| Глинская пустынь. М., 1992. С. 72–79. 128–131. Преподобный Андроник (Лукаш) (1889–1974) благочинный и ризничий Глинской пустыни Память 9/22 сентября «Схиархимандрит Андроник 85 (в миру Алексей Андреевич Лукаш), великий молитвенник и смиренный труженик на ниве Христовой, родился 12 февраля 1889 г. в селе Луппа Лохвицкого уезда Полтавской губернии в семье крестьян» 86 . Поступил в Глинскую пустынь в 1905 г., где проходил послушание в монастырской гостинице, а потом в скиту. Жизненный путь старца был преисполнен различных скорбей. В 1915 г. он был призван в армию, попал в плен к австрийцам. Многие пленные умерли, но будущий схиархимандрит Андроник «усиленно молился и принимал все скорби как от руки Божией. От такого внутреннего устроения в душе его постоянно сохранялся мир» 87 . После окончания войны он вернулся в обитель в 1918 г. В 1920 г. был пострижен в рясофор, а в 1921-м принял монашеский постриг с именем Андроник. «Годы, проведенные в обители, оставили в молодом иноке неизгладимый след и способствовали его духовному совершенствованию. И впоследствии, где бы он ни был, он всегда был тверд в исполнении своих монашеских обетов» 88 . После закрытия обители «своей строгой иноческой жизнью и беспрекословным послушанием монах Андроник обратил на себя внимание епископа Павлина (Крошечкина), Курского викария, который взял его к себе в келейники и в 1922 г. рукоположил во иеродиакона. Старец рассказывал: «Однажды в храме подошла ко мне какая-то женщина и со слезами говорила, что все церкви закрыты, колокола перестали звонить, а я сказал: “Бог даст и зазвонят”, за эти слова сослали меня на Колыму в 1923 г. на 5 лет». В ссылке отец Андроник служил санитаром в тюремной больнице. Он ухаживал за больными с искренними состраданием и любовью, сам мыл их. Все его любили, а сосланные узбеки даже звали «мамой». В 1939 г. отец Андроник во второй раз был осужден и сослан на Колыму. Сначала его одиннадцать месяцев держали в тюрьме, где каждую ночь вызывали на допросы. Как-то привели старца в большую комнату, в которой была раскаленная печь, и сказали: «Ну, Лукаш, садись на печку». |
| Постановление следователя Верховного суда РСФСР П. С. Кузнецова о приобщении к делу патриарха Тихона дела Московского ревтрибунала 1206–1921 г. 27 февраля 1923 г. «Копия. 1923 года, февраля 27 дня, я, Кузнецов, следователь по важ делам Верховного суда, рассмотрев дело Московского губернского ревтрибунала 1206–1921 г. по обвинению гр. Мольвера, Аксенова и Зотова в преступлениях по должности и принимая во внимание, что материалы этого дела имеют существенное значение для дела по обвинению гр. Белавина (патр Тихона) и друг в контрреволюционной деятельности, руководствуясь ст 62 Уголовного процессуального кодекса: Постановил: Дело Моск губ рев трибунала 1206–1921 г. приобщить к делу гр. Белавина в качестве доказательства. Следователь по важ делам Верхсуда РСФСР П. Кузнецов» 246 . Глава 11. Судьба мощей преподобного Сергия в 1921–1948 гг. Поскольку закрытие Троице-Сергиевой лавры и судьба мощей преподобного Сергия оказались тесно связаны с созданием государственного музея, необходимо кратко коснуться его истории после расформирования Комиссии по охране Лавры так называемого «первого созыва» 25–28 января 1920 г. 25 января 1921 г. Отдел по делам музеев принял решение о новой реорганизации комиссии (с 15 февраля) в музейную секцию при Сергиевском отделе народного образования в составе: заведующий Вл. И. Соколов , члены В. А. Феоктистов, А. Н. Свирин, В. Д. Дервиз, А. Е. Фаворский; научные сотрудники В. Ф. Мей, В. И. Хрустачев, А. А. Кеслер. Уполномоченным от центра оставался Н. М. Щекотов. Сергиевский историко-художественный музей был передан в ведение подотдела центральных музеев 247 . Состав и задачи Сергиевской музейной секции остались те же, что и Комиссии по охране Лавры, изменилось лишь название. По-прежнему подчинение музея центру, а секции – Отделу народного образования Сергиевского исполкома вносило параллельность в работу и нарушало четкость исполнения. К тому же Сергиевский исполком был уездным, а не губернским центром, при которых могли образовываться подобные секции. Поэтому 23 ноября 1921 г. по предложению Т. Г. Трапезникова, ввиду общегосударственного значения Троице-Сергиевой лавры и для непосредственной связи с центральными органами, Комиссия по охране Лавры была передана в ведение церковной секции отдела учета и охраны Главмузея 248 . Передача Комиссии по охране Лавры в ведение церковной секции предполагалась временной, но сохранилась до упразднения комиссии. |
