| ↓ Новых редакций прежних житий было составлено до 7, именно: жития Александра Невского три редакции (третья – в Степенной книге), жития митрополита Алексея – две редакции (вторая – в той же Степенной книге), жития Никона Радонежского – одна редакция, жития Димитрия Прилуцкого – одна редакция. Житий, написанных при самом митрополите Макарии, составлены были новые редакции: митрополита Ионы – одна (в Степенной книге), Никиты Новгородского – две. ↓ Пробудителем и главным виновником необыкновенного агиографического движения был митрополит Макарий. Но он не только пробудил его, но и сам непосредственно весьма много заботился о том, чтобы движение выразило себя делом: по его личному поручению и благословению написано было не менее 11 житий (святых, канонизованных на соборах 1547 и 1549 годов: митрополита Ионы, Саввы Сторожевского, Александра Свирского , Никиты Новгородского, Нифонта Новгородского; неканонизированных: Иосифа Волоколамского одно житие, Стефана Махрищского, Даниила Переяславского, Григория и Кассиана Авнежских, Саввы Крыпецкого и Исидора Юрьевского. Двенадцатым житием с некоторой вероятностью может быть считаемо житие Макария Калязинского) 356 . Новые редакции житий, помещённые в Степенной книге, должны быть усвояемы инициативе Макария, если не непосредственно, то, по крайней мере, в том смысле, что этой его инициативе обязана своим существованием и вся книга. При митрополите Макарии уверенное в себе дерзновение наших книжных людей дошло до того, что при нём явились у нас даже свои присяжные писатели житий святых и канонов им, способные (т. е. собственно – готовые), подобно Пахомию Сербину, поставлять тех и других, сколько угодно. Таковы были: псковский священник Василий, в монашестве Варлаам, и монах Суздальского Спасо-Евфимиева монастыря Григорий. Василий-Варлаам написал, отчасти по поручению митрополита Макария, отчасти по собственной инициативе, шесть житий новых (Нифонта и Никиты Новгородских, Всеволода Псковского, Евфросина Псковского, Саввы Крыпецкого и Исидора Юрьевского) и одну новую редакцию жития прежде существовавшего (Александра Невского) и, кроме того, три канона (Савве, Евфросину и Георгию Болгарскому). Григорий написал жития трёх указанных выше Суздальских святых – Евфимия, Иоанна и Евфросинии и четвёртое – Космы Яхромского 357 |
| По объему излагаемого биографического материала, как правило, выделяют два вида жития: биографическое (биос) и мученическое (мартириос). Биос дает описание жизни христианского подвижника от рождения до смерти, мартириос рассказывает только о мученической смерти святого. Последняя форма – более древняя, связана с гонениями на первых христиан. В основе этого типа Житий лежат «протоколы» допросов христиан, поэтому они как бы документированы. Полная биография не берется, рассказывается только о мучениях святого. Другая группа Житий повествовала о христианах, добровольно подвергавших себя разного рода испытаниям: богатые юноши тайно покидали дом и вели полуголодную жизнь нищих, подвергаясь унижениям и насмешкам; подвижники, оставив города, уходили в пустыни и жили там в полном одиночестве (отшельники). Особым видом христианского подвижничества было столпничество, при котором святой обитал долгие годы на вершине каменной башни – столпа, а в монастырях подвижники могли затворяться в келье, которую не покидали ни на час вплоть до смерти. Среди византийских Житий наибольшее распространение получили переводы житий Алексия, человека Божьего, Андрея Юродивого, Варвары, Георгия Победоносца, Дмитрия Солунского, Екатерины, Иоанна Златоуста, Николая Мирликийского, Параскевы Пятницы и др. Жития русских святых создавались на протяжении всех веков существования древнерусской литературы – с XI по XVII век. Жития эти также могут быть систематизированы по типу героев: княжеские, Жития церковных иерархов, строителей монастырей, подвижников во славу церкви и мучеников за веру, жития юродивых. Помимо этого, Жития могут быть сгруппированы по географическому принципу – по месту жизни и подвигов святого и месту возникновения Жития (киевские, новгородские и северорусские, псковские, ростовские, московские и др.). Об авторстве тех или иных житий в ряде случаев мы узнаем из текста самих произведений, на основе косвенных данных. Нестор Летописец (XI–XII), Епифаний Премудрый (XIV–XV), Пахомий Логофет (XV) – вот наиболее известные из авторов русских житий. |
