| Во-первых, есть история музыки, берущая свое начало с момента изгнания из рая. Эта история обладает собственной структурой, состоящей из четырех сменяющих друг друга фаз, по прохождении которых история приходит к своему завершению. В разных регионах земного шара, в разных культурах скорость смены фаз может быть различной, в результате чего единая структура истории получает ряд сосуществующих культурных или региональных версий-вариантов. В средиземноморском регионе в эллинистическом мире история музыки подошла к своему завершению, изжив все четыре фазы становления примерно к моменту Рождества Христова, после чего музыка перешла в субисторическое состояние фольклора, в формы развлекательной и прикладной музыки. Во-вторых, есть история богослужебного пения, также начинающаяся с момента изгнания из рая и также проходящая на своем пути четыре фазы. Однако, в отличие от истории музыки, имеющей несколько культурно-региональных версий, история богослужебного пения имеет только одну версию, ибо история богослужебного пения есть лишь часть истории Церкви, а история Церкви есть история откровения Единого Бога, исключающего какие-либо побочные версии. На третьей фазе своего исторического становления богослужебное пение оформляется в конкретную систему, структурные параметры которой в корне отличаются от параметров музыкальных систем. Вступление богослужебного пения в третью фазу исторического становления можно датировать VI–VIII веками по Рождестве Христовом, ибо именно в это время возникает григорианское пение на Западе и дамаскиново осмогласие на Востоке, что позволяет говорить о системе богослужебного пения уже как об исторической реальности. Наконец, в-третьих, есть история западноевропейской музыки, начало которой можно отнести к IX–X векам и которая, подобно истории внеевропейской музыки и истории богослужебного пения, проходит четыре фазы становления. Собственно говоря, история западноевропейской музыки есть не что иное, как четвертая фаза истории богослужебного пения, то есть та самая фаза, на которой происходит перерождение богослужебно-певческой системы в систему музыкальную. |
| Святитель полагал, что развитие церковного пения должно быть подконтрольно иерархии, которая должна следить за тем, чтобы в него не проникал мирской дух: Церковное пение своим трудом произвела первенствующая Церковь и Греческая Церковь последующих веков; Российская Церковь заимствовала оное от Греческой, в дополнение к тому своим трудом образовала некоторые напевы; для охранения древнего пения заключила его в ноты, сперва крюковые, а потом в более ясные линейные знаки, и учит народ употреблению и сохранению сего пения. Нужно ли более, чтобы признать за нею право собственности на сие пение? Если отнять у нее сие право и отдать церковное пение в совершенно произвольное употребление народа... то легко могло бы случиться, что мирской вкус пения вторгся бы в церкви, возобладал в них и ввел напевы, недостойные святыни. Это уже видим в Западной Церкви, где театральная музыка употребляется в церквах при богослужении, как будто распорядители церковные приняли на себя должность искусителей, чтобы мысли пришедших молиться увлекать из церкви в театр 243 . Церковная власть в лице Святейшего Синода и митрополита Филарета в середине XIX века продолжала бороться за то, чтобы русское пение сохраняло свой церковный характер. В 1850 году Синод издал указ о запрете пения «духовных концертов» во время причащения священнослужителей. Однако придворные сочинители обращали мало внимания на инструкции, исходящие от высшей церковной власти, и продолжали писать музыку в итальянском или немецком духе. С другой стороны, и позицию Синода нельзя назвать вполне последовательной: ратуя за сохранение древних традиций, Синод одновременно давал официальную санкцию на исполнение произведений, написанных в итальянском и немецком стиле. За чистоту русского церковного пения, его возвращение к своему «первообразу» – знаменному распеву – ратовали и некоторые видные иерархи не из числа членов Синода. Среди них – святитель Игнатий (Брянчанинов) , чьи высказывания о Валаамском пении мы уже приводили. В статье «Понятие о ереси и расколе» святитель посвящает несколько абзацев церковному пению. Он резко отрицательно высказывается по поводу «итальянского пения», считая, что «оно не идет к православному богослужению», потому что «нахлынуло к нам с Запада». В частности, «причастный стих был заменен концертом, напоминавшим оперу». Подлинным русским церковным пением, по мнению епископа Игнатия, является знаменный распев: |
