| 37 Таковы: «Сказание некоих речений, недоумеваемых в Божеств. Псл, содержащее в себе прекрасное объяснение трудных изречений в псалмах 1–3, 33, 140; «Сказание строки: «обновится яко орля юность твоя»; «сказание строк пс 89: Господи прибежище», «Сказание отчасти на пс 18; сказание о птице – Неясыти», см. соч. препод. Максима при Прав. Собесед. 38 Отдельно в полном составе писания св. Григория В. на пс. не дошли до нас. Известное под его именем объяснение 7 покаянных псалмов, из которых на пс. 50 переведено и на русский язык в Воскр. Чтении 18 42/19, по отзывам ученых, принадлежит к числу сомнительных его творений. См. ист. уч. Об отцах ц., Филарета Черниг., т. 3, параграф 239, примеч. 12. 39 Ист. ц. Филарета, пер. 3, изд. 2, стр. 144–145. Подробное описание этой Толковой Псалтири в опис. ркп. Моск. Син. Библ., отд. 2, 77, стр. 101 и дал. 40 Вероятно, эти извлечения составляли черновую, подготовительную работу Святителя к предполагавшемуся им более обширному труду объяснения Псалтири (см. его письмо к Феологу в изд. Соч. Т. 5, стр. 136 М., 1839–40); но только, как замечается в его жизнеописании, помещ. при 1 т. его соч. (стр. 26), «замышленному сему делу препятствие сотвори скорая смерть». 41 Напеч. В 1715 г. Кроме объяснит. Замечаний пред каждым пс., содержащим в себе буквальное или аллегорическое объяснение надписаний и краткое изложение содержания и особенно таинственного смысла псалмов, или же указание повода к написанию, цели и назначения их, в начале этой Псалтири прилагается еще а) предисловие к благочестивым читателям предлагаемой им св. книги, приглашающее их своеобразным аллегор. Объяснением 150 пс. к хвалению Бога в различных (9) ликах святых Его, изображаемых будто бы в Пс. Наименованиями образа и различных инструментов хваления Господу, и б) предметный указатель содержащихся в Псалтири псалмов для удобнейшего их употребления. Около того же времени в 1707 г. Под наблюдением рект. К, колл. и архим. Лавры Иосафа Кроковского издано было еще в Киеве Толкование на 50-й Пс. (Обз. Дух. Лит. Филарета Харьк. 1 189), но которое также не подвинулось дальше средневековых западных толкований. |
| 6 В нашем печатном издании она занимает почти столько же страниц, как и «письмо», поданное российским архиереям на соборе 1), которое в подлиннике Федорова письма составляло также 12 столбцев. 7 В одном, весьма редком списке «Винограда», отличающемся особенною полнотою (принад. П. М. Смирнову) изложение Федорова прения с Афанасием Иконийским втрое пространнее печатного. Распространения эти, во многих отношениях любопытные, носят несомненные признаки принадлежности Денисову. 8 Наприм. вместо «блудни новых книг» напечатано: блудниковых книг, вместо «Никоном» – иноком, вм сто «три, палец со двема» – три пальцы со двема, и под. 9 Автор статьи о дьяконе Федоре, помещенной в Прав. Собесед. утверждает, что это был Иван Плещеев (стр. 328). Мнение, ни на чем не основанное; притом же из братьев Плещеевых, находившихся некоторое время в сношениях с Аввакумом, известны только Андрей, писавший послание к Аввакуму, Савин, Григорий и Герасим, а Ивана нет. 10 В другом сборнике сочинений Спиридона, принадлежащем гр. Уварову, 327 (4°), Федорова послания нет. 11 Это любопытное надписание Федорова послания мы встретили на одном листке из какой то старинной раскольнической рукописи в осьмую долю листа, находящемся у А. И. Хлудова. На листке начинаются выписки из послания дьякона Федора после следующего заглавия, писанного киноварыо: От книги, глаголемые Послания ис темницы…. Первая выписка содержит начало первой части послания и кончается словами: «не по делом моим, но по своему благоволению и милости человеколюбной» (см. стр. 90–91). Затем ). Затем на второй странице листка начинается уже выписка из второй части послания: «Зри свидетельства о Пресвятом Дусе» (стр. 139). Пред