| В Швейцарии не подвергают баранов болезненной операции кастрации. Вместо этого им надевают на мошонку мягкий и очень теплый вязаный мешочек и не снимают его ни днем, ни ночью. Мешочек хорошо согревает яички барана, а им для нормального функционирования нужна прохлада (недаром природа у всех представителей мужского пола вывела их наружу). Через некоторое время это утепление делает барана полным кастратом. Мы еще не знаем, может ли подобный «согревающий компресс» повредить мальчикам, но мамы и папы обязательно должны знать: перекутывание и обездвиживание (в тесной одежде) этой части тела грозит тяжелейшими последствиями во взрослой жизни. Поэтому недопустимо ношение плавок вместо просторных трусиков, особенно в школьном возрасте. Плотно облегающая и теплая одежда может стать причиной беды, о которой сказано выше — ранней импотенции. Интересно (и поучительно!), что народы «неиндустриальных культур» начинают и заканчивают обучение своих детей намного раньше, чем мы. У народности диго в Восточной Африке матери начинают тренировать ребенка опорожнять кишечник и мочевой пузырь с первых недель жизни. Для этого у них выработаны и свои приемы. Г оршков там нет, малыша держат под коленки, и если надо сделать «пи-пи», то разворачивают лицом от себя, как принято это и у нас, если «аа», то поворачивают лицом к себе и усаживают на ступни ног, делая из них подобие стульчика с отверстием. Уже к 4–6 месяцам ребенок остается сухим и днем и ночью. Там, где мамы целый день носят ребенка с собой (на спине или на груди), вопрос его чистоты особенно важен: женщине, конечно, очень неприятно оказаться мокрой или испачканной. Но, поскольку там есть неизвестное европейцам духовное и чувственное воссоединение матери с ребенком, она рано начинает чувствовать, а малыш — с первых же недель жизни подавать сигналы о всех своих естественных потребностях. И оба довольны этим взаимопониманием. Если же мать не умеет понять ребенка, то окружающие считают ее просто глупой. Обычно все обучение занимает несколько недель и к ползунковому возрасту у большинства детей заканчивается. |
| Когда мы сделали все, что было в наших силах, я выпрямился, посмотрел на студента и с трудом прохрипел: - Я думал, вы эти операции знаете, как свои пять пальцев. - В клинике их делают довольно часто… Глаза у него были испуганные. Я ответил ему свирепым взглядом. - Вы-то сколько кесаревых сечений видели? - Ну… э… по правде сказать, одно. - Одно! А рассуждали, как специалист. Но пусть и одно, что-то ведь вы же должны о них знать? - Дело в том. — Колени Нормана заерзали по булыжнику. Видите ли… Я сидел в самом заднем ряду. Мне удалось придать своему хрипу саркастический оттенок: - Аа! Так что толком ничего не разглядели? Так? - Почти. — Он уныло поник головой. - Щенок! — шепнул я злобно. — Дает указания, а сам ни черта не знает. Да ты понимаешь, что убил эту прекрасную корову? Перитонит ей обеспечен, и она сдохнет. Единственно, что мы еще можем, это извлечь теленка живым. — Я заставил себя отвести взгляд от его растерянного лица. — Ну, давай продолжать. Если не считать моего первого вскрика, весь разговор велся пианиссимо, и мистер Бушелл только вопросительно на нас поглядывал. Я улыбнулся ему — ободряющей улыбкой, как мне хотелось верить, — и повернулся к корове. Извлечь теленка живым! Легко сказать, но вот сделать? Мне скоро стало ясно, что извлечь его даже мертвым — задача чудовищная. Я погрузил руку поглубже под, как мне теперь было известно, рубцовый отдел желудка, и наткнулся на гладкий мышечный орган, лежащий на брюшной стенке. В нем находилось что-то огромное, твердое и неподвижное, точно мешок с углем. Я продолжал исследование и нащупал характерные очертания заплюсны, упершейся в скользкую стенку. Да, бесспорно, теленок, но как же до него далеко! Я вытащил руку и вновь уставился на Нормана. - Но из вашего заднего ряда, — осведомился я со жгучей иронией, — вы все-таки, может быть, изволили заметить, что делают дальше? - Дальше? А, да-да! — Он облизнул губы, и я вдруг обнаружил, что лоб у него весь в бисеринках пота. Необходимо экстрагировать матку. - Экстрагировать? Приподнять к разрезу, что ли? |
