| Другое место – из пр. Осии: наведет Господь ветр зноен из пустыни нань и изсушит жилы его и опустошит источники его, сей изсушит землю его и вся сосуды его любимыя ( Ос. 13:15 ). Под ветром жгучим, говорят безпоповцы, Ипполит, папа римский разумеет антихриста, который иссушит жилы, и опустошит источники, потребит сосуды церковные (Б. Собор. л. 121). Под жилами преп. Нил Синайский научает разуметь священство: «будем усердно молиться, пишет он, чтобы прогнана была душевная проказа от пряделы, кудели, кожи ( Лев. 13:48 ), – от духовной пряделы того, что составляет как бы жилы Церкви Христовой, разумею епископов и всех, пользующихся почестями левитского сана» (Твор. преп. Нила Син. II. стр. 367). Отсюда ясно, что «ветр жгущий» – антихрист уничтожит «жилы» – священство. 77 Но такое толкование не справедливо. 1) Составитель слова, – а не Ипполит, папа римский, 78 как утверждают безпоповцы, говорит, что под ветром знойным разумеется антихрист, но что разумеется под жилами и источниками, об этом умалчивает. 2) Безпоповцы на основании преп. Нила Синайского говорят, что под жилами у прор. Осии разумеются епископы. Но преп. Нил писал приведенные слова не в объяснение пророчества Осии, а совсем по другому поводу и потому прилагать их к указанному пророчеству нельзя. 3) Бл. Иероним под ветром знойным разумеет Господа И. Христа, который вышел из пустыни, т. е. из приснодевственной утробы Богородицы. Под жилами (родниками) и источниками он разумеет грехи, а не епископов, под вожделенными же сосудами – содержавшихся во аде, до схождения в него Победителя смерти, святых. Так как диавол сам служит источником и началом смерти, то разуметь под ветром знойным диавольскую силу – антихриста нельзя, почему бл. Иероним решительно говорит: «мы не согласны с этим» (Твор. бл. Иерон. ч. XII, стр. 340–341). Свв. Кирилл иерусалимский и Ефрем Сирин под ветром знойным также разумеют Господа, победителя смерти, под жилами же и источниками – источники смерти; а бл. Феодорит и Феофилакт Болгарский под знойным ветром разумеют Кира, царя персидского, который разрушил Вавилонское царство, под жилами же и источниками – царский род и пособия власти (Твор. бл. Феодорита в рус. перев. IV, 313. М., 1857 г.; Толк. Феофилакта у Невоструева стр. 240–241). |
| Шестое. Другое место – из пророка Осии: наведетъ гдь втръ зноенъ из пстыни нань, и изсшитъ жилы и пстошитъ источники сей изсшитъ землю и вс сосды любимы ( Ос.13:15 ) и ещё: Погибнетъ к сопротивис бг своем: падтъ сами, и младенцы ихъ и во утроб имщы ихъ разсдтс ( Ос.14:1 ). втръ инъ жгущъ отъ пустыни?» – вопрошает списатель слова Ипполита, помещённого в большом Соборнике, и отвечает: «разв антихристъ хотяй явитися и изсохнутъ жилы водамъ и плоди въ лта его» (лист 121). Жилы, источники и сосуды церковные, – толкуют беспоповцы, – Писание называет епископы, а подручники – священники и диаконы. Значит, при антихристе церковь погибнет подобно Самарии, и в ней не будет священства. Разбор. Составитель слова говорит, что под ветром знойным разумеется антихрист, но что разумеется под жилами и источниками – умалчивает. А беспоповцы прямо заявляют, что жилами и источниками Писание именует епископов, а подручниками священников и диаконов, но какое Писание и где так именует их – не указывают и указать не могут. Выдумывающих же произвольные толкования блаженный Феофилакт называет еретиками (Благовестник на 65 зачало Ин., лист 125; ср. «Книга о вере», лист 216 и «Просветитель», с.185 по казанскому изданию 1896 года). В чудовском списке подлинного Ипполитова слова, найденного господином Невоструевым, о пророчестве Осии вовсе не упоминается. А блаженные Феодорит и Феофилакт Болгарский под знойным ветром разумеют Кира, царя персидского, который разрушил Вавилонское царство; под жилами и источниками – царский род и пособия власти (творения блаженного Феодорита в русском переводе, том IV, с.313 