| XIX в., 1812 г.), монастырей, церквей, национализированных поместий (подмосковных Марфино, Дубровицы, Богучарово Тульской губ., Надеждино Саратовской губ.) и особняков. Выставка «Крестьянское искусство». Отдел дерева. 1921–1923 гг. Выставка «Крестьянское искусство». Отдел дерева. 1921–1923 гг. В первые послереволюционные годы произошли многочисленные преобразования в структуре и внутренней жизни музея, связанные с необходимостью решения как давно назревших проблем, так и новых. К 1920 г. вместо 8 отд-ний музей насчитывал 26. В нач. 1919 г. при музее были оборудованы специальные мастерские: реставрационная (первоначально для фарфоровых и фаянсовых изделий), переплетная и починочная (для предметов из дерева). В 1918-1920 гг. было устроено 5 больших выставок в рамках прежней, дореволюционной тематики: юбилейная, посвященная 100-летию со дня рождения И. С. Тургенева, 2 выставки русской миниатюры из лицевых рукописей (с разделением по хронологии и с группировкой по школам), выставки древнерус. шитья и лит-ры по музееведению. Для выработки новой концепции и реорганизации И. м. в 1919 и 1921 гг. были созданы специальные комиссии, которые представили новую структуру музея, благодаря которой все музейные коллекции были подчинены единой культурно-хронологической концепции. Для этого в 1921/22 г. 27 научных отделов преобразовали в 6 основных разрядов (археологический, исторический общий, исторический специальный, исторических источников, исторических пособий, функциональный). Изменившиеся масштабы работы потребовали увеличения штата музея: в 1917 г. работали 30 сотрудников, в 1924 г.- 223 чел. Музей стал отправлять сотрудников в ежегодные экспедиции, с 1926 г. выходят Труды ГИМ. Социально-бытовой уклон в деятельности музея особенно проявился в тематике выставок: «Крестьянское искусство» (1921-1923), «Из истории эпохи крепостного хозяйства XVIII-XIX вв.» (1926-1927), «Быт Московской Руси XVI-XVII вв.» (1927), «Диалектическая история посуды» (1930) и др. Заметным событием в музейной жизни стала Пушкинская выставка 1937-1939 гг. к 100-летию со дня гибели поэта (все представленные на ней экспонаты, включая принадлежавшие И. м., были переданы во вновь образованный Всесоюзный музей А. С. Пушкина). В кон. 30-х гг. XX в. была создана постоянная экспозиция в 23 залах, объединившая экспонаты до сер. XVIII в. Проводились тематические выставки юбилейного и историко-этнографического характера: «К 125-летию Отечественной войны 1812 г.», «К 175-летию Великой французской революции», «375 лет первой печатной книги в России», «Украина и Белоруссия в XVII- XIX вв.», «Народы Сев. Кавказа в 1-й пол. XIX в.». |
| епископов, самочинно; с критикой такого самочиния выступили даже отдельные влиятельные деятели УАПЦ: Димитрий Ходзицкий, Конон Бей и др., для к-рых, вероятно, сама постановка вопроса стала неожиданностью. На соборе завязалась жесткая дискуссия по этому поводу, впрочем быстро прерванная председателем Морозом: «Коль мы встали на революционный путь, то должны сами избрать себе епископа и сами его рукоположить». 