| Большинство нашей простой публики слепо верит всяким россказням, не справляясь ни с источниками, ни даже с здравым смыслом; публика же интеллигентная вовсе не хочет и слушать ни о каких странниках или блаженных, лаконически отвечая на все вопросы: «Не может быть; это вымысел!» Мы полагаем, что те и другие одинаково поступают легкомысленно. Если нам будут рассказывать предположения и толки о каких-либо чудесах, мы пожмем плечами в знак равнодушия. Но если до нас доходит известный факт (например, 17-го октября, на могиле Ксении собралось до 5000 человек народу, было отслужено до 70 панихид и унесено щепотками и горсточками несколько пудов земли!), мы не можем такой факт игнорировать и еще менее отрицать: мы должны внимательно его исследовать, собрать материалы и данные, объясняющие самое происшествие, обстоятельства предшествовавшие и последующие, все подробности, относящиеся к факту и тогда, на основании всего собранного и обследованного, мы узнаем истину, или, по крайней мере, приблизимся к ней. Мы не вправе сказать, что сотни тысяч народа, стекающиеся на могилы Крайнева или Ксении, все невежественные суеверы... Не вправе уже потому, что часто высокообразованные и высокопоставленные лица вмешивались в эту толпу. Следовательно, помимо суеверия здесь есть и еще что-либо!.. Вот и следует искать это «еще что-либо», насколько хватает сил, умения и средств. – Кто меня узнал, да помянет мою душу во спасение души своей. Аминь. Эти слова вычеканены на каменной плите часовни, воздвигнутой на Смоленском кладбище на могиле «рабы Божией Ксении Григорьевны, жены придворного певчего в хоре полковника Андрея Федоровича Петрова». Десятки тысяч народа обоего пола всех возрастов, состояний и званий, обоего пола, от мала до велика, стар и млад, богач и бедняк узнали тем или другим путем о Ксении и спешили «помянуть ее душу», исполняя тем ее просьбу и во спасение своей души. Источники печатные, которые существуют до сих пор о Ксении, немногочисленны и отрывочны. В «Сборнике сведений о С.-Петербургской епархии» Опатовича, т. IV-й; в «Русской Старине», т. VIII 1871 года, в «Ведомостях городской полиции» 1847 г. 272 и 264, в исследованиях священника Булгаковского и еще в некоторых документах приводятся рассказы о Ксении, но мы главным образом собирали материалы на Волковом кладбище, где Ксения строила храм, на Смоленском кладбище, где она похоронена и в среде отдаленных родственников и знакомых покойной, сохранивших нигде не напечатанные и совсем неизвестные воспоминания о ней. В Москве, Ярославле, Твери и Петербурге есть еще старцы, которые сохранили предания о Ксении, непосредственно от очевидцев и современников ее. Вот эти-то рассказы и представляют на наш взгляд особенно ценный материал. |
| Древнейший слой поселения в Телль-эль-Хелейфе не может быть отнесен ко времени существования Единого царства. 3 следующие фазы, выделенные Глюком, объединяются совр. исследователями в единый период непрерывного существования поселения с VIII до IV в. до Р. Х. Однако главным аргументом против идентификации Телль-эль-Хелейфе с Е.-Г. остается отсутствие порта. В результате раскопок и археологической разведки, в т. ч. и подводной, не было обнаружено ни следов гавани, ни к.-л. признаков человеческой деятельности, связанной с мореплаванием. Песчаное дно этой мелководной части Акабского зал. не позволяло кораблям подходить близко к берегу. Выдвинуто неск. новых предположений по идентификации библейского Е.-Г. На основании того что в древности сев. оконечность Акабского зал. была выше, чем в наст. время, ряд ученых полагает, что Е.-Г. находился в районе источника Айн-эль-Гудьян, в 15 км севернее залива. Возможно, библейский порт следует искать на месте совр. г. Акаба или на небольшом о-ве Фираун, располагающемся в 15 км к югу, в егип. территориальных водах. Скалистый гранитный остров неподалеку от побережья, представляющий собой единственную удобную естественную гавань на севере Акабского зал., судя по результатам археологической разведки, использовался мореплавателями с эпохи поздней бронзы до средних веков. Согласно гипотезе, выдвинутой исследователем древнего судоходства А. Флиндером, обнаруженный экспедицией Глюка холм Телль-эль-Хелейфе следует идентифицировать с библейским Елафом, а Фираун - с Е.