| Все это права не суда, а одной из сторон, именно обвиняющей, права обвинительной власти („Спб. вед.” 1872, окт. „Христ. чт.” 1872 декабрь; „Прав. обозр.” 1878 январь; „Современность” 1873 46; „Московск. вед.” 1873 151; „Русские вед.” 1873 131). Обвинительная власть и судебная несовместимы в одном лице. Следовательно, если держащиеся этой теории облекают архиерея обвинительною властью, то из сего само собою ясно открывается, что они не почитают его имеющим судебную власть. Если бы они признавали судебную власть неотъемлемо принадлежащею архиерею, то, ни в каком случае, не предоставили бы ему власти обвинительной. Что-нибудь одно – архиерей или судья, или обвинитель. У наших теоретиков для виду выходит и то и другое и судья, и обвинитель, а в существе ни то, ни другое, ни судья, ни обвинитель. Они говорят, что архиерей сохраняет судебную власть и судит чрез своих уполномоченных. Но они же говорят и то, что „в решении дел в духовно-окружных судах епархиальные архиереи не будут принимать участия; но только будут составлять обвинительные акты, или постановления обвиняемого суду, и таким образом епарх. архиерею будет принадлежать то право, которое в светском ведомстве принадлежит судебным палатам, в качестве обвинительной камеры 41 . Совершенно невиданное и нигде неслыханное зрелище представляла бы камера обвинения, которая сначала предавала бы суду, а потом судила бы чрез своих уполномоченных. Кого тут морочат? Никого, кроме самих себя. Но под какими бы прикрытиями мысль об отделении судебной власти от епархиального архиерея ни была проводима, под несостоятельным ли прикрытием мнимого поручения, или под другим каким прикрытием, невозможно не повторить снова, что эта мысль противна Слову Божию, церковным правилам и догматическому учению Прав. церкви, а равно и всей многовековой церковной истории и практике. В Слове Божием везде, где говорится о судебной власти в Церкви, сия власть усвояется и вручается только Апостолам и преемникам их власти епископам (напр. 1Тим. 5:19–21 ). |
| На пресвитера хулы не приемли, разве при двою или триех свидетелех. Согрешающих обличай, да и прочии страх имут. По осуществлении предположений рассматриваемой теории, состоящих в том, что сам епископ не производит суда и в нем не участвует, эту Апостольскую заповедь столь существенную, что она помещается в числе немногих в архиерейской ставленной грамоте, нужно будет в этой грамоте изгладить, так как в ней она не будет иметь никакого смысла и перенести в ставленную иерейскую грамоту, ибо право рассмотрения обвинения на пресвитера будет принадлежать пресвитеру и только не многим епископам председателям окружных судов и членам Судеб. отделения Св. синода, а не всем архиереям, как ныне. В архиерейском обещании между прочим есть следующее: обещаюся блюсти каноны св. Апостол и седми Вселенских и благочестивых поместных соборов, иже на сохранение правых велений суть узаконены хранити крепце и ненарушне до кончины моея жизни с сим моим обещанием свидетельствую: и вся яже они прияша, и аз приемлю: и их же они отвратишася и аз отвращаюся. Они, т. е. Апостолы и соборы в своих канонах прияли, что каждый епископ производит суд над подчиненными ему клириками, а о том, чтобы епископ сам не производил суда, производили же суд, под видом его уполномоченных, совершенно независимые и огражденные от него законом пресвитеры, или другой архиерей, в правилах Апостольских и соборных нет ни одного слова. Каким образом епископ будет обещать соблюдение правил, когда существеннейшие из этих правил, именно правила о суде будут отменены? 13 . Снесение и сопоставление разных положений теории яснее всего покажет ее несостоятельность и внутренние противоречия, которые могут быть уничтожены только прямым и откровенным заявлением, что судебная власть от архиерея отделяется, или отнимается. В теории говорится: „право суда духовного в пределах своей епархии – существенное и неотъемлемое право каждого епархиального архиерея; и это право и участие в решении всех судебных по епархии дел сохранится, хотя епархиальный архиерей сам не производит суда в своей епархии и непосредственно в нем не участвует. |
