| Блажен тот, кто получил похвалу за то, что устремился за пределы человеческого зрения и увидел не то, что состоит из плоти и крови, но узрел по Отчему откровению Сына Божия. Петр был первым, кто получил достоинство от Господа, потому что первым познал, что было во Христе. О счастливое основание Церкви! Ибо Петр обратился ко Христу с именем новым. О камень, достойный стать основанием Церкви! Камень этот разрушил законы адовы, врата тартара и оковы смерти] (Hilarius Pictaviensis. Commentarius in Matthaeum XVI, 7, PL 9, 1010). «Tanta enim ei religio fuit pro humani generis salute patiendi, ut Petrum primum filii Dei confessorem, Ecclesiae fundamentum, coelestis regni janitorem, et in terreno judicio judicem coeli, satanae convicio nuncuparet» [Ибо таково во Христе было святое желание открыть спасшие роду человеческому, что Он назвал Петра, первого, кто исповедал Сына Божия, основанием Церкви, стражником небесного Царства и судьей небесным в земном суде и сказал это для поношения сатаны] (Hilarius Pictaviensis. Tractatus super psalmos, 131, 4, PL 9, 730). Но в De Trinitate Иларий под основанием, на котором утверждается Церковь , понимает не личность или служение апостола Петра, а его исповедание Божества Христа: «Unum igitur hoc est immobile fundamentum, una haec felix fidei petra Petri ore confessa, Tu es Filius Dei vivi (Matth. XVI, 17), tanta in se sustinens argumenta veritatis, quantae perversitatum quaestiones et infidelitatis calumniae movebuntur» [Потому это основание является недвижимым, ибо едиными устами исповедал счастливый камень Петровой веры: «Ты – Христос, Сын Бога Живого» ( Мф. 16:16 ), обнаружив и сохранив тем самым в себе истину настолько, насколько имели место превратные вопросы к Господу и навет в неверности] (Hilarius Pictaviensis. De Trinitate II, 23, PL 10, 66). «Super hanc igitur confessionis petram Ecclesiae aedificatio est» [Таким образом, на том камне исповедания строится Церковь ] (Hilarius Pictaviensis. De Trinitate VI, 36, PL 10, 186). «Haec fides, Ecclesiae fundamentum est: per hanc fidem infirmes adversus earn sunt portae inferorum. |
| To express the relationship between creator and creatures, the great Maximus the Confessor uses the old theology of the Logos as center and living unity of the logos of creation. The terminology already existed in Philo and Origen. But, whereas for Origen the logoi as logoi exist only in an essential unity with the one Logos, for Maximus their real and «logical» existence is also expressed in their diversity. The great difference between Origen and Maximus is that Maximus rejects Origen« " s view of visible creation as diversified only through the Fall. The «goodness» of creation, according to Maximus, resides in creation itself, and not only in its unity with divine essence. But creation cannot be truly «good»» unless its differentiated logoi, which pre-existed as «thoughts» and «wills» of God, are fixed in Him and preserve communion with the one «super-essential» divine Logos. 211 Creatures, therefore, do not exist only «as logoi,» or only by the fact that God eternally «knows them»; they exist «by themselves» from the very moment when God put His foreknowledge into action. In His thought, eternally, creatures exist only potentially, while their actual existence occurs in time. This temporal, actual existence of created beings is not autonomous, but centered in the one Logos, and is in communion with Him. There is a sense, therefore, in which «the one Logos is many logoi, and the many are one»; «the One is many according to creative and unifying procession of the One into the many, but the many are One according to the providence which leads the many to turn up toward the One, as their all-powerful principle.» 212 Paradoxically, therefore, the creatures are one in the one Logos, who, however, is «super-essential» and above participation. 213 «Thus, the logoi are to Maximus not identical either with the essence of God or with the existence of the things in the created world. In fact, an apophatic tendency is combined in Maximus with an anti-pantheistic tendency. . . . This is effected, above all, thanks to the understanding of the logoi as decisions of God» " s will.» 214 |