-Г. Лит.: Glueck N. Rivers in the Desert: The Exploration of the Negev. L., 1959; idem. Ezion-Geber//BiblArch. 1965. Vol. 28/3. P. 70-87; Rothenberg B. Ancient Copper Industries in the Western Arabah//PEQ. 1962. Vol. 94. P. 5-67; Flinder A. The Island of Jezirat Fara " un; its Ancient Harbor, Anchorage and Marine Defence Installations//Intern. J. of Nautical Archaeology. L., 1977. Vol. 6. N 2. P. 127-139; idem. Is This Solomon " s Seaport?//BAR. 1989. Vol. 15. N 4. P. 30-43; Stieglitz R. Long-distance seafaring in the Ancient Near East//BiblArch. 1984. Vol. 47. N 3. P. 134-142; Pratico G. Nelson Glueck " s 1938-1940 Excavations at Tell el-Kheleifeh: A Reappraisal. Atlanta, 1993. Я. М. Чехановец Рубрики: Ключевые слова: |
| Начавшаяся русско-литов. война из-за Ливонии усложнила миссию И. К. (Р. Г. Скрынников даже высказал предположение, что И. К. был литов. шпионом; свидетельств, доказывающих или опровергающих это утверждение, нет). И. К. уехал из Вильно в июле 1561 г. (по его свидетельству, в июле 1560, за год до поездки, он услышал от ученого грека предсказание о том, что будет посажен в тюрьму). Поездка И. К. совпала по времени с посольством в Москву Евгрипского и Кизического митр. Иоасафа, везшего от К-польского патриарха царю Иоанну IV соборную грамоту с утверждением царского титула. В Литве митр. Иоасаф выдавал себя за архиепископа Галатского - мнимого посланника К-польского патриарха на Тридентский Собор, но был разоблачен митр. Сильвестром (Белькевичем), после чего посла доставили к королю ( Граля И. Иван Михайлов Висковатый: Карьера гос. деятеля в России XVI в.: Пер. с польск. М., 1994. С. 255). Король прочитал грамоты, к-рые вез митрополит, и дал ему тайное поручение склонить царя к миру с Великим княжеством Литовским. Из Вильно митр. Иоасаф поехал в Москву, одновременно туда же направился И. К. (последний путешествовал отдельно от к-польского посла). Ранее 1 авг. 1561 г. И. К. прибыл в Смоленск и сообщил Смоленскому еп. Симеону, что в Москву направляется Евгрипский митр. Иоасаф, к-рый в Вильно целовал крест польск. королю и «панам-раде»; еп. Симеон передал эту информацию в Москву. Не позднее 1 авг. 1561 г. митр. Иоасаф был задержан на русско-литов. границе в Вязьме и допрошен. Из Вязьмы митр. Иоасаф отправил Московскому митр. св. Макарию для передачи царю записку, в к-рой признал целование креста польск. королю и разглашение перед ним грамот, оправдываясь тем, что опасался «живота своего лишения» (Россия и греческий мир. 2006. 125. С. 263-264). Последствия доноса на Иоасафа для И. К. оказались плачевными. На приеме у царя 17 (или 20) сент. 1561 г. Евгрипский митрополит, признав факт встречи с королем и данное ему поручение, обвинил И. К. в ереси (как считал И. К., Иоасаф на него «слово законопреступно возложил... бездоводно оболгал»). Западнорусский книжник попал в тюрьму, ранее июля 1562 г. был выслан в Вологду. В рукописи XVI в. (РНБ. O.XVII.70) вместе с сочинениями И. К. сохранилось адресованное книжнику письмо от июля 1562 г.- «Список с листочка слово в слово». Автор письма сообщал И. К. о скором посещении его в темнице в Вологде неким «братом», вероятно из Литвы, к-рому И. К. должен доверять. Послание могло быть связано с приездом в Москву в 1563 г. игум. Евфимия Каприянского, И. К. знал об этом визите, как можно понять из его автобиографического соч. «Сказка». Не позднее 1566 г. И. К. был переведен в Ростов, где и провел остаток жизни. По-видимому, заточение И. К. не было строгим, т. к. он имел возможность заниматься лит. трудом. Сочинения И. К. 60-х гг. XVI в. предназначались для западнорус. читателя, что указывает на наличие у книжника контактов с Литвой в данный период. |