23 окт. 1921 г. во «митрополита Киевского и всей Украины» был «рукоположен» Липковский, «хиротонию» к-рого совершили не епископы, а пресвитеры, диаконы и миряне - участники заседания. От него в свою очередь получили «поставление» др. «епископы» (отсюда традиц. название приверженцев УАПЦ - «самосвяты»). В «Киевских канонах», утвержденных решениями I собора УАПЦ 1921 г., этот акт был признан в качестве исключения, к-рое УАПЦ допустила «по причине чрезвычайных, неблагоприятных обстоятельств». Это же касалось и «рукоположения» 26 окт. 1921 г. прот. Н. Шараевского, к-рый был посвящен в «губернского архиепископа Киевщины» со званием заместителя «митрополита» УАПЦ. С образованием на соборе 1921 г. «иерархии» УАПЦ начинается быстрый рост количества приходов и последующая организация местных церковных структур. В 1921-1925 гг. УАПЦ делилась на «уездные» или «окружные» церкви, находившиеся под коллективным руководством как «уездных» или «окружных епископов», так и выбиравших их уездных или окружных соборов УАПЦ. В 1925 г. не только приходы Киевщины, но и вся УАПЦ в целом стала делиться на церковные округа. С 1926 г. они совпадали в своих границах с советским адм. делением. «Епископы» соответствующих округов УАПЦ обязательно входили в состав окружных церковных советов и должны были избираться на общем собрании окружного духовенства и мирян. Вскоре после завершения работы собора в нояб. 1921 г. для Киевщины были хиротонисаны первые «уездные епископы» (с 1923, после введения окружного деления,- «окружные»): Белоцерковский - Бржосновский и «епископ для Киевского уезда» Стороженко (в 1926 публично отрекся от Церкви). |
| В 1921 г. Е. признавался И. Н. Розанову: «Моя лирика жива одной большой любовью - любовью к родине. Чувство родины - основное в моем творчестве» (Там же. С. 440). Перелом в сознании и творчестве поэта наметился с началом нэпа и закрепился во время поездки Е. в Европу и Америку вместе со 2-й женой, амер. танцовщицей А. Дункан, в мае 1922 - июле 1923 г. Разочаровавшись в Америке, он не сразу принял идею индустриализации, но начал осознавать ее историческую неизбежность, в т. ч. и для «деревянной Руси». Если раньше Е. относился негативно к созданной человеком «вторичной природе», к «железу» как к образу диавола («скверный гость», враг «живого»), «железный» путь он рассматривал как гибельный для «голубой Руси», то теперь устами Рассветова из «Страны Негодяев» (1922-1923) утверждал: «Здесь одно лишь нужно лекарство -/Сеть шоссе и железных дорог./Вместо дерева нужен камень,/Черепица, бетон и жесть». В очерке об Америке «Железный Миргород» (1923) Е. писал: «Я разлюбил нищую Россию... Я еще больше влюбился в коммунистическое строительство. Пусть я не близок коммунистам как романтик в моих поэмах,- я близок им умом и надеюсь, что буду, быть может, близок и в своем творчестве». Автограф очерка содержит фразы, вычеркнутые, видимо, цензурой при публикации: «Убирайтесь к чертовой матери с Вашим Богом и с Вашими церквями. Постройте лучше из них сортиры, чтоб мужик не ходил «до ветру» в чужой огород» (ПСС. Т. 5. С. 267). Положительное отношение к новой, «каменной и стальной» России отразилось во мн. стихотворениях и поэмах 1924-1925 гг.: «Издатель славный! В этой книге…», «Стансы», «Неуютная жидкая лунность…», «Письмо деду», «Письмо к женщине», «Баллада о двадцати шести», «Цветы» и др. Среди последних публикаций Е.- сборники «Москва кабацкая» (Л., 1924), «Русь советская» (Баку, 1925), «Страна советская» (Тифлис, 1925), «О России и революции», «Березовый ситец», «Избранные стихи», «Песнь о великом походе» (все - М., 1925), в т. ч. наиболее значительные: «Персидские мотивы» (1924-1925), поэмы «Черный человек» (1923-1925) и «Анна Снегина» (1925). Темы «Персидских мотивов», созданных в результате поездок Е. в Ташкент в 1921 г. и Закавказье в 1924-1925 гг.,- любовь к женщине, Родине, природе, Востоку и его древней поэзии. Стихи отличаются яркостью, жизнелюбием, приобретают черты песенной лирики. |