этой выпиской есть, также писанное киноварью, заглавие: Обличение на новводные прелести Никона патриарха Московского и мудрствующих еговая; а на поле замечено: От тоя же Феодоровы книги, ниже. 13 Первый из них малого формата, писан на 168 л., уставом довольно старого письма; другой новее 4°, на 64 л., из ркп. библиотеки Царского. В обоих списках сочинение кончается теми же словами, как и в хлудовском: якоже и в Стоглаве; в хлудовском списке сделана только позднейшая приписка, которая совсем не составляет продолжения рукописи, а есть сочинение самого приписчика (стр. 152, прим. 3). Поэтому нельзя согласиться с замечанием A. Н. Попова , что будто бы в конце рукописи «одна осьмушка утрачена». |
| 227 Проф. Бердников утверждает, что «по законам человеческого языка невозможно допустить безразличное употребление чисел» и приведенные нами противоположные примеры, греческие и русские, авторитетно (т.-е. голословно) объявляет «не идущими к делу» (Прав. Собесед., сент. 1893, стр. 33). Русские примеры мы частью взяли из известной «Исторической грамматики русского языка» профессора и академика Ф. И. Буслаева , частью по ним образовали свои собственные, ближе идущие, к настоящему делу. Не будем повторять здесь ни тех, ни других примеров, так как никто не обвинит нас за то, что в разумении «законов человеческого языка» мы предпочитаем следовать авторитету Буслаева, «а не проф. Бердникова. 228 См. Reiske, Comment. ad Constant. Porphyrogen. de ceremoniis, p. 730, ed. Bonn. 1830. На это место в комментарии названного ученого ссылается и проф. Бердников, но не находит в нем указания на то, что все приглашаемые к воспринятию императорских детей были действительными восприемниками: «они-де (вельможи) считались свидетелями крещения, как выражется Рейске» (стр. 23). На самом же деле Рейске выражается так: Videntur fere graeci imperatores una cum aliis proceribus suis liberorum suorum νδοχοι fuisse. Certe susceptionis testes fuerunt». Ясно для всякого, кто учился латинскому языку не у Казанского канониста, что здесь речь идет не о вельможах, принимавших участие в воспринятии византийских принцев, а о самих императорах, родителях крещаемого. и они именно называются свидетелями крещения. а не вельможи-восприемники. Какое качество явил здесь наш противник: отличное знание латыни, или ученую добросовестность sui generis? Думаем, что и то и другое вместе. 229 Свидетельство одного такого Евхологиона, писанного в XIII веке, приведено Гоаром в вариантах к изданному им чинопоследовании крещения (Eucholog. ed. 1647, p. 357, not. d). 230 Профессор А. А. Дмитриевский в письме от 3 ноября 1893 г. любезно сообщил нам следующий отрывок из найденных им в одной рукописи Афонского Дионисиатского монастыря постановлений Пафского (Πφου) собора на острове Кипре: τι ο χρ πλεους τν τριν πγεσθαι νχους τν νδρν, π δ (ркп. |
| В учении о двуперстии не достает необходимого, грамматического смысла: не явный ли признак невежества издателей там, где дело не ограничивалось одним списыванием с готового, но надобно им было внести и свое? 213 Возможность двуперстием «Явственне возвещать девятомесячное обитение», могла представиться только одному невежде, испортившему Максимово слово. Составитель 12 глав, хотя, как мы заметили, пользовался сим словом, но о сем явственном возвещении умолчал; ибо видел, что хотя и не совсем явственно, все же удобнее возвещать сие чем двуперстием. 214 Времен. моск. общ. ист. и древн. росс. кн. X, смесь; стр. 5, 6. Предисл. Троицкого келаря Симона Азарьина к сказанию о новоявл. чудесех преп. Серия (взято из сборника библ. Москов. духовн. Акад. 203). 