| Ученость Фотия поражала современников и казалась чем – то сверхъестественным. Его называли божественным, треблаженным, равноапостольным, «великим вселенским учителем», «устами теологии», чудом времен нынешних и будущих, светоносным мужем, чье имя наполняет все библиотеки и испещряет все листы церковной истории. Враги Фотия недвусмысленно намекали, что свои познания он получил от дьявола. Симеон Магистр писал, что еще в юные годы Фотий отрекся от Христа и за это получил от некого колдуна – еврея всю «эллинскую мудрость». Говорили, что даже во время литургии он бормотал вместо молитв стихи греческих поэтов. Фотий был полной противоположностью Игнатию. На место монаха и ревнителя веры, для которого «икономия» была синонимом ереси, пришел профессор университета, ученый и политик, сдержанный и благоразумный, старавшийся действовать только мягкостью и уговорами. Игнатий был монах, а Фотий – мирянин, никогда не занимавший никаких церковных должностей. Игнатий всю жизнь провел в монастыре, а Фотий вращался в высших кругах власти и был крупным дипломатом и чиновником. Неудивительно, что взгляды на Церковь у них тоже были совершенно разные. Игнатий был главой монашеской партии, ярко проявившей себя еще при Феодоре Студите . Превыше всего он ставил монашество, готов был сражаться насмерть с любым отклонением от церковных правил и во всех своих действиях проявлял неуемную горячность и максимализм. Для спасения ему и его сторонникам были нужны только молитвы и аскеза, и большая ученость Фотия казалась им подозрительной и почти еретической. «Вопреки евангельскому изречению: «Кто хочет быть мудрым, да будет неразумным в веке сем», Фотий утвердил свое сердце и ум на гнилом и песчаном основании светской мудрости», – писал один из его противников. Фотий пытался преодолеть эту неприязнь дружелюбием и почтительностью. Он написал низложенному Игнатию письмо, где говорил, что будет почитать его как отца, но игнатиане сочли это лицемерием и хитростью. К тому же положение Игнатия в ссылке было хуже некуда: его постоянно мучили, избивали до полусмерти, вышибли зубы, морили голодом, держали то в козьем хлеву, то в церковном склепе. В конце концов его сторонники созвали в Константинополе собор, на котором низложили Фотия, и обратились с письмом к римскому папе, называя его «патриархом всех кафедр» и призывая навести порядок в Церкви. Первовторой собор |
| 156 Хитрово В. Н. Описание хождения отца Игнатия в Царьград, на Афонскую гору, Святую землю и Египет (1766–1776)//Православный Палестинский сборник. Т. XII. Вып. 3. СПб., 1891. С. 4. 158 Всеволожский Н. С. Путешествие через южную Россию, Крым и Одессу в Константинополь, Малую Азию, Северную Африку, Мальту, Сицилию, Италию, Южную Францию и Париж в 1836–1837 гг. М., 1839. С. 188–189. 166 Подробнее о РАИК см. Архимандрит Августин (Никитин). Русский Археологический Институт в Константинополе//Богословские труды. Сб. 27. М., 1986. C. 266–293. 167 Рейхельт Н. Н. (Н. Лендер). Константинополь, Афон, Македония и уголки России. СПб., 1905. C. 27–28. 174 Панченко Б. А. Рельефы из базилики Студия в Константинополе//ИРАИК. Т. XVI. София, 1912. С. 1–359. 178 В Оптиной пустыни имелся и свой русский рукописный сборник конца XVII в., содержавший 124 поучения преподобного Феодора Студита из 2-й книги его Большого катихизиса (РГБ. Собр. Козельск. Опт. пустыни. 480. 1697 г.). 179 Перечень журнальных статей о преподобном Феодоре Студите см. в: Доброклонский А. П. Указ. соч. С. 272–273. 180 Голубинский Е. Е. История Русской Церкви. Т. 1. Ч. 2. Перевод “Завещания” был выполнен по PG 99, 1813. 182 Дмитриевский А. А. Описание литургических рукописей, хранящихся в библиотеках Православного Востока. Т. 1. Киев, 1895. С. 224–238. 183 Дмитриевский А. А. Описание литургических рукописей, хранящихся в библиотеках Православного Востока. Т. 2. Киев, 1901. С. 557–565. 185 Великие Минеи Четии, собранные всероссийским митрополитом Макарием. Ноябрь. Дни 1–12. СПб., 1897. Стб. 482–800. 186 Там же. Ноябрь. День 11. Вып. 7. Приложение. Преподобного Феодора Студита Большой катихизис. Книга вторая. СПб., 1904. 189 Так, в 1894/95 учебном году была для написания предложена следующая тема: “Значение Студийского монастыря в истории православного богослужения”//ВВ. Т. II. СПб., 1895. Отд. III. С. 315. Поскольку вы здесь... У нас есть небольшая просьба. Эту историю удалось рассказать благодаря поддержке читателей. Даже самое небольшое ежемесячное пожертвование помогает работать редакции и создавать важные материалы для людей. |
