| Иначе сказать, в России весь церковный вопрос вращается около этого живого средоточия. Но что для " церкви простецов " ясно, то, невидимому, сокрыто от " премудрых и разумных " . У нас вместо постановки, на основании народного приговора, вопроса о том: " да как бы вызвать к жизни побольше отцов Иоаннов? " - тотчас решили, что, де, необходимо реформировать высшую церковную администрацию; а в ответ раздались голоса, что, де, спасение в приходе, облеченном правами юридического лица. Невольно приходит на мысль следующее сопоставление вопросов: если бы в большинстве русских приходов явились настоятелями достойные последователи св. Сергия Радонежского, св. Серафима Саровского и о. Иоанна Кронштадтского, оживилась ли бы церковная жизнь в наших приходах, городских и сельских, а следовательно и в комплексе их - епархиях и во всей Русской Церкви Мне представляется, что ответ должен быть положительный. Ну, а что же получится, если, вместо нынешнего Синода и его порядков, до бесправного прихода включительно, явится поместный Собор с патриархом, и все приходы обратятся в юридические единицы? Что это, действительно, при теперешнем церковном персонале, при теперешнем вялом духе, даст церкви и жизнь и цветение - позволительно в этом сомневаться, и вот на каких основаниях: управление церковью и ее ячеечная организация постоянно видоизменялись: первое - в отношении точности осуществления основного канонического идеала, а вторая - в смысле большей или меньшей независимости ячеек; и, однако, едва ли возможно доказать, что корректные формы давали всегда желательные результаты. Например, говоря о соборном начале: далеко не везде соборный строй выдерживался строго, и менее всего, пожалуй, в древней России. Однако древняя Русь, хотя и пользовалась самым несовершенным церковным управлением, все-таки сохранила в себе веры так много, что даже теперь достаточно явиться пастырю истинно по сердцу русскому, как вся Россия обращает к нему свои взоры и готова отдать себя в его водительство Точка отправления для желания возсоздать соборное управление находится как в истории Церкви, начинающейся почти что с т.н. |
| Меры, предпринятыя в первой половине XVIII столетия. Петр I, по вступлении на престол, долгое время не издавал никаких новых законов по отношению к расколу, но в прежние законы уже не прилагались на деле. Правительство, занятое другими государственными делами, на раскол не обращало внимания. Но при этом скоро стало известным, что точка зрения на раскол государя была уже другая, чем прежде, – не церковная, а государственная. В основании его отношений к расколу стала ясно высказываться веротерпимость. Считая раскол глупостью и порождением невежества, государь говорил, что делать раскольников мучениками за веру не стоит, и государству от этого пользы не будет. Он обращал внимание на то, каковы раскольники, как граждане, и если находил их хорошими гражданами, то предоставлял им право веровать, как они хотят. Так как выговцы, например, исполняли все его распоряжения, то он в 1706-м году особым указом дал им свободу в отправлении богослужения и предоставил права внутреннего самоуправления. Также точно и стародубских раскольников, оказавших услуги во время войны со шведами, он отписал на свое имя и предоставил им льготы и свободу в делах веры. Это были первыя распоряжения Петра I, касавшияся частных раскольнических общин. Но вследствие обнаружения случаев фанатизма со стороны раскольников, при издании законов, касающихся всех раскольников, государь стал строже. Новые, касавшиеся всех раскольников, законы Петр I стал издавать с 1714 года. И в этих законах он собственно не хотел прямо быть преследователем раскольников за их убеждения, а имел в виду извлечь из раскола пользу для государства. Он завел особые раскольнические списки, в которые повелел записываться всем раскольникам и платить двойной оклад за содержание раскола. Указы о записи и о двойном окладе повторялись несколько раз. Но так как многие раскольники в учрежденные списка не записывались, – частью потому, чтобы избежать лишних налогов, а еще более по фанатизму, – то и дальнейшия распоряжения государя касались: во 1-х, раскольников явных или записных и, во 2-х, тайных или скрывающихся. |