| На серьезном научном уровне рассматривались богословские аспекты церковного пения, что стало возможным благодаря участию священнослужителей – в семинарах принимали участие архимандрит Никон (Смирнов), игумен Тихон (Зайцев), протоиерей Геннадий Нефедов, ректор Московской регентско-певческой семинарии, и многие другие. Разумеется, богословские темы поднимают в своих выступлениях и священнослужители-регенты: архимандрит Матфей (Мормыль) и протоиерей Михаил Фортунато. Одна из постоянных участниц семинара Н.В.Балуева из Костромы решила написать книгу о нем, о его регентском опыте, в частности о дирижерской технике. Это будет достаточно большой труд. Пока написана только одна глава, в виде брошюры, которая называется очень интересно: «Регентский жест в литургическом контексте». - В чем заключаются основные задачи семинара? - Одна из задач семинара – обмен живым практическим опытом между его участниками, хотя конечно в плане опыта и возможностей первенствующее положение занимают Духовные школы Москвы и Санкт-Петербурга. К сожалению, многие преподаватели церковного пения в Духовные школы приходят из светских учебных заведений и вынуждены с ходу перестраивать свое восприятие, свое преподавание в соответствии с новыми требованиями. Эти люди едут сюда в Москву для того, чтобы увидеть отца Михаила, отца Матфея, других корифеев-регентов, которые хорошо знают настоящую традицию церковного пения и не просто знают, но учат: что, когда и как петь. Так, на прошедшем семинаре присутствовали преподаватели церковного пения из духовных школ не только России, но и Украины – из Почаева, Чернигова, из Белорусии, а на прежних семинарах были гости даже из Прибалтики. Очень важная проблема из тех, что рассматривались на семинарах – вопрос церковности пения, на мой взгляд, стоящий сейчас очень остро. Естественно на приходе в этом отношении многое зависит от священника. Если он не задумывается об этом, то у него даже при очень профессиональном хоре никогда не будет подлинно церковного пения. Конечно, у всех участников семинара своя точка зрения на эту проблему и это очень хорошо, поскольку мы избегаем опасности выносить однобокие и узкие суждения. Сейчас, когда заходит речь о церковности пения, очень заметен крен в сторону идеализации в этом смысле знаменного распева. Зачастую аргумент таков – древнее, т.е. до XVII века – истинно церковно, все последующее – нецерковно, и даже гармонизация древних напевов часто отвергается как «латинская ересь». Совершенно ошибочная точка зрения, но опровергнуть ее можно только при должном уровне богословской и музыкально-теоретической подготовки. |
| Особенности канонической системы древнерусского богослужебного пения. Своеобразие и неповторимость русского богослужебного пения зиждется на особом отношении русских людей к сущности этого пения, как оно понималось в первые века христианства, то есть как отражение Божественного порядка, как пение ан ангелоподобное словесное. И русское богослужебное пение, подобно византийскому, так же выстроено по определенным законам, правилам, суть которых состоит в том, чтобы распев помогал раскрытию сакрального смысла того или иного песнопения. Основные принципы православного богослужебно певческого канона были заимствованы из Византии, включая мелодические структуры, виды и способы исполнения песнопений, гимнографию, графические принципы певческих нотаций. Принцип акапельности (пения без инструментального сопровождения) как наиболее яркое воплощение ангелоподобной сущности новозаветного богослужебного пения свято соблюдается Русской Православной Церковью на протяжении всей ее тысячелетней истории с момента Крещения Руси. Даже переняв западноевропейские композиционные принципы в середине XVII века русское богослужебное пение всегда оставалось акапельным. Также в течение столетий соблюдался принцип монодийности, выражая духовное единство молящихся, заповеданное Господом Иисусом Христом и провозглашенное в упоминаемом ранее апостольском послании ( Рим.15:5–6 ). Апостольское слово неоднократно возглашается на богослужении. Вспомним такие литургийные возгласы как «Возлюбим друг друга да единомыслием исповемы» (перед Символом веры ), «И даждь нам единеми усты и единем сердцем славити и воспевати пречестное и великолепое имя Твое, Отца и Сына, и Святаго Духа» (завершение Евхаристического канона). Е. Мещерина подчеркивает, что унисонный характер древнерусского пения связан с идеей соборности, единения во Христе всех людей, самых ярких индивидуальностей и личностных качеств, ибо по слову свт. Василия Великого унисонное пение служит «узлом к единению, сводящим людей в один согласный лик» (97, 242). Однако, начиная с середины XV века принцип монодийности начал подвергаться переосмыслению, о чем пойдет речь в последующей главе. |
