| Покорение Новагорода есть важная эпоха сего славного княжения: следует другая, еще важнейшая: торжественное восстановление нашей государственной независимости, соединенное с конечным падением Большой, или Золотой Орды. Тут ясно открылась мудрость Иоанновой Политики, которая неусыпно искала дружбы Ханов Таврических, чтобы силою их обуздывать Ахмата и Литву. Недолго Зенебек господствовал в Тавриде: Менгли-Гирей изгнал его, воцарился снова и прислал известить о том Иоанна, который немедленно отправил к нему гонца с поздравлением, а скоро (в 1480 году) и Боярина, Князя Ивана Звенца. Сей Посол должен был сказать Хану, что Великий Князь, из особенной к нему дружбы, принял к себе не только изгнанного Царя Зенебека, но и двух братьев Менгли-Гиреевых, Нордоулата и Айдара, живших прежде в Литве, дабы отнять у них способ вредить ему; что Государь согласен действовать с Менгли-Гиреем против Ахмата, если он будет ему поборником против Казимира Литовского. На сих условиях надлежало после заключить союз с Ханом: для чего и дали ему шертную, или клятвенную грамоту с повелением изъяснить Вельможам Крымским, сколь, усердно Государь доброжелательствует их Царю. Сверх того Боярин Звенец имел поручение отдать Хану наедине тайную грамоту, утвержденную крестным целованием и золотою печатию: сею грамотою, по желанию Менгли-Гирея написанною, Великий Князь обязывался дружески принять его в России, буде он в третий раз лишится престола; не только обходиться с ним как с Государем вольным, независимым, но и способствовать ему всеми силами к возвращению царства. Испытав непостоянство судьбы, умный, добрый Менгли-Гирей хотел взять меры на случай ее новых превратностей и заблаговременно изготовить себе убежище: сия печальная мысль расположила его к самому верному дружеству с Иоанном. Боярин Звенец успел совершенно в деле своем: заключили союз, искренностию и Политикою утвержденный; условились вместе воевать или мириться; наблюдать все движения Ахмата и Литвы; тайно или явно мешать их замыслам, вредным для той или другой стороны; наконец обеим Державам, Москве и Крыму, действовать как единой во всех случаях. |
| апостол Климент управлял Римской церковью с 91 по 100 г. римский император, царствовавший с 96 по 98 г. по Р. Х. (лат. слово) назывались у римлян сотрудники и свита правителей провинции. римский император с 98 по 117 г. город в Тавриде, полуострове Черного моря (ныне Крым); находился близ теперешнего Севастополя. В нем принял христианскую веру русский князь, равноапостольный Владимир. первоначально — ристалище, место для состязаний; затем это слово стало означать то же, что стадий, т. е. мера длины в 125 шагов. император Никифор царствовал с 802 по 811 г. Мефодий и Кирилл — известные просветители славян. народ туркменского происхождении, обитавший около Каспийского моря в низовьях Волги и в Предкавказьи. Они были частью язычниками, частью магометанами, частью же исповедывали еврейскую веру. император Muxauл III царствовал с 855 по 867 г. Игнатий управлял Константинопольской церковью с 847 по 857 г. потом после Фотия с 867 по 877 г. София — соборный храм Константинополя. что святые Кирилл и Мефодий часть мощей святого Климента взяли с собой и отправили в Рим при папе Aдpuahe II (867 г.); все же тело святого вместе с честной главой оставалось в Херсонесе до того времени, когда этот город был взят русским великим князем, святым Владимиром. Последний, приняв в Херсонесе святое крещение, взял с собой и мощи святого Климента «на благословении себе и на освящение всем людям» и положил их в Киевской Десятинной Церкви Пресвятой Богородицы. Здесь мощи священномученика находились до нашествия татар. Куда девались эти мощи во время татарского нашествия, сокрыты ли верующими или перенесены в другое место, — не известно. Сейчас можно встретить только частицы этих мощей, напр. в одном напрестольном кресте Александро-Невской Лавры, в Петербурге. Житие и страдание святого священномученика Петра, архиепископа Александрийского Рима с древнейших времен делилось на несколько частей, которые назывались трибами. Начальникам или старейшинами триб и усвоено было название трибунов. Со временем это название стало прилагаться ко многим государственным должностным лицам, преимущественно же — к воинским начальникам, вроде наших полковников. В настоящем месте разумеется один из таких начальников. |