| Thompson, «Son of Man» Thompson, George H. P. «The Son of Man: The Evidence of the Dead Sea Scrolls.» ExpTim 72 (1960–1961): 125. Thompson, Syntax Thompson, Steven. The Apocalypse and Semitic Syntax. SNTSMS 52. Cambridge: Cambridge University Press, 1985. Thompson, Wenger, and Bartling, «Recall» Thompson, C. P., S. K. Wenger, and C. A. Bartling. «How Recall Facilitates Subsequent Recall: A Reappraisa1.» Journal of Experimental Psychology: Human Learning and Memory A (1978): 210–21. Thornton, «Calendar» Thornton, T. C. G. «The Samaritan Calendar: A Source of Friction in New Testament Times.» JTS NS 42 (1991): 577–80. Thrall, «Super-apostles» Thrall, Margaret E. «Super-apostles, Servants of Christ, and Servants of Satan.» JSNT6 (1980): 42–57. Thum, «Gärtner» Thum, Hans Peter. «Gärtner und Totengräber: Zur Paradigmatik der Kultursoziologie.» Kölner Zeitschrift für Soziologie und Sozialpsychologie 37, no. 1 (March 1985): 60–74. Thyen, «Entwicklungen» Thyen, H. «Entwicklungen innerhalb der johanneischen Theologie und Kirche im Spiegel von Joh 21 und der Lieblingsjüngertexte des Evangeliums.» Pages 259–99 in L " évangile de Jean: Sources, rédaction, théologie. Edited by Marinus De Jonge. BETL 45. Gembloux: J. Duculot; Leuven: Leuven University Press, 1977. Tiede, Figure Tiede, David Lenz. The Charismatic Figure as Miracle Worker. SBLDS 1. Missoula, Mont.: Society of Biblical Literature, 1972. Tilborg, Ephesus Tilborg, Sjef van. Reading John in Ephesus. NovTSup 83. Leiden: Brill, 1996. Tilborg, Leaders Tilborg, Sjef van. The Jewish Leaders in Matthew. Leiden: Brill, 1972. Tilborg, Love Tilborg, Sjef van. Imaginative Love in John. Biblical Interpretation Series 2. Leiden: Brill, 1993. Tinh, «Sarapis» Tinh, Tram Tam. «Sarapis and Isis.» Pages 101–17 in vo1. 3 of Meyer and Sanders, Self-Definition. Titus, Message Titus, Eric Lane. The Message of the Fourth Gospe1. New York: Abingdon, 1957. Tiwald, «Jünger» Tiwald, M. «Der Jünger, der bleibt bis zum kommen des Herrn: Eine textpragmatische Verortung der «Johannesichen Schule.»» Protokolle zur Bibel 10, no. 1 (2002): 1–32. |
| Чем больше ищут Тебя, тем меньше Тебя находят. Искать Его должен таким образом, чтобы никогда не найти: если ты Его не ищешь, ты Его находишь. Да научимся же мы искать Его так и пребывать вечно в Нем, с помощью Божией. Аминь» . Глава вторая Nomen omninominabile [Имя всеименуемое] 1. Nomen super omne nomen [Имя превыше всякаго имени] Поиск «имени неименуемого» не должен приводить нас к забвению множественности имен, подобающих Богу. Если отрицательное богословие псевдо- Дионисия превозносит безымянность Бога в Его трансцендентной «сверхсущности», оно не исключает тем не менее многоименности в имманентности Его исхождений–явлений. Бог является безымянным или многоименным в зависимости от того, как Его рассматривают — в Нем Самом или как Первопричину всего существующего — в Его действиях ad extra [обращенных вовне] . Мейстер Экхарт также скажет это, комментируя текст Исхода: Omnipotens nomen eius [Всемогуще имя Его] [в синодальном переводе: Иегова имя Ему. — Перев.] (15, 3) . И не на Дионисия, а на Liber de causis [«Книгу о причинах»] ссылается Экхарт, чтобы заявить теперь, что «имя выше всякого имени (Флп. 2, 9) не есть неименуемое, но объемлет все имена» — non est innominabile, sed