по изданию 1857 года; толкование блаженных Феодорита и Феофилакта см. по 2-му изданию Братства святителя Петра чудовской рукописи «Об антихристе», с.169 и 175; ещё в сводном толковании на 16 пророков у Озерского часть 1, с.471); а святые Кирилл Александрийский и Ефрем Сирин разумели под знойным ветром Господа, победителя смерти, под жилами и источниками – источники смерти. Слова: погибнет Самария и прочее святой Кирилл и блаженный Феодорит относят в собственном смысле, а не к новозаветной церкви (в чудовской рукописи по 2-му изданию Братства с.165 и Феодорит, том IV, с.313). Итак, при свете учения святых отец оказывается, что о прекращении священства здесь ни слова не говорится. |
| И. Лебединский На Иордане Под небом знойным Палестины Красив священный Иордан, Когда поднимется туман От тихо дремлющей равнины И в зыбь хрустальную, нежна, Посмотрит южная луна. Чаруют воды Иордана Своей святыней мировой, Крещенье принял над Собой В них Иисус от Иоанна. Раскрыло небо свой чертог, И явлен Триединый Бог. Юрий Шмидт Крещенская вода Воды крещенской память сохранила Тот миг, когда креститель Иоанн Того, Кто дал нам Веру, дал нам Силу. Повёл крестить в Священный Иордан. И той воды Божественная сила Нам в холод дарит летнее тепло, Чтоб наше сердце к чуду не остыло, Чтоб наши Души не сковало Зло. Урок 7. Искушение Господа в пустыне Агнец Божий Агнец – ягнёнок Что означают загадочные слова, сказанные I Иоанном Крестителем о Христе: «Вот Агнец Божий, Который берёт [на Себя] грех мира» ( Ин.1:29 )? Почему Спаситель мира уподобляется ягнёнку, и как можно «взять на себя грех мира»? Дело в том, что в Ветхом Завете, если человек согрешал, нарушив Закон, он был обязан принести Богу жертву — ягнёнка, козла или тельца. Люди верили в то, что эта жертва должна загладить вину за совершённый ими грех. А раз в год первосвященником приносилась особая жертва — за грехи всего народа Божия. Вот как в Библии говорится о совершении этой жертвы: «И возложит Аарон обе руки свои на голову живого козла, и исповедает над ним все беззакония сынов Израилевых и все преступления их и все грехи их, и возложит их на голову козла, и отошлёт с нарочным человеком в пустыню: и понесёт козёл на себе все беззакония их в землю непроходимую, и пустит он козла в пустыню» ( Лев.16:21-22 ). От этого обычая пошло выражение «козёл от-пущения» — оно означает того, кто вынужден расплачиваться за чужие проступки. Именно такому невинному жертвенному существу, которое должно пострадать за грехи целого человечества, Иоанн Креститель и уподобил Христа. Но каким же образом Господь взял на себя грех мира? И вообще, как можно взять на себя чей-то грех, будучи безгрешным? Конечно же, грех нельзя «передать» от одного человека другому, подобно какой-то ненужной вещи. |
| Мы теперь в стране, лишенной всякого очарования, – если не считать редких пятен огненного мака, кое-где оживляющего ее. Резкими, крутыми изломами вьется и падает дорога с возвышенности на возвышенность. Быстро замыкается горизонт скалистыми и глинистыми ковригами, разделенными такими же логами… Мы уже давно в глубоком, извилистом ложе потока, иссохшего в незапамятное время, и известковая дорога, пробитая здесь тоже с незапамятного времени, поминутно переходит с одного бока на другой. Ни единого живого существа, кроме ящериц, не замечает глаз и не слышит ухо, гробовая тишина стоит над этой страной, столь бесплодной, что даже древнейших кочевников ужасала она, навеки связанная с образом незримо Обитающего в ней. Недаром бедуины еще и до сих пор складывают вдоль Вади-эль-Хот пирамидки из щебня – в знак заклятия темных сил пустыни. Нет никакого сомнения в правоте тех, что называют этот путь именно тем, по которому, до самой таинственной «середины» его, провожали левиты жертву Азазелу. Какой же ужас должен был охватывать проходящих здесь при виде Иоанна, решившегося разделить его