| Надобно ожидать новых движений Раса-Али, ежели он опять не смежил очей своих. Есть ли у нас какой агент в Джидде или в противоположной сему городу пристани абиссинской, посещаемой ежемесячно пароходом английским? На Абиссинию надобно бы нам обратить внимание и начать влияние на нее посредством Синайской обители. Ибо в тамошней стране есть исходная точка для наших действий во славу Божию и в пользу святого православия. О сем давно я помышляю, но высказать свои помыслы довелось мне только теперь. Слушайте. Еще в конце прошедшего века в столице абиссинского царства Гондаре поселились греческие купцы. Их привела туда также торговая предприимчивость, которая в то время привлекла их родичей в индийские города, Калькутту, Дакку и Бомбей. Своей сметливостью они не только разбогатели, но и получили значительный вес при дворе царя абиссинского. В селитве их был греческий священник. По смерти его они в первых годах нашего века обратились с просьбой в Константинополь о духовной помощи, по примеру своих собратий, торговцев индийских, для которых великая церковь цареградская принудила Сайданайскую обитель посылать иеромонахов. По их прошению отправлено было к ним греческое духовенство. Но, к несчастью, одни из посланных умерли, а иеромонах нашел там пленную гречанку и женился на ней. Предполагается, что такой поступок огорчил тамошнее православное общество, и оно решилось послать и послало в монастырь Саввы Освященного, что близ Иерусалима, несколько абиссинских монахов с тем, чтобы они выучились там греческому языку и богослужению и возвратились назад рукоположенными. Это было около 1820 года. Абиссинские иноки прибыли в обитель св. Саввы. Здесь их крестили. Но, к сожалению, все они скончались в этой знойной расселине. Однако один из иеромонахов саввинских о. Иоасаф (поныне здравствующий о Господе) выучился у них говорить по-абиссински. Святая ревность по вере побудила его отправиться в Гондарь на дело священнослужения, но и он принужден был воротиться назад из Египта, потому что изнурила его лихорадка. |
| Не меньшее значение в этом развитии имели и богословские идеи другого светского богослова-философа — Владимира Сергеевича Соловьева. Но, в отличие от Хомякова, с его отдельными глубокими, но отрывочными высказываниями, Соловьев был прежде всего систематиком, стремившимся философски «оправдать веру отцов, возведя ее на новую ступень разумного сознания» . Автор наиболее серьезного исследования о философии Владимира Соловьева, Евгений Трубецкой, приходит к заключению, что «в идее Богочеловечества сплетаются воедино все нити мысли Соловьева. Она составляет центр всего его учения философского и религиозного». И «в его учении о рождении Божественного Слова, об искуплении и вообще о деле Христовом сосредотачивается и облекается в наиболее яркую форму то великое, вечное и вместе новое, что ему дано было высказать» . Но это утверждение следует в известной степени ограничить, признав такую высокую ценность лишь за отдельными идеями, положенными в основу и последовательно развиваемыми в систематическом изложении: о свободе в отношениях Бога к человеку и человека к Богу и о единстве человечества . Здесь также «заключается точка отправления того глубоко религиозного, и вместе с тем совершенно оригинального, учения об искуплении, которое Соловьев противопоставляет традиционному средневековому воззрению... Грех разделил человечество и всю нашу вселенную на враждующие между собой части. Дело Христово на земле именно и заключается в восстановлении единства и целости распавшегося универсального организма, во всеобщем исцелении» . Христос преодолевает грех как начало разделения и гибели. Если таково содержание и цель «дела Христова», то у Соловьева же находится и ответ на вопрос — почему же для достижения этой цели избран не другой какой-либо способ, а мучительный процесс исторического развития, завершающийся крестной смертью воплощенного Богочеловека? «Ответ на этот вопрос весь заключается в одном слове, выражающем нечто такое, без чего не могут быть мыслимы ни Бог, ни природа [включающая человечество], — это слово свобода» . |