| Общей особенностью укреплений мощинских городищ на территории Тульской области является полное отсутствие въезда с напольной стороны. Въезды в валах появляются только в случае использования мощинских городищ в древнерусское время (Сенево, Картавцево, Нижняя Городня). В связи с этим разумным представляется предположение, что мощинские городища имели выход к реке, для чего и служили пологие спуски. Это предположение требует проверки в ходе дальнейших раскопок. Площадки городищ имеют небольшие размеры – от 0,25 до 0,5 га. Основная масса городищ имеет площадь около 0,3–0,4 га. Учитывая, что площадки большинства городищ подмываются рекой и частично разрушены, справедливо предположить, что городища первоначально были приблизительно равными по площади и имели размеры 0,4–0,5 га. Наибольший интерес представляет вопрос, являются ли рассматриваемые памятники одновременными. Для этого необходимо рассмотреть круг находок с изученных раскопками городищ. Наиболее достоверным хронологическим показателем времени возникновения мощинских городищ являются находки двучленных прогнутых подвязных фибул (серия 1, вар. 1, 2 по А. К. Амброзу) и двучленных «воинских» фибул с узкой ножкой (подгр. 1, вар. 1 по А. К. Амброзу) (рис. 3, 4–6). Фибулы этих серий характерны для Черняховской культуры и датируются А. К. Амброзом концом III– IV вв. С. 60–62; 70–71], на основании более современных исследований могильников Черняховской культуры их можно датировать 240–270 гг. С. 152–154]. Фибулы данных типов встречены на многих раскопанных городищах (Борисово, Супруты, Сенево, Дуна). Другой достоверный хронологический показатель – находки предметов с выемчатой эмалью. Такие предметы найдены на городищах Дуна и Щепилово (рис. 3, 3) С. 203; 8; рис. 20]. Предметы с выемчатой эмалью имеют аналогии в Поднепровье и датируются II(III)–V вв. С. 40–41]. Другими категориями вещей, характерных для ранних слоев мощинских городищ, встречающихся в комплексе с фибулами, являются височные кольца с лопастью (рис. 3, 1), перстни, схожие с височными кольцами этого типа (возможно, височные кольца небольшого размера) (рис. 3, 2), ножи с горбатой спинкой (рис. 3, 7), двушипные черешковые наконечники стрел (рис. 3, 8), ребристые лепные миски с невысоким цилиндрическим верхом и закрытым верхом (рис. 3, 9–10) и чашеобразные миски (рис. 3, 11). |
| «Прилежащие же добре пресвитеры, говорит ап. Павел, сугубыя чести да сподобляются: паче же труждающиеся в слове и учении» ( 1Тим. 5:17 ). Он же говорит; «На пресвитера хулы не приемли, разве при двою или трёх свидетелех» ( 1Тим. 5:19 20 ). «Како же проповедят, аще не послани будут»? ( Рим. 10:15 ). «Решительно никого ни во пресвитера, ни во диакона, ниже в какую степень церковного чина, не рукополагать иначе, как с назначением рукополагаемого именно к церкви градской или сельской, или к мученическому храму, или к монастырю». (IV вс. соб., 6 пр.). «Проповедники, говорит св. Златоуст, должны быть посланы» (т. IX. Рим. б. 18, 721). «Пресвитеры учат только по поручению епископов», говорит Вальсамон в толков. 58 апост. пр. «Пресвитеры не имеют места учителя», читаем в Синт. М. Власт. (сост. 5, гл. 29, стр. 217. Читай ещё наставление святительское иерею, ниже в гл. VIII). Таким образом из сказанного видно, что вообще пресвитеры самостоятельными учителями не могут быть и не должны, потому что это дело им ни Христом, ни апостолами, ни соборами не поручено. Если же где в писании пресвитеры и называются учителями, то потому, что они действительно есть учителя, так как учат, но учат вместо епископа и по его поручению. (Вальс.). Но у безпоповцев дело касательно учительства обстоит ещё хуже, чем у беглопоповцев и австрийцев, потому что эти хотя на самом деле и не имеют истинных пастырей, но по крайней мере считают необходимым иметь их, а те предоставляют право учительства избранному ими более других ловкому говоруну и мастеру перетолковывать вкривь и вкось писание, вроде Худошина, Коновалова и др. Какие же они могут указать тому основания, что и мирянин может быть учителем, если, как мы выше видели, Христос учителями поставил только 12 Своих ближайших учеников, не дав тех же прав 70 ученикам, не говоря о прочих, до тех пор, пока, они не были рукоположены во епископов? ( Деян. 13:4–5 ). А апостолы своё право учительства передали своим преемникам-епископам, о чём было сказано выше. |
