| С июня 1919 (или с февр. 1920) по 1922 г. К. являлся заведующим секцией методов работы МУЗО московского Пролеткульта, где занимался проблемами собирания и популяризации памятников народного творчества. В 1919 г. К. сотрудничал с Военным комиссариатом: составлял инструкции для красноармейских оркестров и хоров, выступал консультантом по организации музыкально-просветительной работы. В 1921 г., когда на основе музыкально-научных организаций при МУЗО Наркомпроса и московского Пролеткульта был основан Гос. ин-т муз. науки (ГИМН), К. стал действительным членом его этнографической секции. В 1922 г. он стал работать еще и в Российской академии художественных наук (РАХН). К. до конца жизни занимался изучением проблем муз. фольклора, главной его темой были особенности муз. языка народной песни. В 1923 г. некоторые результаты исследований К. были опубликованы в брошюре «Особенности народно-русской музыкальной системы», основной материал вошел в книгу «Основы народного многоголосия» (1948). После революции К. сделал многочисленные обработки народных песен. На основе фольклорного материала написаны и центральные сочинения этого периода - «Сельскохозяйственная симфония» (или «Деревенская симфония») для симфонического оркестра и 2 певцов-солистов и цикл «Сельские работы в народных песнях» для смешанного хора в сопровождении рус. народных инструментов (изд.: М.; Пг., 4 тетр.) (оба сочинения созданы по случаю 1-й сельскохозяйственной выставки в Москве (1923)). К столетию со дня рождения муз. и художественного критика В. В. Стасова К. написал хоровое произведение «Русь» на слова Н. А. Некрасова (изд.: М.; Пг., 1923). Немало усилий было приложено К. к осуществлению новой, но так и не доведенной до конца редакции цикла «Праздники» («Картины народных празднований»). В это же время композитор сочинял песни и хоры на революционные темы (лучшие образцы - «Тройка» и «Поезд» для смешанного хора и инструментов на слова П. Орешина, изд. в сб.: Красный Октябрь. М.; Пг., 1923. [Вып. 1]; 1924. [Вып. 2]), писал театральную музыку. |
| После официального закрытия академии советской властью она, сохраняя учебную программу, работала в частном порядке. Поскольку здание академии было отобрано, то лекции читались на дому у профессоров, а совет академии собирался на квартире её ректора. В начале 1921 году чекисты перехватили присланный епископом Анатолием Патриарху Тихону пакет с отчётом о учебной деятельности академии, что привело к появлению письма из ВЧК в Наркомюст, в котором, в частности, говорилось: «Наличность в Казани подобного очага мракобесия, руководимого духовно-административным центром… нежелательна. Просим вас принять меры к пресечению дальнейшей деятельности указанного учреждения». В марте 1921 года епископ Анатолий был арестован и приговорён к одному году принудительных работ. Был отправлен в Москву и заключён на несколько месяцев в Бутырскую тюрьму, где его жестоко избили, сломали челюсть и два ребра. С 28 февраля 1922 года — епископ Самарский и Ставропольский. 24 февраля 1923 года вновь арестован за противодействие обновленческому движению (формальным поводом для ареста послужило найденное при обыске в его квартире антисоветское воззвание, написанное от его имени; сам владыка Анатолий заявил, что это фальшивка). 4 августа 1923 года ненадолго освобождён, вскоре возведён Патриархом Тихоном в сан архиепископа. Ссылка в Туркмению 18 сентября 1923 года был вновь арестован, обвинен в распространении антисоветских слухов и выслан на три года в административном порядке в Туркмению — в город Полторацк (ныне Ашхабад), а с 1925 года — в Красноводск. Продолжал интересоваться научными вопросами в ссылке, из которой писал профессору А. И. Бриллиантову: «А что до нас, то мы теперь не столько изучаем древнюю церковную историю, сколько являемся жертвами трагизма новейшей русской церковной истории. Служебная и неслужебная одиссея поставила нас далеко от библиотек и даже от собственного небольшого собрания книг по специальности. Очень любопытно было бы узнать — каково состояние науки древней церковной истории в Европе после войны и какие открытия, капитальные издания и крупные исследования можно там отметить…». Вернулся из ссылки в 1927 году. |
