| Но валаамова ослица вдруг заговорила. Тема случилась странная: Григорий поутру, забирая в лавке у купца Лукьянова товар, услышал от него об одном русском солдате , что тот, где-то далеко на границе, у азиятов, попав к ним в плен и будучи принуждаем ими под страхом мучительной и немедленной смерти отказаться от христианства и перейти в ислам, не согласился изменить своей веры и принял муки, дал содрать с себя кожу и умер, славя и хваля Христа, — о каковом подвиге и было напечатано как раз в полученной в тот день газете. Об этом вот и заговорил за столом Григорий. Федор Павлович любил и прежде, каждый раз после стола, за десертом, посмеяться и поговорить хотя бы даже с Григорием. В этот же раз был в легком и приятно раскидывающемся настроении. Попивая коньячок и выслушав сообщенное известие, он заметил, что такого солдата следовало бы произвести сейчас же во святые и снятую кожу его препроводить в какой-нибудь монастырь: «То-то народу повалит и денег». Григорий поморщился, видя, что Федор Павлович нисколько не умилился, а по всегдашней привычке своей начинает кощунствовать. Как вдруг Смердяков, стоявший у двери, усмехнулся . Смердяков весьма часто и прежде допускался стоять у стола, то есть под конец обеда. С самого же прибытия в наш город Ивана Федоровича стал являться к обеду почти каждый раз. — Ты чего? — спросил Федор Павлович, мигом заметив усмешку и поняв, конечно, что относится она к Григорию. — А я насчет того-с, — заговорил вдруг громко и неожиданно Смердяков, — что если этого похвального солдата подвиг был и очень велик-с, то никакого опять-таки, по-моему, не было бы греха и в том, если б и отказаться при этой случайности от Христова примерно имени и от собственного крещения своего, чтобы спасти тем самым свою жизнь для добрых дел, коими в течение лет и искупить малодушие. — Это как же не будет греха? Врешь, за это тебя прямо в ад и там, как баранину, поджаривать станут, — подхватил Федор Павлович. И вот тут-то и вошел Алеша. Федор Павлович, как мы видели, ужасно обрадовался Алеше. |
| По словам Федора Конюхова, путешествия, полные опасностей и совершаемые в одиночестве, помогали ему развиваться духовно. Во всех сложных ситуациях отец Федор молится Богу и Его святым о помощи и заступничестве. Какой же должна быть вера и сила неустанной молитвы, чтобы совершать то, что он совершает, ведь это превышает обычные человеческие силы! Это просто фантастика, а вернее сказать – чудо! Не уставая удивляться созданному Богом миру, отец Федор благодарит Его за все! Все препятствия знаменитый путешественник преодолевает только с молитвой и упованием на Творца и Его угодников. Получив помощь, не забывает поблагодарить словом и делом тех, к кому обращался. Дав обет по возвращении из каждого путешествия строить храм или часовню, он строит их с 1992 года по зову сердца. Путешествия, полные опасностей и совершаемые в одиночестве, помогали ему развиваться духовно 4 храма и 19 часовен он возвел на Дальнем Востоке, на Шантарских островах, на Украине, в Архангельске, Переславле Залесском, Севастополе. Сегодня в своей деревне в Тульской области отец Федор и его единомышленники построили и продолжают строить более 20 часовен и храмов, посвященных почитаемым ими святым. В маленьком дворике своей московской мастерской Федор Конюхов построил часовню Николая Чудотворца. Ему же – как покровителю путешествующих – посвящен и главный храм в деревне Федора Конюхова. Особо почитает священник своего небесного покровителя – великого адмирала, флотоводца Федора Ушакова, человека уникальной праведной жизни. Сетуя на то, что моряки очень любят и уважают Ушакова исключительно как великого полководца, не проигравшего ни одного сражения, как пример для подражания, отец Федор рассказывает им о его глубокой вере, о его семье, в которой есть святые монахи-подвижники. Когда старшина первой статьи, военный моряк Федор Конюхов впервые приехал в Санаксарский монастырь, стоя на коленях перед ракой с мощами прославленного в лике святых Федора Ушакова, будущий священник оказался лицом к лицу со святым. |