| Первое и основное положение гласит: «Иисус Христос облек Петра первенством почета и управления во вселенской Церкви, т.е. поставил его главою оной» Положение это составляет исходный пункт всей системы; в нем замечателен этот прием папистов -мнимо-логическое, фиктивное восхождение от слабейших представлений к более сильным и содержательным: сперва первенство почета, затем рядом первенство управления во вселенской Церкви, и наконец главенство. Так Петр из первого апостола возводится в достоинство главы всех Апостолов и всей апостольской Церкви. Когда таким образом установлена точка отправления, вести дальнейшее построение системы становится легко; потому автор продолжает: «первенство свое Петр получил непосредственно от Самого Христа» (2-е пол.); «оно должно нескончаемо продолжаться в Церкви» (3-е пол.); «Петр был в Риме и учредил римское епископство и правил оным до своей кончины» (4-е пол.) «римские первосвященники, как преемники Петра в римском епископстве, наследовали его первенство в силу его божественного права, а не по какому-либо человеческому распоряжению, церковному или политическому» (5-е пол.); «власть первенства есть власть епископская, простирающаяся на всех во Христе правоверных и самих епископов (?)» (6-е пол.); «римский первосвященник, в силу своего первенства, обладает верховную властью над всеми епископами, даже во вселенском Соборе соединенными» (7-е пол.); «в силу опять первенства, ему подобает созывать соборы, председательству» (8-е пол.); «римский первосвященник, кафедрально (ex cathedra) дающий определения о вере и нравственности непогрешим, а его догматические приговоры, даже до выраженного согласия Церкви, вовсе не могут подлежать пересмотру» (9-е пол.); «это положение (будто бы) неопровержимо выводится из Священного Писания и Предания» (10-е пол.) и что «оно, наконец, «подтверждается и фактически, так как нет возможности указать на какого-либо римского первосвященника, когда-либо погрешившего в каком-либо определении, касающемся веры 170 (11-е пол.). Оборвите первую петлю этого хитроплетения, и оно распустится. Ложно начало, основанное на смешении понятий, ложен и вывод, так как он больше причины. |
| Святейший Патриарх Пимен, будучи монахом, был советским офицером — майором Советской Армии, участвовал в Великой Отечественной войне, был ранен. Этот потрясающий образ сопоставим с образами святых монахов Пересвета и Осляби. Хотя Святейший Патриарх Пимен, судя по всему, не вполне добровольно был отправлен на фронт, он, тем не менее, с честью прошел этот путь — путь воина, который жертвенно служил Отечеству. Он очень редко вспоминал о своих военных свершениях, об этом почти ничего никогда не публиковалось. О том, что Святейший Патриарх участвовал в войне, люди знали в основном из разговоров в церковной среде. Но сейчас становится очевидно, что для Святейшего Патриарха Пимена эта страница его биографии была очень органична. И сегодня вместе соединяются на Преображенской площади Москвы харизма молитвы и харизма жертвенного воинского служения. Эти две харизмы очень важны для понимания смысла истории России и всех православных народов, объединенных общей исторической судьбой в течение непростого ХХ века и ранее в течение многих столетий. Говоря проповедь о Великой Отечественной войне в храме святого великомученика Георгия Победоносца перед его мощами 6 мая — в день, когда в 1945 году фактически была поставлена точка в войне и когда праздновалась Пасха, — Святейший Патриарх Кирилл сказал следующие слова: «Ни один народ не отдал на алтарь победы 27 миллионов жизней. И сегодня эти 27 миллионов вопиют к небесам, когда кто-то пытается украсть у них подвиг, украсть у них победу. Мы никогда не забудем, что именно наш народ сломал хребет страшному врагу, перед которым отступила вся Западная Европа, и который только благодаря мужеству и жертвам 27 миллионов людей был сломлен, хотя во много крат превосходил нас своей военной мощью, организацией и международной поддержкой. Победа в Великой Отечественной войне — это Божие чудо». Многие пытаются заставить нас смириться с навязанной нам мыслью о том, что история Великой Отечественной войны есть нечто недостойное, постыдное, и нам нужно оправдываться за то, что мы прошли через всю Европу, освободив народы от чудовищного зла. Никогда не будем поддаваться на призывы считать неправильным то, что было правильным в высшей степени, считать чем-то недостойным, то, что должно воспоминаться постоянно, в том числе в пространстве школы и СМИ. За последние несколько дней мне пришлось общаться одновременно с ветеранами и с молодежью — в университете МИФИ, в одном из научных учреждений, которое занимается космической метеорологией. Я видел, что ветераны относятся к молодежи по-доброму, видя в ней будущее, некое продолжение своего дела, своего подвига, стремления к свободе. И в молодежи присутствует огромное уважение к ветеранам, понимание правильности того, что они совершили. |
