинул Арсению. Арсений, увидев это, обсудил поступок старца так: «Старец, подобный Ангелу Божию, познал, что я подобен псу, даже хуже пса, и потому подал мне хлеб так, как подают псу; съем же я хлеб так, как едят его псы». После этого размышления Арсений встал на руки и на ноги, в этом положении подошел к сухарю, взял его устами, отнес в угол и там съел. Старец, увидев великое смирение его, сказал пресвитерам: «Из него будет искусный инок». Вскоре Иоанн дал ему келлию близ себя и научил его подвизаться о спасении своем ( 82, 47 ). К числу великих отцов принадлежал старец по имени Агафон, знаменитый по добродетелям смирения и терпения. Однажды посетили его некоторые братия. Они слышали о его великом смирении и захотели испытать, точно ли он имеет смирение и терпение. Для этого они сказали ему: «Отец! многие соблазняются на тебя за то, что ты одержим в сильной степени страстью гордости и столь презираешь других, что считаешь их за ничто; также ты непрестанно осыпаешь злоречием братию. Очень многие утверждают, что тайной причиной такого твоего поведения является блудная страсть, которою ты объят; чтобы прикрыть собственную порочную жизнь, ты постоянно занимаешься клеветой на других». На это старец отвечал: «Сознаю в себе все эти пороки, в которых вы обличили меня, и не могу допустить запирательства в стольких беззакониях моих». С этими словами он пал к ногам братий и сказал им: «Умоляю вас, братия, молитесь прилежно ко Господу Иисусу Христу обо мне, несчастном, обремененном бесчисленными грехами, чтобы Он простил мне тяжкие беззакония мои». Но братия к прежним словам присоединили и следующие: «Не скроем от тебя и того, что многие признают тебя еретиком». Старец, услышав это, сказал им: «Хотя я обременен многими другими пороками, но отнюдь не еретик; этот порок чужд душе моей». Тогда братия, пришедшие к нему, пали ему в ноги и сказали: «Авва! просим сказать нам, почему ты нисколько не смутился, когда мы обвиняли тебя в таких важных пороках и грехах, а обвинение в ереси встревожило тебя? Ты не мог вынести и решительно отверг его». |
| В декабре 1903 года иеромонах Иосиф был назначен инспектором Московской духовной академии, а 18 января 1904 года возведен в сан архимандрита. В этот день он записал в своем дневнике: «Я – архимандрит! С точки зрения многих это великое повышение, важное возвеличение. О, как славно повергнуть это величие в прах пред Престолом Божиим! Как сладко сказать: «Господи! И я сам сознаю всю высоту и величие столь священного сана, установленного для Твоего служения, и хотя бы я был сколько-нибудь достоин его, повергаюсь в нем весь пред лицем Твоим, величие которого превосходит всякое понятие наше о величии и заслуживает, чтобы все, что мы знаем как великое, было принесено в служение и жертву Твоему Единому праведному величию " ». Возможность дальнейшего продвижения по иерархической лестнице не заботит архимандрита Иосифа, а инспекторская должность тяготит и сокрушает его: «Господи! Некогда стало мне и последить за душою. Служба, которую я несу по Твоей воле, так развлекает, так мало оставляет времени для уединенного безмолвия и свободы духа! Постоянное отвлечение от молитвы и Богомыслия к суетным сторонам жизни не дает душе сохранить то чувство благодатного приседения у ног Господних и умиленного внимания Его сладким вещаниям в благодатном настроении сердца, какое испытывается только в неразвлекаемой ничем тишине пустынного уединения. Господи! Даруй поскорее приучить себя совместить и долг послушания Твоей воле, и благодатные минуты благоговейного возбуждения пребывания в Тебе всеми силами ума и сердца». Архимандрит Иосиф по-прежнему прежде всего монах, и монашеская жизнь для него важна сама по себе, как жизнь, сугубо посвященная Богу. «Господи! Как далеко все окружающее меня от благ пустыни, ее уединения, тишины, покоя, располагающих к Богомыслию, непрестанной молитве и серьезно-строгому содеванию своего спасения. Как теперешняя обстановка портит меня, усложняет и утончает всевозможные прихоти, изнеживает, расслабляет, погружает во всякую суету и многомятежность» 43 , – сокрушенно вздыхает он. Весной 1904 года в письме к епископу Арсению отец Иосиф сетует: «Простите, Владыко, что редко пишу. Никак не могу привыкнуть к суетливой инспекторской жизни. Все она у меня вверх дном поставила… Что делать?! О своих «подвигах» по службе могу ли «что добро» говорить? Пусть скажут другие. По крайней мере, беспристрастнее в ту или другую сторону. Тех ложных шагов, о которых Вы меня предостерегали, наделал я уже множество… Не избежать мне, верно, того, чего не умею предвидеть и предрешить»; «Пасху встретил в жестокой скорби. О, Академия! О, инспекторство! О, Иосиф!.. О, Каптерев! О… » 44 |