| Большинство приходов России дало согласие на вхождение в новую церковную орг-цию. На 3-м заседании Епископского совета 23 нояб. 1922 г. Мейер сообщил, что в Московском консисториальном округе к новой церковной орг-ции присоединилось 39 приходов. Не приняли «Временные постановления...» общины Поволжья (за исключением одного прихода), а также общины Украины, Сибири (они не вошли в состав церкви и после принятия Устава 1924 г.), а также Владивостока. Поволжские приходы присоединились к лютеран. церкви России только в 1923-1924 гг. Еп. Теофиль Мейер. Фотография. 20-е гг. XX в. Еп. Теофиль Мейер. Фотография. 20-е гг. XX в. Епископский совет не мог выполнять функции управления лютеран. церковью, т. к. по «Временным постановлениям...» он не являлся постоянным руководящим органом, а был скорее исполняющей структурой и высшим пленарным собранием. В его заседаниях принимали участие главы ненемецких национальных округов, носившие титулы епископов, а не генеральных суперинтендантов, а также президент Высшего церковного совета латыш. общин И. Грюнберг и президенты Высшего церковного совета эст. общин А. Юргенсон и О. Пальза. Заседания Епископского совета происходили не чаще раза в год (нояб. 1921, июнь 1922, май 1923). Внеочередное заседание 22 февр. 1924 г. подготовило созыв Генерального синода Евангелическо-лютеранской церкви в России, к-рое состоялось летом того же года. На заседании 1921 г. была признана необходимость подготовки новых пасторов и утверждена новая инструкция для проповедников и их заместителей. На заседании Епископского совета в июне 1922 г. Высшим церковным советам разрешили вводить в должность проповедников, не имевших классического теологического образования, но необходимых общинам, оставшимся без пасторов; приняли новое летосчисление, введенное янв. 1918 г. декретом СНК. Епископский совет оставил за верховными главами Московского и Петроградского высших церковных советов звание «генеральный суперинтендант», а главы др. национальных высших советов сохранили звания епископов. Вновь созданная церковная структура не была официально признана гос. властями, т. к. после декрета «Об отделении церкви от государства...» лишилась статуса юридического лица и формально не могла быть зарегистрирована. В 1923 г. Генеральный суперинтендант Московского высшего церковного совета Т. Мейер по просьбе нем. посольства принял участие в 1-м Всемирном лютеран. конгрессе, проходившем с 19 по 24 авг. 1923 г. в Айзенахе. |
| Мелетий Метаксакис (1871–1935) – митрополит Кипрской Церкви (1910– 1916); Архиепископ Афинский и всея Эллады (1918–1920); Вселенский Патриарх (1921–1923); Папа и Патриарх Александрийский (1926– 1935). Активная церковно-политическая деятельность Мелетия началась в 1918 году, когда при поддержке своего родственника Елефтериоса Венизелоса, находившегося во главе греческого правительства, он стал Архиепископом Афинским и всея Эллады. В ноябре 1921 Венизелос был смещён с поста премьер-министра Греции, а в декабре 1921 года Священный Синод Элладской Церкви низложил Мелетия Метаксакиса за целый ряд нарушений канонического права, а также за учинение схизмы. Вопреки этому решению 24 января 1922 года Мелетий был возведен на Константинопольский престол, а затем под сильным политическим давлением постановление о его низложении было отозвано. Это избрание было обусловлено влиянием Венизелоса и активной поддержкой Мелетия протестантскими епископами в Англии и Америке, т.е. выстраивалась политическая конструкция, полезная и для международных, и для греческих национальных интересов. Все архиереи Константинопольского Патриархата, не согласные с этим избранием, были отстранены и заменены другими. С момента избрания Мелетия Константинопольским Патриархом начинается совершенно новая глава в истории Православной Церкви. Мелетий провел ряд реформ и повлиял на принятие многочисленных постановлений, имевших весьма трагические последствия: признание действительности англиканского рукоположения, изменение календаря Православной Церкви, рассмотрение вопросов о фиксированном дне празднования Пасхи, вступлении в брак после рукоположения в диакона и пресвитера, второбрачии священников, ослаблении постов и т.д. Как Вселенский Патриарх, Мелетий осуществлял попытки пересмотра взаимоотношений между Поместными Православными Церквами на основании вопроса о статусе их диаспор. Он пытался расширить толкование 28 правила IV Вселенского Собора, считая, что все церкви в странах «варварских» (т.