| Сравнительно легко писать о полководце, философе или о политике, поскольку их деятельность проходит на глазах у людей. Другое дело — святой, ибо он живет по принципу: «у тебя же, когда творишь милостыню, пусть левая рука твоя не знает, что делает правая, чтобы милостыня твоя была втайне; и Отец твой, видящий тайное, воздаст тебе. И когда молишься, не будь, как лицемеры, которые любят на сомнищах и на углах улиц, останавливаясь, молиться, чтобы показаться перед людьми. Истинно говорю вам, что они уже получают награду свою. Ты же, когда молишься, войди в комнату твою и, затворив дверь твою, помолись Отцу твоему, который втайне» (Мф 6:3-6). Жизнь святого проходит при наглухо запертых дверях: добрые дела он совершает так, чтобы их не видели, молится у себя в келье и постится, как заповедано в Евангелии, так, что его окружающие не обращают на это никакого внимания, — в противном случае он уже не святой. Среди первых русских святых в нашей истории заметное место занимает князь Игорь Ольгович (умер в 1147 году), получивший великокняжеский стол от своего брата Всеволода и менее чем через две недели после этого смещенный с него Изяславом, попавший в темницу и затем убитый. В последний год жизни он в качестве заключенного перемешался из монастыря в монастырь и, возможно, был пострижен в монахи. Других фактов источники не сообщают, и тем не менее киевляне в первые же годы после смерти князя-неудачника начинают почитать его как святого. Одним из свидетельств является и то, что его младший брат, Святослав, называет именем покойного князя Игоря своего родившегося на Пасху в 1151 году сына, будущего героя «Слова о полку Игореве». Как политик Игорь Ольгович в историю не вошел, но зато ни Ярослав Мудрый, ни Владимир Мономах, ни Всеволод Большое Гнездо, которые были, казалось бы, того достойны, не были прославлены как святые. Конечно, Игорь был убит, погиб, подобно Борису, Глебу или Андрею Боголюбскому, как мученик и страстотерпец, но в летописях упомянуто множество погибших мученически князей, не причисленных к лику святых. К тому же князь Игорь почитается не как мученик, а как блаженный, то есть не в силу мученической кончины, а за свое житие. В чем проявлялась святость его жития, мы не знаем, но это скорее правило, чем исключение: жизнь святого проходит «втайне», а в результате подвиг его становится известен всем. В этом один из главных парадоксов святости. |
| На этот раз люди были уже вооружены топорами, копьями, кольями и другими орудиями. Приблизившись к дому, жрец крикнул скрипучим, но сильным голосом: «Повеление великого князя – отдать отрока в жертву Перуну. Боги возлюбили сына твоего и требуют его к себе». Феодор возмутился, но сдержал гнев свой. Он решил обратиться к народу как можно добрее, чтобы зародить в них семя правды Христовой. «Славные киевляне, – начал он, подбирая русские слова, – ваш князь один из мудрых князей, и вы его достойны, но худо то, что жрецы обманывают вас и заставляют кланяться бездушным идолам, которые, как вы и сами видите, не едят, не пьют, не ходят, не говорят». Толпа загудела, как растревоженный улей. «Один есть Бог Истинный – Иисус Христос, – повысив голос, продолжал Феодор, – Он сотворил небо и землю. Он призывает и вас к Себе, чтобы дать вам не только временную, но и вечную жизнь. А ваши боги – идолы бездушные. Слышно, что сам ваш мудрый князь Владимир перестал верить им...» Киевляне слушали, пока святой Феодор говорил им о Боге, сотворившем небо и землю, а когда они услышали о своем любимом князе, что он будто перестал верить богам, народ закричал, заволновался. «Он не только поносит наших богов, – закричал жрец, – но и клевещет на нашего князя. Смерть им!» Этого было достаточно, чтобы зажечь дикую ярость в киевлянах. «Смерть! Смерть им!» – ревела многотысячная толпа. Люди кинулись к столбам, на которых было построено крыльцо. Застучали яростно топоры. Столбы были быстро подрублены. Крыльцо пошатнулось, затрещало и рухнуло на землю… Святые мученики погибли под обломками. ПРЕПОДОБНОМУЧЕНИК ЕВСТРАТИЙ Святой Евстратий умер как Христос Спаситель. Его распяли и пронзили копьем в ребро. Он был как жертва святая за землю русскую. Христос Спаситель распялся за весь мир, а святой Евстратий пострадал за родную русскую землю. В 1096 году половцы взяли Киев, разграбили и сожгли киевский монастырь. Много киевлян было убито, много взяли в плен. В числе последних был и монах Евстратий. Половцы были язычники, но они не мучили русских христиан. |