| Это место пользовалось особенным почитанием не только у христиан, но и у татар. Единственная причина почитания со стороны неверных заключалась в том, что место это было освящено чудесным явлением на скале иконы Божией Матери Панагии, т. е. «Всесвятой». Из путевых записок русского посольства к крымскому хану в 1625 году видно, что послы после окончания дел в Тавриде, прежде чем возвратиться в отечество, «служили благодарный молебен в селе Мариином», т. е. в Успенской скале. Уже в XVI веке встречается известие, что здесь существует монастырь, известный под именем «монастыря Пречистыя Богородицы на Салачике». Во времена царствования Феодора Иоанновича почитание этого монастыря выражается в материальной поддержке: каждый год туда отсылалось по 15 рублей через грека Пасхалия. Знал об этом святом месте и князь Прозоровский, так как в 1777 году он писал графу Румянцеву-Задунайскому, что «и близ Бахчисарая с давних времен существует греческая небольшая церковь, высеченная в горе из камня», возобновленная, но все же находящаяся в упадке, и что архиерей, видевшись с ним, высказал свое намерение построить новую и уже «порядочную церковь». Все приведенные исторические указания свидетельствуют о том, что у нас на Руси знали о св. месте явления иконы Богоматери, интересовались возникнувшей там обителью, относились к ней с уважением и благоговением ради находившейся там чудотворной иконы Богородицы и насколько возможно было старались поддерживать ее существование. Есть исторические данные, которые также свидетельствуют ясно и о том, что «Майрем» и «Майрим Анай» целые века пользовались особым уважением, даже среди татар. В последней четверти XVIII века греки удалились из Крыма. Это событие имело громадное влияние не только на Успенский скит, но и на судьбу всего христианского населения Таврического полуострова. С их уходом Успенская скала лишилась всего, что в ней было и что при ней жило, и сама была покинута на произвол всех и каждого. Однако благодать Господа и покров Его Пречистой Матери, избравшей Успенскую скалу местом явления Своего образа, не оставляли ее Своим благословением. |
| Благодаря этим фильмам удалось «познакомиться» с настоятелями и насельниками восстановленных монастырей, и все они поразили одним в наши дни редко встречаемым качеством, тем более у людей, «стоящих у кормила» — простотой. Как бесхитростно, без каких-либо умствований настоятели обителей рассказывают о трудной и вдохновенной жизни в отрезанных от «прелестей цивилизации» монастырях! И даже внешне непохожи они на со-временных людей (пусть и монашеского звания), как будто пришли к нам из глубины веков, для того чтобы явить «простоту без пестроты». Настоятель Мангупского монастыря, окормляющий и Свято-Покровский мужской монастырь на горе Шулдан, игумен Иакинф приветствует зрителей словами: «Места тут тихие. То, что только нужно монаху, он здесь может получить. Господь учил о том, что такое мир — похоть плоти, похоть очей, гордость житейская. Так это было, есть и будет. А здесь можно найти покой». И от самого батюшки вееттаким покоем, что, даже глядя на него на экране, проникаешься его спокойствием и веришь всему, что он говорит. Предположительно Шулданский монастырь, — как и многие монастыри Крыма, — был основан бежавшими от гонений иконопочитателями. Один из вождей монашеской оппозиции иконоборчеству в Византийской империи — Стефан Новый — вопрошавшим его, где искать убежища от гонений, указал в первую очередь именно на «северные склоны Евксинского Понта». Во время церковных смут, по старой дороге, находили себе в Южной Тавриде убежище многие преследуемые и недовольные епископы, монахи, пресвитеры и, конечно, мирские люди. Многие исследователи именно к концу VIII века относят возникновение «пещерных монастырей» в юго- западном горном Крыму. «Шулдан» с крымско-татарского переводится как «отдающий эхо». И действительно, местонахождение монастыря в обрывах горы как будто создано для того, чтобы «окликать эхо». Хотя, конечно, монашествующие этим не занимались. Наоборот, в большинстве своем они были исихастами, то есть сокровенными молитвенниками. По одной из гипотез о возникновении монастыря, он появился на горе Т Пул дан не в период иконоборчества, а как раз в период расцвета исихастского движения — в XIII—XIV веках. |