omninominabile . Нас не должно удивлять, что здесь для обоснования многоименности используется тот же самый текст св. Апостола Павла, который Мейстер Экхарт цитировал вслед за Дионисием, чтобы доказать безымянность Бога. Имя «превыше всякого имени» есть переходная точка между двумя: будучи «омонимом» (соименным), оно может руководить апофатическим поиском «имени неименуемого», возводя ум человека к божественной неизреченности, а с другой стороны, оно может точно так же служить отправной точкой для противоположного движения — движения катафазы, ибо Первопричина, превысшая всех имен, содержит в себе все свои действия — что должно делать ее «всеименуемой». Nomen super omne nomen [имя превыше всякого имени] есть, таким образом, источник всех имен, которые могут быть отнесены к Первопричине на основании действий, — именно потому, что это есть Имя единственное. |
| 3. Si incunctanter itaque, dilectissimi, credimus corde quod ore profitemur, nos in Christo crucifixi, nos sumus mortui, nos sepulti, nos etiam in ipso die tertio suscitati. Unde Apostolus dicit: Si consurrexistis cum Christo, quae sursum sunt quaerite, ubi Christus est in dextera Dei sedens; quae sursum sunt sapite f non quae super terram. Mortui enim estis, et vita vestra abscondita est cum Christo in Deo. Cum enim Christus apparuerit vita vestra, tunc et vos apparebitis cum ipso in gloria. Ut autem noverint corda fidelium habere se, unde ad supernam sapientiam spretis mundi cupiditatibus valeant elevari, spondet nobis Dominus praesentiam suam, dicens: Ecce ego vobiscum sum omnibus diebus usque ad consummationem saeculi. Non enim frustra per Isaiam dixerat Spiritus sanctus: Ecce virgo in utero accipiet et pariet filium; et vocabunt nomen ejus Emmanuel, quod est interpretatum no– biscum Deus, Implet ergo Jesus proprietatem nominis sui, et qui ascendit in caelos, non deserit adoptatos; qui sedet ad dexteram Patris, idem totius habitator est corporis; et ipse deorsum confortat ad patiantiam, qui sursum invitat ad gloriam. 4. Nec inter vana igitur nobis desipiendum est, nec inter adversa trepidandum. Ibi quidem blandiuntur deceptiones, et hic graves sunt labores. Sed quia misericordia Domini plena est terra, adest nobis Christi ubique victoria, ut impleatur quod ait: Nolite timere, quin ego vici mundum. Sive ergo contra ambitionem saeculi, sive contra concupiscentias carnis, sive contra haereticorum jacula dimicemus. Dominica cruce semper armemur. Nec enim umquam a paschali festo recedimus, si a fermento malitiae veteris veritatis sinceritate abstinemus. Inter omnes namque vitae hujus varietates, quae diversarum plenae sunt passionum, apostolicae exhortationis meminisse debemus, qua nos instruit, dicens: Hoc sentite in vobis, quod et in Christo Jesu: qui cum in forma Dei esset, non rapinam arbitratus est esse se aequalem Deo, sed semetipsum exinanivit, formam servi accipiens, in similitudinem hominum factus, et habitu inventus ut homo. Humiliavit semetipsum factus oboediens usque ad mortem, mortem autem autem crucis. Propter quod et Deus exaltavit illum et donavit illi nomen quod est super omne nomen, ut in nomine Jesu omne genu flectatur, caelestium, terrestrium et infernorum; et omnis lingua confiteatur, quia Dominus Jesus Christus in gloria est Dei Pa tris. Si magnae, inquit, pietatis sacramentum intelligitis, et quod pro salute humani generis unigenitus Dei Filius gessit advertitis, hoc sentite in vobis quod et in Christo Jesu, cujus humilitas nulli aspernenda divitum, nulli est erubescenda nobilium. Nec enim in tantum provehi potest quaelibet felicitas humana fastigium, ut aestimet sibi pudendum quod manens Deus in forma Dei formam servi suscipere non est arbitratus indignum. |