| Но вот сейчас говорят люди: – Америка – это христианская страна, Германия – это христианская страна, давайте объединяться с христианскими странами…. Это языческие страны, они никакие не христианские. А кто такие язычники? Это многобожники. А разве в Америке мало богов? Там поклоняются поп-музыкантам, там поклоняются президентам, там поклоняются золоту, доллару, сексу, наркотикам, алкоголю, и сейчас дух язычества пришел к нам. У нас тоже много богов – марихуана, бог – героин, бог – конопля. Вы знаете, как наркоманы воспринимают героин? Я вот с одним героинщиком разговаривал, он говорит: – Мы его воспринимаем как живое существо. Они его зовут «Герыч», как будто сосед какой-то по квартире, Герыч. Они его воспринимают как некую личность и устанавливают с ним как бы личностные отношения. Это бес какой-то. За всеми идолами скрывается кто? И современный мир, на мой взгляд, более языческий, чем языческие миры древности, античной древности. Потому что тогда можно было зайти в храм, где много богов, но дома вести более-менее нормальную жизнь. А в наше время люди полностью захвачены этими ложными культами. И мы читаем далее, также 19 стих: «и Вавилон великий воспомянут пред Богом, чтобы дать ему чашу вина ярости гнева Его» – весь этот всемирный Вавилон падет, ничего от него не останется. Откр.16:20–21 . «И всякий остров убежал, и гор не стало; и град, величиною в талант, пал с неба на людей; и хулили люди Бога за язвы от града, потому что язва от него была весьма тяжкая». Все заражено, град падает на землю, а люди заболевают. Сейчас если человек под дождь попадет, он может облысеть. В местах повышенной радиоактивностиу него могут начаться проблемы со здоровьем. Когда Чернобыль взорвался, и через несколько дней были первомайские праздники, киевлян даже не предупредили, что дождь может быть опасен. Они все вышли на этот праздник, хотя им надо было по домам сидеть, прятаться. Радиационное облако прямо от Чернобыля пришло к Киеву, и столько людей заболели там, столько людей до сих пор умирают от раковых заболеваний! И власть всё скрывает. |
| Других ученых, кроме киевлян, в Москве не было, поэтому они одни могли удовлетворять и действительно удовлетворяли пробудившейся у москвичей потребности в научном знании и образовании, благодаря чему киевляне успели создать себе в Москве прочное и влиятельное положение, так что один из них, Симеон Полоцкий , сделался даже учителем самого наследника престола и стал вообще очень близко к членам царского дома. Так создалось и укрепилось у нас влияние и ученое значение киевлян, долгое время действовавшие в Москве без всякой помехи и конкуренции с чьей бы то ни было стороны греки сами устранились от той деятельности, на которую так усиленно приглашали было их русские, они сами уступили свое место в Москве киевлянам, воспитанникам и сторонникам западной школы. Естественным последствием такого положения дела было то, что когда сознание необходимости создать школу в Москве снова пробудилось, то проект этой школы теперь был составлен уже киевлянами по образцу хорошо им известных западных школ, причем самое устройство школы и учительство в ней должны были попасть в руки киевлян, так как иных людей, способных к учительству, у нас тогда не было. Учреждение в Москве школы по проекту киевлян сразу бы утвердило у нас господство латинской школы, при которой уже не было бы места грекам. Но и на этот раз обстоятельства поблагоприятствовали грекам и дали им возможность исправить свои прежние упущения относительно русской школы, дали им возможность захватить дело учительства в Москве в свои руки. Против киевлян в Москве образовалась сильная партия, во главе которой стоял сам патриарх Иоаким, нерасположенный к латинской учености киевлян и даже прямо обвинявший их в латинстве. Он решился вовсе устранить киевлян от учительства в московской школе, вручив преподавание в ней православным ученым грекам, чтобы устраиваемая школа в Москве была строго православная, чуждая всякой латинской закваски, какою, казалось, была пропитана вся киевская ученость, сбивавшаяся даже по некоторым пунктам вероучения в латинскую сторону. |