| Величайшим делом его жизни было составление Четьих-Миней. Основываясь на изучении древнейших отцов и учителей Церкви, а также и общей литературы прежних времен и своего времени, св. Димитрий Ростовский выработал свои суждения о нравственном усовершенствовании и для выражения их избрал форму жизнеописаний. В своих высоконаставительных «Четии Минеях» св. Димитрий изложил веро– и нравоучение в теснейшей связи с фактами жизни св. лиц. В этом отношении св. Димитрий пока незаменим, по силе воодушевления, а равно и по той прекрасной форме нового славянского языка, которую выработал св. Димитрий и которая пока не заменена соответствующим русским языком. Несколько изложений житий святых: Извольского, Протопопова, Бахметевой, Софии Дестунис и других, составляют только перифраз по-русски дивных повествований св. Димитрия, но не передают в точности дивного его языка, понимание которого читают русские изложения житий святых. А между тем жития святых всегда составляли самое любимое чтение русского человека, – читателя особого, старорусского, благочестивого склада, для которого чтение вообще было делом священным и душеполезным; а потому и книга, по мысли его, должна быть книгой деловитой, спасению души человеческой служащей. И жития святых отрывали читателя от земных житейских мелочей, возводили ум к небесному святому и чистому, заставляли верить в силу и победу правды, добра и святости над неправедной жизнью, злом и грехом. Через чтение житий святых поддерживались и воспитывались в русских: религиозное чувство, сознание превосходства своей веры пред всеми христианскими вероисповеданиями, память о народных, дорогих для них преданиях, желание жить по-христиански, православно 429 . Теперь и в литературе, а за ней и в обыкновенных разговорах стал повторяться отрицательный взгляд на жития святых. Вся сила его нападений может быть сведена к такому общему итогу: чтение житий святых не только не воспитывает, не развивает человека, но даже совсем наоборот «одуряет» его. Взгляд этот строгой критики не выдерживает. Он – не новый, напротив – совершенно устарелый; он современен самому первому появлению житий святых. Еще св. Иоанн Златоуст отметил его своим современникам: «Кто решился бы обратить внимание при воспитании на примеры святых, того сочли бы человеком отсталым от века, противником общепринятых понятий 430 . Причина его возникновения весьма понятна; она в том предметном характере житий святых, который вводит их читателя или слушателя в другой, почти чуждый ему мир идей и фактов; она в том, что говорит о людях, которые «не от мира сего», а потому, как и их самих мир не слушает, так точно он не слушает и повествований о них. |
| В IX веке начинается новый процесс массового собирания отдельных текстов в сборники, чаще всего это делалось по календарному принципу. В X веке Симеон Метафраст в рамках энциклопедического проекта императора Константина VII Багрянородного впервые предпринимает авторскую переработку всех этих текстов в едином стиле, откуда и пошло его прозвище Метафраст (от греч. metafrazein — пересказывать, перелагать). Им было собрано несколько сотен житий, но труд свой перелагатель не окончил — его труды включают святых, память которых отмечается с сентября до февраля, также осталось два тома текстов на остальные месяцы года, которые были собраны, по-видимому, его последователями. В дальнейшем опыт переложений становится популярен: подобного рода авторские именологии создают Иоанн Ксифилин, также известны анонимные минологии: созданный при императоре Михаиле IV в 30–40 годы XI века и другие. В X веке возникает и такой жанр, как синаксарь — краткий рассказ о подвиге святого: такие тексты были объединены в так называемый " Синаксарь " Константинопольской Церкви. Они включаются в богослужение обычно после шестой песни канона. Эти тексты читались не только за богослужениями, но и за трапезами в монастырях, или, например, такие краткие жития святых слушали императоры. Можно констатировать, что в средневизантийский период агиография становится весьма популярной. Однако одновременно Симеона Метафраста называют и " убийцей агиографии " , потому что благодаря распространению его сборника популярность дометафрастовских житий сходит на нет. Их переписывают всё меньше и меньше, постепенно интенсивность написания житий падает. Меньше становится жизнеописаний, да и свидетельств о святых этого времени меньше. И хотя существуют периоды оживления этого жанра, например всплеск агиографии в поздневизантийскую эпоху, связанный с исихастской полемикой, когда возникает довольно много житий святых исихастов, но всё же после 1000 года развитие житийной литературы идет на убыль. На Руси, которая восприняла христианство от