| Антон Владимирович Карташёв родился в семье рудокопа в селе Кыштым на Урале. При существовавшем тогда в народе страхе перед детской смертностью его крестили в день рождения 11 июля 1875 года. Счастливым – и необычным для рабочей среды – оказалось его определение в духовное училище. После него он окончил Пермскую семинарию и поступил в Петербургскую Духовную академию, которую окончил со степенью кандидата богословия в 1899 году. Русская интеллигенция, как до революции, так и теперь, плохо представляет себе всесторонность образования, получаемого в старых духовных школах. Древние языки – греческий и латинский, основы общего образования, подробнейшее изучение Ветхого и Нового Заветов, требовательный подход в академиях к историческим знаниям, обязательное изучение древнееврейского и современных европейских языков,– все это открывало перед студентами возможности духовного и умственного развития. Позже в эмиграции в Париже Карташёв был известен как увлекательнейший рассказчик о «святых» академиях, где – в отличие от бурсацкой казенщины в семинариях – преобладала атмосфера серьезного научного труда и подлинной церковности. Именно от Карташёва мы, студенты, слышали об историке В. В. Болотове , знавшем только три дороги: в аудиторию, в библиотеку и в храм; об «умнице» Сергии Страгородском , ректоре академии, впоследствии местоблюстителе и патриархе; о «праведном» Вениамине Казанском, однокашнике Карташёва, а затем митрополите Петроградском, мученике за веру, погибшем в 1922 году. В Петербургской академии Карташёву как будто предстояла профессорская карьера. Он был оставлен при кафедре русской церковной истории и получил звание доцента. Его статьи стали появляться в журнале академии «Христианское чтение» 1 . Но революционные события 1905–1906 гг. подтолкнули его, начинающего либерального ученого, к уходу из академии и к занятию должности библиотекаря в императорской Публичной библиотеке. При этом Карташёв читал лекции по истории религий и церкви на Высших женских курсах. Никогда не порывая с церковью, он стал одним из активнейших участников религиозно-философских собраний, а в 1909 г. председателем Религиозно-философского общества. О своих связях этих лет с религиозной интеллигенцией, включая особенно Д. С. Мережковского, Карташёв говорил в Париже меньше, чем о своей церковной молодости. Возможно, что его же собственные высказывания тех лет в духе Мережковского об отживании «исторического христианства» стали впоследствии неприемлемыми для него. |
| И. Гаури (лютеранин) Посвящение Посвящается Д-ру богословия Герману Шульцу, профессору в Геттингене, в знак благодарного уважения автора. «Во власти Бога Восток и Запад». Мухаммед. Предисловие Предлагаемое сочинение есть ответ на поставленный для конкурса в 1878 году «Гаагским обществом распространения христианства» вопрос: «Какое влияние имел и имеет доселе ислам на домашнюю, социальную и политическую жизнь его последователей? И к чему обязывает влияние это христианские нации по отношению к мусульманству и его приверженцам?» Г.г. директоры названного общества признали труд мой достойным награждения золотой медалью и включения в состав изданий его. Об исламе и народах исламских в новейшее время опубликовано много превосходных исследований. Между тем как прежде религия изображалась обыкновенно отдельно от прочих сторон культурного быта, новые работы в большинстве проникнуты более или менее убеждением в необходимости обращать должное внимание на взаимную связь религии со всеми прочими областями быта народного, для составления правильного взгляда как на сам ислам, так и на все прочие явления исламского мира. Указать существенное влияние религии этой на всю культурную жизнь и было специальной целью, которую имел в виду автор. Отнюдь не претендует он на признание в труде его полной независимости от каких бы то ни было религиозных предрасположений; напротив, во всем исследовании своем он прямо исходил из убеждения, что религиозное движение, возникшее в недрах народа израильского, в том виде в каком оно нашло свое завершение и полноту в Иисусе Христе, не только в силах отстоять относительное превосходство при сравнении его со всеми прочими религиозными явлениями; но что движение это есть и единственно-правильное и угодное Богу, что таким образом христианство есть совершенная религия в смысле исключительном, безусловном. Он надеется убедить читателей