| Это была великая операция. Все, кто были свидетелями этого, помнят. Но действительно защита была потрясающая, потому что он вышел и сказал: «Ну чего рассказывать? Кто читал что-то, тот знает, а кто не читал, тому, что и рассказывать». Но, тем не менее, защита состоялась, он стал доктором наук. Это был блестящий успех. Об этом моментально узнали за границей. Вроде бы и времена были суровые и связи нет, интернета нет. Но, тем не менее, моментально все узнали о том, что письмо майя дешифровано. Это была научная сенсация и в Европе, и в Америке. Особенно Америке — там был такой Эрик Томпсон — археолог, который отучился первый курс или даже только первые полгода в университете, и считал, что только он имеет право дешифровать письмо майя. Томпсон чуть не умер от инсульта, когда он узнал, что Кнорозов дешифровал и понял, что Кнорозов прав. И все. Мир как бы с этого момента перевернулся. Кнорозов дешифровал письмо майя. — То есть это научное открытие, которое имеет такое важнейшее историческое значение. — Да. Это так, потому что письменность майя — это единственная американская письменность на которой осталось большое количество памятников, фонетическое письмо. Целый континент становился доступным для изучения благодаря открытию Кнорозова. — И надо же, вот это имя практически ведь не известно сейчас. Мы с вами рассказываем, наверное, зрителям, а многие слышат о нем в первый раз. -Да, впервые. И вот это удивительно конечно. — Как вы стали его ученицей? — Я училась в инязе и вообще французским языком занималась, и после этого я отучилась, и наступило состояние вот такой вот интеллектуальной пустоты. Я еще, когда училась, меня интересовали, проблемы лингвистики, а не прикладного французского языка. И Кнорозова я уже знала тогда, я уже знала чем он занимается, меня интересовал вопрос дешифровки, и я к нему поехала для того, чтобы он взял меня работать с ним. — В Петербург. — Да. Я приехала в Петербург. И он мне говорит: «Ну, давайте работать». Он мне положил тексты песнопений майя: «Можете через неделю перевести?» И я так боялась, что он меня прогонит, что я сказала: «Да, я могу». |
| Наиболее ценными из табличек (представляющих собой глиняные плитки, обожженные на огне) являются те, что были найдены в древнем хурритском городе Нузи (или Нузу), располагавшемся к востоку от реки Тигр (сегодня это городище Йорган–Тепе). Здесь с 1925 по 1931 г. профессор Кьера и его сотрудники из Американских школ восточных исследований обнаружили двадцать тысяч клинописных текстов. Они датируются более поздним временем, чем эпоха ветхозаветных патриархов, – археологи относят их к XV в. до Р.Х. Но, как замечает археолог Дж. Э. Томпсон, разница в 400–500 лет с эпохой патриархов не имеет решающего значения, так как те же «обычаи еще долго сохранялись; поэтому таблички предоставляют нам любопытные свидетельства о правовом и социальном положении общества данных стран и в более ранние периоды». 64 Когда было успешно завершено прочтение глиняных табличек из Нузи, выяснилось, что нравы и обычаи этого города обнаруживали большое сходство с обычаями среды, из которой вышли патриархи. Таким образом, любой исследователь Священного Писания имеет образец социального строя, очень похожего на тот, что существовал во дни Авраама, Исаака и Иакова. Кроме того, очень важно, что город Нузи находился в Северной Месопотамии, где долгое время жил Авраам. Священное Писание свидетельствует, что потомки Авраама сохраняли связь с этим районом в течение длительного времени. Например, Исаак взял себе отсюда супругу, а Иаков прожил там двадцать лет. Не исключено, что у сообщества патриархов, живших в Палестине, с их родичами из Северной Месопотамии были и другие связи наподобие тех, о которых рассказывается в Священном Писании. Во всяком случае, важным результатом этого археологического открытия является следующее: хотя, как пишет археолог, профессор Дж. Э. Томпсон, вплоть до конца XIX – начала XX веков предания книги Бытия считались выдумкой и ложью и предполагалось, будто они были написаны позже, во времена царей Израиля, ныне ясно, что мы имеем дело с подлинным, аутентичным описанием человеческого общества первых веков второго тысячелетия до Р. |