| Сохранился также трактат о святом Феодоре Студите. Весь этот материал публикуется нами в Приложении к настоящей книге, поэтому мы не будем его здесь подробно рассматривать. Укажем лишь на самое основное. Позиция митрополита Вениамина может быть сведена к нескольким тезисам, сформулированным им самим: 1. Сила действия имени Божия происходит от благодати Божией, присущей самому имени. 2. Имя Божие действенно само по себе — не в силу веры произносящего, но благодаря присутствующей в имени Божием благодати Божией. 3. Формула»Имя Божие есть Сам Бог»не новая, а древняя, истинная и абсолютно верная по существу. 4. Мысль о том, что в имени Божием присутствует Бог Своим существом, богословски неприемлема, однако она не противоречит идее благодатного присутствия Божия в имени Божием, а наоборот, лишь оттеняет реальность Бога, Который действует благодатью, пребывающей в Его имени. 5. Послание Синода от 18 мая 1913 года преувеличивает человеческий, субъективный, естественный элемент в молитвенном делании и приуменьшает божественный, объективный, благодатный элемент. Послание носит на себе отпечаток»нравственно–психологической»теории истолкования догматов, проводившейся в жизнь митрополитом Антонием (Храповицким) и приведшей его к еретическому учению об Искуплении . Отвечая на тезисы митрополита Вениамина, митрополит Сергий повторяет аргументы, выдвинутые против имяславия в 1910–х годах: если бы»новый догмат»нужен был для Церкви, его бы сформулировал ктолибо из Святых Отцов, а не»иерогусар Булатович» ; ни Феофан Затворник, ни Игнатий (Брянчанинов), ни Иоанн Кронштадтский не были имябожниками; действенность таинств нельзя ставить в зависимость от имени Божия и крестного знамения ; и т. д. Имея в виду Послание Синода от 18 мая 1913 года, митрополит Сергий признает:«Монастырские старцы не могли, конечно, удовлетвориться нашими духовно незрелыми семинарскими рассуждениями» . Тем не менее он заключает:«Как бы то ни было, имябожники осуждены и на Афоне, и в Константинополе, и у нас. |
| Universae Ecclesiae portus adversus omnium haeresum procellas. Romanus episcopus omnium princeps. Summus Pater Patrum. Primum apostolieum caput Ecclesiae universae. Primae sedis antistes. Patriarchorum coryphaeus. Princeps pastorum Ecclesiae, quae sub coelo est. Principatus ejus divinus. Ad ipsum referri necesse est, si quid novi fiat in Ecclesia. Id ab initio servatum fuit. A Christo claves per intermedium samtum Petrum accipit и т. д. Заканчивается этот букет обращением к читателю. Vides, lector ingenue, quae fuerit duorum maximorum saeculo none Graecae Ecclesiae virorum (т. e. преп. Феодора и патриарха Никифора) de Rom. Sedis з primatu avctoritate judicium. Мы не читали всех творений патриарха Никифора, а потому не совсем хорошо знаем его взгляды на римскую кафедру. Но о Феодоре Студите смело можем утверждать, что его деликатные отзывы о римском патриархе не доходили до степени признания папы главою Церкви, судьею ее, князем епископов и пр. Мы видели, что в глазах преп. Феодора римский епископ первый патриарх вселенской Церкви. Но его первенство есть первенство чести, а не власти, по которой все патриархи равны. Выше приведенное письмо служит этому доказательством. Если собирать отдельно взятые изречения и по ним составлять суждение о взглядах и убеждениях преп. Феодора, то что можно вывести, например, из следующих