| Впрочем, все в городах, а паче в Москве – уничтожить, как несообразные уединению. Протчие же обратить в училищи, госпитали Для бедных и престарелых офицеров и рядовых и больницы для не- Дугующих, облегча устав церковный, но с наблюдением чистоты и благопристойности. Я бы охотно взялся установить такой монастырь для примеру в Екатеринославской губернии или Тавриде. Здесь же удобнее всех Новый Иерусалим» 629 . Слава Богу, государыне Екатерине II хватало государственного Ума и религиозного такта оставлять без последствий подобные крайние суждения. Кстати, как свидетельствует ответное письмо графа А. А. Безбородко князю Г. А. Потемкину, «Ее Величество особливо удивилась записке о монахах, быв прежде в мнении, что Вы (Г. А. Потемкин) исключительно к их пользе представляете. Она будет писать к Вашей Светлости, чтоб для образца устроить монастырь Воскресенский, да один в ваших губерниях, а потом желает, чтоб со временем и вообще по сей материи сделать положение» 630 . Если автор процитированной выше Записки мог считаться при дворе «настроенным исключительно к пользе монахов», то можно себе представить, как относились к Православной Церкви и монашеству другие государственные деятели того времени. Упадок и возрождение Если вспомнить, что отношения Церкви и общества, с одной стороны, монашества и Церкви (как института, как иерархии) – с другой, с самого начала характеризовались весьма значительной временами напряженностью, как мы уже говорили, то становится очевидным, что и те лобовые драматические сопоставления, которыми изобилует литература о русской церковной жизни XVIII в., не всегда правомерны и плодотворны. Даже краткий обзор правового положения русского монашества в конце XVII – на рубеже XVIII столетий показывает, что «антимонашеские» реформы Петра и Екатерины не возникли на пустом месте, но были подготовлены всем предшествующим развитием и Церкви, и государства. Как известно, до царствования Алексея Михайловича правовое положение иноков в Русской Церкви не было определено никаким общим законодательством. |
| Мужская, в 1764 году упразднённая. Находилась в Белоезерском уезде от города Белоезерска в 50, от Новгорода в 500 вёрстах. Строения в ней были все деревянные, от которых осталась ныне одна только ЦЕРКОВЬ во имя Преображения Господня без приделов; при этой церкви находятся священнослужители и 46 дворов крестьян. Удобной церковной земли 33 десятины. Геннадиев Спасский или Спасогеннадиевский монастырь Ярославской Епархии 3 класса мужской. Находится в Любимском уезде близ Сурмского озера от устья Обноры реки, впадающей в Кострому около версты, на ровном болотистом и лесистом месте. Этот монастырь построен около 1529 года Преподобным Корнилием Комельским и учеником его Геннадием, по имени которого и обитель сия именуется. См. пространнее Пролог, Январь 23 и Май 19. Строения в монастыре сем ныне каменные следующие: 1) ЦЕРКОВЬ во имя Преображения Господня, первоначально построенная деревянная Пр. Геннадием; а потом вместо оной и доныне существующая каменная в то же наименование, построенная при Игумене Филарете с приделом Благовещения Божьей Матери. В приделе этой церкви почивают под спудом мощи Пр. Геннадия, при копании фундамента обретённые; кроме сего есть ещё ДВЕ ЦЕРКВИ, одна во имя Алексия человека Божия, а другая Пр. Сергия Радонежского, КЕЛЬИ и ОГРАДА. Из достопримечательных происшествий, случившихся или относящихся к монастырю сему, известно следующее: Пр. Геннадий, будучи в Москве, в доме боярина Романа Юрьевича и Ульяны Феодоровны Захарьиных дочери их Анастасии Романовне прорёк, что она будет Царица, что после и исполнилось через сочетание её браком с Царём Иоанном Васильевичем. До Штатов 1764 года было за монастырём сим 1.376 душ крестьян. Георгиевский Балаклаевский монастырь См. Балаклаевский Георгиевский. Георгиевский Белиловский См. Белиловский Георгиевский. Георгиевский Гороховский монастырь Мужской, упразднённый. Находился в Гороховском уезде и был приписным к Троицкой Сергиевой Лавре. Георгиевский Греческий монастырь Мужской на полуострове Крым, в 10 вёрстах от города Ахтиара (что прежде назывался Севастополь) и в 8 вёрстах далее к Балаклаве от развалин знаменитого в древности Херсонеса, основанного Ираклианами почти за 500 лет до Рождества Христова, и который столь славен был в те времена по Тавриде, что весь полуостров по оному Херсоническим назывался. |