| Так как означенными статьями закончился полный круг обозрения униатских богослужебных книг, то Хойнацкий тогда же начал помышлять об издании своего труда отдельной книгой. К этому, помимо личного авторского интереса, вызывало его тогда же поднятое в Привислянском крае великое дело – возвращение Холмских униатов в недра православной церкви. Потому, приведши все поименованные выше статьи в надлежащий порядок, – но в тоже время, как учитель семинарии, получающий самое скромное содержание, не имея средств для издания такой обширной книги (около 30 печатных листов) Хойнацкий обратился по сему предмету особым письмом к покойному М. П. Погодину, от которого вскоре получил ответ, что, признавая достоинство его труда, он Погодин рекомендует издание этого труда, как особенно полезного в данных обстоятельствах Высокопреосвященнейшему Киевскому Митрополиту Арсению для напечатания в Киево-Печерской лавре. В 1870 году, согласно предложению преосвященного, между Хойнацким и Лаврою заключено было условие о передаче первого издания его книги Лавре с уплатой за это автору 500 руб. сер. А в 1871 году явилась в свет и сама книга под заглавием «Западнорусская Церковная уния в ее богослужении и обрядах». (Киев, издание Киево-Печерской Лавры, I–VII+1–475 стр. ). Насколько книга эта явилась кстати, и по своему содержанию заслужила особенного внимания, лучшим доказательством сему между прочим служит то обстоятельство, что как только она вышла из печати, то редакция первого тогда православного русского органа в царстве Польском, «Холмского Календаря» обратилась к автору с просьбой разрешить ей перепечатать из его книги несколько статей в назидание обращаемым униатам. Таким образом в «Холмском Календаре» 1874 года перепечатана была целая «вторая глава» книги Хойнацкого, – «О Западнорусских униатских служебниках». И что перепечатка эта, равно как и сама книга Хойнацкого имела особое влияние на умы бывших униатов, об этом всего лучше заключить из того, что книга эта была безусловно запрещена за границей в Галиции, и доселе, как известно, состоит там в числе отреченных книг, осужденных латино-униатской властью. Напротив того, в самый год воссоединения Холмских униатов Хойнацкий имел счастье поднести свою книгу чрез г. Министра Внутренних дел Его Величеству Государю Императору Александру Николаевичу, и по извещению Его Высокопревосходительства она благосклонно была принята Государем и тогда же причислена к книгам собственной Его Величества Императорской библиотеки. § II |
| 24 апреля 1929 года награжден правом ношения креста на клобуке· С 25 июня 1930 года – архиепископ Крымский. II авг.1931 года назначен архиепископом Орловским, но в управление епархией не вступал. С 27 июля 1932 года уволен на покой. 17 сентября 1935 года назначен архиепископом Семипалатинским, но на епархию не поехал по болезни. Был высокого роста, глаза были черные, проницательные. В походке проявлял властность. Был человек неподкупной честности, высшей принципиальности и последовательности, но не по времени. От природы одарен выдающимися математическими способностями и обладал феноменальной памятью. Он знал много иностранных языков, а французским, английским, немецким и итальянским владел «хорошо». В совершенстве знал еврейский, греческий и латинский. С 1917 года до самой кончины писал дневники особыми чернилами, изготовленными из каракатиц. Его дневники погибли без вести. Писал по старой орфографии. Не любил писать длинных резолюций. Все его резолюции отличались краткостью, но содержательностью. Служил неторопливо, благоговейно, торжественно и величественно. Рясы любил фиолетовые, ибо, как он говорил, фиолетовый цвет означает близость к Богу. Страстно увлекался математическими решениями ребусов и вообще математикой. Иногда играл в шахматы, но мало и без увлечения. Любимой поговоркой было у него характерное польское выражение: «Пся крев» – собачья кровь. Ее он произносил иногда в шутку, а иногда всерьез. В кругу своих близких он говорил: «Сколько я ни живу, никогда