| ТРОПАРЬ 2. На юныя возложив длани божественный Израиль, крестовидно главы являше, яко старейшая слава, законослужители людие: темже подмневся тако испрельститися, не измени жизноноснаго образа: превзыдут бо людие Христовы Божии, новоутверждении, вопияше, крестом ограждаеми. ТОЛКОВАНИЕ. И в этом тропаре опять приводит песнопевец вышеизложенную историю патриарха Иакова, когда он благословлял Ефрема и Манассию. Иосиф, видя, что отец его Иаков переменил руки свои и правую положил на голову младшего Ефрема, левую же возложил на голову старшего, удручен был этим обстоятельством. Поэтому он сказал отцу своему: не тако, отче, сей бо есть первенец (т. е. Манассия): возложи руку десную твою на голову его. Но Иаков не согласился и сказал ему: вем, чадо, вем: и сей будет в люди, и сей вознесется: но брат его менший болий его будет (Быт. 48,18-19). Вот эту-то историю вводит божественный Косма и в настоящий тропарь и говорит, что тот божественный человек – Израиль, т. е. Иаков, ибо он имел два имени: раньше он назывался Иаковом, что значит " запинатель " , а потом, когда боролся он с Богом и победил, наименован Израилем, что означает " ум, видящий Бога " , – и так этот-то, говорю, божественный человек Израиль, когда положил длани, т. е. руки свои крестообразно на молодые головы Ефрема и Манассии, этим крестообразным возложением предъизобразил, что народ Иудейский, служащий закону и тени, прообразом которого был Манассия, старший сын Иосифа, – этот, говорю, народ есть как бы старейшая слава, т. е. слава ветхая и уже устаревшая, подчиненная ветхости времени. Однако сын Иакова Иосиф, подозревая здесь ошибку, полагая, что отец лишился рассудка от старости и немощи и потому не знал, кто старший и кто младший сын. взял руку отца, возложенную на голову Ефрема, чтобы положить ее на голову Манассии. Но духовный богоносный старец не захотел положить правую руку на голову Манассии, а также и не хотел изменить образ креста, представленный крестообразным возложением. Нет! он оставил руки свои, как были, представляющими вид креста. |
| XXIII. Ропот народа в пустыне и мятеж На второй год странствования, прежде оставления пустыни Синайской, которая была ознаменована дарованием закона, Господь повелел Моисею и Аарону сделать, вместе с князьями народа, исчисление двенадцати колен Израилевых, и, кроме Левитов, нашлось могущих носить оружие, от двадцатилетнего возраста, 603550 душ; многолюднее прочих было колено Иудино, предназначенное для будущего царства; оно восходило до 75000, сыны же Левиины, обреченные Господу, вместо первенцев всего народа Израильского, не превышали числом 22273, и между ними разделены были различные служения скинии. – Из трех племен Каафова, Гирсамова и Мерарина, первому поручены были священные сосуды, второму завесы, покров и опоны, а последнему столпы здания. Законодатель определил и место каждому колену, при расположении стана. Левиты, как ближайшие хранители святыни, должны были ставить шатры свои окрест скинии свидетельства, а во главе их, со стороны восточной, Моисей и Аарон. Вокруг ополчались сыны Израилевы: к востоку царственный Иуда, и Исахаром и Завулоном; к югу старший Рувим, с Симеоном и Гадом; к западу сыны Иосифа, Ефрем и Манассия, с единоутробным ему Вениамином; к северу же Дан, Асир и Неффалим. Старейшины каждого из двенадцати колен, принесли от себя богатые дары и жертвы, по совершении святилища, один за другим, в течении двенадцати дней, и сыны Израилевы совершили Пасху по закону, со всеми её обрядами, в пустыне Синайской. Особенное знамение подавал Господь для поднятия стана; облако, которое, со дня устроения скинии, лежало над ней, блистая пламенем во время ночи, внезапно подымалось: тогда воздвигался Израиль и останавливался вместе с облаком, доколе опять не возвещало оно пути. – При звуке серебряных труб приходил в движение весь стан, по одному их зову собирались старейшины к Моисею, а по другому известному зову, снимали шатры свои и за ними следовали прочие. В двадцатый день второго месяца, второго года, поднялось впервые облако с вершины скинии, от горы Синая к пустыне Фаранской, и колено Иуды, с восточной стражей, открыло шествие; за ним несли скинию Левиты и следовали по порядку прочие колена, начиная с южных. – Каждый раз, при воздвижении кивота, возглашал Моисей: «возстань Господи и да разсыплются все враги Твои, и да бежат все ненавидящие Тебя»; при поставлении же кивота опять молился: «возвращай Господи тысячи тем во Израиль». |