| С 1921 по 1923 г. Константином Мочульским написано около 20 статей и рецензий, которые так или иначе касались этой темы. Помимо общих наблюдений в данных работах разбросано множество точных, детальных характеристик творчества отдельных поэтов: упомянутых Гумилева и Ахматовой, а также Кузмина, Мандельштама, Георгия Иванова и др. Но есть и второй «сюжет» внутри этого «цикла»: творческая эволюция самого исследователя. Если положить рядом статью «Поэтическое творчество А. Ахматовой» (1921 год) и статью «Поэтика Гумилева» (год 1923–й), — нельзя не заметить разительного отличия. Читая первую — сразу вспоминаешь работы В. Жирмунского и Б. Эйхенбаума (на которые Мочульский и опирался в своем исследовании), читая последнюю, ощущаешь, как изменился стиль. Шаг за шагом, от статьи к статье Мочульский приходит ко все большей сжатости, все чаще прибегает к образам, приближая свою критику к эссеистике: одним–двумя штрихами старается обозначить то, что на языке понятий требовало Долгих разъяснений. Это перевоплощение Мочульского из «аналитика» в «стилиста в какой-то мере объясняет его рецензия 1923 года («Звено», на книгу В. Жирмунского «Валерий Брюсов и наследие Пушкина». Во имя объективности выводов Жирмунский отказывается от вкусовых оценок: он анализирует текст. Но именно этот шаг исследователя неожиданно оборачивается ложными выводами. Жирмунскому (при анализе брюсовского окончания «Египетских ночей» Пушкина) удалось установить различие поэтики классика и поэтики символиста («искусство Брюсова чуждо, даже противоположно классической поэтике Пушкина»). «Но, — замечает Мочульский, — критик не удерживается на этой позиции — его влекут высоты синтеза, просторы схематических обобщений. Прекрасно объяснив нам, кем не являются символисты, он хочет показать нам, кто они такие. У него уже возникла в воображении увлекательная схема двух противоположных школ, эффектное противопоставление двух стилей — классического и романтического». Здесь-то исследователь и терпит фиаско: «Все явления слога, даже самые антихудожественные, возведены в поэтические приемы. Во имя напевности, «музыкальности» (в отношении к Брюсову это — фикция) принесены в жертву все другие качества стиля. Более того, явные безотносительные дефекты изображаются, как достоинства». Вывод Мочульского — четок, как приговор: «Пристрастие к схематическим обобщениям и неопределенность эстетического критерия вредят прекрасной книге В. Жирмунского. У читателя может появиться досадное смешение символизма с романтизмом, а романтизма с антихудожественностью» . (Через год, в 1924–м, совершенно иным путем к аналогичным выводам о методологии русских формалистов придет в первых своих публикациях в том же «Звене» и Николай Бахтин). |
| Поскольку многие «враждебные элементы» были к этому времени уничтожены, дальнейшее проведение политики массового террора власти посчитали нецелесообразным. При этом на полуострове все также сохранялся режим чрезвычайного положения, а состояние экономики с каждым днем становилось все хуже. В промышленности и на транспорте царила разруха; не лучше обстояли дела и в сельском хозяйстве. Продразверстка, отмененная Х съездом РКП (б) в марте 1921 года, держалась в Крыму до июня. Весной 1921 г. в качестве излишков изымали даже посевной фонд. Каждый крестьянин, вывозивший свои продукты на рынок, объявлялся «смертельным врагом Советской власти», а свободная торговля - «путем к возрождению царского режима». Безземельных крестьян (их было не менее 40% от общего количества сельских жителей) насильственно заставляли работать в совхозах, созданных на основе конфискованных помещичьих хозяйств. Людей, которые никогда не копали земли, под дулами винтовок принуждали перекапывать виноградники. Ведя борьбу с «буржуазными пережитками», изымали рыболовецкие снасти, лошадей и коров. Эти мероприятия власти способствовали росту народного недовольства. Официальные документы тех лет характеризовали обстановку в Крыму как нестабильную и взрывоопасную. В докладе представителя наркомата по делам национальностей З. Булушева от 12 мая 1921 г. на имя Сталина говорилось: «...