| На этом снеме постановлено, чтобы каждый князь получил себе княжение, но тут никак не могло быть чего-нибудь обязательного по наследству; это было только распоряжение относительно живших и действовавших в то время князей. Вслед за снемом в Любече, последовало ослепление Василька. Святополк хотел бежать, но киевляне остановили его и сами вызвались быть судьями княжеского дела: Святополк повиновался. По смерти его, киевское вече, имевшее причины быть недовольным его княжением, покарало его клевретов и избрало князем Владимира Мономаха . Князь этот был идеал своего века и на долгое время оставил по себе память, полную уважения и любви; поэтому, киевляне долго предпочитали его потомков всем другим князьям: понятно, почему летописец не сообщает никаких подробностей о вступлении на княжение двух его сыновей одного за другим; киевляне признавали их без всякого спора; их желание совпадало тогда с уважением к семейному старейшинству: Мстислава и Прополка выбирали они по любви к ним; –впоследствии, когда русские хотели похвалить князя, то говорили ему: «ты наш Мономах, ты наш Мстислав»; но те же киевляне не стали стесняться никаким старейшинством, когда приходилось выбирать между сыном Мстислава Владимировича и дядей Юрием, которого не любили. Междоусобие с Ольговичами повлекло к другой усобице между племянником, избранным киевской землёй и дядей Юрием, которому хотелось княжить в Киеве, опираясь на свое семейное старшинство. Партия у него в Киеве была невелика, но на его стороне был князь Галицкой Земли; было у него достаточно сил Земли Суздальской, и киевляне должны были уступать, принимать Юрия, но, при первом удобном случае, прогоняли его и приглашали снова любимого Изяслава Мстиславича. По смерти последнего киевляне избрали его брата Ростислава, а потом, когда он не мог удержаться против Юрия, Изяслава Давидовича, наконец, признали Юрия. Через два года последовала смерть этого князя; тогда киевляне разграбили его дом и перебили суздальцев, при помощи которых он держался в Киеве. |
| Но не смотря на все старание сократить продолжительность корсунского похода включительно до крещения киевлян и выгадать время, г. Матченко должен признать, что этот поход занимает 8-ми месячный период и начало крещения земли русской будет падать не ранее, как на вторую половину октября, хотя другие защитники летописи находят такой срок для корсунского похода недостаточным и определяют его от 11 месяцев до года 281 . Однако, г. Матченко и сам вполне сознает, что „средина октября или конец его – время довольно позднее, так что крещение в эту пору в реке могло быть опасным» 282 , поэтому не лучше ли было отложить его до более удобного времени, наприм. весны или лета 989 г., тем более, что и народ нужно было хотя несколько подготовить к перемене веры и ознакомить с истинами христианства? Вообще не странно ли думать, что Владимир заботился ни о чем ином, как только о том, чтобы поскорее окрестить киевлян и сделать это непременно до зимы 988 г.? Ведь эта спешность действия, в существе дела ничем не вызываемая, нужна лишь тем усердным защитникам летописи, которые непременно хотят отстоять полную правильность ее хронологии... Но г. Матченко спешит уверить своих читателей, что крещение киевлян в конце октября вполне было возможно. „Теперь и всегда, рассуждает этот автор, многие купаются вплоть до ноября, и даже в крещенское водосвятие не мало является охотников, бросающихся в проруби» (нельзя ли было и киевлян крестить зимою в проруби?). „В иные годы бывает и в эту пору довольно теплая погода» (не знает ли г. Матченко, какая погода была в октябре 988 г. – теплая или холодная?). Ужели представленные причины настолько серьезны, что ими можно доказать крещение киевлян поздней осенью?.. Впрочем, г. Матченко в пользу своего мнения представляет основание и более серьезное. „Там, где дело идет о перемене веры, говорит он, пред такими препятствиями, как холодная вода, не может быть остановки и уступки», тем более, что при крещении „возможность простуды для неокрепших организмов была, видимо, устранена. В воду входили только взрослые, молодые же стояли на берегу, а младенцев держали на руках матери, стоявшие ближе к берегу, чем мужчины» 283 . То совершенно справедливо, что в сравнении с таким знаменательным фактом, как перемена веры, такое препятствие, как холодная вода, представляется ничтожным, но в том лишь случае, когда перемена совершается по убеждению, по глубокому сознанию превосходства принимаемой новой веры, чего, по предположению г. Матченко, и не было при крещении киевлян: они шли к крещению только в силу великокняжеского приказания, „не подготовленные достаточно к принятию новой веры“ 284 ; а Владимир, кажется, и заботился лишь о том, чтобы как можно скорее окрестить жителей своей столицы. Народ, принимавший веру при таких условиях, как естественно, невольно останавливался пред всяким препятствием... |