| 3 . В еврейских писаниях Ветхого Завета мы не находим термина для обозначения мира, как целого, Вместо этого ветхозаветные писания употребляют описательное выражение: небо и земля. «Владыко Боже, сотворивший небо и землю и море и все, что в них» (Дн. 4, 24). Эта формула употребляется несколько раз в новозаветных писаниях (ср. Дн. 14, 15; Апок. 10, 6 ). Она носит на себе несомненно ветхозаветный отпечаток. Если мир воспринимается в его частях, то из этого не следует, что в Ветхом Завете не существовало понятия мира, как целого. Цельность мира вытекала не из самого мира, как в греческой философии, а из идеи творения мира Богом. Как творение рук Божиих, мир представляет из себя одно целое, в котором ветхозаветное сознание различало его отдельные части. Как целое, мир включает в себе человечество, без которого его отдельные части не могли бы составлять целого. Человечество входило в состав понятия мира, но оно не составляло его часть в точном смысле слова, а цель, ради которой был создан мир. Эту идею мы находим уже в книге Бытия, в которой творение мира завершается творением человека. Свое дальнейшее развитие эта идея получила в иудейской письменности. Центр мира – земля, но не сама по себе, а как место пребывания человека. Ханаанская земля находится в центре земли, но опять же не сама по себе, а как место пребывания Израиля. Центром Израиля является храм с его священной скалой, которая представляет из себя высшую точку земли, из которой началось творение мира, включающее в себе творение человечества, начатком и первенцом которого был Израиль. Поэтому история Израиля находится в центре мировой истории. Это учение о мире находит свое завершение в идее, что мир был создан Богом для Израиля, а потому его история есть история мира. Когда через говорящих по гречески иудеев проникает в иудейское сознание термин «космос», то он воспринимается не в его греческом содержании, а приспособляется к ветхозаветному пониманию мира. Обозначая мир, как целое, «космос» обозначает в первую очередь человечество, для которого мир является местом его пребывания в пространстве и во времени. Вне человечества мир не мыслим, как и человечество не мыслимо вне мира. |
| – Иначе делалось с полем не купленным, н онаследственной собственности. От него владетель, которому Иегова дал целое поле, мог посвятить и принесть Иегове часть посредством обета. При этом, как при всех предметах обетов, кроме жертвенных животных, ему дозволен был также выкуп до юбилейного года, и он должен был в этом случае заплатить только цену жатв до этого срока, по строго определенной оценке, с прибавлением еще пятой части, так что поле продолжало оставаться его собственностью, а от юбилейного года и доход с него, свободный от пошлины, опять принадлежал ему. Но если он из этого позволения не делал никакого употребления, то этим давал знать, что он навсегда принес или хочет принесть свое поле (воздланное или невозделанное) Иегове. Тогда оно навсегда оставалось посвященным Иегове и в юбилейный год доставалось священникам как собственнность. 1083 § 142. Наследство и право наслдования Владение землею, которую израиль получил от Бога по жребию, должно было быть и оставаться неотъемлемою собственностью отдельных семейств. В отношении к оставлению в наследство существовал обычай, по которому отцовское имущество переходило к сыновьям таким образом, что первородный получал в наследство двойную часть, а остальные сыновья простые равные части; так напр. при пяти сыновьях первородный получал трет или две шестых части всего отцовского имущества, а остальные каждый – по одной шестой; за это первородный, по патриархальному обычаю, как глава семейства должен был заботиться о пропитании, одежде и других нуждах не только стареющейся матери, но и своих незамужних сестер до их вступления в брак. Это право наследования в законе моисеевом прежде всего определяется в отношении к преимуществу первородного: при двух женах, любимой и нелюбимой, отец не может предпочесть позже рожденного первого сына любимой супруги старшему первородному нелюбимой, но должен дать право первородства с частями всей своей собственности (becol ascher immatzeh lo) первенцу своей силы ( Втор.21:15–17 ). 1084 Потом это предписание, по особенному поводу, разширяется так, что если кто умирал не имея сына, то имущество его переходило к дочерям; но если он не имел ни одной дочери, то должен был оставить наследство своему брату; за неимением брата – братьям своего отца, если же и их не было – ближайшему кровному родственнику из своего рода ( Чис.27:8–11 ). |