| Естественно такой проект контракта не мог быть утвержден мной. Наконец, в отчетном году преосвященный Александр, епископ Гурийский, у которого, на устройство грузинского пения, и от которого потребован был комитетом этот капитал, дал мне по настоящему предмету следующий отзыв: деньги, находящиеся у него на хранении в количестве 4650 руб., собранные стараниями его и братии его монастыря, а также другими лицами по сборной книге, составляют фонд (основной капитал), проценты с коего предназначены не на переложение на ноты пения, гурийского и имеретинского напева, а собственно на подготовку певцов для богослужения и на уплату преподавателям пения в духовно-учебных заведениях. С этой целью им же преосвященным Александром в 1862 году было пожертвовано в семинарию 500 руб. и предположено еще для сего же дела собрать до 20 000 руб. Не уклоняясь от отдачи собранных им денег в распоряжение комитета по восстановлению грузинского пения, преосвященный Александр представил свои соображения касательно употребления суммы, собранной на восстановление церковно-грузинского пения и постановки этого дела на иных началах. Опытом он убедился, – пишет преосвященный, – что доселе собранные деньги чрез пожертвования духовенства и церквей, истрачены почти без всякой пользы, частию на вызываемых из Гурии певцов, учивших кое-как пению по гурийскому напеву тифлисских причетников и звонарей и не научивших оному, так как карталинцы имеют свой особенный напев и не любят напева гурийского, а частию употреблены на переложение церковных на ноты гурийского напева, которые оказались негодными, по отсутствию в них даже настоящего характера церковного нап ва, вследствие искусственной их подделки под ноты общенародного пения; переложения эти не нравятся ни гурийцам, ни грузинам; a по сему и тратить деньги на на печатание нот такого пения не следовало бы. При таком воззрении на предприятие персложения на ноты церковно-грузинского пения, преосвященный Александр не устраняет возможности достигнуть этой цели, но только в ином виде и с более ограниченными средствами. |
| podpisUз неофиц. ч. Костром. Епарх. Ведом. 1896 г. Часть 2 Отдел III. Краткая история, библиография и семиография греческого церковного пения с древнейших времен 1. Главные пункты истории греческого церковного пения и перечень творцов греческих мелодий По имеющимся у нас ныне сведениям, в истории греческого церковного пения от начала христианства доныне можно различать шесть периодов, именно: 1) Период первоначального состояния и развития церковного пения от времен апостольских до половины 4 века. Период этот характеризуется преобладанием в пении народных дохристианских начал, а также непосредственного чувства и вкуса поющих, без строго определенных правил. 2) Второй период простирается от 4 до 8 века, или от начала вселенских соборов и времен великих святителей церкви до времен св. Иоанна Дамаскина . Это – период развития искусного, преимущественно, хорового пения и борьбы церкви с мирским направлением в пении – еретическим и театральным. 3) Третий период, от 8 до 10 века включительно, есть время окончательного, твердого установления оснований церковного пения в виде системы церковного осмогласия и применения этой системы ко всякого рода церковным песнопениям и текстам. К этому же времени относится и всеобщее распространение крюковой системы нотописи, заменившей собой нотопись буквенную. 4) Период четвертый, от 11 до 13 века, обозначается появлением искусственности в церковном пении и больших мелодических украшений: кратимат, аненаков, терентисм, характеризующих пение доброгласное (καλοφωνικν), а также и видоизменением крюковой нотописи. 5) Пятый период, с 14 века или со времен Иоанна Кукузеля до 18 века, характеризуется сильным развитием начавшихся в четвертом периоде мелодических украшений, а также умножением анаграмматисм, сложностью и искусственностью мелодического пения, а сообразно с сим и сложностью певческих знамен. 6) Шестой период, начавшийся во второй половине 18 века, охарактеризовавшийся особенно в первой четверти 19 века и продолжающийся доныне, есть период позднейших преобразований в церковном пении, особенно же упрощения его нотописи. |