| Равным образом и человек, хотя еще более ограничен и более несовершенен по сравнению с Богом, нежели ангелы, но мог бы оставаться совершенным в своем собственном чине по отношению к своему предназначению, мог бы исполнять нравственные заповеди по мере своей ограниченности, мог бы любить Бога всем своим человеческим существом; мог бы занимать низшую степень святости сравнительно с ангелами, но не смотря на то, оставаться невинным перед Богом и безгрешным. Быть несовершенным значит обладать качествами менее высокими, чем другое существо, поставленное выше на лестнице бытия; но быть грешным значит чрез злоупотребление свободы нарушать те отношения, которые должны существовать между Творцом и разумной тварью, значит произвольно уклоняться от пути Божественных заповедей и идти против собственного назначения. Бог не требует от нас таких добродетелей, которые были бы выше наших сил; не обязывает нас к святости, которая недоступна нашей природе; Он требует только того, что нам совершенно естественно, и что мы можем сделать по своим силам. А если так, то нарушение закона Божия человеком нельзя уже считать простым следствием его ограниченности и относительного несовершенства: нет, это есть действительное зло, свидетельствующее об испорченности его природы. в) Несправедливо также появившееся в новейшее время мнение тех, которые утверждают, что источник человеческого зла лежит не в природе человека, а в недостатках его воспитания, что каждый человек рождается чистым и невинным, каким создан был Адам, а делается злым и порочным уже следствие дурного воспитания, худых примеров и под. Если бы это было верно: то - аа) нельзя не удивляться, как в продолжении слишком семи тысячелетий, постоянно трудясь над своим воспитанием, человечество доселе не научилось сохранять первобытную чистоту и невинность, с которой будто бы рождаются все; непонятно по какой это горькой необходимости все люди и сами получают, и другим передают именно худое воспитание. Известно, напротив, что - бб) в новейшие времена во многих образованных государствах приняты все возможные меры к улучшению общественных заведений, где воспитывается юношество; употребляются самые действительные средства к тому, чтобы предохранить воспитанников от пороков и приучать к добродетели, — и однако же сила зла не прекращается; влечение к порокам видимо преобладает в людях, как было и всегда, над влечениями к добродетели, и нередко являются даже новые преступления, которых прежде не знали. |
| На первый взгляд представляется, что de Себеос описывает действия отряда b, а в f – действия отряда а. Но, предполагая с Дюлорье, что «страны войска сепухского» – тоже самое, что и «княжество танутерское», т. е. места около Эривани и Эчмиадзина, центральная часть айраратскаго ашхарха, мы сразу же наталкиваемся на след. несообразности: аа) Неудобно в таком случае различать, как делает Себеос в ab и df, „страны войска сепухского“ от „стран айраратских“. В какое бы извитие словес мы ни пускались для „истолкования“ текста Себеоса, во всяком случае останется стилистическая прелесть в роде противоположения с.-петербургской губернии царскосельскому уезду. бб) Соединяя de в одно целое, мы получаем такое повествование: сперва арабы преблагополучно разграбили „все страны“, ζ– αμεναj ν χολμανσ, „в странах войска сепухского“, а потом надумались брать крепости, начиная с Эривани (которая – предполагается – несомненно, лежит „в странах войска сепухского“), и при этом потерпели ряд неудач. Арабы сначала „рассыпались“, потом „собрались“. Но во- первых, если арабы не овладели еще крепостями, то не могли опустошить „все те страны“. А во-вторых, это нашествие исмаильтян нельзя понижать до уровня наскока каких-нибудь