Вся крымская власть - назначенцы, ничего общего не имеющие с местным населением. Сотни заложников, батраков и беднейших крестьян заставляют работать в совхозах. Совхозы, являясь государственными формами, имеют больше прав для притеснения местного населения, чем бывшие частные владельцы. Совхозы захватывают лучшие земли. Крестьяне видят в советской власти еще большего эксплуататора, чем царизм». Осуществляемая властью политика продовольственной диктатуры сказалась катастрофическим образом на состоянии крымской деревни, спровоцировав массовый голод, продолжавшийся до лета 1923 г. и унесший более 100 тыс. жизней. Справившись с поставленной перед ними задачей - очистив полуостров от «буржуазии», ревкомы прекратили свое существование осенью 1921 г., уступив место постоянным органам власти - городским и сельским Советам. |
| Губернатор провинции Чанаккале Орхан Кырлы считает важным для жителей Галлиполи то, что они смогли прочувствовать весь драматизм ситуации, в которую попали россияне, бывшие тут в 20-е гг. прошлого века. Благодаря добрососедским отношениям с Российской Федерацией, Турецкое правительство приняло решение о восстановлении памятника в том виде, котором он был поставлен в 1921 году. Губернатор также отметил историческую важность Галлиполийского полуострова. Помимо солдат, сражавшихся за независимость Турции, здесь находятся могилы солдат армий других стран. Он также выразил уверенность в том, что восстановление памятника послужит толчком для развития российско-турецких отношений. Планируется, что восстановление памятника завершится к маю 2008 года. Историческая справка: В 1920 году на 126 кораблях почти 150 тысяч россиян покинули пределы своей Родины. Среди них были и пожилые люди, и женщины, и дети. Но большинство составляли различные военные чины Русской Армии генерала П.Н. Врангеля. Наиболее многочисленный 1-й армейский корпус разместился на Галлиполийском полуострове в районе городка Галлиполи, ныне Гелиболу. Армия оказалась в очень тяжелом положении, разместившись в старых, полуразрушенных бараках и даже просто палатках, которые должны были служить убежищем в зимнюю пору. Начались массовые заболевания. При отсутствии медикаментов уже за декабрь-январь умерло около 250 человек. Численность армии на начало февраля 1921 года составляла 48319 человек, среди которых до половины офицеры. В результате не прекращавшихся напряженных переговоров с правительствами Балканских стран о размещении там чинов армии поздней весной 1921 года удалось добиться соответствующих соглашений и только после этого началось постепенное перебазирование армии. Таким образом, длившееся больше года «галлиполийское сидение» подходило к концу. Последние «галлиполийцы» покинули Турцию в мае 1923 года. Всего за время пребывания в Галлиполи умерло от ран, холода, голода и болезней 342 человека. Памятник россиянам был торжественно освящен и открыт 16 июля 1921 года. Оставленный на попечение местных властей памятник простоял до 1949 года, когда был серьезно поврежден в результате произошедшего землетрясения. Длительное время монумент оставался в полуразрушенном состоянии, а затем был окончательно разобран. |