| Но приведенный рассказ псевдо-Еноха о вознесении его на небо к Сыну человеческому, где он видел праотцев и праведных, говорит скорее за реальное предсуществование Мессии; такому пониманию по мнению некоторых исследователей книги Еноха (Филиппи, Гильгенфельда и др.), нисколько не противоречит и замечание псевдо-Еноха о наименовании перед Господом духов до творения мира только имени Сына человеческого, так как по библейскому словоупотреблению имя предмета часто заменяет самый предмет 605 ; точно также и по позд-нейшим «иудейским представлениям знание и откровение имени предмета равно знанию и откровению самого предмета» 606 . Таким образом и в книге Еноха замечается какое-то колебание в учении о преэкзистенции Мессии, которая является здесь то реальной, то только идеальной. Дело здесь не в ошибочном толковании учеными неясно выраженных воззрений псевдо-Еноха, а в неустойчивости собственных его взглядов, в собственном его колебании, которое наблюдается и в других апокалипсисах и даже в позднейшей раввинской письменности. Учение о предсуществовании Мессии встречается и в таргумах; но здесь оно выражено еще с меньшей определенностью, причем относящиеся сюда места говорят опять таки то об идеальном, то о реальном предсуществовании 607 . Та же полная неустойчивость замечается и в талмуде, хотя здесь говорится о занимающем нас вопросе гораздо подробнее; здесь Мессия прямо иногда называется первенцем и перворожденным; некоторую важность представляет тот факт, что в тех местах талмуда, где речь идет о предсуществовании, личность Мессии в большинстве случаев не выделяется из ряда других величайших праведников и выдающихся святынь Израиля. По талмудическому учению, Бог еще до сотворения мира вызвал к бытию Тору, престол славы, праотцев, Израиля, святилище и имя Мессии 608 , или по другому трактату – Тору, престол славы, святилище, патриархов, Израиля, Мессию и покаяние 609 . В большинстве случаев талмудические трактаты совсем обходят вопрос, в каком смысле нужно понимать это предсуществование; только в Bereschith rabba Тора и престол славы считаются реально созданными до творения мира, а праотцы, Израиль, святилище и имя Мессии признаются существовавшими только в намерении Божием; но в другом талмудическом трактате 610 говорится, что Мессия до своего явления на землю существует в раю не только душой, но и телом, вместе с другими праведниками, не испытавшими на земле смерти, именно – Енохом, Илией, Елиезером – рабом Авраама и т. |
| На другом (6-й год правления Сети II) упоминаются группы работников, бездействовавшие от 8 до 15 дней. В других текстах указаны лица, которые ушли «принести жертвы своему богу»; а другие источники упоминают четыре праздничных дня, предоставленных работникам царского некрополя по случаю какого–то местного празднования. 153 2. Десять казней египетских (Исх. гл. 7–12), в сущности, имели нравственную цель. С их помощью Бог хотел продемонстрировать полное бессилие египетских божеств, заставить фараона узнать и признать одного, единственного и истинного, Бога и сделать Израиль прообразом Христа Спасителя, Который придет как Искупитель мира. Десять казней, и особенно последняя из них (смерть первенцев), были чудом, проявлением божественного всемогущества, и в качестве таковых они и представлены в Священном Писании. Однако археология позволяет прийти к убеждению, что это не были просто фантазии или мифы, сочиненные автором книги Исход. В этих событиях не было ничего невозможного и необычного. То есть Бог , как создатель и хранитель природы, использовал для Своего домостроительства вполне естественные явления, причем характерные для Египта. Немецкая исследовательница Грета Хорт в своем замечательном исследовании решительно настаивает на том, что первые девять казней представляют собой последствия редкостных и значительных природных явлений, начавшихся с некоего впечатляющего разлива Нила. Однако, и мы особо обращаем на это внимание, даже если девять казней и явились результатом использования Богом природных явлений, нам необходимо иметь в виду следующее: а) Моисей, который повествует об этом, является очевидцем событий; б) Каждая из казней начиналась, когда того хотел Моисей, и прекращалась опять же по желанию Моисея, который действовал, конечно, по велению Божию. По мнению Хорт, тот, кто рассказывает о десяти казнях, является их очевидцем и свидетелем и, следовательно, рисует нам реальную картину происшедшего. Итак, Хорт склоняется к той точке зрения, что десять казней являлись чудесами божественного всемогущества, взявшего на вооружение природные явления Египта. |