слов письма преподобного к Иерусалимскому патриарху: «О, как и от одного только воспоминания (о священных палестинских местах) сообщается освящение! О, сколь многих и сколь страшных святынь главою твое блаженство! Ты – первый из патриархов ( σ πρτος πατραρχν), хотя по числу считаешься пятым. Ибо где епископ душ и Архиерей всех и родился, и совершил все божественные дела, и пострадал, и погребен, и воскрес, и жил, и вознесся, там без сомнения высшее достоинство». (Письмо 15, 2, 51 стр. Migne. t. 99, 1661 col.). Или вот, например, из следующих слов преп. Феодора, уже нами раз приведенных, какой вывод можно сделать?. – «До папы (римского) какое нам дело, так ли он поступает или иначе? Он, просто, возносится на собственных крыльях, по пословице. |
| Конечно, глубокой древности за коптским чином, пострижения в схиму признать нельзя. Против этого говорить одновременное существование с последованием схимы великой в коптской церковно-богослужебной практике и последования малой схимы 468 , равно как и то, что сказание о спасительности монашеской схимы, известное по νδρν γων ββλος, принимает здесь иную редакцию и связывается уже с именем св. Антония Великого , какового имени древнейшие тексты сказания не называют. Если мы согласимся даже с тем весьма возможным предположением, что коптский чин великой схимы получил свою обработку уже после времен преп. Феодора Студита и принял в свое поучение идеи этого подвижника о великой схиме, как о втором крещении, то, во всяком случае, аргументацию учения об очистительном действии благодати Божией в священнодействии монашеского пострижения мы должны будем отнести на счет самих коптов, а эти сказания о благодатной силе монашества, связываемые с именем св. Антония Великого , мы должны будем рассматривать в качестве документов, показывающих широкую распространенность древней идеи о монашестве, как о таинстве. Появившаяся на Востоке, идея о монашестве как о благодатном таинстве не оказалась чуждой и для Запада. Анзельм, архиепископ Кентерберийский († 1109), напр., повествует в сочинении De similitudinibus (cap. CXCI) о некоем монахе Осберне, который по смерти освободился от власти дьявола только тогда, когда ангел объяснил дьяволу, что содеянные Осберном грехи прощены Осберну Господом после произнесения им монашеских обетов 469 . Бернард Клервосский († 1153) посвящает вопросу о возрождающем действии монашеского пострижения особый отдел в трактате De praecepto et dispensatione. Он также признает за пострижением в монашество силу благодатного таинства 470 . Проф. А. П. Доброклонскому среди рукописей библиотеки Патмосского Иоанно-Богословскаго монастыря удалось найти трактат о монашестве, как о втором крещении, озаглавленный: Περ γου κα γγελικο σχματος. Трактат этот в Патмосской рукописи 686 приписывается творчеству преп. Феодора Студита . Сомневаясь в действительной принадлежности трактата преп. Феодору Студиту , проф. Доброклонский обещает познакомить ученый мир с этим любопытным памятником аскетической письменности во второй части своего исследования о преп. Феодоре Студите 471 . |
| Не менее многочисленны были в Византии школы монастырские. Известно, что монашество в средневековой Византии достигло весьма большого развития. Вся Византийская империя была усеяна монастырями, так что с некоторым правом могла быть названа сплошным монастырём или монашеским царством. Византийское монашество имело громадное влияние на умственную жизнь Империи. Оно выражалось, между прочим, в устройстве при монастырях народных школ, в которых бесплатно преподавались элементарные знания. Византийское монашество, как и духовенство, занималось обучением детей по долгу своего звания и по распоряжению церковной власти. Кроме того, многие ктиторы монастырей, учреждая обители, основывали при них и народные школы и вменяли монахам в непременную обязанность учить детей. Народные школы существовали как при столичных монастырях, так и в провинции. В