| Святитель Лука трижды подолгу находился в Москве. Молодым врачом он начал писать здесь свою диссертацию о местной анестезии, работал в библиотеках, делал (в 1909 году) свой первый научный доклад. Уже став епископом, владыка Лука в 1923 году встречается в столице с патриархом Тихоном, 2 ноября 1923 года перед отправкой в ссылку святитель попадает в Таганскую тюрьму, где чуть не умирает от гриппа. В 1933 году владыка Лука снова в Москве. Он встречается с митрополитом Сергием (Страгородским), а затем добивается издания своей главной медицинской книги — «Очерков гнойной хирургии». Таганская тюрьма (снесена в 1958 году). Архивное фото. Источник pastvu.com 6. Ташкент В столице Узбекистана святитель Лука в 1919 году чудом спасся от расстрела, чуть позже потерял жену, умершую от туберкулеза. Здесь же в 1921 году он стал священником, а в 1923 — епископом, продолжая руководить госпиталем. Когда епископа увозили в первую ссылку, жители города легли на рельсы и не давали увезти врача и епископа в Москву. В Ташкент святитель Лука вернется в 1925 году. В 1929 году владыку несправедливо обвинили в убийстве коллеги и отправили в тюрьму. В конце двадцатых годов в ташкентской тюрьме святитель Лука закончил писать первую часть «Очерков гнойной хирургии» — самой известной своей книги, за которую позже он получит Сталинскую премию. Ташкентский госпиталь. Архивное фото 7. Туруханск и Енисейск Владыка Лука трижды был в ссылках, среди этих мест наиболее интересные — Енисейск и Туруханск. В январе 1924 года в Енисейске святитель-хирург начинает помогать жителям города. К ссыльному доктору записываются на несколько месяцев вперед. Он служит на городской квартире и в местном храме. 23 августа 1924 года владыка отправлен еще дальше на север — в Туруханск. Владыка Лука несколько месяцев оставался единственным врачом в местной больнице. Он делал сложнейшие хирургические операции, вернул зрение многим людям. В больнице он благословлял пациентов, что сильно раздражало власти. На несколько месяцев его ссылают в деревню Плахино за Полярным кругом, а затем после бунта крестьян, потребовавших вернуть хорошего врача, возвращают в Туруханск. В ноябре 1925 года после окончания ссылки владыка Лука уехал в Красноярск. Главное сооружение Спасо-Преображенского мужского монастыря в Енисейске. Памятники архитектуры. Основное здание было построено в 1731-1756гг. Фото Мельников 8. Красноярск |
| – на нужды Русского Студенческого Христианского Движения (Решение Прих. Сов. от 17.03.1926 г.); – на нужды Русских Афонских Обителей, Греция (Циркулярное письмо от 23.02.1926 г. 275); – на нужды Русской Православной Общины в Тегеране (сбор 4 апреля 1926 г., циркулярное письмо от 23.02.1926 г. 275). 1.2.7. Легализация Свято-Никольского храма перед бельгийскими властями в составе Западноевропейского Митрополичьего округа 10 февраля 1923 года митрополит Евлогий направил всем приходам своей заграничной епархии циркулярное письмо 117 с указанием представить в Епархиальное Управление сведения о юридическом положении каждого прихода, о его имуществе, а также дать максимальную информацию о храмах. В другом письме 119 от 10.02.1923 г.) он повторил свои требования и одновременно дал указания о необходимости скорейшей легализации своих приходов на юридических основаниях тех стран, в которых они пребывают. Эта мера митрополита Евлогия была вызвана несколькими обстоятельствами. Во-первых, при постоянно изменяющихся границах на востоке Европы храмы оказывались в прифронтовой зоне или в новом государстве, и необходимо было определить их юридическую принадлежность. Одновременно выявлялось, какие приходы ещё существовали, ибо после нескольких лет отсутствия связей с митрополитом Петроградским новый правящий архиерей митрополит Евлогий даже не имел никаких архивов о своей временной заграничной епархии. Кроме того, стали появляться случаи разделения приходских общин, каждая из разделившихся групп предъявляла свои права на церковное имущество. В ответ на письма митрополита Евлогия Приходской совет Свято-Никольского храма на своём собрании 9/22 мая 1923 года постановил: " Так как легализация прихода нужна главным образом для обеспечения владения церковным имуществом, сперва рассмотреть этот последний вопрос. Принимая