| Это вводные размышления, но ведь они потом входят в нашу повседневную пасторскую деятельность. И мы, пастыри, должны быть и адвокатами, и терапевтами. И та, и другая функции нам глубинно присущи. Мы должны освободить каким-то образом осужденного и нам же следует лечить болящего. И заниматься надо не одним из, а и тем, и другим. И в левитском священстве это, конечно, присутствует. Там преобладает идея возмещения. Как появилось священство? Как появляется само священство? Все началось с того, что израильтяне, находясь в Египте, оказались в тяжелом рабском положении, и фараон повелел повивальным бабкам уничтожать младенцев мужского пола. Но те перехитрили фараона и делать этого не стали. Тогда фараон принимает другое решение. Уже не повивальным бабкам, а всем египтянам он повелевает уничтожать новорожденных, теперь уже первенцев, сыновей. Их надо топить. Сейчас бы мы сказали, что это геноцид – страшное преступление, на которое пошли египтяне. Потом Бог выводит израильский народ и совершает это путем десятой казни, когда погибают все первенцы египетские. В случае с египетскими казнями сработал закон возмещения: зло, которое ты причиняешь, рано или поздно возвращается к тебе же Кстати, сейчас очень многие возмущаются: как так? Что это за цена освобождения, что египтяне – от фараона до простеца и даже до раба, до скота – должны были лишиться своих первенцев? Здесь сработала идея возмещения. То, что они причиняли израильтянам, они должны теперь ощутить на самих себе. Это закон бумеранга: им вернулось то, что они делали сами. Таким образом, это не просто способ жестоко надавить на египтян, чтобы они отпустили израильтян. А здесь работает как раз закон сатисфакции, закон возмещения: зло, которое ты причиняешь, рано или поздно возвращается к тебе же. Хорошо, Израиль на свободе. Они теперь в пустыне – зато на свободе. И тут Бог говорит со своим народом: «А вот теперь – освяти». Освяти – это отдели. Это, кстати, очень важный момент. В нашем православном понимании очень часто святой – безгрешный. Это абсолютно неправильное понимание. Святой – это отделенный. – это отделить, отрезать, выделить и отдать Богу. Для обычного употребления непригодно, принадлежит теперь только Богу. То есть святой – это Божий. И противоположный святому – не грешный, а профанный, мирской. Противоположный грешному – праведный. Праведность – грех. Святость – мир. Освяти – отдели и отдай: «Освяти (т.е. отдели) Мне каждого первенца, разверзающего всякие ложесна между сынами Израилевыми, от человека до скота, [потому что] Мои они» (Исх. 13: 2)», – говорит Бог. То есть вы оказались на свободе ценой того, что египтяне лишились своих первенцев, теперь отдайте мне их, своих. Смотрите, опять срабатывает этот же закон. И теперь уже израильтяне должны вернуть Богу своих первенцев. |
| Благовестник и констатирует эту прискорбную действительность, не прибавляя от себя ни малейших призвуков в аллегорическом раскрытии. Посему его и нельзя обвинять в тенденциозном поругании исторической правды, если у него свидетельствуется то, что пред глазами у всех, как агарянствует Израиль в своем номистическом вырождении. Мы видим теперь, что у Апостола сближается явление, которое фактически близко ветхозаветному эпизоду по своему внутреннему достоинству, по принципиально – идейному содержанию. Их тесное соотношение зиждется не на внешних аналогиях и не на историческом преемстве генетической последовательности, но на одушевляющих началах реального бытия. 309 В таком случае и Измаил был прообразом законничества и иудейства совсем не в своей обыкновенной личности, а по обнаруженным в ней высшим факторам устроения обетованного спасения. В этом смысле он, по истине, был и остается аллегорически – предзнаменующим, поскольку в нем воплощались неизменные нормы божественного промышления. Сомневаться в этом невозможно по существу библейского события. Достаточно припомнить немногие подробности. Бездетность приводит Авраама к неутешительному убеждению, что продолжателем рода будет домочадец. Господь с решительной непреклонностью отвергает это, говоря, что прямой потомок от чресла патриарха будет обладателем земли в своем бесчисленном семени ( Быm. XV, 2 сл.). Затем – по совету Сарры – берется Агарь и она зачинает. Казалось бы, будущий младенец и должен был унаследовать отцу, но вышло иное: рабыня удаляется из дома и принимается опять лишь по особому снисхождению ( Быm. XVI, 6 сл.). Это громко свидетельствовало, что положение матери далеко непрочно. Правда, Измаил признается сыном Авраамовым (XVI, 15), однако Бог снова уверяет, что – вопреки всяким человеческим расчетам – Сарра будет иметь плод (XVII, 16 сл.). Тогда было допустимо, что родившийся от наложницы, по крайней мере, получит некоторую долю наряду с первенцем законной жены. Снова полнейшее разочарование: Измаил изгоняется навсегда с устранением минимального соучастия в наследстве, потому что оно есть исключительная собственность Исаака (XXI, 10. |