| Эти свидетельства, записанные историографами, летописцами, риторами и стихотворцами, составили тот фонд известий, который лег в основу как переводных, так и оригинальных памятников литературы и культуры вообще. Не прекращающиеся до сих пор споры ведутся по поводу первого упоминания «росов» в византийских текстах. В источниках IX в. самое раннее зафиксированное в греческом памятнике сообщение о нашествии на византийский город в Малой Азии Амастриду «варваров-росов, народа, как все знают, жестокого и дикого» содержится в «Житии Георгия Амастридского». 62 Там говорится, что этот народ «двинулся от озера Пропонтиды», под которым в данном случае нередко понимают Азовское море, хотя Пропонтида – обычное название Мраморного моря: «Было нашествие варваров, росов – народа, как все знают, в высшей степени дикого и грубого, не носящего в себе никаких следов человеколюбия. Зверские нравами, бесчеловечные делами, обнаруживая свою кровожадность уже одним своим видом... ни в чем другом, что свойственно людям, не находя такого удовольствия, как в смертоубийстве, он – этот губительный и на деле, и по имени народ, – начав разорение от Пропонтиды и посетив прочее побережье, достигнул наконец и до отечества святого (Георгия, т. е. Амастриды. – М.Б.), посекая нещадно всякий пол и всякий возраст, не жалея старцев, не оставляя без внимания младенцев, но противу всех одинаково вооружая смертоубийственную руку и спеша везде пронести гибель, сколько на это у них было силы. Храмы ниспровергаются, святыни оскверняются: на месте их [нечестивые] алтари, беззаконные возлияния и жертвы, то древнее таврическое избиение иностранцев, у них сохраняющее силу. Убийство девиц, мужей н жен; и не было никого помогающего, никого, готового противостоять...». 63 Автор жития сразу возбуждает литературные ассоциации, причем как библейские, так и классические античные. Имя рос (Рως) ассоциируется им с князем Рош из «Книги пророка Иезекииля» (подробнее см. ниже), а тавроскифское «гостеприимство» стало нарицательным благодаря известному мифу, отраженному в трагедии Еврипида «Ифигения в Тавриде», о жителях Таврики (Крыма), убивающих иноземцев. |
| Как остатки доисторических периодов на русской земле встречаются многочисленные археологические памятники поклонения безымянной Великой Богине. Возможно, в те времена славяне еще не проникли в южные степи. Эта великая безвестная богиня была скифским или, точнее, доскифским божеством. Греки черноморских колоний поклонялись ей как Артемиде; греческая трагедия «Ифигения в Тавриде» — это достовернейшее литературное свидетельство поклонения Великой Богине на русской земле. Восточные славяне приняли эту богиню вместе с другим наследием иранской культуры. Хоре, упоминаемый среди идолов князя Владимира, по всей вероятности, был иранским богом Солнца. Среди других загадочных имен Владимирова пантеона встречается Мокошь, предположительно женское божество, чье имя, как утверждают некоторые ученые, сохранилось в русской топонимике. Не была ли Мокошь, в таком случае, великой богиней Земли русских славян? Или же Мать–Земля осталась безымянной, еще более почитаемой в ее неназванности, как Гея, или Деметра, у греков, Великая Матерь римлян, или Сырая Мать–Земля иранцев? Эротический элемент, стершийся в культе Матери–Земли, сохранился до поздних времен в культе верховного мужского бога — Ярилы. Не упоминаемый древними летописцами — и, очевидно, не принадлежавший к наиболее чтимым славянским богам — Ярило оказался более долговечным. Народные праздники в его честь все еще справлялись в русских городах в XVIII веке, — а в селах даже и в XIX в., — сопровождаясь необузданным весельем и непристойностями. Ярило (имя славянское) был, несомненно, олицетворением мужской силы и страсти — ни в коем случае не небесным божеством. Ближайшей параллелью к нему является варварский бог Дионис, фракийского происхождения, родственный иранскому божеству, и называвшийся на родине Сабазием. Учитывая близость иранцев к славянам на Дунае и на юге Руси, вполне вероятно открыть в русском Яриле аналог фракийского Сабазич. Если прямого влияния этого иранского божества на славянского бога и не существовало, то их религиозное значение, скорее всего, было схожим. |