во внимание, 1) что юридическим владельцем недвижимого церковного имущества является Законное Русское Правительство в лице Российской Миссии в Бельгии и, 2) что для обеспечения владения и пользования этим имуществом во избежание возможных случайностей приняты надлежащие меры, именно: Российская Миссия сдала церковный дом в наём бельгийской подданной госпоже Витук с 15 апреля 1921 года сроком на 9 лет, а госпожа Витук в свою очередь сдала этот же дом в наём на тот же срок бывшему настоятелю отцу Александру Смирнопуло с условием помещения в доме церкви и квартиры настоятеля отца Смирнопуло или его законным преемникам по должности, – признать, что означенной мерой владение и пользование церковным недвижимым имуществом обеспечивается от возможных случайностей, поручив отцу Настоятелю и Товарищу Председателя А.В. |
| В прозе Б. обращался к сюжетам рим. истории и в их контексте также рассматривал христианство. В романах «Алтарь победы» (1911-1912) и «Юпитер поверженный» (не закончен, опубликован в 1934) изображена широкая панорама борьбы между христианством и язычеством в Римской империи в кон. IV в. по Р. Х. Главный герой Юний приезжает в Рим, видит культурный и религ. упадок Римской империи, растущее влияние христианства. Противостояние язычества и христианства в романе «Алтарь победы» ярко изображено в споре Симмаха со свт. Амвросием , еп. Медиоланским. В финале романа Юний осознает, что христианство побеждает, а возрождение Рима невозможно. В романе «Юпитер поверженный» повествование ведется уже от лица Юния, принявшего монашество. Б. с любовью изобразил в романах рим. культуру, идеализированное представление о к-рой во многом повлияло на его общественную позицию после установления Советской власти, т. к. он считал, что при любом, даже «варварском», режиме должны оставаться носители высокой культуры. Б. сначала настороженно встретил февральские и октябрьские революционные события 1917 г. в России. 26 февр. 1917 г. он писал брату Александру: «Все нелепейшее из нелепого оказалось истиной и действительностью» (Зап. ОР ГБЛ. М., 1967. Вып. 29. С. 220). Занятия античной историей и лит-рой сформировали отношение Б. к послереволюционной действительности; по словам М. Л. Гаспарова, «Брюсов сознательно моделирует свое приятие революции по образцу приятия христианства образованным римлянином IV века» ( Гаспаров М. Л. Неизданные работы В. Я. Брюсова по античной истории и культуре//Брюсовские чтения. Ереван, 1973. С. 208). После укрепления большевистской власти Б. примкнул к победителям и включился в т. н. культурное строительство, занимал ряд руководящих должностей в советских культурно-просветительских учреждениях, в 1918-1919 гг. был заведующим Московским библиотечным отделом, с 1921 г. лит. подотделом Отдела художественного образования при Наркомпросе; служил в Книжной палате (1917-1919) и Гос. изд-ве (1919), принимал активное участие в деятельности Дома Печати (1920-1923), до конца жизни преподавал в основанном по его инициативе в 1921 г. Высшем литературно-художественном ин-те (ВЛХИ). В 1920 г. вступил в РКП (б). В 1923 г. по случаю 50-летия награжден грамотой ВЦИК. В 1924 г. на похоронах Б. с речами выступали Н. И. Бухарин, А. В. Луначарский и др. Похоронен Б. на Новодевичьем кладбище в Москве. |
| В 1917-1918 гг. были назначены епископы в Минское и Каменецкое католич. еп-ства. По условиям Рижского договора (1921) земли современной Зап. Белоруссии вошли в состав Польши. На этой территории апостольской конституцией «Vixdum Poloniae» от 28 окт. 1925 г. (AAS. 1925. Vol. 17. P. 521-528) была создана Виленская церковная пров. (1925); она объединила Виленское архиеп-ство и Ломжинское и Пинское еп-ства. Согласно апостольской конституции, во Львовскую митрополию было переведено Луцкое еп-ство, отделенное от Житомирского еп-ства, оставшегося в составе Могилёвской митрополии. Оно управлялось администраторами и было полностью разгромлено советскими