своих, что эта точка зрения отнюдь не несовместна со справедливой оценкой достоинства всех прочих религий и с признанием в каждой из них своей доли соответствия истине. Если же наиболее распространенная в образованном мире оценка ислама и оказывается более благоприятной для него, чем его собственная, то это зависит, как кажется ему, не столько от большей независимости взгляда наших образованных людей, сколько главным образом от влияний того, в науке уже давно отвергнутого, религиозно-философского воззрения, которое, по вине недостаточности религиозно-исторических знаний, легко позволяло себе впадать в преувеличенные суждения о нехристианских формах религии. Если даже с иных религиозных или богословских точек зрения настоящего времени и возможно еще какие-нибудь отдельные частности видеть в ином свете, чем видит их автор, то все же, в его последнем выводе, окончательное суждение об исламе едва ли выйдет более благоприятным. |
| Кузьмина-Караваева Елизавета Юрьевна (в монашестве мать Мария) (1891–1945) – поэтесса, прозаик, публицистка. После первой поэтической книги «Скифские черепки» (1912) ее имя ставили в один ряд с Мариной Цветаевой, выпустившей в том же году вторую книгу стихов «Волшебный фонарь», но благословителем москвички Цветаевой на поэтическом пути был Максимилиан Волошин, для петербургских цеховиков она останется чужой, ответив: «Будь я в цехе, они бы не ругались, но в цехе я не буду». Кузьмину-Караваеву акмеисты «Цеха Поэтов» и символисты «башни» Вячеслава Иванова, наоборот, приняли как свою. «Почти вся наша молодая тогда поэзия если не „вышла» из Ивановской „башни», то прошла через нее», – отмечал Сергей Маковский. Кузьмина-Караваева не была исключением не только в своих поэтических, но и религиозно-нравственных поисках. Она посещала собрания Религиозно-философского общества Зинаиды Гиппиус и Дмитрия Мережковского, а в середине 1910х годов сдавала экстерном экзамены по богословию профессорам Петербургской духовной академии. Уже в книгах, изданных в России, – «Скифские черепки» (1912), «Дорога» (1914), «Руфь» (1916) определился ее особый жизненный и поэтический путь, завершившийся в эмиграции принятием в 1932 году монашеского пострига, подвижнической жизнью и мученическом смертью в гитлеровских застенках. Став в монашестве матерью Марией, она полностью посвятила себя благотворительной деятельности – открывала общежития, столовые, больницы, вместе с Николаем Бердяевым и Сергеем Булгаковым организовала в 1935 году благотворительное общество «Православное дело». Четвертый сборник ее стихов вышел в 1937 году в Париже, а в годы оккупации, принимая активное участие во французском Сопротивлении, она создала драму-мистерию «Солдаты», интермедию «Семь чаш», поэму «Духов день», но все они вышли уже посмертно. В феврале 1943 года мать Мария была арестована и погибла 31 марта 1945 года в газовой камере концлагеря Равенсбрюк, став одной из самых легендарных личностей Второй мировой войны. Николай Бердяев писал в статье, посвященной ее памяти: «Мать Мария была одной из самых замечательных и одаренных русских женщин. Она характерна для своей эпохи и отражала самые характерные ее течения. Она была новой душой». При этом Бердяев особо отметил: «Была еще одна черта, которая играла огромную роль и с которой связана ее гибель. У нее была страстная любовь к России и русскому народу. Последний период ее жизни, период войны, был весь окрашен в цвет страстного патриотизма». |
| «Новый Акрополь» как оккультная секта Во многих московских вузах, например МГУ, МИИТе, и в учебных заведениях других городов встречаются красочные афиши «Нового Акрополя», зазывающие преподавателей и студентов посетить их собрания и занятия. На этих плакатах «Новый Акрополь» позиционирует себя как классическая философская школа и культурная организация, цель которой – возрождение философии как действенной силы обновления человека и общества. Один из путей реализации этого плана – сравнительное изучение религий и выявление в них того, что может послужить этой цели. Особенно настойчиво подчеркивается чисто светский характер деятельности, не имеющий ничего общего с религией. Выданная же Департаментом образования Правительства Москвы регистрация «Нового Акрополя» как негосударственного образовательного учреждения и лицензия на образовательную деятельность по образовательным программам должны ограждать от подозрений