215 Чтобы яснее представить запутанность изложения главного старообрядческого мудрования о перстосложении, перечислим все персты: «великий иже глаголется палец да два последних – три, к ним прибавляя два перста, вышний да средний великий», имеем все пять. Какой же далее указуется еще нижний? Сие необъяснимо при том прибавлении, которое сделали издатели Кирилловой книги в слове Феодоритовом, не имевшем, как мы видели, в древнейших списках никаких указаний на персты. 216 Приводим подлинные слова современника первым расколоучителям, Игнатия митрополита Сибирского, бывшего до монашества столпником царя Алексея Михайловича. Он, как очевидец двуперстного моления раскольников, говорит: «Крест святый изобразуют обоими (двумя) персты, великоуказательным и великосредним, и заключати глаголют в тою обою персту Сына Божия божество и человечество: в указательном убо божество, и отделившее от божества в великосреднем человечество» (3 посл. гл. 1. в Прав. Собесед. 1855 г ). При личных объяснениях с старообрядцами о сем любимом предмете их споров, мы представляли сие противоречивое учение о двуперстии в одной и тойже книге, учение, как бы указующее на еретическую мысль Аполлинария, будто Христос имел плоть с небесе (Больш. катих. лист. 40): хитрые диалектики обыкновенно в сем случае говорили, что «нам дела нет до именований перстов; нам только были бы два перста!». |
| Вместе с тем преподобный Иоанн замечает, что в результате грехопадения в род человеческий вошел “закон греха”. Этот закон укоренился “в членах всех смертных”, то есть в человеческой природе (Собесед., 23.11). Он стал противоборствовать “закону нашего ума” (ср. Рим 7:23 ), или “духовному закону” (ср. Рим 7:14 ), порабощать наши чувства и склонять нас оставить высшее Благо (Бога) и Его созерцание и поработиться земным помыслам (Собесед., 23.11–12; 4.7) 38 . В человеке возникла борьба между плотью и духом (Собесед., 4.7), между двумя желаниями – плотским и духовным, которые теперь ведут непрестанную борьбу друг с другом (Собесед., 4.11). Так из духовного человек сделался “плотским”, который с трудом может исполнить закон Божий (Собесед., 23.13). Кроме того, этот “закон греха” получил силу от “Божиего осуждения”, которому подпал первый согрешивший человек, и все его потомки связаны необходимой неизбежностью этого греха (Собесед., 23.13). Поэтому преподобный Иоанн говорит также, что нас сделало плотскими “первое проклятие Божие” (Собесед., 23.13). Этому закону, или проклятию, подвергся весь человеческий род без исключения (Собесед., 23.12). Все люди отягчены грехом, как первородным, так и личным (Собесед., 13.7). Это есть “проклятая земля” (см. Быт 3:17 ), присутствующая в наших делах и произрастившая нам “терния и волчцы” помыслов, иглы которых заглушают в нас семена добродетелей (Собесед., 23.11). Кроме того, грехопадение ввело в человеческую природу смерть и лишило людей славы Божией (Собесед., 8.25 39 ; 13.7, ср. Рим 5:12; 3:23 ). 1 .2. Сотериология преподобного Иоанна стоит в тесной связи с его учением о первоначальной “сделке” между человеком и диаволом. Диавол приобрел власть над человеком в результате обмана, но человек подвергся ему по доброй воле. Поэтому Бог для спасения человека не стал нарушать человеческую свободу и насильственным путем лишать диавола его законного права на человека. Ведь Господь, будучи Причиной справедливости и милосердия, отвращается от всего, что противно справедливости и благости (Собесед., 23.12). Поэтому Он, будучи прежним Господином человека, Сам стал человеком, спас людей от древнего рабства ценою собственной крови, которую принес диаволу в качестве выкупа за все человечество (Собесед., 23.12) 40 . Тем самым Он самого “покупщика”-диавола подчинил игу рабства, и людям, находившимся в “первоначальных оковах”, возвратил прежнюю свободу (Собесед., 23.12). Кроме того, Господь был непорочной Жертвой, принесенной Богу Отцу; взойдя на Крест ради спасения всего мира, Он уничтожил грехи всего рода человеческого; лишив силы “начальства и власти”, Он выставил их на позор и освободил от их власти всех нас, повинных и связанных долгом нерасторжимого “рукописания”, изъяв его “от среды” и пригвоздив к победному знамению Своего Креста (Прав., III.3; ср. Кол 2:14–15 ). |