я не копил и не носил на себе золота». В делах веры не допускал никаких компромиссов. Был чист пред Богом и людьми. Ни перед кем он не заискивал для себя славы, любил правду в людях и ценил ее выше всего. Бывший келейник Владыки Арсения, ныне архиепископ Алма-Атинский Иосиф (Чернов), рассказал мне в июле месяце 1944 года о необычайном видении, посетившем во сне Владыку Арсения в конце 1933 года. Он видел: «Идет торжественная служба в неизвестном Владыке Арсению храме. Литургию служит Местоблюститель митрополит Сергий с сонмом святителей. Наступает момент великого передвижения всех присутствующих в алтаре и до отказа заполнивших алтарь священнослужителей и мирян. Вдруг начинается шествие. Ведомый сонмом архиереев в предшествии множества иподиаконов, словно небожителей, сияющих своим благообразием и духоносным видом внушающих страх присутствующим и трепет душевный. Митрополит Сергий тихо продвигается вперед. Иподиаконы – небожители несут древние страусовые рипиды и опахивают со всех сторон шествие митрополита Сергия. Процессия подходит к горнему месту, которое, к удивлению Владыки Арсения, возвышалось на семи ступенях. Святители начали чин поставления митрополита Сергия в патриархи». На этом видение окончилось. |
| Радуйся, иноческих обителей покров и снабдение; радуйся, благочестивых домов и семейств благословение. Радуйся, девства и чистоты поборнице; радуйся, обидимых и гонимых предстательнице. Радуйся, нагих одеяние; радуйся, больных исцеление. Радуйся, уповающия на Тя непосрамляющая; радуйся, просящия Твоея святыя помощи от бед избавляющая. Радуйся, Владычице, знамение милости Твоея нам являющая. Кондак 12. Благодать Божественную испроси нам у Сына Твоего и Бога, простри руку помощи, да не погибнем во гресех и лютых обстояниях, находящих на ны от враг видимых и невидимых, умиротвори наша сердца, злобою и враждою исполненных, да утешеннии Тобою, с радостью зовем Богу: Аллилуиа. Икос 12. Поюще честное Твое Успение, прославляем и Покров Твой святый, распростертый над всем мipoм, наипаче же родом христианским, прославляющим Тя тако: Радуйся, Царице и Владычице Небесе и земли; радуйся, порфиро Царя царей. Радуйся, столпе и утверждение девства; радуйся, щите и ограждение веры Православныя. Радуйся, боголепное украшение святыя Христовы Церкве; радуйся, покрывающая всех нас матерним Своим покровом. Радуйся, телес наших врачевание; радуйся, душ наших спасение. Радуйся, страждущих от бед избавление; радуйся, взыскание погибших. Радуйся, Владычице, знамение милости Твоея нам являющая. Кондак 13. О Всепетая Мати Сладчайшаго Спасителя нашего Иисуса Христа! нынешнее наше приемши приношение, от всякия избави нас напасти и скорби, и вечныя изми муки всех пред святою иконою Твоею с верою и любовию поклоняющихся и о Тебе благодарно зовущих Богу: Аллилуиа. (Сей кондак глаголи трижды и паки первый икос и паки первый кондак). Молитва К кому возопию, Владычице, к кому прибегну в горести моей, аще не к Тебе, Царице Небесная? Кто плач мой услышит и воздыхание приимет, аще не Ты, Пренепорочная, Надежда христиан и прибежище нам грешным? Кто паче Тебе в несчастиях защитит? Услыши стенание мое и приклони ухо Твое ко мне, Владычице и Мати Бога моего! Не презри ищущаго Твоея помощи и не отрини мене, грешнаго, Царице Небесная! Научи меня исполнять волю Сына Твоего и даруй желание всегда следовать Его святым заповедям. За мой ропот в болезнях, трудах и несчастиях не отступи от Мене, но пребуди Материю и Покровительницей мене малодушнаго. Царице моя Преблагая, Заступнице усердная! Твоим ходатайством прегрешения моя покрый, от видимых и невидимых врагов защити; сердца враждующих против меня смягчи и Христовою любовию согрей. Мне, немощному, даруй Твою всесильную помощь победить мои греховныя привычки, дабы очищенный покаянием и последующею добродетельною жизнию, в общении со Св. Церковию, провел остальные дни земнаго странствия. Предстани мне, Надеждо всех христиан, в час кончины моея и подкрепи мою веру в смертный тяжкий час. Вознеси за меня, многогрешащаго в жизни сей, Твои всесильныя молитвы по отшествии моем, да оправдает меня Господь и соделает причастником Его безконечных радостей. Аминь. Акафист Преподобному Арсению Великому 140 |