| Сегодняшний день для меня отмечен двумя очень важными событиями. Сегодня в Успенском соборе Московского Кремля я имел возможность молиться вместе с владыкой митрополитом Дубнинским, архиепископом русских приходов в Западной Европе. Воссоединение наше состоялось только что. Мы теперь единая Церковь, больше нет никаких причин быть вне евхаристического и просто братского человеческого общения. Народ наш в Зарубежье испил всю чашу страданий, которую только можно испить, но в эти святые дни в истории всех наших церковных разделений, как и разделений общественных, которые всегда были с ними связаны, поставлена точка. И нет никаких оснований, чтобы в какой-то момент снова потерять то вожделенное святое единство, к которому мы шли десятилетиями и которое обрели в эти святые дни. Владыка митрополит Иоанн, дорогие отцы, приехавшие к нам из Парижа, из Голландии, Германии, других стран, на которые простирается Ваше, владыка, юрисдикция. Сегодня мы молились все вместе, и я бы хотел от всего сердца пожелать вам крепкой веры. Веры в то, что мы, пройдя через исторические испытания, сможем ограждать себя, Богу содействующу, от всяких разделений и расколов. Хотя есть много сил нецерковных, которые и сегодня пытаются сеять семена разделения среди русских православных людей, испытывая действительно мистический страх перед единой Русской Церковью. Мы говорим всем, кто испытывает такой страх: не бойтесь! Мы верующие люди, мы верим в Господа и Спасителя. Мы прошли путем мученичества и исповедничества. Менее всего нам свойственны интриги и политиканство в церковном пространстве. И мы выстрадали, чтобы чистым сердцем и светлым разумом воспринимать радость восстановления единства и сохранения общения. Радуюсь также тому, что сегодня в этом соборе присутствуют представители Смоленской митрополии во главе с владыкой митрополитом Исидором. Смоленску были отданы более 20 лет моей жизни. И это не просто запись в биографии — это огромная часть моей жизни. В свое время, будучи человеком, достаточно авторитетным в московских и петербургских кругах, я в одночасье был отправлен в Смоленск — как человек, вызывавший сомнения у тогдашней власти. |
| Точка отправления для желания воссоздать соборное управление находится как в истории Церкви, начинающейся почти что с так называемого Иерусалимского собора Апостолов, так в канонах, требующих периодического созыва соборов, и, наконец, в самом Символе, называющем Церковь Соборной. Хотя последнее слово и есть перевод слова «кафолический», тем не менее, несомненно, что подобранное славянскими переводчиками слово находится в связи с идеей Собора, как выражения церковного единения. Таким образом идея соборности, действительно, так присуща обществу, основанному на начале единения, по возможности полного, что, кажется, нечего бы и толковать о необходимости восстановления того, что в сущности не могло никогда бездействовать, если только соборная Церковь, действительно не переставала существовать сама, а это, конечно, недопустимо. Мы думаем, что, действительно, если бы соборности не было в Церкви, то и её бы самой не было. Были ли, однако, соборы за последние 200 лет (статья издана в 1906 году) в России? Да и на Востоке так ли они действуют, как того требуют Апостольские правила и истекающие из них, или, по крайней мере, сродственные им, постановления соборов Никейского и иных? Кажется, на этот вопрос ответ один - отрицательный. Значит в Церкви перестал функционировать орган, почти что абсолютно жизненный, а всё-таки Церковь существует и действенна! Если скажут, что, де, при патриархах существуют соборы даже постоянные, что греческий и румынский синоды, да пожалуй и наш - соборные учреждения, что даже в Австрии при карловицком митрополите собираются соборы, то всякий же признает, что эти учреждения очень далеки от того, что требуется канонами. Итак, настоящее соборное управление, которое особенно устойчиво функционировало с 4 века до 11 - 12-го, за каковое время насчитывают некоторые более 1000 соборов, постепенно слабеет в позднейшие века; но в этом отношении века до-Константиновские представляют явление почти подобное. Обычай ежегодных соборов по Апостольским правилам был вовсе не всеобщий, и некоторые даже думают, что это правило, занесенное в Апостольские правила, имеет происхождение местное, именно сирийское. Так, в Италии частые, срочные соборы были мало в ходу, равно как в Египте, и тем не менее эти церкви были строго православные и процветали. Но если формально внешнее «соборование» было не везде одинаково развито, то это вовсе не доказывает, что дух апостольского строя был менее жив в одной церкви, чем в другой. |