| Здесь же, разбирая отношения Федора к коренному ярославскому боярству, я должен сказать, что отлучки князя из Ярославля, особенно продолжительные, усиливали боярство. Возвращаясь после одной из таких поездок (дата неизвестна), Федор не смог войти в свой город. Его не приняла старая княгиня Ксения с боярами. Федору сообщили, что жена его умерла и в нем больше не нуждаются, так как “есть у нас отчичь князь Михаил”, т. е. сын Федора4. Икона XVI века свв. Федора, Давида и Константина, хранящаяся ныне в Ярославском историко-архитектурном музее-заповеднике, в одном из клейм изображает этот момент достаточно драматично: княгиня Ксения, стоя на стене, отказывает группе всадников во главе с Федором во въезде в город, а за ее спиной видна фигура боярина в шубе11. Федор не прибегал к насильственным мерам против боярства до тех пор, пока был жив его сын Михаил. Может быть, если бы Михаил продолжал княжить, Федор навсегда ушел бы из Ярославля и судьба его сложилась как-то иначе. Но Михаил умер, должно быть, еще не став взрослым, и тогда Федор испросил у хана татарское войско, “с ним пришли также многие силы Русской земли”. Граждане Ярославля сдались ему. Он вошел в город. “И какие были Федору обиды, он отомстил за них повелением царевым, а татар отпустил с честью в Орду”4. К сожалению, дата этого события также неизвестна. Несомненно, что в городе Ярославле у Федора были не только враги, но и друзья. Именно поэтому взятие им города военной силой не произвело впечатления вторжения иноземного завоевателя. Многие и, по-видимому даже большинство, обрадовались возвращению своего князя. Федора полюбили в Ярославле; когда он умер, то был всенародный плач. Не указывает ли это на то, что враги Федора были также врагами и его друзей? Мы можем с достаточной вероятностью предположить, что боярской реакционной верхушке противостоял народ – трудовой, ремесленный, производящий товары, строящий и развивающий город. Князь Федор хотел, чтобы его удел экономически развивался, поэтому он поддержал ремесла и ремесленников, строителей и желал, вероятно, покровительствовать торговле. В этом отношении Федор занимал, по тому времени, прогрессивную позицию. Вспомним, что еще в домонгольский период имело место столкновение прогрессивного князя Андрея Боголюбского и реакционного боярства, закончившееся убиением князя. |
| Торговцы панскими товарами торговали в темных рядах; проходы к ним были с южной и восточной сторон, так, как и ныне. Торговля этими товарами была только в базарные дни: вторник, четверток и субботу, и то только до половины дня, потом все запирались. Весь торговый оборот был тогда против настоящего не более как десятая часть, а пожалуй, и того менее. Торговля в овощной лицевой линии была самая ничтожная в сравнении с настоящим временем, кроме двух лавок купцов Пономаревых, Ивана и Михаила Семеновых, торговавших, как и прочие, только в базарные дни, т. е. во вторник, четверг и субботу; в прочие же дни торговцы хотя и выходили на несколько часов в лавки, но покупателей никого не бывало, а потому они только вели между собой разговоры про старину и другие предметы. Товарищей у меня было трое: два сына Федора Семеновича Шестакова, Федор и Николай, и сын Анны Нефедьевны Малявкиной Алексей. Игра в шашки была тогда в нашем ряду в большой моде, и играли все от старого до малого. Непобедимый игрок был Федор Михайлович Земской, и самый веселый говорун и юморист при этой игре был Николай Николаевич Дьячков (отец московского купца Алексея Николаевича Дьячкова, известного московского