барантачей, где все поставлено на „авось“. Армия чуть-чуть благоустроенная обычно начинает свои неприязненные действия с осады крепостей. Ведь их, конечно, не стали бы и строить, если бы для неприятеля было возможно не обращать на них ни малейшего внимания, как это сделали, по-видимому, – и с блестящим успехом! – исмаильтяне. Словом, я думаю, что в [d] и[е] идет речь о двух различных корпусах; и так как все действия в [e] совершаются в Айрарате, то, по моему мнению, начальные слова [f] должны бы стоять в начале [e], так что пункт [e] у Себеоса начинался след. образом: „А те, которые вторглись в страны айраратские, пришли, собрались у Эривани“, и т. д. вв) Гевонд говорит explicitissime, что один из отрядов вступил в васпураканскую область и разгромил ее почти всю. Вероятно ли, чтобы Себеос об этом успехе арабов не упомянул ни единым словом??! Но как Себеос мог называть Васпуракан? 59 Вот один из образцов терминологии епископа-историка: и после раздела великой Армении между Персией и Византией в 592 г. „страна васпурского войска“, κολμν w ασπου ακαν γνδιν осталась в „рабстве царю персидскому“ 60 . Не очевидно ли, что выражения: „страны сепухского войска“ и „страна васпурского войска“ κολμανχ σεφh ακαν γνδιν κολμν w ασπου ακαν γνδιν покрывают друг друга, совпадая между собою на всех пунктах, как две копии с одного и того же чертежа? |
| Только поверхностный и легкомысленный ум выдает за установившиеся истины то, что есть лишь мимолетное мнение. И было бы лишь нравственно зазорных злоупотреблением науки, если бы из ее действительных или мнимых познаний исследователи сковывали себе оружие для того, чтобы побороть религиозную веру. С таким злоупотреблением сама истинная наука ничего не имеет общего, равно как не имеют с ним ничего общего и ее истинные и действительные представители. Чем более мы вникаем в область геологических исследований, тем более наталкиваемся на гипотезы, на неразрешенные проблемы и на разнообразие во взглядах. Та быстрая поспешность, с которою один опыт объяснении уже чрез несколько лет вытесняется другим, сильная неуверенность и разнообразие воззрений, которые еще господствуют в основных вопросах, должны быть признаны всеми. Мы укажем только на некоторые из важнейших. аа) Кювье, как известно, думал объяснить образование земной коры (беспорядочное состояние каменистых слоев, подъемы и впадины, возвышения и глубины земной поверхности) только теорией сильных земных переворотов, которые могли быть произведены другими, отличными от теперешних, силами, хотя последовательность их тем не менее давала возможность признавать целесообразно действующую руку Творца, каковая теория нашла широкое распространение, и особенно разработана и обоснована была Агассицом. бб) Напротив, школа Лайеля, авторитет которого в настоящее время признают большинство геологов, учит, что с самого начала действовали те же самые законы и таким же образом, как и в настоящее время, и вследствие этого она предполагает огромные эпохи, чтобы найти пространство, в котором бы эти тихо и медленно действующие силы могли произвести те многие и великие перемены, памятники которых мы находим в недрах земли. вв) В то время, как одни, как напр. Дарвин и его школа, все разнообразие организмов выводят из одной или нескольких немногих основных форм, чрез постепенное видоизменение на протяжении необозримых пространств, чрез различные ступени вплоть до человека, другие видят в этом только «произвольную» и не научную «гипотезу», для надлежащего обоснования которой недостает фактов, (Укажем напр. |