Византии, ситуация выглядела следующим образом: туда на раннем этапе попадает переведенные с греческого, возможно со студийского комплекта Четьих миней (минологий). Перевод на славянский язык был сделан либо в Константинополе, либо в Болгарии, во всяком случае многое указывает на то, что это были южные славяне. Этот перевод начинает пополняться другими переводными текстами, параллельно возникает и русская агиография, которая развивается по образцу византийской. Среди житий очень мало мученичеств, а если они и встречаются, то обычно оформляются в виде сказаний. Таково, например, " Чтение о житии и погублении блаженных страстотерпцев Бориса и Глеба " преподобного Нестора Летописца. По примеру византийских создаются синаксари — так, славянские тексты сохранили много тех житий, которые в греческих источниках не сохранились. |
| Петре, написанное Ростовским епископом Прохором, мало дает новых фактов из жизни Московского первосвятителя, но зато излагает их в духе нового искусственного стиля со всеми его особенностями. Начинается оно витиеватым предисловием, вводит в изложение разнообразные рассуждения и заканчивается похвальным словом. Вот это-то новые черты послужили примером и образцом для прозднейших писателей житий, причем многие из них заимствовали у Киприана не только литературную форму, но и мысли, и отдельные выражения. Наиболее плодовитым из агиографов XV века был Пахомий, серб по происхождению, прибывший в Россию около 1440 г. Им составлено десять житий, которые можно разделить на две группы; жития, переделанные из раньше написанных агиобиографий, и жития, составленные Пахомием. Переделывая жития, Пахомий одни из них, как напр., житие преп. Сергия, написанное Епифанием, сокращал, выпуская различные риторические отступления и излишние для чтения за Богослужением сообщения и рассуждения, – другие излагал по-новому, заменяя простой рассказ витиеватой и украшенной речью. Из Троице-Сергиевой лавры, где проживал Пахомий, он ездил в Новгород и в Кириллов-Белозерский монастырь, – в первый по просьбе архиеп. Евфима для написания житий Новгородских святых, во второй по поручению правительства для собирания сведений об основателе монастыря преп. Кирилла. Лучшими из составленных Пахомием житий считаются жития преп. Кирилла Белозерского и архиеп. Евфимия, но и на них лежит печать поспешности и поверхностного отношения к работе; что же касается переработанных житий, то некоторые из них совсем слабы и все не свободны от исторических ошибок и неправильностей. Несмотря на это Пахомий имел большое влияние на судьбу русской агиографии: он своими трудами «установил постоянные, однообразные приемы для описания жизни святых и дал образцы ровного, несколько холодного и монотонного стиля, которому было легко подражать пи самой ограниченной степени начитанности». (Ключевский) Кроме житий, Пахомий писал каноны и похвальные слова святым и пользовался среди русских писателей XV века еловою писателя «превозшедшего всех разумом и мудростию». |
| От одного отвержения имений и вещей ничего не приобретешь, если не претерпишь до конца искушения и скорби ради Бога ( 108, 328 ). По отношению к всемогущей и всесвятой воле Божией не может быть иных соответствующих чувств в человеке, кроме неограниченного благоговения и столь же неограниченной покорности. Из этих чувств, когда они сделаются достоянием человека, составляется терпение ( 108, 331 ). Какой напасти, какого оскорбления великодушно не претерпит желающий умереть за Христа! ( 108, 354 ). Терпеливое несение креста есть истинное зрение и сознание своего греха. В этом сознании нет никакого самообольщения. Но признающий себя грешником, и вместе с тем ропщущий и вопиющий с креста своего, доказывает тем, что он поверхностным сознанием греха лишь льстит себе, обманывает себя ( 108, 356–357 ). С креста своего славословь Господа, отвергая всякий помысел жалобы и ропота как преступление и богохульство ( 108, 357 ). В постоянном уповании на Бога надо великодушно претерпевать скорби от страстей, возникающих из падшего естества, от братии, от врагов-демонов ( 108, 518 ). Только тот может увидеть плод Духа – на древе своей души, кто возрастит этот святой, нежный плод многим и мужественным терпением ( 109, 9 ). Крест – терпение в Господе всех огорчений и напастей, которые будут попущены Промыслом Божиим ( 109, 106 ). За терпение и постоянство получаем дар молитвы ( 109, 167 ). Терпение скорбей с благодарением Богу, с признанием себя достойным скорби, с признанием попущенной скорби именно тем спасительным врачевством, в котором нуждаемся для исцеления, есть знамение истинного покаяния ( 109, 398 ). Опытный земледелец не предается унынию и малодушию, когда увидит, что поле его покрывается сорняками, – с терпением... и трудом он выдергивает их. Святитель Игнатий (Брянчанинов) ( 112, 435 ). Один брат жил в общежитии, в послушании, и был любим пятью братиями, но не любим одним братом. Из-за нерасположения одного брата он вышел из того монастыря и перешел в другой. Здесь полюбили его восемь братий, а два возненавидели. |