столице народной школой славился Студийский монастырь. Высокого процветания эта школа достигла при святом Феодоре Студите (нач. IX b.), когда она имела многочисленных питомцев и была известна далеко за пределами столицы. Сюда прибыл для учения в IX b. преп. Николай Студит, родом из Кидонии. В его время школа помещалась в особом здании, близ монастыря, и была прекрасно обставлена в педагогическом отношении. Кроме низшей элементарной школы, при монастыре была и средняя, где изучались философия и богословие. В XI b. в Студийской школе учились Исаак и Иоанн Комнины, из которых первый в 1057г. занял византийский престол. В XIII b. народная школа существовала при Константинопольском монастыре Хоры, в которой преподавали монахи обители, и настолько успешно, что питомцы школы впоследствии поступали в клир. Школа особенно была благоустроена при ктиторе монастыря Феодоре Метохите. Известна была также начальная школа при столичном монастыре святого Маманта. Из провинциальных обителей школами славились монастыри на святой Афонской горе, на Олимпе Вифинском, на острове Андросе и др. Афон имел школу при Иверском монастыре. Время её процветания падает на конец XI и начало XII b. Тогда в ней обучалось 80 человек. Школе покровительствовали и грузинские цари, и византийские императоры. В школе монастыря Агавров на Олимпе учился подвижник IX b. святой Иоанникий, а в монастыре Авксентия долгое время школой руководил учёный инок XIV b. Максим Планудис. Процветание андросских школ связано с именем Михаила Пселла Старшего, просвещённого мужа IX b. |
| Д.Е. Афиногенов Научная литература на эту тему чрезвычайно обширна. В данном очерке в основном использовались классические работы Ф. Дворника: Dvornik F. The Photian Schism. History and Legend. Cambridge, 1948; Idem. The Patriarch Photius in the Light of Recent Research//Berichte zum XI. Internationalen Byzantinisten-Kongress. Miinchen, 1958. Bd. III.2, S. 1–56; В церковно-политическом отношении так называемая «Фотиева схизма», как принято называть разрыв церковного общения между Римским папой и Константинопольским патриархом во второй половине IX в., имела ряд очень существенных отличий от предыдущих инцидентов такого рода (например, «Акакиевой схизмы» VI в.). Прежде всего, было бы не совсем правильно говорить о расколе между Западной и Восточной половинами Вселенской Церкви как таковом, потому что определенная часть византийской Церкви никогда общения с Римом не прерывала. Таким образом, суть происшедшего невозможно понять без учета внутрицерковных конфликтов в Византии. Противостояние двух группировок окончательно оформилось во время так называемого «михианского раскола» (795–797) при патриархе Тарасии (784–806) и Феодоре Студите . Распространенные в ученых трудах концепции вроде борьбы монахов-ригористов с послушной государству церковной иерархией (или «уверенной» партией приверженцев светской учености, в зависимости от позиции каждого конкретного исследователя) к настоящему времени устарели. По всей видимости, главную роль играли связи разных церковных деятелей с группами аристократических кланов, ведшими постоянную борьбу за власть. Кроме того, сторонники Тарасия и его православных преемников Никифора I (806–815) и Мефодия I (843–847), а впоследствии и Фотия выступали за сильную власть патриарха как внутри Церкви, так и вне ее, власть, которая позволила бы ему сопротивляться нажиму со стороны императорской власти и даже оказывать на нее влияние, тогда как их противники, вовсе не одобряя вмешательства светских властей в церковные дела, полагались скорее на духовный, а не на институциональный авторитет отдельных признанных подвижников благочестия. Так или иначе, острая фаза конфликта продолжалась до воцарения Михаила I Рангаве в 811 г., который приложил всяческие усилия, чтобы примирить Феодора Студита с патриархом Никифором. При этом императоре Студийский игумен стал одним из самых влиятельных советников 1 . Однако