| Иногда на группе во время минуты молчания, когда я вспоминаю моих друзей и родственников, погибших от алкоголизма, я размышляю и о моей Высшей Силе. Сегодня мне хотелось бы записать одно свое нелегкое размышление. Откровение о Сыне Божием, данное нам в Евангелии, приблизило несказанно Бога к людям, никогда прежде Бог не открывался так человекам, как в Сыне Своем Иисусе. Когда я производил переоценку своей религиозной веры, работал над Вторым Шагом, я осознал, что мой Бог — это любящий всепрощающий Небесный Отец, готовый придти ко мне на помощь в любую секунду, сотворивший меня на радость Себе. Именно такого Бога Отца показал нам Иисус Христос в Евангелиях, именно так Бог открывается в Предании Церкви. Однако когда я размышляю о Господе Иисусе, я внутренне сталкиваюсь с некоторым барьером: мне трудно обращаться с молитвой к Нему. Я бы сказал, что все еще боюсь Его, мне кажется, я бы не смог быть его учеником, предал бы Его, оказался бы слабым и трусливым. Я не выдержал бы высокую ноту евангельской жизни. Когда я читаю историю Иуды, я внутренне содрогаюсь, в тайне опасаясь оказаться на его месте. Думаю, это мое алкогольное прошлое все еще продолжает определять мою самооценку, затрудняя мои отношения с миром мужчин. Иисус Христос был Богочеловеком, но он был также зрелым и ответственным мужчиной, готовым отвечать за свои слова и дела, готовым биться за правду. Невольно сравнивая себя с Ним, я как-то «сдуваюсь», начинаю испытывать к самому себе неприязнь и жалость. Наверное, потребуется время молитв и размышлений, чтобы войти в более доверительные отношения с воскресшим из мертвых Богочеловеком Иисусом, во всем подобном мне кроме греха. Но один очень ценный аспект я вижу уже сейчас: я не боюсь размышлять о своих отношениях с Богом, не боюсь сомневаться, проверять свои чувства, не боюсь впасть в ересь. Один знакомый священник сказал мне, что для того, чтобы впасть в ересь, мне нужно, как минимум, получить хорошее богословское образование. Более зрелый и совершенный Господь готов к моим сомнениям, страхам и обидам в отношении Самого Себя. И мне даже кажется, Богу это нравится. Даже если моя вера в Него непрочна, Его вера в меня прочна и непоколебима. К тому же, я уже готов признать, что не я — главный герой в истории мироздания. А еще мне нравится все, что я узнаю о Боге в последнее время, нравится работать над собой и расти духовно. Думаю, что через любовь к братьям в церкви и в АА я мог бы укрепить свою веру во Христа. Об этом мне напоминает сегодняшнее послание: «Таково благовествование, которое вы слышали от начала, чтобы мы любили друг друга . Мы знаем, что мы перешли из смерти в жизнь, потому что любим братьев; нелюбящий брата пребывает в смерти . Любовь познали мы в том, что Он положил за нас душу Свою: и мы должны полагать души свои за братьев» ( 1 Ин 3 ;.11:14, 16). Господи Иисусе, помоги мне встретиться с Тобой в глубине моего сердца. 27 февраля. Литургическое чтение: 1 Ин.3:21 -.4:6 |
| В самом человеческом духе, а также и в воле Божией заключается необходимость того, чтобы человек исследовал. История показывает, что он не мог обойтись без этого, даже если бы хотели запретить ему это, и, несомненно, что в познании совершается действительный прогресс. Если только исследование ведется в духе искреннего и смиренного искания истины, то оно не лишено также и благословения Божия. Искренний и добросовестный исследователь может вполне надеяться на помощь Божию. Конечно, путь человеческого искания истины ведет часто чрез заблуждение. Это последнее всегда должно иметь свое место в человеческих исследованиях. Именно наиболее основательные исследователи в области естествознания скорее всего допускают, что нечто из того, что теперь признается еще за несомненное, рано или поздно окажется заблуждением. Только поверхностный и легкомысленный ум выдает за установившиеся истины то, что есть лишь мимолетное мнение. И было бы лишь нравственно зазорным злоупотреблением науки, если бы из ее действительных или мнимых познаний исследователи ковали для себя оружие для того, чтобы побороть религиозную веру. С таким злоупотреблением сама истинная наука ничего не имеет общего, равно как не имеют с ним ничего общего и ее истинные и действительные представители. Чем более мы погружаемся в область геологических исследований, тем