обитель, когда внезапно, во весь свой рост, с громовыми глаголами, появлялся он перед ними из-за камней, в одежде из верблюжьего волоса! И что должно было испытать сердце Иисуса, обреченного провести здесь столько ночей – с их призраками, с лихорадочно-знойным ветром от Мертвого моря! III В глубокой котловине, из которой видны только жесткие очертания окрестных бугров да вечернее небо, белеет хан, – нечто вроде каменного сарая, – и жарко блестит при низком солнце вода возле него. Это место, где не раз отдыхал Иисус. Это «источник Апостолов», или, по-древнему, источник Солнца, ибо не могли не посвятить древние эту «жизнь пустыни» богу жизни. Три бедуина, без плащей, с черными палками в серебряных обручах, стоят возле худых осликов и поджарых потных лошадей под седлами, с жадностью пьющих. Два сидят на пороге хана и курят, пристально глядя на нас черными византийскими глазами. Эти глаза ровно ничего не выражают, но кто знает, что на уме у этих измаильтян? |
| Херувимы Потрясают мир, когда ходят. Таргум. Насколько трудно что-нибудь сказать о природе херувимов, видно из того, что христианское богословие не сразу пришло к определенному убеждению на счет того, считать ли херувимов действительными существами или только символами, образами для представления свойств и действий Божиих. У древних церковных писателей, затрагивавших этот вопрос, преобладало второе мнение. Под влиянием Филона, считавшего херувимов то символами творческой и царственной силы Божией (De Vita Mosis 5, 3), благости и всемогущества Божия, то даже символами двух полушарий (De cheruvim р. 112), Климент Александрийский , на основании безусловного запрещения всяких изображений в скинии, не допускает, чтобы херувимы, изображения которых имела скиния, были действительными существами, а видит в них символы текучего времени (крылья), двух полюсов или двух полушарий (Strom. 5, 6). Подобного мнения о херувимах держался и Тертуллиан , как показывает его объяснение места в Быт. 3:24 о херувиме и пламенном мече: «Бог отделил рай от человеческого обиталища знойным поясом земли» (Apol. 4, 7). Блж. Иероним приводит целый ряд известных ему попыток символического объяснения херувимов (кроме указанных – еще в смысле составных частей человеческого существа, 4 элементов мира и 4 евангелий; к последнему склоняется отчасти, и он сам. Толк. на Иез. 1 ; предисл. к толк. на Мф.). И блж. Феодорит колеблется в признании за херувимами самостоятельного существования: по его мнению, «херувимами Писание называет все могущественное; так оно говорит: «седяй на херувимах» вместо «крепостию царствуяй» и «взыде на херувимы и лете» вместо «явился со славою многою». Нельзя не заметить, что такой взгляд на херувимов, не говоря о том, что он стоит в прямой зависимости от воззрений на этот предмет Филона, принадлежит церковным писателям, с мнением которых и по другим предметам христианского учения церковь не соглашалась. Взгляд же собственно церкви на этот предмет выражен великими ее отцами и учителями IV и последующих веков. |
| 1843 год был годом особенной милости Божией к прихожанам. Земля так вознаградила тогда труды земледельца, что семя, вверенное ей, плодотворило на 60 и на 100. 1848 год будет долго памятен по нестерпимым жарам, знойным ветрам, страшной засухе: трава и хлеб тогда погорели, земля не возвратила и вверенных ей семян. Следствием засухи и не урожая были ужасный голод и падеж скота. К довершению сих двух бедствий присоединилось третье – холера, от которой умерло до 495 человек. В 1849 году явилась новая болезнь цинга, жертвами её в 5 месяцев до 600 человек перешло в гроб. Число прихожан: в 1830 году 1875 муж., 1902 жен. душ; в 1850 году 2011 муж., 1995 жен. душ. Приход 3 класса. III Змиевской Округ ПРИШИБ На левом берегу речки Крайней Балаклейки, вблизи 4 озер, из которых одно издавна называется Линовым, а другое Перекопским Пришиб упоминается