в 813 г. на престол взошел Лев V, который уже через два года возобновил гонения на иконопочитание. В этой ситуации православная оппозиция сумела сплотиться, забыв прежние разногласия. Различия между группировками, тем не менее, никуда не исчезли – так, в ходе восстания Фомы Славянина (820–823) император Михаил II Травл некоторым из видных иконопочитателей (например, Феодору Студиту и его сподвижникам) велел эвакуироваться в Константинополь, а других (например, патриарха Никифора) оставил в местах их проживания. По всей видимости, это объяснялось неодинаковым отношением к Фоме сторонников той или иной «партии». |
| «Со святыми имети будеши часть твою, и в недрех Авраамлих упокоишися. Точию терпи и проводи дни твоя радуяся», говорит преп. Феодор (157–158 стр.). Монашество на земле является цветом христианства по воззрению св. Феодора Студита . «Братие и отцы, – пишет он, – несть ино в житии нашем блаженнейше и выше, яко же жительство монашеское». «Еда бо несть Ангельск образ ваш. Монашеский чин паче же ангельский чин». «Братие и отцы, многократне похвалих аз, и похваляю образ и чин монашеского жительства; и сие не творю за ласкание и прельщение, но истине учу и глаголю, яко есть похвальна вещь иночество, или паче рещи Ангельство» (96–97 стр.). Монашество, по мнению, Феодора Студита , есть «мученичество». Мученичество это сказывается прежде всего в борьбе со своими внутренними глубоко прирождёнными склонностями и неискоренимыми задатками, и в борьбе с окружающим миром за правду Божию и за имя Христово. Какая это глубокая мысль... Как богата она всякими выводами... Далее, нам пришлось бы говорить о том, как руководил —193— в своих «оглашениях» преп. игумен внутреннею, сложною жизнью иноков. Пред нами здесь открывается новое безбрежное море мыслей, чувств, глубочайших наблюдений, ценных до последнего дня земли. Но мы введём своё слово в пристань молчания. И без того мы уже простёрли своё слово слишком далеко. Спасибо автору и за то, что он проштудировал не только почти все русские сочинения о Феодоре Студите , но и некоторые иностранные. Из последних он с особенною добросовестностью изучил сочинение немецкого учёного Шнейдера, взглядами которого и пользуется в некоторых случаях. В числе самых крупных недостатков в сочинении автора я должен отметить несколько. 1) Автор не попытался даже воспользоваться неизданными, непереведёнными ещё на русский язык творениями преп. Феодора. А он мог бы это сделать, как человек, получивший образование в классической гимназии. 2) Автор, как мне известно, знает кроме немецкого английский язык. He постигаю, почему он не воспользовался сочинениями о Феодоре Студите , существующими в английской литературе. 3) Автор поскупился и не раскрыл в желательной полноте ту сложную психологию души падшей и восставшей, с тысячами неуловимых почти оттенков, с её мистикой и пластикой, как это можно было бы сделать на основании «огласительных» поучений преп. Феодора Студита . |
| Moshemii. 610 611; снес.: с. 559, где отзыв о папах IX в. Helmst., 1737 (230)). Вот, например, свидетельство Льва Диакона 1) о Василии Скамандрине: Erat is homo, cibo propemodum abstinens et came carens, a teneris unguiculis in certaminibus asceticis supra naturam exercitatus, amictulo et aestate et hieme eodem utens, quod ne deponebat quidem, donee dilapsum utilitatem praeberet nullam: esculenta omnia non gustabat, praeter aquam et baccarum succos. Neque unquam in lecto somnum cepisse perhibetur, verum humi per omne exercitationis ejus tempus... (Этот муж почти полностью воздерживался от пищи и лишил себя мяса, он с младых ногтей сверх природной меры упражнялся в аскетических подвигах, нося один и тот же ветхий плащ и зимой и летом и слагая его с себя лишь тогда, когда окончательно изношенный плащ переставал приносить какую бы то ни было пользу. Из пищи он не вкушал ничего, кроме воды и сока ягод. Говорят, он никогда не спал на ложе, но только на земле, пребывая