| Энергичные протесты ревнителей благочестия против партесного пения продолжались как до, так и после ухода Никона с патриаршего престола: «киевское партесное пение начать въ церковь вводити согласно мирским гласоломательным пением, от своего служения, а не отъ святыхъ преданное, латинское и римское партесное вискание, святыми отцы отлученное ... от него (Никона) нововнеся в России пение ново-киевское и партесное многоусугубленное, еже со движением всея плоти и покиванием главы и помавани-ем рукъ совершаетие ... ломание и безчиние удесы творити и излишняя пений пестроты, рекше различие и песней тересканье». В этом отрывке подмечены и обличены самые уязвимыё моменты партесного пения, а именно: его мирской характер и связь с «мирским гласоломательным пением»; его обусловленность католической музыкой или «римским партесным висканием», отлученным святыми отцами; его самочинное введение, то есть введение волюнтаристским актом Никона, а «не от святых преданное». Судя по данному отрывку, сильные протесты вызывали и телодвижения регента при управлении хором, поющим партесные песнопения, ибо движения-эти составляли самый неприятный контраст спокойному и благоговейному поведению певчих при исполнении древнерусского традиционного пения. Хотя вопрос о допустимости или недопустимости партесного пения при богослужении стоял весьма остро, Собор 1666–1667 гг. не дал никаких указаний на этот счет. Пытаясь внести какую-то ясность, группа сторонников партесного пения, состоящая из прихожан храма святого Апостола Иоанна Богослова в Москве, полностью разделяющая все нововведения киевлян, обратилась за благословением этих нововведений к находившимся в то время в Москве патриархам Макарию Антиохийскому и Паисию Александрийскому. На этой грамоте, составленной, в 1668 г. и подписанной по-гречески и по-арабски двумя патриархами, основывается действующее до сих пор допущение многоголосного хорового пения по западному образцу при богослужении Православной Церкви. Однако правовая действительность этой грамоты может быть подвержена сомнению. |
| То обстоятельство, что пение христианское вышло из недр язычества, не заключает в себе чего-либо предосудительного или обидного для христианского чувства, так как, несомненно, это пение возвышалось и очищалось светлой, детски чистой верой новообращенных членов Церкви и поэтому было вполне достойным тех целей, которые перед ним ставились. Церковь апостольского века предоставила верующим следовать тому роду пения, который в данной местности и среди данного народа был наиболее употребителен, не запрещая ни одного из них и совсем не касаясь пока вопроса о степени пригодности каждого из них для целей богослужебных. Общедоступность пения — и по уразумению, и по исполнению его верующими — была главным и единственным условием для того, чтобы известному роду пения быть принятым в практику Церкви. Можно сказать, что в 1 веке девизом церковного пения были свобода и терпимость ко всем родам и видам музыки того времени. Общие итоги в развитии пения за первый период его истории Итак, в 1 веке, когда Церковь после вознесения Спасителя и сошествия Святого Духа устроялась апостолами в сотрудничестве с их учениками и ближайшими преемниками, богослужебное пение христианское получило следующие основания для своего бытия и для дальнейшего развития: Глава II. Церковное пение в период со II по IV век Развитие хорового пения, его сложность и искусственность в связи с общим состоянием Церкви Христианство, претерпев длинный ряд жесточайших гонений со стороны языческого мира, в конце концов все же победило. Гонимое, оно неудержимо распространялось. К концу II века последователей Христа можно было найти уже среди всех известных в то время народов земли, а в III веке Церковь возросла настолько, что империи пришлось решать вопрос о том, что должно существовать: язычество или христианство. За Церковью мало-помалу были признаны права дозволенного религиозного общества. Вместо катакомб и подземных усыпальниц на гробах мучеников стали появляться благоустроенные храмы-базилики, и богослужение начало открыто совершаться на глазах язычников. В первой четверти IV века император Константин Великий открыто объявил христианство религией господствующей. |