| Блаженно и преблаженно святое смирение, ибо оно как юным, так и состарившимся подает твердость в покаянии. Преподобный Иоанн Лествичник ( 57, 208 ). Смирение избавляет человека от многих зол и покрывает его от великих искушений. Преподобный авва Дорофей ( 58, 49 ). Все добродетели вокруг смиренномудрия, царицы добродетелей, являются как бы стражами, подругами и служанками, сопровождающими госпожу ( 59, 25 ). Одно – говорить смиренные слова и другое – иметь смиренномудрие. Одно есть смирение, другое – цвет смирения, а третье – плод его. Иное есть красота плода, иное – сладость его, а иное – действия, бывающие от этого плода. Из этого, что сказано о смирении, иное в нашей, а иное не в нашей власти. В нашей власти – помышлять о том, что располагает нас к смирению, мудрствовать о том, рассуждать, говорить и делать, но само святое смирение с его существенными свойствами, дарами и действиями – не в нашей власти, но есть дар Божий, чтобы не вздумал кто хвалиться даже и этим. Преподобный Симеон Новый Богослов ( 61, 399 ). Смиренномудрие – всеобъемлющая добродетель: ею отгоняется гордость, попирается славолюбие, поражается своенравие, вводится кротость, мир, любовь и прочее... Преподобный Феодор Студит ( 69, 303–304 ). Смирение успокаивает нервы, укрощает движение крови, уничтожает мечтательность, умерщвляет жизнь падения, оживляет жизнь во Христе Иисусе ( 108, 129 ). Сознание своей греховности, сознание своей немощи, своего ничтожества – необходимое условие для того, чтобы молитва была милостиво принята и услышана Богом ( 108, 155 ). Послушание, самоотвержение и смирение суть те добродетели, на, которых зиждется преуспеяние и молитва ( 108, 262 ). Питаясь святой пищей смирения, можно пребывать в святом доме терпения, когда же недостает этой пищи, то душа исходит из дома терпения ( 108, 320 ). Смирение возвело Господа на Крест, и учеников Христовых смирение возводит на крест, который есть святое терпение, непостижимое для плотских умов... ( 108, 332 ). Смирение никогда не гневается, не человекоугодничает, не предается печали, ничего не страшится ( 108, 539 ). |
| Умною, сердечною и душевною молитвою... молящийся отделяется от всей твари, весь, всем существом своим устремляется к Богу. Находясь в этом устремлении к Богу, молящийся внезапно соединяется сам с собою... Ум, сердце, душа, тело, до сих пор рассеченные грехом, внезапно соединяются воедино с Господом, я это есть и соединение человека с самим собою, и соединение его с Господом ( 109, 220 ). Молитва исцеленного, соединенного, примиренного в себе и с собою чужда помыслов и мечтаний бесовских ( 109, 220 ). Если монахам воспрещается безвременное стремление к молитве, приносимой умом в сердечном храме, тем более воспрещается оно мирянам ( 109, 259 ). Приноси Богу молитвы тихие и смиренные, а не пылкие и пламенные. Когда сделаешься таинственным священнослужителем молитвы, войдешь в Божию скинию и оттуда наполнишь священным огнем молитвенную кадильницу. Огонь нечистый – слепое, вещественное разгорячение крови – воспрещено приносить Всесвятому Богу ( 108, 149 ). При молитве отвергается разум мира сего, многоглаголивый и кичливый; из этого не следует, чтобы принималось, требовалось в вей скудоумие. В ней требуется разум совершенный, разум духовный... Молитвенное молчание тогда объемлет ум, когда внезапно предстанут ему новые, духовные понятия, невыразимые словами этого мира и века, когда явится особенно живое ощущение присутствующего Бога ( 108, 151–152 ). Действие Святого Духа, от которого являются высокие молитвенные состояния, непостижимо для ума плотского ( 108, 150 ). При молитве нужно, чтобы дух соединился с умом и вместе с ним произносил молитву, причем ум действует словами, произносимыми одной мыслью или и с участием голоса, а дух действует чувством умирения или плача ( 108, 266 ). Занятие молитвой есть высшее занятие ума человеческого; состояние чистоты, чуждой развлечения, доставляемое уму молитвой, есть высшее его естественное состояние; восхищение его к Богу, чему начальная причина – чистая молитва, есть состояние сверхъестественное ( 108, 153 ). Святой Иоанн Лествичник признает значительным преуспеянием в молитве, если ум будет пребывать в словах ее... Молитва молящегося постоянно и усердно, при заключении ума в слова молитвы, из чувства покаяния и плача, непременно осенится Божественной благодатью... Тогда не только откроется сердечное место, но и вся душа повлечется к Богу непостижимой духовной силой, увлекая с собою и тело ( 108, 272 ). |