| Che la diritta via era smaritta. Dante. Inferno Lassen sie mich nun zuvorderst gleichnissweise reden! Bei schwer begreiflichen Dingen thut man wohl sich auf diese Weise zu helfen. Goethes Wilhelm Meisters Wanderjahre. Во все эпохи душа человека стремлением необоримой силы, невольно, как магнит к северу, обращается к задачам, коих разрешение скрывается во глубине таинственных стихий, образующих и связующих жизнь духовную и жизнь вещественную; ничто не останавливает сего стремления, ни житейские печали и радости, ни мятежная деятельность, ни смиренное созерцание; это стремление столь постоянно, что иногда, кажется, оно происходит независимо от воли человека, подобно физическим отправлениям; проходят столетия, все поглощается временем: понятия, нравы, привычки, направление, образ действования; вся прошедшая жизнь тонет в недосягаемой глубине, а чудная задача всплывает над утопшим миром; после долгой борьбы, сомнений, насмешек - новое поколение, подобно прежнему, им осмеянному, испытует глубину тех же таинственных стихий; течение веков разнообразит имена их, изменяет и понятие об оных, но не изменяет ни их существа, ни их образа действия; вечно юные, вечно мощные, они постоянно пребывают в первозданной своей девственности, и их неразгаданная гармония внятно слышится посреди бурь, столь часто возмущающих сердце человека. Для объяснения великого смысла сих великих деятелей естествоиспытатель вопрошает произведения вещественного мира, эти символы вещественной жизни, историк - живые символы, внесенные в летописи народов, поэт - живые символы души своей. Во всех случаях способы исследования, точка зрения, приемы могут быть разнообразны до бесконечности: в естествознании одни принимают всю природу, во всей ее общности, за предмет своих исследований, другие - гармоническое построение одного отдельного организма; так и в поэзии. В истории встречаются лица вполне символические, которых жизнь есть внутренняя история данной эпохи всего человечества; встречаются происшествия, разгадка которых может означить, при известной точке зрения, путь, пройденный человечеством по тому или другому направлению; не все досказывается мертвою буквою летописца; не всякая мысль, не всякая жизнь достигает полного развития, как не всякое растение достигает до степени цвета и плода; но возможность сего развития тем не уничтожается; умирая в истории, оно воскресает в поэзии. |
| А на заборах плакат: «Бьемся мы здорово, колем отчаянно. Внуки Суворова, дети Чапаева». На улицах только что отмобилизованные солдатики со страшными, землистыми лицами. Обреченные. Никогда не забуду этих лиц — застывшее отчаяние и ужас. Рассказывали: у нас на Васильевском, на углу Среднего и Первой линии, один вырвался из строя, бросился под трамвай, спасли, а через два часа расстреляли. Мой двоюродный брат Жорка, всего месяц тому назад пришедший из армии, собиравшийся жениться, был мобилизован 22 июня в день объявления войны, отправлен в неизвестность. Последнее письмо из-под Смоленска: «Я еще жив, чему сам удивляюсь». И точка. Больше никто, никогда его не видел и ничего о нем не слышал. Другой двоюродный — техник завода «Вулкан», выпускавшего танки, — вместе с заводом в первые дни войны уехал в Ташкент. Впоследствии, в декабре 41-го, были мы у его матери, тети Нины. Это был самый ужасный месяц блокады. Все мы чувствовали себя обреченными. Заговорили о Сереже. Я сказал: «Единственный из нашей семьи, кто выживет». Было нас пятеро: две мои тетки Нина и Валя, отец с женой и я. Вдруг тетя Валя неожиданно резко: «Ничего нельзя знать». Я: «Ну это-то можно знать: в Ташкенте что может случиться?» На другой день, утром рано, приходит Валентина Викторовна. Я спал в гостиной, так как в моей комнате был полярный холод. Отец с мачехой еще не вставали. Тетя Валя вошла, привычным жестом светской дамы поправила шляпу перед зеркалом, села на диван, сказала: «Сережа-то умер». Я так и окаменел. «Как умер?» — «От тифа. Я получила телеграмму из Ташкента от его жены, не знаю, как сказать об этом Нине». Я: «Не говорите, не говорите. Пусть не знает». Все равно узнала через два дня. В городе была бомбежка. Выходит тетя Нина в переднюю, на подзеркальнике белый листок, телеграмма из Тифлиса от второй жены Арсена Яковлевича, отца Сережи: «Как женщина женщине выражаю соболезнование по случаю смерти вашего сына». Это была блокадная зима. Телеграммы, как правило, не доходили. Почта не работала. Надо же было, чтоб именно эта телеграмма дошла. |
|
|