уже в царской грамате 1685 года, и поскольку в грамате 1686 года в числе городков, передаваемых в ведение Изюмскаго полковника, после Балаклеи поставляется Новый Перекоп и не упоминается знаменитый тогда Пришиб, то несомненно, что Новый Перекоп, нередко упоминаемый в актах XVII столетия, есть тоже, что Пришиб, тем более, что и одно из озер Пришибских называется Перекопским; название же Новаго Перекопа носил тогда Пришиб, по сделанному вблизи него рву – перекопу, такому же, какой доселе видим у Валковскаго, стараго Перекопа. Первый храм в Пришибе построен был, без сомнения, прежде 1682 г. В начале XVIII столетия здесь был уже храм с двумя престолами, из которых главным был во имя Св. Пророка Даниила, а придельный во имя Великомученицы Варвары. Петр Великий, во время проезда из Азова к Полтаве 1709 г., быв у сотника Данилевскаго, подарил для Пришибской колокольни два колокола. В 1741 году полковник Изюмскаго полка Евстафий Данилевский писал: «в полку Изюмском, в селе моем Пришибе, имеется церковь Божия во имя Св. Пр. Даниила, которая от долговременнаго стояния весьма обветшала». Потому построен был новый храм деревянный. Нынешний каменный храм заложен в 1802 году, а окончен в 1817 году усердием вдовы помещицы Анны Петровны Данилевской. |
| Иоанн еще находился в Никее, ожидая решения своей участи, и не переставал заботиться о Церкви; он нашел там инока ревностного к обращению язычников, и послал его в Финикию к пресвитеру Констанцию, которому поручено было дело сие в областях Востока. Скоро пришла весть о назначении ему местом изгнания города Кукузы, в малой Армении, беспрестанно опустошаемой набегами диких Изавров, потому что враги святого не могли оставаться покойными доколе находился в их соседстве. В сопровождении воинов, внимательных однако к своему узнику, он пустился в дальний путь, палимый знойным летом и сильною лихорадкою, которая совершенно истощила его силы; народ встречал и провожал изгнанника с плачем; в ущелиях Тавра иноки и девы толпою к нему устремились, взывая: «Лучше бы солнце утаило лучи свои, нежели бы умолкли уста Иоанна!» В Кесарии надеялся он обрести, вместе с кратким отдыхом, и облегчение от болезни, хлеб, и чистую воду, и бани, необходимые его слабому сложению, но злоба епископа Фаретрия всего лишила. Негодуя на радушие, с каким жители Кесарийские приняли великого изгнанника, потому что духовенство, и сановники, и самые софисты к нему стекались, Фаретрий подговорил грубых иноков, живших в окрестностях города, силою изгнать Златоуста, и они, с шумными воплями, столпились около его дома, пользуясь отсутствием трибуна, который вывел войско против Изавров. Слабая стража Иоанна, предвидя более опасности от диких отшельников, нежели от варваров, просила его заблаговременно удалиться; ни префект города, ни вдова бывшего правителя империи Руфина, предложившая изгнаннику загородный дом свой, не могли умилостивить злобного Фаретрия. В знойный полдень принужден был Иоанн оставить Кесарию посреди плача народного и в темную полночь бежать из села благочестивой Селевкии, потому что разнеслась весть о нашествии Изавров: среди мрака и смятения опрокинули носилки святителя, и болящий пешком продолжал опасное странствие по утесам, в непрестанном ожидании смерти от варваров. Наконец, в семидесятый день достигнул Кукуз и там нашел желанное успокоение от болезни и участие в добродушном епископе, который готов был даже уступить ему свою кафедру; нашел и гостеприимство в доме богатого гражданина Диоскора, и даже некоторых близких: ибо пресвитер Констанций из Финикии и знаменитая родом диаконисса Сабина его там ожидали; Иоанн вздохнул свободно и уже не желал себе другого места изгнания. |