благотворителя по приюту для детей сосланных в Сибирь преступников). Он меня очень любил. Ростовское передовое купечество в описываемое мною время собиралось почти каждодневно в кружок на стоянку и всегда против лавки Малышева; вот имена этого сборища, или купецкой «биржи», собиравшейся под открытым небом. Личности этих купцов, теперь уже покойников, и в настоящее время я могу передать в точности: Василий Михайлович Хлебников, Алексей Иванович Хлебников-Горноусов, Андрей Абрамович Титов, Максим Михайлович Плешанов, Федор Борисович Мясников, Иван Борисович Мясников, Федор Алексеевич Кекин, Михаил Алексеевич Кекин, Иван Иванович Балашов, Алексей и Иван Гавриловичи Малышевы, Петр Петрович Чикин, Михайла Алексеевич Кайдалов, Федор Дмитриевич Пичугин, Иван Иванович Мокеев, Алексей Васильевич Щапов, Федор Семенович Шестаков, Алексей Алексеевич Говядинов, Андрей Андреевич Мальгин, Леонтий Андреевич Мальгин, Никита Андреевич Иванов-Карачуновский, Александр Иванович Щеников, Евграф Иванович Серебренников, Иван и Андрей Петровичи Маракуевы, Иван Якимович Гонов, Дмитрий Алексеевич Хлебников, Иван Афанасьевич Малышев, Никита Андреевич Нарядчиков, Сергей Александров Фигурин, Дмитрий Алексеевич Маскалев и Иван Андреевич Толоконников. В полном составе господа эти сходились не часто, но каждодневно их бывало не менее 10 человек из вышепоименованных лиц. |
| Федор, как сказано выше, поддерживал центральное правительство Орды, имел резиденцию в ее столице Сарае, располагал там дворцом (или даже полугородом) и вел себя очень активно, покровительствуя русским, строя храмы, имея связь с епископом Сарайской епархии. В совсем дикой и совсем кочевой Ногайской орде он этого делать не смог бы. Весьма возможно, что Федор имел более широкие политические взгляды и планы, чем те, которые вытекали из необходимости заботиться о семье и уделе. Умный князь XIII столетия, каким был Федор, не мог не задумываться об общем ходе истории. Думаю я, что и общие судьбы Руси Федор связывал с Ордой, предполагая найти путь не в рабском подчинении Орде и не в ниспровержении ига ее, а в создании нового двунационального государства – русского и татарского. Далее вернемся к обоснованию этой мысли. Такие мысли и планы можно было иметь только будучи связанным с главной, центральной Ордой, а не с кочевьями Ногая. Закончив на этом свои соображения о том, какое именно положение занимал князь Федор в Орде, скажу несколько слов о его новой семье. Княгиня Анна, прибыв с ним в Ярославль, была принята здесь как родная. Она оказалась глубоко религиозной православной женщиной, занималась благотворительностью, устроением и постройкой храмов. Еще сейчас стоит рядом со Спасо-Преображенским монастырем, чуть ниже по реке Которосли, храм Михаила Архангела. Теперешний облик его сформирован в XVII веке, но на этом месте стоял храм издревле, в свое время Анна перестроила его из деревянного в каменный. Сын ее Давид княжил в Ярославле с 1299 по 1321 год. Он продолжил вторую династию ярославских князей, основанную Федором. Младший сын Константин не занимался политической деятельностью. История не сохранила даже даты его смерти. Обращусь теперь к событиям, в которых участвовал Федор по возвращении из Орды. В России деятельность Федора приобрела более широкий размах. Один за другим умирают его братья, княжившие в Смоленске. В 1278 году умирает Глеб Ростиславович4; смоленским князем становится Михаил Ростиславович, который через год также умирает. |