| а в 1873 году находит только свидетельство о недействительном суде. „Власть подвергать виновных взысканиям составляет неотъемлемое право епископа, и сама собою вытекает из лежащей на нем обязанности надзирать за соблюдением уставов и правил в подчиненном ему пределе. Апостол Павел, наставляя Тимофея, как он должен проходить порученное ему служение, говорит, что он должен оказывать сугубую честь достойно начальствующим пресвитерам, особенно тем, которые трудятся в слове и учении, принимать обвинение на пресвитера неиначе, как при двух, или трех свидетелях, не делать ничего по пристрастию ( 1Тим. 5:17, 19, 21 ). Апостол очевидно имеет в виду начальственное положение Тимофея, и, согласно с этим, усвояет ему власть и поощрять достойных и подвергать ответственности неисправных. („Христ. чт.” 1873 март 457, 458). Кто сличит эти два текста, тот сейчас увидит характер и направление сокращений в тексте 73 года сравнительно с текстом 70-го. О действительном суде, который г. Барсов видел в словах Апостола в 70 году, теперь нет более и речи; в них г. Барсов видит только указание на начальственное положение Тимофея и на усвояемую ему власть подвергать ответственности неисправных, что по нынешней терминологии г. Барсова выделяется из круга судебных действий. Что истинно первое мнение (70 г.) г. Барсова и ложно нынешнее – (73 г.) доказательства этому приведены нами во множестве и в разных местах исследования. Повторять их нет нужды: они ясны и достаточны, надеемся, для всякого, кроме г. Барсова, для заграждения уст которого, может быть, будет иметь силу его собственно-устное признание. Если же не подействует и оно; то за сим ничто уже не будет сильно возвратить его к истинному и общехристианскому, всецерковному разумению слов Апостола: все будет тщетно. Изменив свой взгляд на свидетельство Слова Божия о судебной власти епископа, г. академический оратор столь же резко и радикально изменил и свой взгляд на правила. Оказывается, по нынешнему его мнению, что и правила говорят только о начальственной, административной власти епископа и воспрещают ему иметь судебную власть. Как мы имеем некоторую память и никогда не дозволяем себе такого невежества, чтобы забывать уроки наших учителей, то и на этот раз поставим г. Барсова 73 года лицом к лицу с г. Барсовым 70 года. |
| е. во все отправления дух. суда, совершаемые в епархии)? Из того, что епископ не будет ни мировым судьей, ни членом епархиального суда, а будет, по усмотрению высшей власти, принимать участие в деятельности двух важнейших инстанций, сосредоточивающих в себе все окончательные решения по важным делам, можно ли по законам логики выводить, что епископ совсем лишается судной власти, она отнимается у него? Нельзя же епископу участвовать во всех судебных инстанциях, и из того, что в которой-нибудь из них он непосредственно не участвует, нельзя заключать, что судная власть отнята у него“ („Прав. обозр.” 1871, ноябрь 691). – Дело идет о том, что епархиальный епископ не должен участвовать в духовном суде его епархии. Этого домогается г. Соколов. И потому не только можно, но и должно говорить об отнятии у епархиального архиерея судебной власти в епархии, так как он, по предположениям г. Соколова не будет вмешиваться в судные дела епархиальных судебных инстанций, а об этом и весь вопрос: это только и было защищаемо, об отнятии этой только власти и шла речь. Можно и должно говорить об отнятии у епархиального архиерея судебной власти даже и в случае принятия проектов г. Соколова: ибо и по его проектам не все епархиальные епископы будут участвовать в апелляционном и кассационном суде, т. е. окружном суде и Синоде, а только некоторые по назначению церковной власти (а не по праву своего архиерейства); большая же часть епархиальных епископов и в суде этих высших инстанций участвовать не будет. Следовательно, большая часть епархиальных епископов не будет участвовать в судебной власти ни в низших инстанциях, ни в высших, и, следовательно, лишена будет совсем судебной власти. Это так просто, это так ясно. Такое участие в суде, какое снисходительно уступает архиереям г. Соколов, они и теперь имеют сверх обладания судебною властью в епархии. Но кто из людей, сколько-нибудь взвешивающих свои слова, будет утверждать, что если архиерей не будет иметь судебной власти в епархии, а останется только при одной возможности быть вызванным когда-либо в Синод и там судить, – судебная власть у него не отнимается. |