| «В прошлом году», пишет профессор Голубев в своей статье – сказке, «в местной газете «Киевлянин» было оповещено о работах профессора Титова по составлению истории Киево-Печерской типографии, причем заявлено, что труд этот готовится к предстоящему трехсотлетнему юбилею означенной типографии, имеющему быть в самом непродолжительном времени (в 1908 или даже в 1907 г.г.). Оповещение это (о предстоящем в скором времени праздновании означенного юбилея) не вызвало опровержения ни со стороны Лавры, ни со стороны профессора Титова» (стр. 539–540, курсивы везде профессора Голубева). Итак, ссылаясь на газету «Киевлянин», профессор Голубев высказывает следующие положения: 1) трехсотлетий юбилей Киево-Печерской лаврской типографии имеет будто бы праздноваться Лаврой в салмом непродолжительном времени (в 1908 или даже в 1907 г.г.) и 2) к этому именно юбилею мною, будто бы, готовится труд по истории Киево-Печерской типографии. Прочитав статью профессора Голубева, я на первых порах нисколько не усомнился в том, что в газете «Киевлянин» могли быть «оповещены» миру, по выражению профессора Голубева, подобные сведения. Правда, профессор Голубев предусмотрительно, но крайне наивно оговаривается, что сообщенные газетой «Киевлянин» сведения не были опровергнуты ни Лаврой, ни мной. Но кому же не известно, сколько в последнее время в газетах (не «Киевлянине») появляется всяких ложных сведений и, в частности, сколько в печати известного лагеря сообщалось самых невероятных и возмутительных сведений, касавшихся Киево-Печерской Лавры и, между прочим, Киево-Печерской Лаврской типографии? И никому, разумеется, за исключением, быть может, профессора Голубева, не приходила в голову нелепая мысль придавать какое-либо вероятие подобным лживым сведениям на том единственном основании, что эти сведения не всегда опровергались. Но так я рассуждал до тех пор, пока не проверил того источника, на какой ссылается профессор Голубев. Я имел терпение просмотреть «Киевлянин» за последние годы и нашел одну заметку, какую, по всей вероятности, имел в виду профессор Голубев, сочиняя свою небылицу. Оказывается, что в этой заметке, не чуждой существенных погрешностей, нет ничего того, что сочинил профессор Голубев. Для большей очевидности привожу эту заметку в буквальном виде: |
| Да, действительно трудно... определить, к какому же году проф. Соболевский относит крещение киевлян? По его мнению, можно думать, что событие это случилось в 988 г., а можно думать, что и в 989, наконец, хотя и с трудом, можно остановиться на 990 г., не смотря на то, что Соболевский признает неправильным мнение Завитневича. В существе же дела ученый университетский профессор никак не может определенно указать год крещения киевлян, – одного только он не желал бы – согласия с доводами, добытыми г. Завитневичем. Правда, пред Соболевским была летопись, сообщающая точную дату начала крещения земли русской, но в данном случае ученый защитник ее не намерен вполне верить своему источнику и, если не ошибаемся, его личное мнение более склоняется к тому, чтобы признать годом крещения Владимира 989-й. Непонятно только, почему проф. Соболевский отступает от точной даты своего руководства, которое защищает как верное, почему сомневается в точности этой даты? А если он сам сознает, что в летописи находятся хронологические погрешности, то почему же осуждает у других попытку критически отнестись к этому источнику и проверить его показания другими данными? Читатель же статьи проф. Соболевского, заметив сомнение этого ученого касательно указанного в летописи года крещения киевлян, не в праве ли подумать, что и в летописный год крещения св. Владимира могла вкрасться неточность, которую и указывают на основании древних памятников? Заподозрив точность даты своего руководства – летописи, и не желая соглашаться с выводом, основанным на „Похвале», проф. Соболевский по вопросу о времени крещения киевлян, как говорят, от одного берега отстал, но и к другому не пристал, и в недоумении и нерешительности остановился на полдороге, не зная в точности, куда же идти, показывая на себе пример того, что критическое отношение к летописи, при отрицании авторитетности и древности других памятников, может вести только к догадкам и предположениям субъективного характера. В самом деле, на каком положительном известии и из какого источника основано мнение, что крещение киевлян совершено в 989 г.? |