| Закончить эту статью хочется призывом к молитве о пастыре-наставнике, о нашем земляке, о человеке, имя которого записано в списки «выдающихся выпускников Костромской семинарии» – архиепископе Федоре (Поздеевском): «Поминайте наставников ваших, которые проповедовали вам слово Божие, и, взирая на кончину их жизни, подражайте вере их» (Евр.13,7). Мы верим, что с высоты небес владыка не оставит нас своими молитвами. Следственное дело Ивановского УНКВД Л.51. Крепко держаться за веру. Архиепископ Федор (Поздеевский)//Русский православный патриот. Спецвыпуск. Октябрь. 2001. Сидоров Сергий, свящ. Встречи с замечательными деятелями Русской Церкви: Записки//Златоуст. М., С.303-304. Священномученик архиепископ Федор (Поздеевский). Православная жизнь. (549), сентябрь, 1995. Федор (Поздеевский), архим. Речь, сказанная при наречении во епископа Волоколамского, викария Московской епархии (12 сентября 1909г.)//Богословский Вестник, 1909. Т.3. С. 513. Полищук Е. М. А. Новоселов и его письма к друзьям»//Журнал Московской Патриархии. М., 1991. Варнава (Беляев), еп. Основы искусства святости. Опыт изложения православной аскетики. Нижний Новгород, 1997. Т.1 Алексий II, патриарх Московский и всея Руси. Филокалия в русской аскетической мысли//Журнал Московской Патриархии. М., 1983. С.51. Кожевников В. О значении христианского подвижничества в прошлом и настоящем. М., 1910. Ч. 2. С. 83. Федор (Поздеевский), архиеп. Записка о реформе духовно-учебных заведений. Богословский Вестник. 1915. 10 С. 7. Зосима (Давыдов), архимандрит. Архиепископ Федор (Поздеевский) о духовном образовании и воспитании юношества. Православие. ru. www. Rusk/ru Андроник (Трубачев), игум. Священник Павел Флоренский – профессор Московской Духовной Академии. Богословские труды: Юбилейный сборник «Московская Духовная Академия. 300 лет» М. 1986. С.240-241. Дамаскин (Орловский), иером. В огненном испытании: Архиепископ Федор, Данилов монастырь и судьба Русской Православной Церкви в XX столетии//Даниловский благовестник. М. 1996. |
| Из жития Иосифа узнаем, что князь Федор еще в детстве отличался запальчивостью и гневным характером: в припадке бешенства он как-то нечаянно повредил себе язык и с той поры стал заикаться 201 . Из рассказа о постриженике Иосифа – Епифании видно, что пиры князя Бориса, участником которых был Федор, отличались часто необузданным разгулом 202 . Жадный к приобретениям Борис Васильевич добывал себе богатства правдой и неправдой. Когда в 1480 году он в союзе с братом своим, Андреем Васильевичем Младшим, двинулся с войском на Псков, то грабил и мучил немилосердно жителей этой области 203 . Князь Федор ещё ребенок был тогда при отце. С возрастом княжич не отставал от отца в походах и при взятии Новгорода сам вёл полк. По смерти отца, половина удела Волоцкого отошла к Ивану Борисовичу; Федору Борисовичу не на что было тешить себя и людей своих. И вот князь захотел поживиться богатством монастырей. В его уделе находились четыре обители, богатые церковной казной и имением пострижеников. Князь понемногу отобрал церковную казну в монастырях Возьмицком, Селижаровском и Левкееве 204 . В этих трех обителях не было общежительного устава, и каждый чернец имел свое добро при себе. Князь Федор отнял, что успел у чернецов, и вскоре добрался до монастыря Иосифова, где постригались знатные люди и куда несли с собою свои достатки. Ещё в 1501 году князь Федор взял у Иосифа взаймы шестьдесят рублей и потом ещё сорок. Он долго не дерзал посягнуть на святыню обители и оскорбить основателя, к которому отец и мать его относились с особенным уважением. По смерти княгини матери (1503) князь стал вмешиваться в дела монастырские, стал даром брать одно, за полцены другое. Шесть лет прошло с тех пор, как Федор Борисович занял у монастыря деньги, но он не думал об отдаче. Когда же Иосиф прислал к нему чернца с требованием должных денег, то он хотел бить кнутом посланного – одного из старейших братий обители, Герасима Черного (см. о нем выше, стр. 25 и 34). Наконец явилось на помощь князю одно духовное лицо, а именно архимандрит Возьмицкого монастыря Алексей Пилиемов. Причиной ненависти Алексея к Иосифу было то, что монастырь этого последнего превзошел богатством и значением Возьмицкий монастырь, находившийся в самом Волоке, стольном городе удельного князя. |