| El primero que alude a la casulla como vestidura específicamente sagrada es el Pseudo Germán de París: Cásala, quam amphibolum vocant, quod (sic) sacerdos induitur (para la misa), unita intrínsecas, non scissa, non aperta, tota unita sine manicis. En España, el concilio IV de Toledo (633) habla también de la casulla como de paramento característico del sacerdote: Presbyter... si a grada sao iniuste deiectus, in secunda synodo innocens reperitur, non potest esse quod fuerat, nisi gradas amissos recipiat... si presbyter, orarium et planeta... Según el I Ordo, en Roma el papa, al llegar en procesión, a la iglesia estacional, se despoja en el secretarium de los vestidos comunes y se reviste de los sagrados, el último de los cuales es la casulla. La casulla, dado su origen, era una prenda común a todos los ministros sagrados: pertinet generaliter ad omnes elencos, dice Amalarlo. En los Ordines romani antiguos vemos que la llevan los acólitos, lectores, subdiáconos y diáconos. Estos últimos tenían ya como vestidura litúrgica propia la dalmática, de color claro, considerada como símbolo de alegría; pero por eso mismo no la usaban en las procesiones ni en los días de luto y penitencia, substituyéndola entonces por la planeta fusca o nigra. Lo recuerda Amalario y también el V Ordo romanus desde el siglo IX, y todavía hoy la rúbrica del misal manda lo mismo. Es de notar, sin embargo, que la planeta o casulla que usaban entonces los diáconos sufría una particular transformación. En efecto, durante el santo sacrificio, debiendo los diáconos tener las manos libres para el servicio del altar, apenas el papa había recitado la primera colecta, se quitaban totalmente la casulla, la arrollaban (contabulatio) y se la ponían sobre el hombro izquierdo, pasándola a manera de bufanda por debajo del brazo derecho y sujetando los extremos con el cíngulo. Diaconi – nota el Ordo – si pus fuerit, levant planetas in scapulas. Y el XIV Ordo de la colección de Mabillon explica con más exactitud el procedimiento: Diaconus quando pergere debet ad legendum evangelium, deponat planetam et acolithi decenter eam complicent, et imfconat super sinisirum humerum illius, ac sub dextero bracckio ligent eam. Por el contrario, los subdiaconos teniendo que hacer en el altar, no se quitaban la casulla, sino que se limitaban a plegar la parte anterior del pecho, asegurándola con broches o hebillas. Subdiaconi – dice el I Ordo – similiter levant (planetam) sed cum sinu. Precisamente de estas costumbres proceden las actuales planetae plicatae, que el diácono y el subdiácono llevan cuando les está prohibido el uso de la dalmática y tunicela, así como el llamado estolón, es decir, según la descripción del misal, la stola altior quae ponitur super humerum diaconi... in modum planetae plicatae. |
| 7 . Denique in puero adhuc refulsit diuina gratia, siquidem somniauit quod, cum alligasset, ut sibi uidebatur per uisum, manipulos cum fratribus suis, surrexerit manipulus eius et steterit erectus, conuersi autem fratrum manipuli adorauerint manipulum suum. In quo utique futura domini Iesu resurrectio reuelata est, quem et Hierosolymis cum uidisent, undecim adorauere discipuli et omnes sancti, cum resurrexerint, adorabunt fructus bonorum operum praeferentes, sicut scriptum est: Venientes autem uenient cum exultatione tollentes manipulos suos. Vnde fratres, licet somnii fidem per inuidiam derogarent, interpretationem tamen eius propriis sermonibus exprimentes responderunt eï Numquid regnando regnaturus es nobis aut dominando dominaturus es nobis? Regem enim uenturum uisio illa significabat, quem omnis caro generis humani inflexo adoraret genu. 8 . Vidit autem aliud somnium et narrauit illud patri suo et fratribus, eo quod sol et luna et undecim stellae adorarent eum. Vnde obiurgauit illum pater eius dicens: Quid ergo erit hoc uisum, quod somniasti ? Numquid uenientes ego et mater tua ei fratres tui adorabimus te super terram ? Quis est ille quem parentes et fratres adorauerunt super terram nisi Christus Iesus, quando eum Ioseph et mater cum discipulis adorabant, deum urum in illo corpore confitentes, de quo solo dictum est: Laudate eum, sol et luna; laudate eum, omnes stellae et lumen ? Obiurgatio autem patris quid significat nisi duritiam populi Israel , ex quibus Christus secundum carnem, quem hodieque deum esse non credunt nec uolunt adorare quasi dominum, quia ex se natum esse cognoscunt? Audiunt itaque responsa eius, et non intellegunt: legunt ipsi quod eum sol et luna Iaudant, sed nolunt credere dictum esse de Christo. Itaque Iacob typo fallitur alieno, sed suo amore non fallitur. Pietas in eo paterna non deerrat, sed erraturae plebis adfectus exprimitur. 9 . Non ergo tanto somnio patriarcha non credidit, qui utrumque pariter gemino prophetabat oraculo, ut et personam iusti repraesentaret et populi, quod dei filius uenturus esset in terras, qui et diligeretur a iustis et negaretur a perfidis. |
| На востоке, между тем, обстоятельства совершенно изменились. Василий умер, император Валент погиб при Адрианополе; изгнанные ориенталы возвратились с Мелетием и Петром александрийским во главе; 19 января на престол вступил новый император Феодосий Великий. При таких обстоятельствах в 379 году состоялся в Антиохии собор из 153 епископов. Рассмотрев полученный от Дамаса список, антиохийский собор в догматической части его утвердил. Но каков был ближе этот список, этот τμος τν Δυτιχν, мы сказать не можем, потому что полного его текста до нас не сохранилось. Что это так, можно заключить из образующегося, вследствие внезапного изменения подлежащего и числа, пробела между двумя частями заключительной приписки к нашему фрагменту: explicit haec epistola vel expositio synodi Romanae habitae sub Damaso papa et transmissa ad Orientem, in qua omnis Orientalis ecclesia facta synodo apud Antiochiam consona fide credentes et omnes ita consentientes 2672 eidem super expositae fidei singuli sua subscriptione confirmant 2673 . Подлежащее во втором предложении ясно – episcopi 2674 . Так как пробел обнаружен, то смело можно сказать, что в нем именно заключалось credo антиохийского собора, его τμος, который был подписан 153 епископами, τμος, к которому нынешнее eidem super expositae fidei не имеет никакого отношения, потому что не заключает никакого credo 2675 . Можно только догадываться, что τμος τν Δυτιχν содержало в себе одобрение догматических воззрений младоникейцев 2676 и сопровождалось анафематизмами, сообщенными нам Феодоритом 2677 . Этот римский свиток, τμος τν Δυτιχν и вместе с ним антиохийское определение по его поводу, ν ντιοχι τμος 2678 , было предметом соборного рассмотрения в Константинополе в 381 году. После страшных споров и неурядицы пришли, наконец, к решению, выраженному в пятом константинопольском каноне, который неизвестный нам сирийский переводчик V-ro века, в полном согласии с Бевериджем и Фан-Эспеном, излагает следующим образом: «Эти же два тома западников и антиохийский – мы принимаем их, которые (=какъ такие, которые) исповедуют единое Божество Отца, и Сына и св. Духа» 2679 . |