| «Открой очи мои, и увижу чудеса закона Твоего. Странник я на земле; не скрывай от меня заповедей Твоих» (Псалтирь 118:18-19) Домино «Домино» Эрнеста Сетон-Томпсона — истории из жизни лиса. Эрнест Сетон-Томпсон Домино (c) Перевод, Н. Чуковский (c) , 2000 (c) Вычитка, верстка, СЕРАНН, 2001 Текст по изданию: Э.Сетон-Томпсон. Рассказы о животных. Изд. «Мастацкая литература», Минск, 1980. ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ЗОЛОТОЕ ДЕТСТВО 1. РОДНОЙ ДОМ Солнце село за Голдерские горы, и мягкие сумерки, которые так любят все животные, разлились над морем холмов и равнин. Закат пылал, а маленькие долинки были наполнены кротким сиянием, лишенным теней. Высоко на холме, невдалеке от реки Шобан, зеленела сосновая роща. Хорошо и спокойно было здесь в сумерки. Посреди этой рощи на полянке жила семья лисиц. Вход в нору скрывался на опушке. В этот час все семейство вышло на воздух порезвиться и наслаждалось вечерней прохладой. Мать следила за игрой детей. Она самым усердным образом поддерживала общее веселье. Пушистые малыши резвились с беззаботностью только что начавших жить существ, для которых высшей силой является мать, и эта сила вся к их услугам, а следовательно, весь мир для них — друг. Они играли и боролись с буйным весельем, гонялись друг за другом, за мухами и жучками, смело принюхивались к толстым шмелям и бешено носились, стараясь поймать кончик материнского хвоста или отнять друг у друга какой-нибудь старый, давно уже брошенный объедок. Они играли ради игры и рады были всякому предлогу, чтобы поднять новую кутерьму. В этот вечер игрушкой лисят было засохшее утиное крыло. Десятки раз оно переходило от одного к другому. Но вот его наконец схватил самый бойкий лисенок, с черной полосой поперек мордочки. Не уступая никому, он стал носиться по кругу со своей добычей, пока остальным не надоела бесполезная погоня и игра. Тогда он выпустил крыло, но тотчас же вцепился в хвост матери и теребил его до тех пор, пока она внезапным прыжком не вырвала своего хвоста, опрокинув на спинку маленького забияку. |
| – Он продался за деньги! – послышались голоса. – Его патриотизм – притворство!.. Его борьба, его сопротивление -обман!.. Он подкуплен агентом, он все время действует по его указке!.. Негодяй!.. Эта измена еще чернее измены Оматлы! Так бормотали вожди, бросая на Оцеолу яростные взгляды. Я и сам не знал, что подумать об отступничестве Оцеолы. Он объявил свое решение подписать договор – что могло быть яснее? Молодой вождь, по-видимому, был готов подтвердить делом свое слово и только ждал знака агента, для которого заявление Оцеолы было, очевидно, столь же неожиданным, как и для всех остальных. Любому, кто взглянул бы в этот момент на лицо агента, сразу стало бы ясно, что он совершенно непричастен к тому, что произошло. Он явно был так же ошеломлен заявлением Оцеолы, как и все остальные, а может быть, даже еще больше. Он так растерялся, что не сразу смог прийти в себя и обрести дар речи. Наконец он промямлил: – Отлично, Оцеола! Подойдите сюда и подпишите. Теперь Томпсон изменил свой тон – он говорил елейно и вкрадчиво. Он рисовал себе радужную картину: Оцеола подпишет и, таким образом, даст согласие на переселение. Дело, которое поручено ему, Томпсону, правительством, будет выполнено с блеском, и это значительно укрепит его положение в дипломатических кругах. «Старый Хикори» будет доволен! А что дальше? Дальше последует не скромное назначение во Флориду, к жалкому племени индейцев, а дипломатическая миссия в каком-нибудь крупном, цивилизованном