| Антиох. 20: „в каждой области быти соборам епископов дважды в лето. К сим соборам да приступают пресвитеры и диаконы и все почитающие себя обиженными, и от собора да приемлют суд ( πικρισιν)”. Слово: πικρισιν опять означает суд второй инстанции, а не первой ( κρσιν), и переводится в книге Правил иногда выражением: окончательный суд. πκρισις может иметь место только тогда, когда прежде был уже κρσις. Если πκ ρισις – суд (собора), то и κρσις – суд (епископа). – В 5 правиле 1 Всел . собора приговор собора о жалующихся на отлучение своим епископом – называется: φιλανϑρωπτερα ψφος – более снисходительное решение. Следовательно, было прежде сего другое не столь снисходительное решение, т. е. решение епископа, и если соборное-судебное, то и епископское-судебное же. Если не суд второе (т. е. епископское), то не суд и первое. Какую азбуку заставляет нас читать ему г. академический оратор и профессор! Но если даже стать на его точку зрения и согласиться с ним; то и тут, и при этом г. академ. оратор окажется вполне несправедливым в сделанном им на консисторский устав извете. Он говорит: „устав духовных консисторий оказывается не согласным с канонами. Ибо по канонам суд пользуется правом обсуждать распоряжения начальства относительно его подчиненных, привлеченных к судебной ответственности („Христ. чт.” 1873, март, 463, 464). Согласимся, что епископ и по уставу консисторий есть только начальство и по канонам также начальство и что по канонам, как думает г. Барсов, суд (т. е. собор) пользуется правом обсуждать действия начальства (т. е. еппскопа). В чем же будет несогласие устава с канонами? Очевидно в том, по г. Барсову, что устав не допускает, чтобы суд (т. е. собор, Синод) пользовался правом обсуждать распоряжение начальства (т. е. епископа), как допускают это каноны. Если бы г. оратор знал устав, он не написал бы того, что написал. Он знал бы, что там есть следующие постановления: „доколе дело не решено в консистории подсудимые не имеют права просить о переносе оного в Св. синод» (176). „На медленность, или неправильные действия следователей, или консистории, могут быть приносимы частные жалобы Св. синоду» (177). „Если подсудимый объявит неудовольствие и подаст апелляционный отзыв, то исполнение останавливается и решение епархиального начальства представляется Св. синоду с самым делопроизводством, с запискою из оного, подробною справкою о подсудимых и апелляционнымъ отзывом» (181 ср. 184, 185). Оказывается, что и по уставу консисторий, как и по канонам, суд (т. е. Синод, собор) пользуется правом обсуждать распоряжения начальства (т. е. епископа). Несогласия устава с канонами не оказывается. Г. оратор или ничего не знает, или плетет слова, не отдавая себе в них отчета: из слов, де, выходят строки, из строк страницы, из страниц листы. Ну и ладно. |
| 2) Сохранится неприкосновенность его епархии от всякого вторжения в пределы ее стороннего архиерея. Ибо хотя председателем окружного духовного суда будет архиерей, не епархиальный по отношению к каждой из тех епархий, которые войдут в судебный округ, но членами этого суда будут уполномоченные представители епархиальных архиереев округа, которые таким образом, в лице своих уполномоченных, сами будут участвовать на окружном суде в решении судных дел по своим епархиям. 3) Сохранится то существенное, необходимое свойство окружного духовного суда, без которого решения этого суда не могли бы иметь канонической силы для епархий округа. Состоя из уполномоченных от епархиальных архиереев округа, под председательством старейшего – уполномоченного от Святейшего синода, окружной духовный суд будет, действительно, образом и подобием тех окружных соборов, на которые в древней Церкви собирались епископы церковных округов, а иногда присылали своих уполномоченных и на которых, под председательством старейшего архиерея в округе или митрополита, решали судебные и другие дела, касавшиеся их епархий. При таком устройстве духовного суда сохранятся также начала и выполнятся требования новых наших судебных уставов: 1) Судебная власть в каждой епархии будет отделена от административной: так как духовные судьи и члены окружных духовных судов, получив в начале, при утверждении их в должности, уполномоченность от своего архиерея, будут уже за тем действовать совершенно независимо от него и самостоятельно и будут ограждены от всякого стеснения со стороны епархиальной администрации законом. 2) Прокурорская власть на духовном суде будет равно отделена от административной и поставлена столько же твердо и самостоятельно, как она поставлена на судах светских. 3) Две первые инстанции духовного суда будут вполне соответствовать тем же инстанциям суда светского: духовные судьи – мировым судьям, духовные окружные суды – окружным судам. Читатель, если и бегло просмотрел эту теорию, не мог конечно не вынести убеждения, что здесь только начато за здравие, а кончено решительно за упокой, и конечно сказал: finis potestatis episcopalis in judiciis ecclesiasticis. |