| В дополнение к формулам в грузинской и славянской версиях, данным в экскурсе после главы VI, сирские фрагменты кодекса Vatican Syr. 639 содержат другую молитву приближения к престолу после поставления даров перед диалогом Orate fratres: Et post depositionem mysteriorum super altare magnum sacerdos orat: O, Domine Iesu Christe, Deus noster, effunde super me virtutem ex alto et robora me ad hoc ministerium, ut sine crimine adstem altare tuum sanctum et offeram sacrificium incruentum ; [tu] qui benedictus es in saeculum saeculorura. Amen. 1664 И по поставлении тайн на престол главный священник молится: Господи Иисусе Христе, Боже наш, излей на мя силу свыше и укрепи мя для сего служения, дабы без вины предстоять пред престолом Твоим святым и совершить бескровное приношение: яко благословен еси во веки веков. Аминь Эта молитва, которую Соже не смог идентифицировать, является палестинской приуготовительной молитвой «Κριε Θεος μν», которую мы обсудили в главе IV. Она находится в той же самой позиции в ЗЛАТ и ВАС XII в. по списку Borgia Syr. 13 с предшествующей рубрикой: Et adorat (ЗЛАТ: ter) dum orat supplicanter. 1665 Эти же сирские документы упоминают использование нескольких чаш и дискосов в евхаристии, содержат больше прошений синапты, чем современный текст, а в изначальном введении в чин мира («Возлюбим друг друга») нет поминовения Троицы. 1666 Ф. Ван де Паверд в рецензии на первое издание данного исследования указал, что эпитет «ангел мира» находится в Книге Еноха (40, 8; 52, 5; 53, 4; 54, 4; 56, 2; 60, 24). 1667 Эти ссылки должны быть добавлены к другим апокрифическим текстам, упомянутым в нашем труде, хотя указанные фрагменты не проливают больше света на значение этого термина. Наконец, наши мельхитские студенты сообщили нам, что в их обычае стихи Пс. 17 , 2–3a читаются перед миром на архиерейской литургии, а иногда воспеваются хором. 1668 Текст публикуется с полным сохранением орфографии и пунктуации печатного издания. – Редакция Азбуки веры. 1657 Wagner G. Die Ursprung der Chrysostomusliturgie//Liturgiewissenschaftliche Quellen und Forschungen. Heft 59. Münster, 1973. S. 3738. |
| Vel certe sic intelligendum: Dabo tibi Sicimam, quam emi in fortitudine mea, hoc est in pecunia, quam multo labore multoque sudore acquisivi. Quod autem ait, super fratres tuos, ostendit absque sorte dedisse eam tribui Joseph. Siquidem eodem loco sepultus est Joseph, et mausoleum ejus ibi hodieque cernitur. Capitulum XLIX Versus 3 et 4. «Ruben primogenitus meus, tu fortitudo mea et principium filiorum meorum, durus ad ferendum et durus procacitate, et injuria, sicut aqua non ebulias. Ascendisti enim super lectulum patris tui. Tunc violasti stratum, cum ascendisti». In Hebraeo scriptum est: «Ruben primogenitus meus, tu fortitudo mea, et capitulum in liberis meis. Major ad portandum, et major robore. Effusus es sicut aqua, ne adjicias. Ascendisti enim cubile patris tui, et contaminasti stratum in ascensu». Est autem sensus hic: «Tu es primogenitus meus, major in liberis, et debebas juxta ordinem nativitatis tuae, haereditatem, quae primogenitis jure debebatur, et sacerdotium accipere et regnum: hoc quippe in portando onere et praevalido robore demonstratur. Verum quia peccasti, et quasi aqua, quae vasculo non tenetur, voluptatis impetu effusus es, idcirco praecipio tibi, ut ultra non pecces, sisque in fratrum numero, poenam peccati luens, quod primogeniti ordinem perdidisti». Versus 5 et 6. «Simeon et Levi fratres consummaverunt iniquitatem adinventionis suaë in consilium eorum non veniat anima meä et in congregatione eorum non aemuletur jecur meum, quia in furore suo interfecerunt homines, et in desiderio suo subnervaverunt taurum». Necessitate compellimur juxta propositum operis longius ea repetere, quae ab Hebraica veritate discordant. Legitur enim ibï «Simeon et Levi fratres, vasa iniquitatis arma eorum. In arcanum eorum, ne intret anima mea, et in conventu eorum ne desoletur gloria mea, quia in furore suo interfecerunt virum, et in libidine sua suffoderunt murum» ( Gen. XXXIV ). Significat autem non sui consilii fuisse, quod Sichem et Emor foederatos viros interfecerint, contraque jus pacis et amicitiarum sanguinem fuderint innocentem, et quasi quodam furore, sic crudelitate rapti, muros hospitae urbis everterint. |
|
|