государстве. Может статься, он будет назначен послом – например, в Испанию… Ах, генерал Уайли Томпсон, твои воздушные замки мгновенно развеялись, как дым! Они рухнули так же внезапно, как возникли, – рухнули, как шаткие карточные домики. Оцеола подошел к столу и нагнулся над документом, как бы для того, чтобы лучше разобрать слова. Он пробежал глазами подписи, словно отыскивая чье-то имя. Наконец он нашел его и прочел вслух: «Чарльз Оматла!» Затем он выпрямился и, пристально взглянув на агента, иронически спросил, все ли еще агент желает, чтобы он, Оцеола, подписал договор. |
| – Генерал Клинч, – сказал Ринггольд-старший, самый хитрый дипломат из присутствующих, – а что, если бы вы и генерал Томпсон встретились бы с дружественными вождями за пределами форта… – Совершенно верно, – прервал его агент, – и я уже позаботился об этом. Я послал человека к Оматле, чтобы узнать, где мы можем встретиться с ним тайно. Конечно, удобнее всего встретиться на нейтральной почве… Но вот он вернулся, я слышу его шаги. В этот момент вошел один из переводчиков, участвовавших в совещании. Он прошептал на ухо агенту несколько слов и удалился. – Все в порядке, господа! – объявил агент. – Оматла встретит нас через час вместе с Черной Глиной. Местом свидания они назначили Болотистый овраг, к северу от форта. Мы можем пройти туда незаметно. Итак, идем, генерал? – Я готов, – ответил Клинч, накидывая на плечи плащ. -Но как быть с переводчиками, генерал Томпсон? Можно ли доверить им такую важную военную тайну? Агент, видимо, колебался. – Это, может быть, и неразумно, – ответил он как бы в раздумье. – Ничего, ничего, – успокоил его Клинч. – Я думаю, что мы обойдемся и без них… Лейтенант Рэндольф, – обратился он ко мне, – вы свободно владеете языком семинолов? – Не вполне свободно, генерал, но объясниться могу. – Переводить сможете? – Думаю, что да, генерал. – Отлично. Тогда вы отправитесь с нами. Это нарушало все мои планы. Однако, подавив чувство досады, я молча повиновался и последовал за агентом и генералом, который скрыл свои знаки различия под плащом и надел простую офицерскую фуражку. Мы вышли из ворот и, минуя форт, повернули к северу. Лагерь индейцев находился на юго-западе. Их палатки были разбросаны вдоль края широкой полосы леса, простиравшейся на север. Другой лес был отделен от него саванной и прогалинами, поросшими высокими соснами. Здесь-то и находился Болотистый овраг. Он был в полумиле от форта. Благодаря темноте мы дошли туда никем не замеченные. Когда мы прибыли, вожди уже ожидали нас. Они стояли под тенью деревьев у края пруда. Я приступил к своим обязанностям, даже и не подозревая, что они окажутся столь неприятными. |
| Я молчал, ожидая, пока уляжется его гнев. Через несколько секунд молодой вождь успокоился и снова заговорил дружеским тоном: – Еще одно слово, прежде чем мы расстанемся. Кто знает, когда еще нам придется встретиться! Разные обстоятельства могут помешать нам. А если и встретимся, то, как враги, на поле битвы. Я не скрываю от вас, что вовсе не собираюсь помышлять о мире. Нет, никогда! У меня есть к вам просьба, Рэндольф. Дайте мне слово, что вы исполните ее, не требуя объяснений. Примите от меня этот дар и, если вы цените мою дружбу, не таясь всегда носите его на груди. Вот и все! Говоря это, он снял с шеи цепочку с изображением восходящего солнца, о котором я уже упоминал. Он надел его на меня, и заветный символ заблистал на моей груди. Я принял его дар, не отказываясь, обещал выполнить его просьбу, а взамен подарил ему свои часы. Затем, сердечно пожав друг другу руки, мы расстались. Как я и предполагал, добиться освобождения вождя семинолов не представляло особого труда. Хотя агент и ненавидел молодого вождя по причинам, мне неизвестным, но он не осмелился перенести свои личные отношения на официальные дела. Он уже и так поставил себя в затруднительное положение. И