| Соколова, и когда в другой газете („Русский мир” 1872 г. ноябрь) было замечено об этой репетиции статьи г. Соколова, что она совершенно несвоевременна, так как из молчания г. Соколова следует заключать, что он отрекся от своих вторых мыслей и возвратился к первым, то г. Соколов в газете „Голос» (1872 220) напечатал письмо к редактору, в котором, не представляя никаких оснований, объяснил, что он остается не при первых, а при вторых мыслях. На этом и стоит теперь дело этой первой теории. Г. Соколов без представления каких-либо оснований заявляет, что остается при прежнем мнении, т. е. признает, что епархиальный архиерей судебной власти иметь не должен, а должен быть главным прокурором. („Прав. обозр.” 1871 г. ноябрь 700, „Голос” 1872 г. декабрь). 2) Вторая теория – дисциплинарного суда и административных взысканий Журнал, открывший на своих страницах сбыт и приют анти-епископальным теориям первый пропагандировал и другую теорию для оправдания отнятия судебной власти у епископа. Изобретателям второй теории нравился замысел г. Соколова: отнять судебную власть у епископа, и в этом они были с ним вполне согласны, но не нравился изобретенный им способ вознаграждения архиерея за отнимаемую судебную власть прокурорскою. Они полагали, что этого вознаграждения для архиерея слишком много, и что его нужно значительно убавить. Прокурор им нужен был светский, а не архиерей. Но и они не находили возможным отрешить архиерея от суда без всякой пенсии: какое-нибудь вознаграждение, хоть для виду, признавали нужным и они. И из этих-то смутных мыслей явилась вторая теория. Существо и наружные очертания этой второй теории в точности таковы: „Духовно-судебная власть принадлежит епархиальному архиерею единолично, и простирается на все духовные лица вверенной ему епархии. Местный суд в каждой епархии принадлежит епархиальному архиерею и духовным судьям. Епархиальному архиерею принадлежит надзор за духовными судьями в их епархиях» („Голос” 1872 29. „Спб вед.” 1872 283). Какая благоприятная видимость! Епархиальный архиерей – судья в епархии и даже имеет надзор за духовными судьями пресвитерами. |
| Патологическое, в высшей степени прискорбное явление! Для показания ненормальности этого явления, конечно, довольно было бы одного простого сопоставления диаметрально противоположных мнений одного и того же лица, об одном и том же предмете, если бы эти мнения относились не к предмету такой величайшей важности и таких серьезных практических последствий. И из одного сопоставления всякий увидел бы, что тут что-то ненормальное, нездоровое. Одного того, что один и тот же писатель вчера говорил одно, а сегодня – другое, совершенно противоположное, – довольно для того, чтобы отнять всякую веру словам такого писателя. Читатель, встречаясь с писателем такого рода, находится в крайнем недоумении – чему верить – тому ли, чтó писатель говорил вчера, или тому, что говорит ныне. Очевидно, что писатель сам себе не верит и, очевидно, что и он не ожидает, чтобы и ему верили. Веры себе можно надеяться только писателю, который сам верит своим словам. Кто сегодня говорит, что епископ, по слову Божию и канонам, судебную власть имеет, а завтра утверждает на тех же самых документах, что он судебной власти не имеет, тот этим самым произносит на себя суд и показывает, что верить ему не должно ни в первом, ни во втором случае. Этим можно было бы и удовлетвориться. Одного простого сличения было бы достаточно для показания достоинства ученых убеждений и слов писателя, которому ничего не стоит сегодня сказать о предмете да, а завтра – нет. Но невозможно ограничиться таким приемом по отношению к г. Барсову. Г. Барсов 1873 г. уничтожал г. Барсова 1870 г., т. е. самого себя не в обыкновенной журнальной статье; он уничтожал себя торжественнейшим образом, в торжественной академической речи, пред собранием избраннейших мужей. Он не усомнился собравшимся его слушать православным архиереям прямо в глаза сказать, что они пользуются судебною властью не по праву, не на основании Слова Божия и канонов, а на основании устава, несогласного с канонами. Есть и другое обстоятельство, побуждающее к несколько подробному рассмотрению речи г. Барсова. Он свою речь выписывает из „Голоса» и „Биржевых ведомостей» и, зная сделанные на статьи „Голоса» и К° замечания („Русский мир,» 1872 г. июль), тем не менее однако же повторяет с чужого „Голоса» свои фальшивые мотивы. Следовательно, почитает их не потерявшими еще кредита. Вот обстоятельства, вынуждающие к подробному рассмотрению речи г. Барсова и непозволяющие довольствоваться одним сопоставлением его нынешней статьи с прежними его же статьями. В виду этих обстоятельств и в виду важности предмета, необходимы и еще некоторые разъяснения дела, довольно ясного, которые мы и представим в виде примечаний к тексту г. Барсова 1873 г. |