| – У Бога милости много. Я – падший человек. Я обагрил руки в неповинной крови. Я – изверг. Но, Господи, не отчаиваюсь я в своем спасении! Ты помиловал разбойника на кресте. Ты простил блудницу, прости и меня – непотребного раба Твоего… Прости, помилуй и спаси! Поставь меня на дорогу правильную и дай мне сил загладить грешную жизнь мою… Назар плакал тихими слезами умиления. Потом снял с шеи крест, положил его на камень и серьезно сказал товарищам: – Вот вам, ребята, Плащаница! На кресте изображен распятый Христос. То же обозначено на Плащанице. Давайте прикладываться к язвам Господним!.. Товарищи Назара рассмеялись: – Вот так Плащаницу нашел! Мы уже своего попа завели… Но Назар не смутился и с молитвой стал целовать Распятие Христово. Он долго не отрывался от камня, а, поднявшись, сказал: – Смотрите же, ребята, на Назара и казнитесь. Он – убийца, вор. Он недостоин целовать это святое Распятие. Однако запомните: с нынешнего дня нет прежнего Назара. Господь стучится ко мне в сердце, призывая меня к покаянию, и я приму Его. Слезами омою грехи мои и верю, что Господь меня простит. Товарищи уныло смотрели на Назара. Один из них, зевнув, сказал: – Назар ума лишился, полечить бы беднягу. Вскоре Назар убежал из трущоб. Слух прошел, что захотел он «выбелить» смрадную душу, опороченную воровством, разбоем и беспутной жизнью. Семейный раздел У крестьянина Федора Куликова было два женатых сына: Федор и Филипп. Старший – Федор, коренастый, обладал немалой силой; он был очень прилежен в крестьянской работе, которая спорилась в его могучих руках, как на пашне, так и на гумне. Филипп же был слабого здоровья от рождения, после военной службы оно еще более расстроилось, и он частенько прихварывал. Он имел скромный характер, был набожным, к своему отцу всегда относился с почтением и любовью, за что тот любил его гораздо больше старшего сына. Федор нередко упрекал отца за это, а брата Филиппа часто называл лентяем и лежебокой. Федор был характера вспыльчивого и сварливого, от этого в доме нередко происходили семейные перебранки и ссоры. Он очень редко бывал в церкви даже и в великие праздники, за что часто получал от отца строгие выговоры. Но Федор не вразумлялся. Он обыкновенно грубо отвечал отцу: «Хорошо вам с Филиппом, твоим любимым сынком, ходить в церковь и размаливаться, когда обоим лень работать, я почти один веду все наше хозяйство, а вы с ним едите готовый хлеб. Мне размаливаться Богу нет времени, у меня работе дома и на пашне конца нет». Дерзость старшего сына оскорбляла отца, и он нередко плакал. Федор не раз уже высказывал отцу, чтобы он его с семьей отделил. «Пока я жив, – отвечал отец, – этого никогда не будет; нет тебе на это моего родительского благословения; когда умру, тогда, как знаете, делитесь с братом, хотя я и желал бы, чтобы вы до смерти жили с ним вместе; но только жили бы в мире и согласии, а не смешили добрых людей семейными перебранками и ссорами, да не грешили бы пред Господом Богом и не гневили Его». |
| 1626 г. Челобитная Вязниковской слободы Покровского попа Лукьяна Ондреева на товарища ево попа Федора Яковлева. «Царю Государю и Великому князю Михаилу Федоровичу всеа Русии и Великому Господину Святейшему Патриарху Филарету Никитичу Московскому и всеа Русии бьет челом и являет Богомолец ваш Государевой Володимерского уезду, Ярополческие волости, Вязниковские слободки, Покровский поп Лукоянище Ондреев тое ж слободки на товарища своего на Покровского ж попа Федора, Яковлева сына, в том, что меня Вашего Государского Богомольца бранит и оглашает не подобными делы и называет вором, татем и разбойником и взводит на меня иныя не