е неправославных) принадлежат юрисдикции Патриарха Константинопольского. Решения Константинопольского синода 1922 г. и так называемого Всеправославного конгресса 1923 г. привели к резкому осложнению взаимоотношений в православном мире. В сентябре 1923 года при сильном давлении греческого правительства и вмешательстве Афинского архиепископа патриарх Мелетий отрекся от патриаршего престола и покинул Стамбул (с 1926 по 1935 гг. занимал кафедру патриарха Александрийского). |
| Окончил 3-ю казанскую гимназию (1896) и историко-филологический факультет Казанского университета. 1907–1915 – преподаватель средних учебных заведений Казани. 1908 оставлен при Казанском университете для приготовления к профессорскому званию, с 1912 – приват-доцент Казанского университета по кафедре истории русской литературы. С 1913 – преподаватель Казанских Высших курсов. 1915 командирован для научных занятий в Москву и Петроград на 2 года. В 1917 избран преподавателем Женского Педагогического института в Петрограде и зачислен приват-доцентом 1-го Петроградского университета, 1918 избран профессором Женского Педагогического института, с 1919 – штатный преподаватель 2-го Педагогического института, с конца 1919 – профессор Петроградского университета. Летом 1919 читал в университете общедоступный курс «Народность в произведениях А. И. Герцена», непрерывно до 1927 вел семинарий по литературе XVIII века с окончившими курс университета и готовящимися к оставлению при университете; 1919–1921 – секретарь группы историков литературы при факультете общественных наук. По поручению факультета в 1925 читал курс по практике и технике редактирования и издательского дела для слушателей Брюсовского института, переведенного из Москвы. С 1923 – сотрудник научно-исследовательского института им. А. Н. Веселовского при Ленинградском Государственном университете; 1924–1925 нес обязанности секретаря V секции института, 1926–1927 – секретарь Славяно-византийской группы и руководил занятиями аспирантов по истории русской литературы. Одновременно он до 1923 был профессором 1-го Педагогического института и секретарем Словесно-исторического факультета, профессором 2-го Педагогического института им. Некрасова. С 1923 преподавал на Высших курсах библиотековедения при Публичной библиотеке в Ленинграде, с 1925 – на курсах техники речи при Губкоме РКП. Научно-педагогическую деятельность он совмещал с научно-организационной деятельностью в Российской Книжной Палате (1917–1921), где заведовал Отделом периодики, в Госиздате (1923–1926), где он заведовал организованным им Библиографическим отделом, а также с работой в качестве члена ряда научных обществ (общества Археологии при Казанском университете, Общества языка и литературы при Ленинградском Государственном университете, Неофилологического общества, Общества любителей древней письменности и искусства, Некрасовского общества, Русского библиологического общества, в котором он был вице-президентом). |
| В предреволюционные годы его избирают в члены многих научных обществ: с 1904 г. он – член Общества истории и древностей российских (с 1919 – его секретарь); с 1912 г. – член Русского исторического общества; с 1915 г. – член Московского археологического общества; с 1916 г. – член Псковской археографической комиссии; в 1915 г. он выступил инициатором возрождения Исторического общества при Московском университете; общество возобновило свою деятельность с января 1916 г. (с 1921 г. Богословский – его председатель). В октябре 1916 г. историк начинает преподавать на открывшихся в Москве Высших женских богословско-педагогических курсах. После Октябрьской революции 1917 г. Богословский продолжал некоторое время преподавать в Московской духовной академии (до 1919 г.) и в Московском университете. При реорганизации университета, М. М. Богословский был переведен в штат профессоров исторического отделения факультета общественных наук (ФОН), образованного на базе бывшего юридического и историко-филологического факультетов, и проработал в этом качестве до новой реорганизации ФОН в декабре 1924 г. Когда в 1921 г. в составе научной ассоциации при ФОН МГУ был образован Институт истории (с 1926 г. – Институт истории РАНИОН), Богословский возглавил в нем секцию русской истории. 