| Что касается отношения составителя 2 Езд к своим оригиналам, то об этом можно сказать следующее. Автор пользуется еврейским текстом свободно, заботясь о ясности мысли и легкости изложения. Соответственно этому он избегает гебраизмов (VIII,6. Ср. 1Eзд VII,9 ) сокращает подлинник (I10 ср. 2Nap XXXV:10–12 ; II,16; ср. 1Eздp IV:7–11 ; VI3–4; ср. 1Eздp V:3–4 ), делает добавления (I56; ср. 2Пар XXXVI20; II,5; ср. 1Езд I3; II,9; ср. 1Езд I4; V:46; ср. 1Eзд II,70 и мн. др.), пояснения (II,17, 24–25; VI3; ср. 1Eзд IV:8, 13, 17 ; II,19; ср. 1Eзд IV:13 ; II,20; ср. 1Eзд IV:14, 19 ), изменяет форму собственных имен (ср. V:8 и д., 1Eзд II ; Heeм VII ). В некоторых случаях автор обнаруживает и ошибочное понимание оригинала, представляя, напр., Зоровавеля современником Дария Гистаспа (гл. V), неправильно истолковывая раздел 1Eзд IV:7–23 (ср. 2Eзд II , (6) и некоторые отдельные сообщения (ср. V:70; VI27; IX:49). Повествование 2 Езд не имеет законченного характера. Ввиду этого предполагают, что конец книги, излагавший, вероятно, Heeм VIII-IX , не дошел до нас (Цунц). По мнению Тренделенбурга и Ейхгорна, мы не имеем и начала книги, так как автор, вероятно, не ограничился обозрением событий с 18-го года Иосии, а упомянул и о первых годах Иосии, включив в свое изложение XXXIV гл. 2 Пар . Но твердой почвы подобные предположения под собой не имеют (см., впрочем, примеч. к IX:55). О времени происхождения 2 Езд трудно сказать что-либо определенное. Первое историческое указание на книгу имеется у И. Флавия, который в своем изложении событий начала послепленного времени (Древн. X и XI) следует именно 2 Езд. Отсюда можно заключить, что книга написана не позже 1-го века нашей эры – но когда именно, неизвестно. Фриче считает автором книги какого-либо эллиниста, жившего в Палестине. Дэн, Ланген и Биссель полагают, что книга произошла в Египте. Указание на Египет Биссель видит в замечании IV:23 («готов плавать по морю и рекам» ), а другие авторы – в особенностях языка книги. По общим соображениям, нужда в греческом тексте кн. Ездры скорее могла возникнуть в Египте, нежели в Палестине. |
| Во 2-й пол. XII в. при поддержке королей из англ. династии Плантагенетов, к владениям к-рых относились в тот период Лимузен и Нормандия, а затем и франц. королей орден Г. быстро распространился по территории Франции и к нач. XIII в. насчитывал уже ок. 100 дочерних мон-рей (cellae) во Франции, 3 в Англии и 2 в Наварре. В период расцвета орден объединял ок. 1200 членов. Короли Англии были щедрыми благотворителями Г., к-рые с момента основания ордена были известны и как bonshommes Grandmont. Самый ранний из мон-рей ордена был основан в 1164 г. в Венсенском лесу (ныне в черте Парижа) франц. кор. Людовиком VII. В сер. XVI в. этот мон-рь перешел во владение францисканцев , к-рые впосл. также стали называться bonshommes. Вопреки уставу орден приобрел за счет дарений значительные земельные владения и ренты, в окрестностях Гранмона возникло неск. жен. мон-рей со схожими правилами общежития. Дочерние келлии, представлявшие собой небольшие обители, первоначально возглавлялись диспенсаторами (dispensatores), к-рые избирались из числа конверсов, а с 1216 г.