подобныя дела, и тем меня гоняет напрасно, отживаючи меня от Вашего Государева Богомолья - от церкви. Да тот же, государь, поп Федор как приехал с Москвы, и в те поры была моя неделя служити, и он целовальнику Федору ключей церковных давати не велел, и как я, Государи, отслужил свою неделю, и он поп Федор те ключи церковные взял к себе и отдал пономарю, а меня Богомольца Вашего пономарю слушати не велел ни в чем в церковной службе , - да тот же, Государи, поп Федор держит у себя племянника своего родом Тимошку Иванова, и тот племянник его подломал было ящик церковный казенный с деньгами Пречистыя Богородицы, а владеет он поп Федор всею церковной, казною, - да и тот же поп Федор крал твою Государеву казну Святительскую венешные деньги, и по извету Богоявленского попа Алексея те твои Государевы Святительские деньги на том попе Федоре доправлены, а мне подле ево, в ево воровстве, стало убытку: на Москве два рубли четыре алтына полторы деньги, - да тот же поп Федор на меня Богомольца Вашего, и впредь похвалился и на женишку мою и на детишек своим умышленьем, всякими лихими делы, и продажами и поклепом - и что, Государи, учинитца мне и женишке моей и детишкам моим впредь на домишке моем, или на дороге от тово попа Федора и мне бы Вашему Государей Богомольцу в конец не погибнуть, а окромя, Государи, тово попа Федора недруга к себе инова никово ничем не ведаю. Милосердный Государь Царь и Великий князь Михаил Федорович всея Русии и Великий Государь Святейший Патриарх Филарет Никитич Московский и всея Русии, пожалуйте меня своево Государского Богомольца, велите мое челобитье и явку записать, смилуйтеся пожалуйте». |
| – Отец Федор, а я вам карасей принес, свеженьких, только что наловил. – Ну проходи, показывай свой улов, – добродушно пробасил отец Федор. Приход Пети был всегда для отца Федора радостным событием, он любил этого мальца, чем-то напоминавшего ему его покойного сына. «О, если бы он прошел мимо, не осиротил бы своего отца, сейчас у меня были бы, наверное, внуки. Но так, значит, Богу угодно», – мучительно размышлял отец Федор. Петьку без гостинца не оставлял, то конфет ему полные карманы набьет, то пряников. Но, конечно, понимал, что Петя не за этим приходит к нему, а уж больно он любопытный, обо всем расспрашивает отца Федора, да такие вопросы иногда мудреные задает, что не сразу и ответишь. – Маленькие карасики, – оправдывался Петя, в смущении протягивая целлофановый мешочек с дюжиной небольших, с ладонь, карасей. – Всякое даяние благо, – прогудел отец Федор, кладя карасей в холодильник. – Да и самое главное, что от труда рук своих принес подарок. А это я для тебя припас, – и с этими словами он протянул Петьке большую шоколадную плитку. Поблагодарив, Петя повертел шоколад в руке, попытался сунуть в карман, но шоколад не полез, и тогда он проворно сунул его за пазуху. – Э-э, брат, так дело не пойдет, пузо у тебя горячее, шоколад растает – и до дому не донесешь, лучше в газету заверни. А теперь, коли не торопишься, садись, чаю попьем. – Спасибо, батюшка, мать корову подоила, так молока уже напился. – Все равно садись, что-нибудь расскажи. – Отец Федор, мне дед говорит, что когда я вырасту, получу от вас рекомендацию и поступлю в семинарию, а потом буду священником, как вы. – Да ты еще лучше меня будешь. Я ведь неграмотный, в семинариях не учился, не те годы были, да и семинариев тогда уже не было. – Вот вы говорите «неграмотный», а откуда же все знаете? – Читаю Библию, еще книжки кое-какие есть. Немного и знаю. – А папа говорит, что нечего в семинарии делать, так как скоро Церковь отомрет, а лучше идти в сельхозинститут и стать агрономом, как он. – Ну, сказанул твой батя, – усмехнулся отец Федор. – Я умру, отец твой умрет, ты когда-нибудь помрешь, а Церковь будет вечно стоять, до скончания века. |
|
|