более наталкиваемся на гипотезы, на неразрешенные проблемы и на разнообразие во взглядах. Та быстрая поспешность, с которой один опыт объяснения уже через несколько лет вытесняется другим, сильная неуверенность и разнообразие воззрений, которые еще господствуют в основных вопросах, должны быть признаны всеми. Мы укажем только на некоторые из важнейших. аа) Кювье, как известно, думал объяснить образование земной коры (беспорядочное состояние каменистых слоев, подъемы и впадины, возвышения и провалы земной поверхности) только теорией сильных земных переворотов, которые могли быть произведены другими, отличными от теперешних силами, хотя последовательность их, тем не менее, давала возможность признавать целесообразно действующую руку Творца, каковая теория нашла широкое распространение и особенно разработана и обоснована была Агассицом. |
| - Не рассказывал. Всю дорогу молчал. А фактики у меня есть. Есть фактики. С двадцать пятого года знаю Тимофея. Михаил начинал злиться. Кузьму Кузьмича он уважает — хороший человек. И лично ему немало сделал добра. Но что же он говорит? За кого заступается? Утром, передавая сводку второму секретарю райкома Шумилову, он, Михаил, сказал, что один человек самовольно вышел из леса и, не имея направления от фельдшера, отправился в районную больницу. А как же иначе? Не мог же он обманывать райком! - Кто это у вас такой смелый? — спросил Шумилов. Михаил назвал фамилию. - Аа, так это тот, который в плену был? Понятно, понятно. Мы его вылечим — передадим прокурору. И Шумилов далее сказал, чтобы он, Михаил, срочно написал и передал по телефону донесение: такой-то и такой-то под видом болезни дезертировал с лесного фронта, бывший военнопленный… Михаил написал и передал. А как же? Есть закон о трудповинности? Есть. Медицина не подтверждает болезни? Не подтверждает. Ну а он, Михаил, должен быть добреньким, да? Этого хочет Кузьма Кузьмич? А за счет кого добреньким? За счет баб, которых от детишек от грудных оторвали да в лес погнали. А может, за счет председателя? Не видел Кузьма Кузьмич, как мы тут председателя своего в лес провожали, чтобы в кузнице огонь не затух? Интересное кино! Кузьма Кузьмич уперся — не пробьешь. Головой кивает, вроде бы сочувствует, а губы поджал — значит, при своем мнении. Эту его особенность хорошо знал Михаил, и он, окончательно распалясь, врубил напоследок: - А война у нас была, нет? Была, говорю, война, а? И что бы мне сказал отец, ежели бы я всякого изменника по головке гладил? Было это вечером 24 апреля. А ровно через три дня, тоже вечером, когда Михаил приехал с сеном с Синельги, первое, что ему сообщили на конюшне, Тимофей умер. Умер во время операции. От рака… Глава одиннадцатая 1 Штаб по подписке на заем собрался в правлении к семи часам утра. Ганичев, уполномоченный райкома, вручил необходимые бумаги парторгу Озерову (Озеров с Анфисой должны были охватить подпиской нижнюю часть деревни), затем еще раз предупредил: |
| 2) Откровение изображает нам подробным чертами мироправление Божие и представляет это действие Божие несомненным предметом веры. а) Оно именует Бога Господом неба и земли и правителем всего: Тебе, Господи, величество и сила... яко Ты всеми, яже на небеса и на земли, владычествуеши... Ты над всеми начальствуеши, Господи, ничало всякого начала и в руку Твоею крепость и власть, в руку Твоего милость, вседержителю, возвеличити и укрепити вся ( 1Пар. 29:11, 12 . Мф. 11:25 , 1Тим. 1:11, 1 Κор. 12:6), б) Все события в природе одушевленной и неодушевленной слово Божие поставляет в совершенной зависимости от всеуправляющей воли Божией. По словам псалмопевца огне, град, снег, голод, бездны, зверы творят слово Господа и славят Его ( Пс. 148:7, 12, 29, 32. 14. 15. 