- корректорами (correctores) из числа монахов. Ежегодно проводился генеральный капитул, на к-рый от каждой обители посылали 1 монаха и 1 конверса. Результатом конфликта между монахами и конверсами ордена, длившегося с 70-х гг. XII в. до сер. XIII в., стало утверждение нового устава ордена (1188) и канонизация Стефана Тьерского (1189) папой Климентом III . При папе Иннокентии III и его преемниках было введено управление дочерними мон-рями монахом в священническом сане (corrector), отвечавшим за соблюдение церковной дисциплины, и конверсом (curiosus), ответственным за ведение хозяйства. В 1247 г., при папе Иннокентии IV , был введен новый устав ордена, смягчивший правила общежития. Во 2-й пол. XIII-XIV в. папы пожаловали ордену неск. привилегий, внеся изменения в его устав и статуты. Так, в 1-й четв. XIV в., при папе Римском Иоанне XXII , мон-рь Гранмон был преобразован в аббатство с 60 монахами, на основе его дочерних филиалов было создано 39 приоратов с 16-18 монахами в каждом. Главой ордена стал приор Гранмона, возведенный в сан аббата. Число конверсов по-прежнему было значительным, однако они потеряли часть своих хозяйственных полномочий и были низведены до помощников. Конвенты аббатства и приоратов производили выборы аббата и приоров и принимали новых членов ордена. В XIV в. было утверждено право монахов обучаться в ун-тах; для их материального обеспечения выделялись бенефиции. |
| Отсюда произошло, что еврейская вера весьма рано проникла в южную Аравию и находила себе последователей и приверженцев особенно с того времени, как многие евреи вследствие завоеваний Навуходоносора, жестокостей Антиоха Епифана и разрушения Иерусалима Титом, должны были искать убежища, между прочим, и здесь. Таким образом наплыв евреев массами происходил за 580 и 170 лет до Р. Хр., и через 70 лет по Р. Христовом. Но, кроме этой, так сказать, пришлой религии, между арабами господствовало и язычество: одни почитали идолов, другие светила небесные (сабфизм), иные – разных гениев и духов, верили в силу наговоров, навязок, в сновидения 2 . Первым проповедником христианской веры в южной Аравии почитается святой апостол Варфоломей. В церковной истории Руфина, который в иных местах прямо списывал Оригена († 254), говорится: «Варфоломей (избрал для проповеди ) Индию ближайшую»; Софроний же, переводчик книги Иеронима на греческий язык, пишет, что «Варфоломей апостол проповедовал Евангелие Христово индийцам, которые именуются Счастливыми (τοις καλϑμοις εδκμοσιυ), и предал им Евангелие от Матвея.» Тоже самое говорит и сам Иероним в своей книге De vitis apostolorum: «Апостол Варфоломей проповедовал Евангелие Христово индийцам, именуемым счастливыми, и предал им Евангелие от Матвея.» (num. 4). Что эти индийцы, которым проповедовал ап. Варфоломей, были южные аравитяне, видно из усвояемого им названия «ближайших» и «счастливых». Древние писатели называли 3 Индией все юго-восточные страны Азии за пределами римской империи (от Аравии начиная и кончая нын. Индией), а ближайшей или Счастливой называли Аравию южную с прилежащими частями Абиссинии. Это подтверждается и свидетельством писателя IV века Филосторгия 4 , который сказавши, что внутреннейшие индийцы научены веровать во Христа проповедью апостола Варфоломея, прибавляет: «Это поколение индийцев называлось некогда Сабеями (εβα μυ πλαι), а теперь Гомеритами» – τ νν δ ομηρτας καλϑσθαι». Из сих, дошедших до нас сведений, нельзя, конечно, заключать о силе христианства в южной Аравии в первом веке; но если мы примем во внимание многочисленность там евреев, то хоть то должны допустить, что из них принявшие святую веру и понимали Евангелие, писанное на еврейском языке, и с удовольствием читали его. Даже и собственно гомериты, говорившие языком, который, по мнению ученых, был ближе к еврейскому, чем нынешний арабский, могли довольствоваться евангелием Матвея и для домашнего чтения и при богослужении. |