когда я сообщил ему о решении пленника, я убедился, что Томпсон очень рад так легко от него отделаться. Не теряя времени, он отправился на свидание с пленником. Оцеола держал себя весьма тактично. Если вчера он дал волю своему гневу, то сегодня был уступчив и сдержан. Ночь, проведенная в заключении, как будто укротила этот гордый дух. Голодный и закованный в цепи, он теперь готов принять любое условие, которое возвратит ему свободу. Так представлял себе положение агент. Принесли договор. Оцеола подписал его, не проронив ни слова. С него сняли цепи, дверь тюрьмы распахнулась, и ему позволено было беспрепятственно удалиться. Томпсон торжествовал, но это был лишь самообман. Если бы он, как и я, заметил ироническую усмешку на губах Оцеолы, вряд ли он так безоговорочно уверовал бы в свой триумф. Но Томпсону недолго пришлось пребывать в приятном заблуждении. |
| Депутат Томпсон мотивировал свой выбор двояко. С одной стороны, он заметил, что «мы заходим слишком далеко, учреждая однополые браки, так как брак должен быть между мужчиной и женщиной. Фундаментальное различие заключается в том, что в браке, заключенном между мужчиной и женщиной, можно иметь детей. В однополом браке такое невозможно без вмешательства извне». С этим, вероятно, согласится большинство здравомыслящих людей. Но есть один нюанс: даже до легализации однополых браков лица нетрадиционной ориентации имели право в Британии заключать так называемые «гражданские партнерства». По сути, эти партнерства были равны брачному союзу, с той лишь разницей, что слово «брак» в них не употреблялось. Так вот (и это вторая сторона вопроса), даже те политики, которые называют себя христианами и которые не побоялись голосовать против однополых браков, зачастую лояльно относятся к «гражданским партнерствам». Томпсон, например, заметил, что «важно поддерживать гражданские партнерства» – для того, чтобы в однополых «семьях» партнерам были даны необходимые юридические права «в части, касающейся наследства, возможности посещения партнера в госпитале и т.п.». При этом депутат признал, что, с точки зрения Библии, однополые отношения греховны, но сразу же подчеркнул: «Я принимаю тот факт, что имеются и противоположные интерпретации текстов Священного Писания». 1-я глава Послания к Римлянам получила в Британии название “антигейского повествования” Как рассказывал мне лорд-епископ, сторонники однополых браков из числа христиан (увы, есть и такие!) не отвергают 1-ю главу Послания к Римлянам апостола Павла, но парадоксально считают, что слова апостола относятся только к однополым парам, ведущим развратный образ жизни. При этом 1-я глава Послания к Римлянам получила в Британии название «антигейского повествования». Священное Писание пытаются подстроить под требования секулярного общества, не гнушаясь откровенным искажением сути и смысла библейского текста. Порой возникает мерзкое ощущение, что британские политики и многие религиозные деятели капитулировали перед рыкающим зверем, носящим на челе имена «равенство» и «права». Мне, например, пришлось беседовать с одним англиканским епископом, который, в отличие от своего консервативного коллеги по епископскому корпусу, называет себя «прогрессивным» и полагает, что «искренняя любовь и верность возможны в однополом браке». Этот епископ пояснил, что оппозиция к однополым бракам частично происходила не из-за того, что люди в принципе были противниками таких «семейных союзов», но по той причине, что они выступали против использования термина «брак». Другими словами, это была не духовно-нравственная, а сугубо терминологическая оппозиция. Впрочем, убедить депутатов и министров всё равно не удалось, так что результат оказался вполне предсказуем. |