| И если фарисеизм и книжничество строили свою теорию спасения и преимущества Израиля пред другими народами на основании обрезания плоти и плотского происхождения от Авраама, то евангелист дает понять, что в Аврааме предначертан идеал нравственно-мессианской веры, послушания Богу и самоотвержения до жертвы единственным сыном, за что он и удостоился оправдания пред Богом и обетования быть отцом Спасителя, в Коем благословятся все народы земли, а не один Израиль ( Быт.15:6; 17:1 ; след. 22:16–18 и др. ср. Рим.2:25 ; дал. 9:7–9; Мф.3:9 ; Ин.8:33–58 и др.). Те же прообразы нравственно-мессианского идеала даны и в других предках Господа за первый период родословия. Так в Исааке повторен прообраз Авраама ( Быт.25:21; 26:2–5 ; Гал.4:28 ). В Иакове предъуказано, что не плоть первородства Исава, его чувственный эгоизм и грубая сила внешняя ( Быт.25:27–34 ), но нравственная сила кротости ( Быт.25:27 ) и послушания ( Быт.27:8 ) дает Иакову благословение Авраамово и наследие земли ( Быт.27:29; 28:3–4 ), так что по предведению этих нравственных качеств благодать Божия уже от чрева матери предъизбирает достоинейшего и отвергает недостойного ( Мал.1:2–3 ; Рим.9:11–13 ). По типу кроткого отрока Иакова пророк изображает Мессию, каковое пророчество евангелист, как увидим применяет ко Христу ( Ис.42:1–4 ; ср. Мф.12:18–21 ), – а также мессианского Израиля, как прообраз Мессии и его царства ( Ис.41:8–14 ). Иуда, хотя и является предносителем царственной власти и могущества Мессии и, как родоначальник Мессии, получает обетование о скипетре и законодателе от чресл его, доколе приидет Примиритель покорных ему народов, но удостаивается этого опять не по праву плотского наследства, ибо был младшим из братьев своих – сыновей Лии ( Быт.29:35 ), а по своим нравственным качествам избирается из всех двенадцати сынов Иакова быть праотцом и прообразом Мессии – Примирителя народов ( Быт.49:8–10 ; ср. Апок.7:5 ). В рождении близнецов Фареса и Зары выражается тот же закон предъизбрания от чрева матери достойнейшего по своим нравственным качествам ( Быт.38:27–30 ), – закон, осуществленный особенным чудесными образом во время самого рождения близнецов, так что Фарес родился прежде Зары, хотя по естественно-плотскому закону Зара должен бы быть первенцем и, следовательно, праотцом Давида и Мессии. |
| 3 . В еврейских писаниях Ветхого Завета мы не находим термина для обозначения мира как целого. Вместо этого ветхозаветные писания употребляют описательное выражение: небо и земля. «Владыко Боже, сотворивший небо и землю, и море и все, что в них» ( Деян. 4: 24 ). Эта формула употребляется несколько раз в новозаветных писаниях (ср.: Деян. 14: 15 ; Апок. 10: 6 ). Она носит на себе несомненно ветхозаветный отпечаток. Если мир воспринимается в его частях, то из этого не следует, что в Ветхом Завете не существовало понятия мира как целого. Цельность мира вытекала не из самого мира, как в греческой философии, а из идеи творения мира Богом. Как творение рук Божиих, мир представляет из себя одно целое, в котором ветхозаветное сознание различало его отдельные части. Как целое, мир включает в себя человечество, без которого его отдельные части не могли бы составлять целого. Человечество входило в состав понятия мира, но оно не составляло его часть в точном смысле слова, а цель, ради которой был создан мир. Эту идею мы находим уже в книге Бытия, в которой творение мира завершается творением человека. Свое дальнейшее развитие эта идея получила в иудейской письменности. Центр мира – земля, но не сама по себе, а как место пребывания человека. Ханаанская земля находится в центре земли, но опять же не сама по себе, а как место пребывания Израиля. Центром Израиля является храм с его священной скалой, которая представляет из себя высшую точку земли, из которой началось творение мира, включающее в себя творение человечества, начатком и первенцем которого был Израиль. Поэтому история Израиля находится в центре мировой истории. Это учение о мире находит свое завершение в идее, что мир был создан Богом для Израиля, а потому его история есть история мира. Когда через говорящих по-гречески иудеев проникает в иудейское сознание термин «космос», то он воспринимается не в его греческом содержании, а приспособляется к ветхозаветному пониманию мира. Обозначая мир как целое, «космос» обозначает в первую очередь человечество, для которого мир является местом его пребывания в пространстве и во времени. Вне человечества мир немыслим, как и человечество немыслимо вне мира. |
|
|