| «Это ты, моя Русь державная, моя родина православная»! Горький вопрос И.А. Бунина: «Как не отстояли мы всего того, что так гордо называли мы русским, в силе и правде чего мы, казалось, были так уверены? Как бы то ни было, знаю точно, что я рос во времена величайшей русской силы и огромного сознанья ее» – поставлен как основание рассказа о времени «величайшей русской силы» в главах III и IV, книги второй «Жизнь Арсеньева» (VI , 59-64) . Главы воспринимаются как историческая констатация, ностальгическое воспоминание о безвозвратно ушедшем времени, сам вопрос – Как не отстояли мы..? – в таком контексте звучит риторически. Однако в действительных смыслах «Жизни Арсеньева» дело обстоит с точностью до наоборот. Для открытия действительных смыслов необходимо соотнести указанные главы книги «Жизнь Арсеньева» с одной из ранних статей писателя, «Памяти сильного человека» (По поводу 70-летней годовщины со дня рождения И.С. Никитина – 21 сентября 1824 г.) (IX , 502-506). Повод для подобного сопоставления прямо обозначен в тексте книги: «В гимназии я пробыл четыре года, живя нахлебником у мещанина Ростовцева (…) Он, случалось, заходил к нам, своим нахлебникам, и порой вдруг спрашивал, чуть усмехаясь: А стихи вам нынче задавали? (…) Потом я читал Никитина: «Под большим шатром голубых небес, вижу, даль степей расстилается ...». Это было широкое и восторженное описание великого простора, великих и разнообразных богатств, сил и дел России. И когда я доходил до гордого и радостного конца, до разрешенья этого описания: «Это ты, моя Русь державная, моя родина православная!» – Ростовцев сжимал челюсти и бледнел. – Да, вот это стихи! – говорил он, открывая глаза, стараясь быть спокойным, поднимаясь и уходя. – Вот это надо покрепче учить! И ведь кто писал-то? Наш брат мещанин, земляк наш!» (VI , 63-64). Мы предполагаем, что в данном случае мы имеем дело не просто с упоминанием имени И.С. Никитина в тексте произведения. То, как мещанин Ростовцев воспринимает стихи Никитина, его строки о державном величии России, позволяет нам предположить, что имя и творчество И.С. Никитина помогают автору «Жизни Арсеньева» в решении локальной художественной задачи, содержание которой – не столько создание образа мещанина Ростовцева, но создание типического образа «коренного» жителя (гражданина) России (образа подлинного русского человека) «во времена величайшей русской силы и огромного сознанья ее» (VI , 62). |
| В 1-й пол. XVI в. наличие в певч. практике многоголосия обнаруживается в основном благодаря термину «верх», лишь в середине века появляются памятники, в к-рых так же, как и в рукописи ИРЛИ. Причуд. 97, имеется вся совокупность терминов многоголосия. Так, в рукописи 1547-1564 гг. ГИМ. Чуд. 61, содержащей многолетия царю Иоанну IV Васильевичу Грозному и митр. Макарию, на л. 363-364 даны тексты «Честнейшей» с указаниями «демество», «верх», «низ», «поут». Тексты «Честнейшей» не имеют невменной записи, но они, несомненно, были подготовлены к распеванию, о чем свидетельствуют достаточно широкие пробелы между строками, отсутствие обычных для текстовых записей сокращений и титл, пробелы после гласных букв, отражающие имеющиеся в мелодии внутрислоговые распевы, знак Ý - специфический признак путевого и демественного распевов. Аналогичное явление наблюдается и в рукописи сер. XVI в. ГИМ. Усп. 55. Здесь также даны тексты «Честнейшей» под общим подзаголовком «Честнейшая разная», содержащие термины «демество», «низ», «верх», «пут». От нач. и до 70-х гг. XVI в. того же века обнаружено незначительное количество песнопений, имеющих термины многоголосия (ок. 20), при этом только один текст - «На реце вавилонстеи» - фиксируется достаточно часто, остальные известны по 1-2 спискам. Термины многоголосия относятся в основном к песнопениям без обозначения гласа, озаглавленным как «демественные». В рукописях указанного времени не найдено гласовых песнопений с ремаркой «верх», упоминание о к-рых имеется в Чиновнике 30-х гг. XVI в. В этот ранний период многоголосие записывалось в 2 формах, которые отражали, по-видимому, разные способы многоголосного пения. 1-я форма характеризуется наличием указания «верх», реже - «пут», «низ», одно из к-рых расположено в конце песнопения. Разновидностью описываемой формы являются случаи, когда эти термины употреблены в рукописях только перед краткими текстовыми фрагментами, а полные тексты соответствующих песнопений отсутствуют. Так, в рукописи 40-х гг. XVI в. |
|
|