| 1 .3. Особенно подробно преподобный Иоанн останавливается на вопросе о том, как происходит спасение каждого отдельного человека; другими словами, как соотносятся человеческая воля и Божественная благодать в деле спасения каждого. В этом вопросе преподобный Иоанн идет средним путем между двумя крайностями – учениями Пелагия и блаженного Августина 41 . Как мы показали выше, с одной стороны, в отличие от Пелагия, преподобный Иоанн признавал всеобщий характер первородного греха и его необратимые последствия для всего человечества; кроме того, он считал благодать Божию реальной силой, воздействующей на человека изнутри и совершенно необходимой для спасения (Собесед., 13.3; 13.10; Прав., XII.9–10). С другой стороны, в отличие от Августина, скрытую полемику с которым преподобный Иоанн ведет в 13-м Собеседовании, он полагает, что у человека после грехопадения, несмотря на его добровольное “рабство диаволу”, а тем более после его освобождения Христом, вполне сохраняется свобода произволения, которая может отвергать или принимать благодать Божию (Собесед., 13.12; 13.10). Наша воля находится посередине двух желаний – плотского и духовного – и как бы балансирует между ними (Собесед., 4.12) 42 . Конечно, преподобный Иоанн признает, что после грехопадения воля человека стала слабой, немощной (Собесед., 13.10) и даже превратной; что она или из-за неведения блага, или из-за услаждения страстями легко склоняется к порокам (Собесед., 3.12) и поэтому всегда нуждается в направляющей благодати Божией (Собесед., 3.12, также 13.3; 13.10; Прав., XII.9–10) 43 . Но если невозможно, чтобы в ум человека не входили различные помыслы, то принять или отвергнуть их возможно для каждого стремящегося к этому (Собесед., 1.17) 44 . Человек сам несет ответственность за свои мысли; если бы он не был способен их контролировать, то у него не осталось бы свободного произволения, и усилия, направленные к нашему совершенству, не были бы в нашей власти (Собесед., 1.17; 7.4). Когда Бог побуждает нас ко благу, от нас самих зависит последовать этому побуждению и помощи Божией в большей или меньшей степени (Собесед., 3.19). В отличие от Августина преподобный Иоанн считает, что у человека сохранилось стремление к благу и даже знание блага, ведь после грехопадения Адам получил знание зла, которого ранее не имел, но при этом он не утратил и знания добра, которое получил ранее от Бога, в противном случае он ничем не отличался бы от неразумных животных (Собесед., 13.12) 45 . Бог посеял в душе человека естественные семена добродетелей (Собесед., 13.12 46 ), и это природное благо, вложенное в нее при творении, сохранилось в ней и после грехопадения (Собесед., 13.9). Поэтому не следует подобно Августину полагать, что человеческая природа способна только ко злу (Собесед., 13.12). |
| Согласно преподобному Иоанну, начало нашего спасения происходит от призывания Божия, на которое мы откликаемся (Собесед., 3.10) 47 . Вместе с тем начало нашей благой воли (Собесед., 13.11) может принадлежать как Богу (Собесед., 3.19 48 ; 13.3), так и нам самим (Собесед., 13.8; 13.9; 13.11). Когда Бог замечает в нас начало благого желания, Он тотчас “просвещает и усиливает его, и побуждает к спасению, взращивая то, что или Он Сам насадил, или взошло благодаря нашим усилиям” (Собесед., 13.8; ср. 13.11). Заметив в нас хоть “малую искру благой воли”, Бог не дает ей угаснуть и всячески способствует тому, чтобы она обратилась в пламя (Собесед., 13.7). Когда Он видит, что мы хотим склониться к добру, то идет нам навстречу, направляет и укрепляет нас; если же Он замечает, что мы не хотим добра или охладели к нему, то дает нашим сердцам спасительные