| В 1239 году, татарские толпы появились в южной Руси где их еще не видали. А между князьями стояла рознь и разладица, вместо того, чтобы стать дружно против страшного врага; они бились с Татарами каждый сам по себе. Орда без труда брала города и села, жгла их, и людей била без пощады, или отводила в полон. Так дошли Татары до Днепра и увидели на той стороне реки город Киев; высоко раскинулся он по горе и блестел своими палатами и маковками церквей. Очень приглянулся город Татарам; они отправили туда послов требовать сдачи; Киевляне, вместо ответа, убили послов. Батый не мог снести такой обиды и в следующем году пришел в Киев с несметной силой. Орда облегла город со всех сторон; Киевляне не могли расслышать друг друга от скрипа множества телег татарских, от рева верблюдов и ржания коней. День и ночь били татары пороками (бревнами на цепях) стены, наконец разбили их и бросились в город. Началась свалка; копья ломались, щиты стучали, множество стрел затемняли свет. После крепкого боя, Орда захватила стены и полегла на них отдыхать на ночь. Киевляне огородились в ночь новым тыном около одной церкви, так что Татарам пришлось утром снова идти в бой. Страшная была сеча; горожане стояли крепко, но не могли одолеть великую силу татарскую. Многие стали спасаться в церкви и спасать туда свои пожитки. Стены церковные не выдержали – рухнули под ними от тяжести. Киев был взят и разорен дотла, Киевляне почти все перебиты. Страшный вид представляла русская земля после татарского погрома. Вместо городов и сел, монастырей и церквей Божиих, торчали одни обгорелые и залитые кровью развалины, по которым, там и сям, валялись смердящие трупы. Вместо обработанных полей лежали потоптанные выжженные пустыни, по которым рыскали волки за богатой добычей. Не слышно было голоса пахаря на крестьянской работе, а каркали вороны, деля между собою трупы. Испуганные, разоренные жители, которым удалось уйти от смерти или полона, скитались по лесам, по болотам, боясь выйти из своих трущоб. Горе было в каждой семье, в иных некому было плакать по отцу, по матери, по детям или по братьям: все вместе лежали мертвыми. – Страшное иго порабощения легло на русскую землю. Особенно тяжело и безотрадно было положение князей. От их покорности диким завоевателям не только зависела участь их самих, но и участь народа. В 1243 году Батый назначил в города русские своих надзирателей – баскаков, а князьям приказал являться к нему с изъявлениями покорности. 19. Боярин Коловрат (Случай из времени нашествия татар) |
| Вы же, когда посланные утром придут звать вас на пир, знайте, как вам должно соблюдать, при этом, честь пославшего вас князя и вашу собственную: вы прибудете на пир таким же образом, как прибыли к Киеву, т. е. в ладьях, которые понесут киевляне на головах, — пусть все увидят вашу знатность и мою любовь к вашему князю, ради которой я почитаю вас такою великою честью пред моими людьми. С радостью древляне удалились в свои ладьи. Княгиня же Ольга, мстя за убийство своего мужа, раздумывала, — какою бы смертью погубить их. Она приказала тою же ночью выкопать глубокую яму во дворе при загородном дворце княжеском, в котором находилась и прекрасная палата, приготовляемая для пира. На утро княгиня послала честных мужей звать сватов на пир; они, же, как безумные, сидя в ладьях говорили: — Мы не пойдем пешими, ни поедем на конях, ни в колесницах, но как присланы от князя нашего в ладьях, так нас и несите на головах ваших к вашей княгине. Киевляне же, смеясь над их безумием, отвечали: — Наш князь убит, а княгиня наша идет за вашего князя; и мы ныне, точно невольники, делаем приказанное нам. И посадив их в маленькие лодочки по одному, киевляне понесли их, надутых пустою гордостью Когда принесли древлян на помянутый двор княжий, Ольга, смотревшая из палаты, приказала бросить их в глубокую яму, приготовленную для этого. Затем, подошедши сама к яме и нагнувшись над нею, она спросила: — Угодна ли вам такая честь? Они же кричали: — О, горе нам! Мы убили Игоря и не только не приобрели через это ничего хорошего, но получили еще более злую смерть. И приказала Ольга засыпать их живыми в той яме. Сделав это, княгиня Ольга немедленно послала своего гонца к древлянам со словами: — Если вы действительно хотите, чтобы я пошла за вашего князя, то присылайте за мной посольство и более многочисленное и более знатное, чем первое; пусть оно с честью ведет меня к князю вашему; присылайте же мужей — послов как можно скорее, пока меня не удержали киевляне. Древляне с великою радостью и поспешностью послали к Ольге пятьдесят знатнейших мужей, начальнейших старейшин земли древлянской после князя. |
|
|