126:12 ). Спаситель говорить, что ни одна птица не падает без воли Отца небесного ( Мф. 10:29 ). в) Осязаемым доказательством управлении Божия миром откровение предлагает чудеса, совершившиеся по воле Божией для великих целей мироправителя. Молитва веры представляется в откровении столько сильною, что ею заключалось небо на три лета ( Иоан. 5:17, 15 , 3Цар. 17:10 ), и Спаситель говорит: аще и горе сей речете: двигнися и верзися в море, будет ( Мф. 21:21 ). § 96. Предметы промыслительной любви Божией Предметом промыслительной любви Божией служит все созданное Богом, не исключая самых малых вещей в мире, впрочем мера Его внимания соразмеряется с значением тварей в ряду прочих. Что попечение благого промысла Божия простирастся на самые чалые предметы в мире, с этим не может не согласиться здравый смысл, – об этом ясно учит откровение. а) Конечно не легко для мысли человеческой представить себе божество столько благим, чтобы оно могло обращать заботливое внимание на самые малые предметы в мире; скорее она сочтет, как и считала, это занятие излишним и оскорбительным для величия Божия 371 . Но аа) нельзя считать недостойным промышления Божия того, что создано Богом. Бог неизменен в своих советах: если Он создал, так называемые нами, малые предметы: то конечно они важны были в Его плане; а если были тогда таковы, то таковы должны быть и теперь. «Если оскорбительно управлять, не более ли оскорбительно было сотворить», справедливо говорил св. Амвросий 372 ; бб) что нам представляется малым в природе, имеет важное значение как само в себе, так и в связи с другими предметами. Соломон не постиг всей красоты полевой лилии. Малая по нашему понятию вещь в наших же глазах бывает причиною великих событий; вв) да и на что мы можем указать в мире, как на великое для Бога? Что такое великое человеческое? Плод ограниченности нашего взора. Земля велика ли в кругу мировых тел? а она в нашем мнения велика. И роды вещей, – также плод нашего воззрения на предметы. |
| Я слышу, как у батюшки в животе урчит, думаю о блинах, о головизне, о Жирнове. Может сейчас умереть и батюшка, как Жирнов, и я могу умереть, а Базыкин будет готовить гроб. «Боже, очисти мя, грешного!» Вспоминаю, что у меня мокнет горох в чашке, размок пожалуй… что на ужин будет пареный кочан капусты с луковой кашей и грибами, как всегда в Чистый Понедельник, а у Муравлятникова горячие баранки… «Боже, очисти мя, грешного!» Смотрю на диакона, на левом крылосе. Он сегодня не служит почему-то, стоит в рясе, с дьячками, и огромный его живот, кажется, еще раздулся. Я смотрю на его живот и думаю, сколько он съел блинов и какой для него гроб надо, когда помрет, побольше, чем для Жирнова даже. Пугаюсь, что так грешу-помышляю, — и падаю на колени, в страхе. Душе мо-я… ду-ше-е мо-я-ааа, Возстани, что спи-иши, Ко-нец при-бли-жа…аа-ется.. Господи, приближается — Мне делается страшно. И всем страшно. Скорбно вздыхает батюшка, диакон опускается на колени, прикладывает к груди руку и стоит так, склонившись. Оглядываюсь — и вижу отца. Он стоит у Распятия. И мне уже не страшно: он здесь, со мной. И вдруг, ужасная мысль: умрет и он!.. Все должны умереть, умрет и он. И все наши умрут, и Василь-Василич, и милый Горкин, и никакой жизни уже не будет. А на том свете?.. «Господи, сделай так, чтобы мы все умерли здесь сразу, а т а м воскресли!» — молюсь я в пол и слышу, как от батюшки пахнет редькой. И сразу мысли мои — в другом. Думаю о грибном рынке, куда я поеду завтра, о наших горах в Зоологическом, которые, пожалуй, теперь растают, о чае с горячими баранками… На ухо шепчет Горкин: «Батырин поведет, слушай… «Господи Сил»… И я слушаю, как знаменитый теперь Батырин ведет октавой — Го-споди Си-ил Поми-луй на-а…а…ас! На душе легче. Ефимоны кончаются. Выходит на амвон батюшка, долго стоит и слушает, как дьячок читает и читает. И вот, начинает, воздыхающим голосом: Господи и Владыко живота моего… Все падают трижды на колени и потом замирают, шепчут. Шепчу и я — ровно двенадцать раз: Боже, очисти мя, грешного… И опять падают. Кто-то сзади треплет меня по щеке. Я знаю, кто. Прижимаюсь спиной, и мне ничего не страшно. |
|
|