| Тем нужнее был для Диоскора такой человек, как Макарий антеопольский, этот – по выражению Ревилью – „остаток стародавних лет, свидетель времен героических“. В руках Диоскора он мог сделаться опасным наступательным оружием против „врагов“ монофизитства и довольно надежным обеспечением преданности верхнего Египта александрийскому патриарху. Человек, вышедший из того слоя туземного населения, которого даже и слабым образом не коснулась рука иноземной „ионийской“ культуры 150 , близкий друг Шенути 151 , маститого 118-летнего старца, замечательнейшего коптского писателя и величайшего верхнеегипетского подвижника своего времени, чтимого в народе за пророка 152 , и сам имевший репутацию вдохновенного прозорливца 153 , Макарий был авторитетной духовной силой Фиваиды. Натура не от мира сего, в нищенски убогой одежде аскета 154 , бессребреник 155 , смотревший на мир полными слез глазами и ничего в нем не видевший, кроме пороков и преступлений 156 , человек не созданный для практической деятельности даже грозного обличителя, для которой не существует правило „non bis in idem“ 157 , Макарий был весь замкнут в себе, жил своим внутренним миром, восторгался до экстатических видений 158 . Плохой наблюдатель окружающей действительности, он или видел людей такими, какими они рисовались в его воображении, или слепо отдавался первому овладевшему им от вне навеянному представлению и упорно держался своих предрассудочных суждений. Для него и Диоскор был „человеком Божиим“ 159 (да и мог ли благочестивый аскет иными глазами смотреть на кафедру св. Марка и – следовательно – и на ее наличного представителя?). Никогда не видав Маркиана, он уверен, что сердце этого государя до последней фибры заражено еретичеством 160 . Ни мало не знакомый лично с теми, с которыми ему придется встретиться на соборе, Макарий уже смотрит на них как на „врагов“, он „знает“, что от них он услышит хулы на Христа 161 . Очевидно точка зрения Диоскора и разбойничьего собора сделалась собственной точкой зрения Макария: с доверчивостью ребенка, забывая о своем пастырском и христианском долге „все испытывать“ (1 Фесс. 5, 21) и „не всякому духу веровать“ (1 Иоанн. 4, 1), принял он сообщение Ефесского сборища – ведь в его титуле стояло священное название „святого и вселенского собора“, – чтобы держаться только этого предубеждения с упорством и ослеплением фанатика и не верить ничем другому. Один панопольский монах предрек Макарию смерть мученика 162 , и это слово ударило как раз в тон собственного настроения престарелого епископа. Человек крайностей, он неудержимо охвачен был знойным пламенем жажды мученичества, какая, кажется, могла разгораться только в этих страстных даже и в само умерщвлении африканских натурах 163 . Мысль о мученичестве услаждала Макария днем, не отходила от него и в часы ночного покоя 164 . Такой человек конечно не побоится ни мечей, ни копий 165 и, направляемый дерзкою рукою, ни перед чем не остановится, ни даже пред оскорблением величества. |
| Владыка и его спутники поспешно вышли из автомобиля. Но помочь уже ничем было нельзя. Мгновенно ворвавшееся в наш мир торжество жестокой бессмысленности, картина непоправимого человеческого горя подавили всех, кто оказался в эту минуту здесь, на дороге. Молоденький мотоциклист, зажав в руках шлем, плакал — погибший был его отцом. Владыка обнял молодого человека. — Я священник. Если ваш отец был верующим, я могу совершить необходимые для него сейчас молитвы. — Да, да! — начиная выходить из оцепенения, подхватил молодой человек. — Сделайте, пожалуйста, все что надо! Отец был православным. Правда, он никогда не ходил в церковь — все церкви вокруг посносили… Но он всегда говорил, что у него есть духовник! Сделайте, пожалуйста, все как положено! Из машины уже несли священнические облачения. Владыка не удержался и осторожно спросил молодого человека: — Как же так получилось, что ваш отец не бывал в церкви, а имел духовника? — Да так получилось… Отец много лет слушал религиозные передачи из Лондона. Их вел какой–то священник Родзянко. Этого батюшку папа и считал своим