| Мало того, сами прежние заблуждения Савла, по озарении души его светом Христовой благодати и истины, превратились для Павла, по премудрому устроению Промысла, уже как бы в некоторое предуготовление к главным предметам и делам его апостольского служения. Так, ложь правды законной – или поставляемой от самого человека вместо правды Божией – попущено было Савлу развить до последней крайности – до гонения на Христа и Его Церковь , и тогдато открылась и дарована ему от Христа истинная правда, единственно по милости, покрывающей и заглаждающей все вины и поставляющей гонителя в апостола. Именно через это он и оказался готовым к полному вразумлению от Духа Святого в той истине, что человек оправдывается не законом, не через внешне буквальное исполнение законного долга, но благодатию, приемлемой через деятельное послушание живой веры. Действительно, в первом же апостольском путешествии он ясно и определенно изрекает эту истину: «И во всем, в чем вы не могли оправдаться законом Моисеевым, оправдывается Им всякий верующий» ( Деян. 13, 39 ). Савл, ратуя за ветхозаветные постановления, оказался враждебным существу откровений ветхозаветных – Христу, Который позже во всем свете открылся ему. Так устроилась в его духе полная готовность к восприятию от Духа истины тех откровений, что ветхозаветные образные учреждения и обряды, совершенно затемненные в своем существенном значении, уже стали негодны и что они должны быть отменены, когда явилась сама спасительная истина, – что в Ветхом Завете предызображена тайна Христова. Архимандрит Феодор. Несколько статей о святом апостоле Павле. СПб., 1860. ( 114, 274–276 ). Раскрывая для чтения книгу – святое Евангелие, вспомни, что она решит твою вечную участь. По ней мы будем судимы... ( 108, 108 ) Молись в сокрушении духа Господу, чтобы Он открыл тебе очи видеть чудеса, сокровенные в Законе Его, который Евангелие ( 108,108 ) . При чтении Евангелия не ищи наслаждения, не ищи восторгов, не ищи блестящих мыслей – ищи увидеть непогрешительную святую Истину ( 108, 108 ) . |
| «Итак, бодрствуйте, потому что не знаете, в который час Господь ваш приидет» ( Мф. 24, 42 ). Бодрствовать не значит сидеть сложа руки, но, имея в мысли, что Господь внезапно придет, так себя держать и так вести свои дела, чтобы быть готовыми встретить Его во всякое мгновение, не опасаясь получить укор и осуждение. Как же это сделать? Очень просто. Ходить по заповедям, не нарушая ни одной; а случится нарушить какую, – тотчас очищаться покаянием и должным удовлетворением с своей стороны. Тогда и будет у нас все чисто. И минуты не оставляй греха на душе: тотчас кайся, плачь в сердце своем и беги к духовному отцу исповедаться и получить разрешение; а затем опять берись за дела по заповедям Божиим. Если ревностно возьмешься за то, чтобы быть исправным в жизни, – скоро исправишься, только не оставайся долго в падении. Падения при таком порядке будут все реже и реже, а там и совсем прекратятся при помощи всеисцеляющей благодати Божией. Тогда водворится радостная уверенность, что не встретишь Господа неготовым. Святитель Феофан Затворник ( 107, 295–296 ). Внимание и умиление признаются даром Святого Духа. Только Дух может остановить волны ума, разбегающиеся повсюду ( 108, 148 ). Желающий спастись должен так устроить себя, чтобы он мог сохранять внимание к себе не только в уединении, но и при любой рассеянности, в которую он иногда против воли вовлекается обстоятельствами. Страх Божий пусть превозможет на весах сердца все прочие ощущения, тогда легко будет сохранять внимание к себе... ( 108, 298 ). Рассеянность, столь вредная вообще, в особенности вредна в деле Божием, в деле спасения, требующем бдительности и внимания, постоянных и напряженных ( 108, 373 ). Желающие научиться вниманию должны воспретить себе все пустые занятия ( 108, 375 ). Деятельность – необходимый путь к бдительности над собой, и этот путь предписывается святыми Отцами для всех, которые хотят научиться вниманию себе ( 108, 275 ). Кто не внимает хранению ума своего, тот не может быть чист сердцем, тот не сподобится узреть Бога ( 109, 152 ). |
|
|