| церковью, ищущих этого соединения именно в силу сохранения в устройстве Правосл. церкви черт древнейшего церковного устройства? 8) Г. Соколов в подкрепление своих предположений указывает и пример осуществления их в новом Сербском церковно-судебном уставе (стр. 340) и в Болгарской церкви („Прав. обозр.” 1871, май стр. 583). Отнятие церковно-судебной власти у архиерея г. Соколов называет усовершенствованием и законным изменением, которое однако же должно происходить, по его мнению, „путем церковно-законодательной власти“. Некоторые опыты подобного усовершенствования г. Соколов видит в практике Православных церквей – и именно в Сербском уставе 1862 г. о церковном судоустройстве и судопроизводстве; впрочем, этот опыт он называет слабым. Следовало бы назвать этот опыт не только слабым, но и противо- каноническим, – нелепым, и при том отчасти даже с точки зрения самого г. Соколова. Г. Соколов допускает, что изменения подобного рода, как на прин. отнятие судебной власти у архиерея, могут совершаться путем церковно-законодательной власти. Сербский церковно-судебный устав 1862 г. есть закон, изданный только государственною властью и подписанный только покойным князем Михаилом и двумя министрами Лешанином и Цукичем. Никакого участия церковной власти в издании этого закона не было. Об отделении суда от администрации, сколько видно из самого устава, не было и мысли. И это ясно из самого 2 § устава, дающего понятие о епархиальной консистории. „Епархиальная консистория, по этому § устава, есть установленная при архиерее церковная власть, которая управляет делами касающимися Православной церкви и обсуждает предметы, относящиеся к кругу ее обязанностей“. Об отделении суда от администрации не было никакой мысли: там, где было вполне возможно произвести это отделение, т. е. в коллегии или консистории, его не произвели, а у архиерея судебную власть отняли, но не всю, а только власть суда по преступлениям более важным, оставив ему судебную власть по проступкам меньшей важности и сделав кроме сего на ряду с полициею исполнителем судебных решений, постановленных подчиненными ему пресвитерами (§§ 190, 192-й. |
| Если же падает одна часть, может пасть и другая. – На почве интересов пресвитер всегда будет беззащитным. Не видеть этого значит не видеть ничего далее нынешнего дня, и не чуять ничего кроме ныне дующего ветра. „Всякое царство раздельшееся на ся запустеет. Этот закон и людям неверующим известен, хотя они не читают Евангелия. С этой стороны сочувствие отнятия судебной власти у архиерея обеспечено; приходское духовенство может в этом не сомневаться, хотя бы и сомневалось, что собственными руками усердно роет подкоп прежде всего против самого же себя». 7 . Невозможно не обратить внимания на особенные обстоятельства нынешней восточной Греческой церкви и вследствие сего на особенные отношения восточных патриархов к Русской церкви. Обстоятельства эти в высшей степени прискорбны. И всякое нововведение в Русской церкви, соединенное с изменением основных и существеннейших канонов (каково отнятие судебной власти у епископа епархии), повело бы только к осложнению и без того уже прискорбных недоразумений между двумя Церквами. И теперь уже довольно натянутые отношения между восточными патриархами и Св. синодом, вследствие допущенных Русскою церковью нововведений и изменений существеннейших церковных начал, конечно сделались бы еще более запутанными. Предвидеть всю массу последствий, к каким привело бы такое положение, конечно, невозможно. Легкомысленно же относиться (будь что будет) к союзу с восточными патриархами значит собственными руками подкапывать основание Русской церкви, как Церкви восточной и православной. Отнятие судебной власти у епископа будет важным пунктом разделения между Российскою церковью и прочими Православными церквами. Во всех Православных церквах епископ власть суда имеет и пользуется ею и сам непосредственно и чрез доверенные лица из пресвитеров, состоящие в полном ему подчинении и в зависимости от него. Такое существенное отступление в важнейшем церковном установлении, каково отнятие судебной власти у епископа, не может остаться незамеченным прочими Православными церквами. И трудно предположить, чтобы мнения прочих Православных церквей об этом предмете были благоприятны. |
|
|