в этих подвигах на протяжении всей жизни... (лат.)) и проч.; 2) об Антонии Студите: Vir, qui in septo Studii victu ascetico a pueritia electo, apostolicam vitam egerat. Etenim praeter indumenta corpori necessaria omnino nihil ferebat, tametsi ob insitam ei virtutem, turn a viris potentissimis, turn ab Imperatoribus ipsis, large sane munerabatur... omnia egentibus distribuebat... divinaque et humana scientia, ut si quis alius, affluebat. Emicabat autem ex ore habituque ejus mirinca quaedam dulcitudo, idque summa senectute... Talis fuit in vita atque scrmone Antonius, in summa, vir angelicus prorsus ac divinus!.. (Муж, который, с детства избрав аскетический образ жизни за оградой Студии, вел апостольский образ жизни. Так, он не облачался ни в какую другую одежду, кроме действительно потребных телу вещей, несмотря на то, что по причине его природной добродетели его довольно щедро одаривали как влиятельные мужи, так и сами императоры... он все раздавал бедным... и как никто другой обладал в изобилии познаниями в божественной и человеческой науке. Из его уст и от всего облика проистекала некая чудесная сладость, таким он был и в глубокой старости... Таким был Антоний в своей жизни и в своих речах, словом – муж поистине божественный, ангельского образа!.. (лат.)) (Corp. script, hist. byz. Pars 11. P. 163–165. Bonnae, 1828 (220)). |
| И это предположение тем более вероятно, что рассматриваемое поучение ни в один из известных нам чинов великой схимы не входит. Значить, есть основание думать, что оно составлено было нарочито для последования малой схимы, а если так, то – составлено оно было, несомненно, после преп. Феодора Студита . Старейший список поучения относится к XIII веку. Это показывает, что в XIII веке в Студийском монастыре разделение схимы па малую и великую было уже на лицо. XXI Наибольший интерес в Схиматологии Феодора Студита возбуждает, конечно, последование великой схимы, так как сам переписчик в оглавлении этого последования сделал замечание: аτо (μεγλου σχματος) γινομνου τν Στουδου. Первое, что выгодно бросается в глаза при знакомстве с названным последованием, это – его начало, где излагается устав о пении канона великой схимы: Δετε, λαο. Канон этот поется в канун 107 дня пострижения на повечерии (ν τ ποδεπν). Такой порядок пения канона вполне соответствует обычной богослужебной Студийской практике. В Студийском монастыре, по свидетельству Никона Черногорца, всенощных бдений не полагалось отнюдъ 108 , и, таким образом, тот богослужебный материал, который относился к кануну пострига и в других монастырях входил в состав всенощного бдения (κολουθα τς παννυχδας), в Студийском монастыре должен был распределяться на вечерне и на повечерии. Так наш памятник и указывает. Самый чин пострижения в схиму в Схиматологии Феодора Студита приурочен к малому входу на литургии. Оглашение, молитвы и обряды пострижения не отличаются от таковых же в других, древнейших и в современном нам последованиях великой схимы 109 . Из древнейших Евхологиев один Барбериновский Евхологий св. Марка существенно расходится с Схиматологием Феодора Студита : в нем положены молитвы совершенно иные. Это обстоятельство чрезвычайно важно. По нашему мнению, оно дает ключ к решению вопроса, кто был редактором современного нам последования великой схимы. В самом деле, если памятники великой схимы в редакции, какую мы имеем и теперь, восходят древностью даже к X веку, как показывает Евхологий Московского Румянцевского Музея 474 110 , да не в меньшей степени удостоверяет и Евхологий 1027 г. Парижской Национальной (Coislin) библ. 111 , то предположение о преп. Феодоре Студите , как о редакторе чинопоследовании схимы современного нам типа возникает естественно, а слова: ατο γινομνου τν Στουδου в заголовке чина великой схимы в Схиматологии Феодора Студита получают силу исторического свидетельства о важной роли студийского игумена в судьбах последования монашеской схимы. |
|
|