| В 70-х гг. ХХ в. исследования ряда ученых (А. Д. Мейес. 1973; Дж. Ван Сетерс. 1975; Р. Рендторф. 1977) поставили под сомнение историчность мн. библейских повествований, прежде всего текстов о патриархах (Т. Л. Томпсон, 1974). С этими тенденциями связано постепенное «омоложение» начала израильской истории в работах последних 2 десятилетий: если изложение «Истории Израиля и Иудеи» Миллера и Хейеса (1986) начинается с эпохи Судей, то в труде «Раскопанная Библия», написанном израильскими археологами Финкельстайном и Зильберманом (2001), рассказ ведется с царствования Иосии (кон. VII в. до Р. Х.). Кроме того, делались попытки написать историю Израиля, и прежде всего раннего периода, только на основе археологических данных (Куте и Уайтлем. 1987; Томпсон. 1987). В 90-х гг. ХХ в. нек-рые исследователи, называемые иногда «минималистами», поставили вопрос о самой возможности написания истории Др. Израиля (напр., Дейвис. 1992; Н. П. Лемхе. 1994). На фоне этих тенденций выделяется «История народа Израиля» Х. Доннера (1991), сочетающая традиц. характер изложения с новейшими методами работы с источниками. Развитие ветхозаветной Б. в посл. десятилетие XX в. отмечено дискуссией об истории, археологии и о лит-ре ВЗ т. н. минималистов и максималистов, начавшейся в 1992 г. с появлением кн. Ф. Дейвиса «В поисках Древнего Израиля» и кн. Т. Томпсона «Ранняя история народа Израиля». Минималисты высказывают мнение, что книги ВЗ написаны в персид. (или эллинистический) период, тогда как история Израиля допленного периода, созданная на основе древних легенд, служит политическим и религ. интересам общины беженцев, сформировавшейся в Иудее в персид. период. События от Авраама до разрушения храма не могут рассматриваться как исторически достоверные, и история Палестины железного века может быть написана только на основе археологических данных ( Цевит. P. 11). Минималисты связаны с ун-тами Шеффилда (Великобритания) и Копенгагена (Дания), они достаточно влиятельны в США и Скандинавских странах, их работы публикуются в «Journal of Biblical Literature» и в интернет-изданиях «Journal of Biblical Studies», «Journal of Hebrew Scriptures». Помимо названных авторов одним из главных идеологов минимализма является Лемхе (Копенгаген). Максималистский лагерь определить труднее. Самая решительная оппозиция минималистам существует в среде израильских ученых (см. последние работы А. Гурвица); радикальные суждения минималистов вызывают критику не только консервативных исследователей, но и представителей умеренно-либерального лагеря. Спор этих направлений разгорелся с новой силой после публикации в 1993 г. арам. надписи из Дана , где упоминается «Дом [династия] Давида». Как пишет Ц. Цевит, нек-рые минималисты обвинили археологов в фальсификации (P. 16). Та же история повторилась и с надписью из Телль-Микне (библейский Екрон ), опубликованной в 1998 г. Библейское богословие |
| Свидетели Иеговы с полностью промытыми мозгами аплодисментами встречают такие заявления, как, например, это – из «Сторожевой Башни» от 15 января 1983 года: «Избегайте независимого мышления… сомнений в указаниях видимой организации Бога… Боритесь с независимым мышлением» (стр. 22, 27). При таком образе мышления (или его отсутствия) Свидетель Иеговы вполне может поверить, что черное – это белое, и что «да» значит «нет», если так говорит Общество Сторожевой Башни. Он добивается этого посредством особых умственных упражнений, напоминающих двойное мышление, описанное много лет назад в романе Джорджа Оруэлла «1984». На одном уровне сознания Свидетель знает, что черное – это черное, но на другом он способен поверить, что черное – это белое, равно как и в любое другое противоречие, в которое Общество просит его поверить. Случай, рассказанный бывшим членом Руководящей Корпорации Реймондом Францем на странице 296 (397 в русском издании) его книги «Кризис совести», показывает, что это не преувеличение. Франц рассказывает об областном надзирателе по имени Барт Томпсон, который выступал перед группой старейшин на