| Вспомогательные рубрики «Хроника» и «Корреспонденции», «Разные известия», «Библиография», «Новые книги и музыкальные сочинения» и др. содержали информацию о церковнопевч. деле в России. В многочисленных заметках, в т. ч. в отделах «Хроники» и «Корреспонденции», обсуждался вопрос о неудовлетворительном состоянии церковного пения в России. Так, Дановский сообщал о проблемах церковного пения в Тифлисе: низком жаловании регентов, третировании со стороны духовенства, спорах по поводу развития груз. церковного пения и отрицательном отношении к 4-голосию, посредственном пении в Александро-Невском соборе (1909. 2. С. 58-59; 3. С. 86-88; 6. С. 161-163; 1912. 1. С. 21-22). В заметке о «Церковно-певческом деле в Баку» Владимирский отмечал, что в городе только один хороший соборный хор - Кирилло-Мефодиевского братства любителей церковного пения (1909. 9. С. 234-236). Подобные сообщения, свидетельствующие об общем низком уровне церковного пения, можно обнаружить во мн. номерах журнала (см.: 1909. 6. С. 150-154; 1912. 11. С. 216; 1910. 12. С. 316-317; 1910. 2. С. 38-40; 1913. 1. С. 12; 1916. 11/12. С. 228; 1914. 12. С. 225-227). Такие проблемы регентов, как бедность, непонимание со стороны духовенства, рассматриваются в статьях Дановского «В чем наше горе» (1916. 1. С. 4-9), свящ. Петра Тихова «Отрицательные особенности характера русского регента» (1913. 7/8. С. 118-120), Д. Максимова «Мой первый дебют» (1909. 6. С. 154-160). Витошинский в ст. «Благое пожелание» предложил создать музыкально-образовательную инспекцию для разрешения разногласий в связи с выбором репертуара (1913. 3. С. 48-50). Публиковались материалы о положении певчих. Так, сообщалось, что певчие церкви братства св. Серафима Саровского в С.-Петербурге и Варваринской ц. в Тамбове бастовали по причине отсутствия платы (1910. 5/6. С. 140-146) и т. д. В ст. «Духовенство и церковная музыка» (1909. 1. С. 102-105) Е. Вишин критиковал безграмотность духовенства в вопросах церковного пения и предлагал ввести изучение истории и теории церковного пения в духовных академиях. Отрицательную оценку деятельности духовенства дал председатель Саратовского певч. об-ва Н. М. Дмитриев в ст. «Audiatur et altera pars» (1915. 7/8. С. 141-146). Ответом на критику стала ст. «Из жизни» (1910. 3. С. 67-70), в которой сообщалось о том, что священники заняты воцерковлением и борьбой с сектами. |
| Развитие научной деятельности в области богослужебного пения Русской Православной Церкви. Особое развитие в четвертом периоде второй эпохи получила научная разработка отдельных областей науки о богослужебном пении Русской Православной Церкви: !0 истории; 2) симиографии; 3) форм уставного пения. Эта последняя отрасль науки возникла и получила развитие в четвертом периоде. Правда, научная разработка отдельных вопросов, касающихся богослужебного пения Русской Церкви, началось уже в третьем периоде, о чем говорилось нами в предыдущей главе. Теперь же эта работа встала на прочные научные рельсы; за научные работы по церковному пению стали даваться ученые степени, о чем в XIX в. нельзя было и думать. В своем месте говорилось уже о том, какие затруднения встречал С.В. Смоленнский со стороны Казанской духовной академии для опубликования некоторых своих работ относительно древнерусских певческих рукописей, находившихся в библиотеке Казанской академии. Протоиерей Д.В. Разумовский был профессором Московской консерватории, но для занятия этой кафедры не требовалось иметь ученой степени, полученной за работу по истории церковного пения. В те времена, когда Разумовский был призван читать в консерватории историю русского церковного пения, не было в России институции, которая была бы авторитетна давать за научные работы по церковному пению ученые степени. Единственным авторитетным по вопросам церковного пения учреждением считалась Придворная певческая капелла. Но, как мы видели, капелла сосредотачивала свое внимание исключительно на исполнительско-технической и на контрольно-законодательной стороне церковно-певческого дела. Теперь же благодаря трудам Д.В. Разумовского, С.В. Смоленского, В.М. Металлова, А.В. Преображенского и некоторых других, разрабатывавших отдельные проблемы обширной, своеобразной области богослужебного пения Русской Православной Церкви, окончательно выкристаллизовалась научная дисциплина, которую мы можем назвать русским литургическим музыковедением. Эту научную дисциплину можно рассматривать как комплекс и взаимодействие нескольких отдельных научных дисциплин, о которых было выше сказано. Но объединяющее эти отдельные дисциплины в одну дисциплину – именно в русское литургическое музыковедение – тогда, во второй половине XIX в., нельзя было еще точно обозначить. Это вполне определилось лишь с появлением капитального труда протоиерея В.М. Металлова «Богослужебное пение Русской Церкви в период домонгольский», изданного в Москве в 1912 г. в серии записок Императорского Московского археологического института имени императора Николая II. За эту работу протоиерей Металлов получил от Московской Духовной академии ученую степень магистра богословия. Это был первый случай, когда ученая степень была присуждена за работу о русском церковном пении. |
|
|