советы, благодаря которым добрая воля в нас или восстанавливается или образуется (Собесед., 13.11). Бог всегда готов предоставить то, что у Него просят, если благая воля человека дает к этому повод (Прав., XII.14). По мысли преподобного Иоанна, действие Божественной благодати выбирает различные пути в зависимости от конкретной ситуации и человеческой способности восприятия (Собесед., 3.12; 13.15), что служит гарантией сохранения самодеятельного характера человеческой воли 49 . Преподобный Иоанн говорит, что “благодать Божия всегда содействует нашему произволению, [направляя] его в сторону добра”, во всем помогает ему, поддерживает и защищает его, так что иногда требует и ожидает с нашей стороны “некоторых усилий доброй воли” (Собесед., 13.13). Бог не делает добро за нас, как считал Августин, но содействует нам и направляет наше сердце к полезному (Собесед., 3.12; 13.8–9). Вовсе не следует так приписывать Господу все заслуги святых, чтобы на долю человеческой природы не оставалось ничего, кроме злого и превратного (Собесед., 13.12). Человек не подлежал бы никаким похвалам и не имел бы никаких заслуг, если бы Бог предпочитал в нем только то, что Сам даровал (Собесед., 13.14). Чтобы щедрое раздаяние даров благодати не казалось “беспричинным”, Бог уделяет их под предлогом нашего желания и труда (Собесед., 13.13). |
| Таким образом, согласно преподобному Иоанну, для спасения человеку в равной степени необходимы и свободная воля, и благодать Божия; ни одну из них нельзя устранять; обе они находятся в согласии друг с другом (Собесед., 13.11; ср. 13.9). Ведь даже если мы сами собой будем желать добродетелей, мы всегда нуждаемся в Божественной помощи для их достижения, подобно тому как для больного недостаточно одного желания быть здоровым, но нужно, чтобы Бог дал силы для здоровья (Собесед., 13.9; 10.11) 50 . Никто не может только своим желанием и стремлением достичь совершенства, если Божие милосердие не окажет ему своего покровительства (Прав., XII.10; XII.14). Хотя благодаря врожденному природному благу у нас иногда возникают начала благих желаний, они могут стать совершенными добродетелями только в том случае, если их будет направлять Господь (Собесед., 13.9; 3.10; 3.12). Семена добродетелей, посеянные Богом в душе человека, не смогут возрасти до совершенного состояния, если они не получат помощи и побуждения со стороны Бога (Собесед., 13.12). Наша вера шатка, слаба и недостаточна; ее полнота и твердость зависят не от нашего свободного выбора, но являются даром Божиим (Собесед., 3.16). Многообразная Премудрость Божия устраивает спасение людей многими способами и неисследимыми путями, уделяя свою щедрую благодать по мере способности каждого воспринять ее, или, по-другому, по мере веры каждого (Собесед., 13.11), – веры, которая может или быть даром Божиим, превосходящим человеческое неверие, или иметь начало от самого человека (Собесед., 13.15–16). Поэтому следует признать, что Бог одновременно “все производит во всех” в том смысле, что побуждает, покровительствует и укрепляет всех, но при этом не устраняет свободы произволения, которую Он Сам допустил (Собесед., 13.18). Каждый человек побуждается Богом к желанию добра, но так, что он по своему свободному произволению может стремиться и в ту, и в другую сторону (Собесед., 13.18). Благодати Божией свойственно делать действительным упражнение в добродетелях, но так, что она не исключает и способности произволения (Собесед., 13.18). |