| Он пообещал, но не соблюл, и как скоро преступил одно, то демоны стали колотить по нескольку раз. И так бывало, что лишь разгневается на кого-то, сейчас же нападают демоны и бьют, или лишь насладится блудною мыслию, или напьется вина, тут же нападали демоны и били его. Когда он вышел на Карею, жил бедственно, валялся на куче сора, без призрения, забытый всеми, как зверь. Это продолжалось шесть лет. Тут начальство усмотрело, узнали, чей он, и, узнавши, велели игумену Каракала взять своего монаха и, взяв его, поместили за монастырем в келейке, где он проводил страдальческую жизнь два года. За воздержание Господь избавил его от всего, и у него теперь только нога и рука левой стороны не владеет». «Иеросхимонах Тихон родом был из России, из донских казаков, мирское имя его – Тимофей Саввич Бондаренко, прибыл на Афон в 1833 году, поступил в ученики к пресловутому старцу духовнику иеросхимонаху Арсению, пострижен в мантию в 1840 году, рукоположен в иеродиакона и в иеромонаха в 1844 году, затем пострижен в схиму. В одно время появились на Афоне майносцы 181 – раскольники, известные под именем некрасовцев, с которыми он нечаянно встретился и услыхал от них, что у них нет священника, поэтому у них младенцы умирают без Крещения, молодые люди сходятся в сожительство без Таинства брака, и старцы умирают без покаяния, приобщения и христианского погребения, и тому подобное – словом, все остается без благословения Божия. Весьма хорошо было бы, если бы нашелся человек, обладающий любовию к ближнему, и спас их от многих несчастий душевных. Он так увлекся этими красноречивыми, хотя и простыми убеждениями майносцев, полагая, что в состоянии привести их к познанию истины, что после этого никакие убеждения духовника отца Иеронима (ибо покойный отец Арсений всех своих чад поручил отцу Иерониму, поэтому и отец Тихон имел его за духовника) не могли подействовать, также и других, любящих его. Он так убедился мыслями, что он может помочь майносцам, что ни угрозы, ни опасения, ни неприятности с бывшими там другими иеромонахами, – ничто не могло остановить его, и так он поехал. |
| Оно характерно тем, что содержит в себе взгляды святителя Тихона на самые разнообразные стороны жизни христианина. В этом же письме святитель излагает правила, которых должен придерживаться каждый верующий. Он дает конкретные указания, как должен человек, восставший от ночного сна, распределять свое время, чтобы беспрепятственно шествовать по спасительному пути, ведущему в Царство Небесное. Прежде всего, по мысли святителя, христианину следует поблагодарить Бога за прошедшую ночь, а затем усердно помолиться Ему. Далее, в назначенное церковью время сходить к Божественной литургии, а по возвращении заняться чтением душеспасительных книг и только после этого приступать к своим делам. Однако и в течение всего дня следует ум свой возводить ко Христу, прося Его помощи и поддержки в борьбе с духами злобы. Если христианин будет так проводить все дни своей жизни, то приучит себя к строгому контролю над своими мыслями, пожеланиями, а это, в свою очередь, даст ему возможность очистить душу от греховных изъянов. Немаловажным средством, помогающим в борьбе с искушениями, служит память о смерти, суде Христовом и неизвестной участи в вечности. Частое воспоминание об этом отрезвляет душу и привлекает в нее благодатную силу свыше. Кроме того, святитель призывает подвизающихся на пути ко спасению избегать пиршеств, удерживать язык и ограждать глаза и уши от всего порочного и скверного, чтобы предотвратить проникновение в душу греховной мерзости. Вот почему святой отец советует почаще находиться в уединении, которое даст возможность христианину совершенствоваться в добродетельной жизни. Для подтверждения своей мысли святой отец приводит слова, сказанные Богом Арсению Великому : “Бежи от человек и спасешься”. “Да звенит этот голос, – говорит святитель, – и нам. Однако же, убегая от человеков, не ради человеков, но ради греха убегать должны. Грех должно нам ненавидеть, а не человеков, а их любить должно; и не ненавидеть, но молиться за них… 422 . 29 января 1782 г. святитель Тихон составил духовное завещание. |