районном конгрессе в Алабаме. Томпсон взял в руки книгу и сказал слушателям: «Если бы Общество сказало мне, что эта книга не зеленая, а черная, я бы ответил: «Знаете, я готов был поклясться, что она зеленая, но если Общество говорит, что она черная, значит, она черная!» Франц отметил, что это был отнюдь не единственный случай. Свидетельница Иеговы, не так давно позвонившая в мою дверь, продемонстрировала мне еще один яркий пример такого рода двойственного мышления. Не зная, кто я такой, она хотела поговорить со мной (если бы она узнала во мне бывшего Свидетеля, она была бы обязана уйти, даже не поздоровавшись). Я попросил ее показать, где в своей Библии она нашла учение о том, что «великое множество» верующих будет вечно жить на земле, а не пойдет на небеса. Движимая чувством долга, она показала мне стих из Откровения Иоанна 7:9 , где «Перевод Нового Мира» Свидетелей Иеговы говорит о «великом множестве». Я указал ей, что в 15-м стихе «великое множество» находится перед троном Божиим, а затем попросил перевернуть несколько страниц и прочесть из ее собственной Библии другой стих Откровения – 19:1. Когда она прочла: «После сего я услышал на небе громкий голос как бы многочисленного народа» – я прервал ее и спросил, где, согласно этому стиху, находится «великое множество». «Великое множество находится на земле», – ответила она. Я попросил ее прочесть стих еще раз. Она еще раз прочла слова «на небесах», но настаивала, что великое множество находится на земле. Когда я указал ей, что она противоречит тому, что ясно сказано в тексте, она ответила: «Вы не понимаете. У нас в главном офисе в Бруклине, Нью-Йорк, есть люди, которые объясняют нам Библию. И они могут доказать, что «великое множество» находится на земле; я просто не могу объяснить это так хорошо». |
| Вскоре у меня появилось странное ощущение, что кто-то смотрит на меня. Чем сильнее я старался погрузиться в чтение, тем более усиливалось это чувство. Портрет В конце концов я был вынужден встать из-за стола и пойти в ту слабоосвещенную часть зала где, как я думал, могли скрываться эти глаза, которых я не видел. Когда мои глаза привыкли к этой полутьме, вверху на стене я увидел большой портрет епископа Евангелической церкви. На латунной табличке под портретом я прочитал его имя: Хью Миллер Томпсон (1830 1902), Второй Епископ Миссисипи. До сих пор я живо помню охватившее меня возбуждение. Я снова прочитал табличку и узнал это имя, упоминание которого я случайно слышал в детстве и юности. Мой прадедушка Хью Миллер Томпсон был епископом Епископальной церкви. Я не помню, чтобы он был в Сьюэни. Мои родители редко говорили со мной о нём и, по той же причине, о моем деде, Франке Томпсоне, епископальном пасторе, который сорок лет служил капелланом во флоте. Вместо этого они хотели, чтобы я пошел по стопам отца и стал офицером регулярного флота. Когда я смотрел на портрет, я почувствовал сильное разочарование из-за того, что мои родители никогда не говорили мне и моих предках. Я так же был недоволен собой за то, что мне не удалось самому исследовать историю своей семьи. Однако, эти чувства скоро утихли из-за той гордости и радости, которую я почувствовал, осознав, что я происхожу от такого выдающегося клирика. Впервые в жизни я понял, что мой дорогой предок звал меня через молитву к служению Епископальной церкви. Христианская реальность сообщества Святых связала меня с ним духовным союзом, который превосходит всё земное время и пространство. Из флота в Семинарию Взрослая моя жизнь началась во время II Mupoboй Войны. Я окончил Военно-Морскую Академию США в Эннэполисе, Мэриленд и был назначен на эсминец в Тихий океан. В то время, исполняя свои профессиональные обязанности, я стал чувствовать растущее беспокойство. Со временем я убедился. Что это беспокойство было следствием духовного голода, который я прежде не воспринимал серьезно. |
|
|