властями к сер. 30-х гг. XX в. В сер. 20-х гг. XX в. в составе Могилёвской церковной провинции насчитывалось 17 деканатов: Петроградский, Могилёвско-Горецкий, Витебский, Дриссо-Себежский, Полоцкий, Лепельский, Сенненский, Оршанский, Климовичско-Мстиславский, Чёриковско-Чаусовский, Рогачёвско-Быховский, Гомельский, Харьковский, Смоленский, Московский, Самарский и Пермский. В 1926 г. на территории Белорусской ССР, входившей в состав М. к. а., было 60 приходов, в которых служили 35 священников и насчитывалось 115 тыс. католиков. Советская власть усиливала репрессии против католич. духовенства. Хотя в 1921-1923 гг. католич. иерархи и клирики принимали активное участие в помощи голодающим Поволжья и др. регионов, весной 1922 г. в католич. храмах началось изъятие церковных ценностей. Против этого выступили мн. священники и миряне, нек-рые из них были осуждены за сопротивление. Папа Римский Бенедикт XV (1914-1922) выразил озабоченность нарушениями религ. свобод и прав верующих в России. В марте 1923 г. в Москве состоялся суд над архиеп. Я. Ф. Цепляком, викарием К. Будкевичем, экзархом Л. Фёдоровым и др. представителями католич. духовенства и мирянами, которых обвинили в контрреволюционной деятельности и противодействии советскому религ. законодательству. Цепляк и Будкевич были приговорены к смерти, др. обвиняемые - к лишению свободы на срок от 3 до 10 лет. Под давлением международного общественного мнения смертный приговор Цепляку был отменен, вскоре архиепископа выслали из страны. Расстрел Будкевича вызвал протесты со стороны Папского престола, правительств ряда стран и общественных орг-ций, к-рые также негативно относились и к проходившему в тот же период процессу над свт. Тихоном , патриархом Московским и всея России. |
| С 1913 года, по приглашению П.И. Николаи, посвятил себя работе в Христианском Студенческом Движении в России. «Выступал с многочисленными лекциями религиозно-философского содержания в Университете и других высших учебных заведениях Москвы, Петрограда, Киева, Одессы, Самары – причем, обычно устраивал после этих лекций свободный обмен мнениями» 44 . С начала революции 1917 года его лекционная деятельность «не изменилась в своем содержании и не сократилась в объеме, наоборот, она еще более возросла вместе с увеличением интереса к вопросам христианства, как среди интеллигенции, так и среди народа вообще» 45 . Неоднократно выступал на диспутах с Луначарским в Политехническом музее. Блестяще владея ораторским искусством, пользовался большой популярностью у публики. Принимал деятельное участие в создании Христианских Студенческих кружков в Москве, Самаре, Владимире и других городах. Официально возглавлял Христианский Студенческий кружок в Москве (до 1923 года). До 25 лет В.Ф. Марцинковский был православным, но затем стал добиваться антиканонических реформ православия, стремясь к сближению его канонов и обычаев с первохристианской общиной. Так, отойдя от православия, он счел для себя нужным принять второе крещение «по вере» в среде баптистов. Отказался он и от военной службы, примкнув этим к толстовцам и некоторым из сектантов. Однако, он не считал себя принадлежащим ни к одной из сект. «Я хотел бы в духе объединяться со всеми любящими Христа и называться просто христианином», – говорил он сам о себе. В студенческой среде его называли «свободный христианин». В 1920 году встречался с Патриархом Тихоном, но его реформистские тенденции не получили одобрения Святейшего. В марте 1921 года был арестован ЧК и пробыл в тюрьме (Таганской и Бутырской) семь месяцев, до октября 1921 года. 20 апреля 1923 года Советским правительством был выслан за границу (в Прагу). После высылки жил в Германии, Австрии, Франции, Италии, в Монако (Монте-Карло) и в Израиле. Последние годы своей жизни проповедовал Евангелие среди евреев в Палестине. Умер 20 сентября 1970 года. Похоронен в Палестине на г. Фавор, где у него был домик с участком земли. |
|
|
.jpg)