| Дальнейшие академические и научные связи с греческой церковью ограничивались в XVI веке посылкой нескольких молодых русских людей в Константинополь для учения и подготовки в переводческой работе. Только тогда, когда боголюбцы были в тесном контакте с царем Алексеем Михайловичем, были сделаны новые попытки пригласить греческих ученых в Москву. Первые две такие попытки оказались крайне неудачными и привели только к компрометации греческого правоверия. В 1646 году такой, казалось, нужный для России ученый грек был уже найден в лице архимандрита Бенедикта, о котором говорили, что он доктор богословия одной из церквей Константинополя. Ртищев немедленно связался с Бенедиктом (который, не стесняясь, хвастался своими обширными познаниями) и хотел его представить Морозову с целью приглашения этого ученого грека на работу как переводчика или даже как профессора. В самую последнюю минуту Посольский приказ узнал, что Бенедикт не только беззастенчивый хвастун, подделавший свои бумаги, но и вор. Принимая это во внимание, этот греческий авантюрист, кандидат в профессора, был немедленно выслан 279 . Через три года новая попытка пригласить другого ученого грека даже обернулась крупным церковным скандалом, почти окончательно скомпрометировавшим греческое благочестие в глазах москвичей. Приехавший в 1649 году в Москву за финансовой поддержкой и по политическим делам иерусалимский патриарх Паисий привез с собой действительно очень ученого богослова и переводчика Арсения. Этот ученый-грек (Арсений), хотя и был греческого происхождения, но учился в Италии, где он и приобрел широкое общее и специально-богословское образование. Он отлично владел многими языками, и всем казалось, что он был отличным кандидатом в переводчики и педагоги. Московское правительство с благословения Паисия немедленно решило предложить Арсению службу. Окончив благополучно свои дела в Москве, Паисий уехал, оставив Арсения организовывать переводческое и школьное дело. Но 25 июля того же года, к великому ужасу москвичей, в Москву пришло письмо патриарха Паисия, в котором он писал с дороги, что рекомендованный им Арсений оказался религиозным авантюристом. Во время своих странствований этот ученый грек Арсений сначала перешел в католичество, потом в ислам , позже снова стал православным, а затем снова перешел в католичество 280 . В результате строгого допроса Арсения выяснилось, что ловкий грек действительно изменял вере: в Италии он был католиком, в Турции – мусульманином, в Польше – униатом... и три раза возвращался в православие 281 . Как авантюрист и еретик, Арсений немедленно был выслан в Соловки, откуда он вышел лишь в 1652 году. |
| В этом отношении особенно характерно письмо будущего Патриарха, в ту пору епископа Тихвинского Алексия (Симанского) , адресованное правящему архиерею Новгородской епархии, наставнику и духовному отцу будущего Первосвятителя, архиепископу, потом митрополиту Арсению (Стадницкому): «Настоящая несчастнейшая полоса в жизни России то и дело ставит нас перед кризисами, и опасностями, и ужасами, а в настоящее время мы более, чем когда-либо, накануне” всяких новых испытаний. Здесь внешне спокойно, и это показывает, насколько народ исстрадался, что ему уже почти безразлично, кто держит власть в России. Да и по правде сказать, не все ли равно – Ленин или Керенский? Первый открыто объявляет себя захватчиком и врагом всего доброго, а второй – такой же авантюрист, но под внешней формой государственного деятеля. Я так много думаю и говорю (может быть, и излишне откровенно) о всем совершающемся, что прямо делается тяжко и безнадежно. Есть, конечно, надежда на милость Божию к русскому народу, но достоин ли он, мы все, этой милости, раз на нас лежит великое преступление – свержение единственно законной, Богом поставленной власти... И одно из двух: или под тяжкими испытаниями искупить это преступление – или же исправить содеянное, а как – это должно быть понятно... Теперь уже... говорят мне, что я прав был, когда предсказывал крушение... мне всегда отвратительной революции”». Под «крушением революции» епископ Алексий подразумевает тот факт, что проекты деятелей февральской революции оказались разбитыми в прах, обнаружили свою очевидную беспочвенность в России. Проекты деятелей февральской революции обнаружили свою очевидную беспочвенность Сами по себе события, происшедшие в октябре 1917 г., не особенно пугали благонамеренных обывателей, привыкших уже к жизни «в чаду пожара». Декретами II съезда Советов социализм, ни вполне реальный – казарменный, ни несбыточный и утопический, в виде ассоциаций трудящихся, еще не вводился в России. К тому же принятие окончательных решений декларативно отлагалось до созыва Учредительного собрания. |
|
|