4 декабря 1920 г. Богословский был избран членом-корреспондентом Российской Академии наук, а 2 апреля 1921 г. – ее действительным членом. В 1919–1923 гг. Богословский заведовал отделом XVIII в. 3-го Московского отделения I секции Единого Государственного архивного фонда; в 1921 г. состоял сначала членом Комиссии по реорганизации Государственного Исторического музея, а затем стал заведующим отделом Московской Руси и председателем Общего исторического разряда музея (1921–1929); был действительным членом Московской секции Государственной Академии истории материальной культуры, председателем ее Комиссии по истории быта (1924–1928); с 1922 г. состоял членом Центрального Бюро Краеведения по Московскому отделению и членом Экспертной комиссии (от Академии наук) при Центральной комиссии по улучшению быта ученых. В марте 1928 г. избран почетным членом Общества археологии, истории и этнографии при Казанском университете 902 . |
| Тагиле. С нояб. 1920 г. на территории Н. С. м. располагался Екатеринбургский концентрационный лагерь 2. Первоначально 420 чел., обвиненные в саботаже, спекуляции и др. преступлениях, содержались в монастырских зданиях. Большая группа заключенных, осужденная за участие в тамбовском восстании и шпионаже, прибыла летом 1921 г. Заключенные работали в мастерских, прачечной и хлебопекарне, ранее принадлежавших обители, а также в городе по заявкам учреждений и орг-ций. Тяжелые условия, антисанитарная обстановка и скудное питание привели к высокой смертности в лагере. За весь период существования концлагеря там отбывали наказание 1036 чел. (среди них 17 представителей духовенства), с окт. 1921 по июнь 1922 г. умерли 265 чел. В одной из двух книг регистрации заключенных указано 542 чел., из них 253 с пометой «умер». Только в янв. 1922 г. на монастырском кладбище было похоронено 75 чел. Случаи побегов заключенных привели к тому, что в 1921 г. в концлагере была введена «круговая порука»: при побеге одного заключенного расстреливали пятерых. Решением Губернского подотдела от 15 марта 1922 г. Нижнетагильский лагерь стал филиалом Екатеринбургского концентрационного лагеря 1; 1 июля 1922 г. был окончательно закрыт. Во время размещения концлагеря на территории Н. С. м. оба храма были закрыты и обнесены проволочным заграждением, изгнаны неск. монахинь, проживавших в подклете Вознесенского храма. Но 4 янв. 1921 г. прихожане добились разрешения исполкома открыть Скорбященский и Вознесенский храмы и совершать в них богослужение. 16 янв. 1921 г. на общем приходском собрании настоятелем Вознесенской ц. был избран свящ. Леонид Черепанов, благочинный 4-го благочиннического округа Н. Тагила. В совет восстановленного прихода помимо Черепанова вошли игум. Мария и казначея мон. Валентина. Старостой прихода стал Я. Е. Семёнов, в прошлом щедрый благотворитель мон-ря, строитель 2-этажного каменного здания, в к-ром располагались богадельня, больница и странноприимный дом. Летом 1922 г., после закрытия концлагеря, территория Н. С. м. перешла в распоряжение уездного отдела народного образования. Тагильский педагог И. В. Яшников инициировал создание на территории обители Детского городка (школы-коммуны для пролетарских детей-сирот), который 5 дек. 1922 г. был открыт. Но руководство и коллектив городка считали недопустимым соседство с церковным приходом. 3 февр. 1923 г. на заседании Нижнетагильского горсовета было решено передать Детскому городку монастырские церкви. 30 марта того же года постановили храмы «немедленно закрыть, возбудить ходатайство на продажу церковной утвари и имущества, деньги потратить на Детский городок». |
|
|