| Таким образом, становится очевидным, что перелом в войне наступил после предполагаемого второго похода Владимира Ярославича, закончившегося захватом центра Таврической фемы и переговорами, на которые туда и прибыл великий князь. Сознавая силу своей армии в Тавриде, он мог реально угрожать отторжением её, предлагая, как альтернативу брачный союз своего сына с дочерью императора и возобновление взаимовыгодного мира. Остаётся только объяснить, почему известие о походе 1044 г. на Корсунь оказалась в тексте ПВЛ почти полностью уничтожено, а статья 1043 г. подверглась редактированию с сокращением и искажением. Всему виной пресловутая «политическая целесообразность». С наступлением «безоблачного» периода в русско-византийских отношениях вспоминать о недавней войне с союзниками и «учителями» было неудобно (утраченный текст мог содержать какие-либо неприятные для греков подробности). В.Г. Брюсова называет и ещё одну причину: ранняя смерть Владимира Ярославича не позволила его сыну Ростиславу увековечить для потомков подвиг отца. Ростиславу и его детям самим пришлось добывать себе место под солнцем с оружием в руках, раздражая киевскую власть. Перечисленные косвенные причины позволяют предположить, что сделано это было по указанию другого внука Ярослава - великого князя-грекофила, известного своим вниманием к содержанию официальной летописи и, по матери-гречанке, получившего дедовское прозвище Мономах. Конечно же, на рост политического влияния и авторитета великого князя киевского среди правителей европейских государств повлияло окончательное объединение Руси в 1036 г. превратившее её в самое крупное государство Европы, но выросли ни не внезапно. Р.Г. Скрынников считает Ярослава упорным и настойчивым продолжателем внешней политики своего отца и деда, к тому же расширившим её масштабы и усовершенствовавшим методы её реализации. Своей внешнеполитический курс он проводил осторожно, методично и расчётливо, расширяя сферу своего влияния в Прибалтике, Финляндии, Польше, Венгрии и в Причерноморье. |
| В разрезы желтые, в скалистый брег Впустило море синие зализы. Над самым морем белый дом. Чинар И лавровых кустов сплошная стая Теснится у крыльца. За домом - кверху До первого шоссе раскинут лысый, Каменьями усеянный пустырь. Приют корявых пробковых дубов И высохшей полыни. Над шоссе Полого поднимаясь площадями, Уходит виноградник. Между двух Таких квадратов, глиняной дорожкой Я проходил на дачу, на веранду, Где на кушетке, под мохнатым плэдом В чахотке умирал Недоброво. Мой бедный друг. Я помню, как сейчас, Той золотистой осени прохладу Благоуханную. с. 233] Стихотворение М. А. Струве свидетельствует, что Н. В. Недоброво осенью 1919 года живет какое-то время в Гурзуфе, где его и навещает автор стихов. Мало того, из дальнейшего текста следует, что М. А. Струве был уверен - его друг покоится в том же Гурзуфе: Я вам завидую. Моим скитаньям Конца не видно, и земля родная Для нас, осколков рухнувшей державы, Закрыта. Вам спокойнее. Вы - спите В Тавриде сладостной. Гурзуфский ветер, Которым некогда дышал и Пушкин , Трепещет над холмом могильным. Волны Его встречавшие могучим гулом, Шумя протяжно, пестуют ваш сон, Вздымают кипарисы черный пламень В лазурный воздух. И щебечут птицы На русском языке. с. 234] Воображаемая картина эта, конечно же, ошибочна. Она говорит только о том, что сам М. А. Струве не был свидетелем ни смерти, ни похорон Н. В. Недоброво. Эти события не имели широкого резонанса в то трудное время. Показательно, что О. Э. Мандельштам, вернувшийся в северную столицу из Крыма, не мог сообщить А. А. Ахматовой даже точную дату смерти поэта - только месяц и год т. 5, с. 36]. С приходом зимы супруги Недоброво снова в Ялте. Сначала они живут в своей прежней комнате по улице Аутская, 69. Потом Л. А. Недоброво находит другое жилье по улице Княжеской, 8 лист 14; 8, лист 5]. Дом этот уцелел до наших дней. Именно в нем поэт и скончался. Отсюда Николая Владимировича повезли отпевать в ближайшую церковь - Свято-Успенскую. Ялтинские краеведы собираются установить на этом доме доску, посвященную памяти поэта. |
|
|