| Он презирает все настоящее как преходящее и временное и нераздельно устремляет взор своего ума к вещам неизменным и вечным; еще находясь в этой плоти, он уже созерцает сердцем будущее блаженное состояние (Прав., V.14). В момент созерцания человек испытывает неизреченную радость 95 , ум его приобретает живость и остроту 96 , преисполняется сокровеннейших смыслов; молитва его становится чистой и легкой 97 ; он молится даже во сне (per soporem supplicans) и чувствует, что его мольбы стали действенные и легко возносятся к Богу (Собесед., 4.2). Это возвышеннейшее состояние (praecelsior status) преподобный Иоанн называет “пламенной и безмолвной молитвой” 98 , опытно познанной лишь немногими, которая превосходит всякое человеческое чувство и невыразима никакими словами, но ум, озаренный наполняющим его небесным Светом 99 , обильно изливает ее как бы из преисполненного источника и неизреченно воссылает ко Господу (Собесед., 9.25) 100 . Достижение такой совершенной молитвы зависит скорее не от человеческих усилий, а от Божественного дара (см. Прав., 2.10; Собесед., 9.26). Это состояние преподобный Иоанн называет также исступлением (excessus) 101 , когда человек бывает восхищен (rapiatur) в горняя 102 и ослеплен блистанием Божества 103 . Это означает, во-первых, что ум, или дух человека покидает тело и выходит за пределы обычного опыта для соприкосновения с духовной реальностью с помощью своих высших способностей, или духовных чувств 104 . Во-вторых, это означает, что ум выходит из самого себя, когда он, воспламеняясь, не может удержать внутри себя молитв, которые возбудила в нем Божественная благодать и которые прорываются за узкие границы человеческого понимания и выражения 105 . В кратчайшее мгновение исступления 106 ум человека выражает столь многое, что, вернувшись в себя, не может ни высказать, ни обозреть этого (Собесед., 9.25). Преподобный Иоанн утверждает даже, что во время совершенной молитвы человек так предается созерцанию, что перестает осознавать самого себя и то, что он молится (Собесед., 9.31) 107 . |
| Несмотря на все недостатки этого трактата, он был одним из самых ранних западных сочинений против несторианства и безусловно сыграл определенную роль в истории развития христологического учения на Западе. В частности, он оказал определенное влияние на христологию святителя Льва Великого 34 . III. Учение 1. Амартология и сотериология. Полемика с Пелагием и Августином. 1 .1. В учении о грехопадении человека и его последствиях преподобный Иоанн следует предшествующей западной традиции, которую отвергал Пелагий. Согласно преподобному Иоанну, человек обольщенный диаволом 35 , обещавшим ему божественность (Собесед., 8.25), также поверил, что он может достичь славы Божества своим свободным произволением и своими усилиями (Прав., XII.5). Кроме того, преступление Адама сопровождалось своего рода “сделкой” (negotiatio, commercium) между ним и диаволом 36 : “Обольщенный уверением змея, Адам все свое потомство, отвлеченное вкушением запретной пищи, обрек игу постоянного рабства. Ибо такой обычай соблюдается между продающим и покупающим, чтобы тот, кто желает подчинить себя чужому господству, от своего покупателя получил бы некоторую плату за потерю собственной свободы и за обречение себя на постоянное рабство. Именно это произошло между Адамом и змеем. В самом деле, получив от змея плату за свою свободу вкушением от запрещенного древа, Адам уклонился от природной свободы и захотел подчинить себя постоянному рабству тому, от кого получил смертоносную плату запрещенного плода. Затем, связанный этим условием, он заслуженно все свое потомство подверг постоянному рабству тому, кому сам стал рабом. Ибо что другое может рождать рабское супружество, как не рабов?” (Собесед., 23.12) 37 . Итак, все потомство Адама было продано диаволу в результате “гибельной сделки и обманного торга” своего прародителя или “продажи под грех” (Собесед., 23.12,13; ср. Рим 7:14 ). Впрочем, та власть, которую диавол получил над человеком, не упразднила совершенно человеческую свободу воли; Бог попустил супротивным силам лишь побуждать человека ко злу, а не принуждать; в противном случае никто из людей никогда не мог бы избежать греха (Собесед., 7.8). |
|
|