духовником. Хотя никогда в жизни его не видел. Владыка заплакал и опустился на колени перед своим умершим духовным сыном. Странствия… Далекие и близкие, они воистину благословенны для учеников Христовых, потому что и Бог был Странником. Да и сама жизнь Его — странствие. Из горнего мира — к нам, на грешную землю. Потом — по холмам и долинам Галилеи, по знойным пустыням и людным городам. По потемкам человеческих душ. По сотворенному Им миру, среди людей, забывших, что они — Его дети и наследники. Быть может, Владыка так любил странствия еще и потому, что в путешествиях, среди неожиданностей, а иногда и опасностей, он чувствовал особое присутствие Божие. Недаром за каждой службой Церковь особо молится о «плавающих и путешествующих». Потому–то и в этой скромной книге немало историй, связанных с дорогой. Сколько же поразительных, а иногда и совершенно неповторимых событий совершалось во время странствий! Скажу честно, мы пользовались кротким, беспрекословным послушанием Владыки. В 1992 году мы с Вячеславом Михайловичем Клыковым и нашим замечательным старшим другом, академиком Никитой Ильичом Толстым, председателем Международного фонда славянской письменности, подготовили паломничество большой делегации в Святую Землю, чтобы впервые привезти оттуда в Россию Благодатный огонь. После пасхальной ночи в Иерусалиме паломники должны были направиться автобусом в Россию, провозя Благодатный огонь через православные страны, находящиеся на пути, — Кипр, Грецию, Югославию, Румынию, Болгарию, Украину, Белоруссию, и так до самой Москвы. |
| В заботах и скорбях, среди тревожной спешки, захватывающей постепенно и медлительный Восток, в заботах и трудах о насущном хлебе, почти не оставляющих времени для жизни души, в борьбе друг с другом, в борьбе с грехом и немощами проходит церковный год. Здесь в Марокко незаметен приход осени, ибо природа плодородит в течение всего годового круга, как бы не зная благостного изнеможения, наступающего в Рождество-Богородичные дни «осени первоначальной». Пустынны давно скошенные белесые нивы, сожжены знойным солнцем придорожные травы и цветы. Обнажаются серые камни пастбищ, трескается рудая марокканская почва, дымит песчаная пыль... Но с поразительной быстротой растут недавно насажденные леса эвкалиптов и обильно родят огороды и лимонные, апельсиновые и маслиновые сады, растущие вдоль оросительных систем. В конце сентября, в октябре начнутся дожди, откроется вторая в году весна, и вдвойне станет близка радость песни церковной: «Процвела пустыня, яко крин, Господи». В предгорьях Атласа, как и у нас на Родине, осенью по утрам обильно расцветает в смиренной красоте дикий цикорий, или «Петрив батиг» («Петров батог»), бледно-голубой придорожный цветок – апостольский, ап. Петра. Невзирая на шум проносящихся машин и гул летающих самолетов, цветок благоговейно перекликается с голубым небом, благовествуя вместе с ним о небесном голубом цвете богочеловеческих очей Господа, которыми Он взирал на людей в дни Своей земной жизни. Здесь, как и у нас на Родине, в начале осени по утрам слышится такое же потешное пение молодых петушков, натужистое, с хрипотой... Там, где их много, петушки без конца затевают драки между собой без причины и дерутся, наскакивая друг на друга с ожесточением, до изнеможения и до крови на гребнях, а потом, вдруг присмирев, греют и сушат сообща свои раны, сидя рядышком вдоль изгороди под благостным солнышком, чтобы через полчаса броситься одновременно, как по команде, снова в бой. Из оставшихся петушков, пощаженных хозяйками, вырастут к зиме горластые петухи – эти таинственные полунощные певцы, неподкупные Господни глашатаи «Петрова покаяния», вестники Второго Христова пришествия и Воскресения всего человечества для Страшного Суда. Но нам не говорили ранее, на Родине про трогательную тайну этих пугливых и смиренных птиц Божиих, так близко живущих возле нас... |
|
|