в религиозной деятельности. При этом светский статус организации дает ей возможность проникать в образовательные учреждения практически беспрепятственно. На встречи, организуемые «Новым Акрополем», приглашаются известные люди, имеющие высокие научные звания и степени, лауреаты различных конкурсов, представители естественных наук и гуманитарии, призванные придать этим собраниям весомость и подтвердить солидность самой организации: вот, мол, кого зовут! Но вряд ли сами приглашенные в полной мере знают о подлинных целях «Нового Акрополя». Созданию привлекательного образа в обществе содействуют социальные, экологические и иные акции и программы «Нового Акрополя», в частности выходящий ежемесячно журнал «Человек без границ», на который подписываются многие люди, не имеющие никакого представления о «Новом Акрополе». Между тем «Новый Акрополь» на самом деле является религиозной организацией, а не философской школой, и никакого научного сравнительного религиоведения в нем нет, а вместо сравнения разных религий предлагается принять на веру оккультное учение, основанное на заблуждениях Е.П. Блаватской. |
| Скачать epub pdf По поводу книги: Dr. Alexandre Lestchinski «Les états nerveux et leurs traitements». Théories psychologiques et directions pratiques aux malades et à leurs familles. Préface du Dr. Claparede, Professeur de psychologie à l " Université de Genève. Genève Edition Atar 11, Rue de la Dôle. Современный переворот в психологии и психопатологии представляет громадный интерес с религиозно-философской точки зрения. Новейшие открытия в области подсознательного и новые методы его обработки в корне изменяют традиционный материалистический взгляд на психические и нервные болезни. В этом отношении особенно характерны столь распространенные теперь неврозы. Психоневрозы составляют болезнь современности. Человеку современной цивилизации полагается быть нервным; считается красивым иметь «нервное лицо» и неприличным иметь нервы «как канаты». И однако в самом деле неврозы при более глубоком знакомстве с ними – некрасивы, пошлы и иногда отвратительны; их следовало бы стыдиться и скрывать; они способны разрушать жизнь и судьбу больного, его семьи, его близких, даже жизнь общества и государство. Небольшая книга швейцарского ученого Д-ра А. Лешинского, представляет собою синтетический обзор, охватывающий основные данные современной психологии и психопатологии, касающиеся трех основных форм психоневроза: неврастении, психастении и истерии. Она содержит в себе также составления и критику всех доселе известных методов лечения неврозов – начиная от физических и до современных психических – психоанализа и внушения. Этот широкий синтетический охват делает книгу интересной и ценной с самых различных точек зрения. По-видимому, сам автор, как врач, прежде всего имеет в виду больных и их близких. Он хочет указать выход из того своеобразного драматизма жизненных положений, который создается незнанием и непониманием природы психоневроза. Есть много людей, страдающих иллюзорными страданиями, гонимых иллюзорным страхом, мучимых иллюзорными настроениями. Есть много семей, переживающих иллюзорные трагедии, в которых ничего реального не происходит. Все это есть царство психоневроза, ибо сущность психопатологического есть пребывание в иллюзии или, по замечательной гипотезе Жанэ, потеря чувства реальности. Несчастье в том, что большинство этих душ, одержимых вредными и губительными фантазмами, считает себя нормальным, иногда даже правым в своих странностях, в лучшем случае, нормально нервным в наш «нервный век». Большинство не понимает своего положения и положения своих близких и истощает свои силы в истерических «объяснениях» и самообъяснениях. |
| Человеческая мудрость и премудрость Божия Впервые: Младорус (София). 1922. 1. С. 50–62. Печатается по: Флоровский Г. Из прошлого русской мысли. М., 1998. С. 74–86. Кто не со Мною, тот против Меня; и кто не собирает со Мною, тот расточает. Лк.11:23 1 В самый разгар позитивистических увлечений русского общества, когда все вопросы казались разрешимыми и уже разрешенными наукой, а вера представлялась пройденным, изжитым и устарелым этапом исторического развития человечества, двадцатишестилетний Владимир Соловьев выступил в Петербурге с публичными «Чтениями о Богочеловечестве» 169 . Это была вдохновенная апология христианской веры. С одной стороны, Соловьев показывал, что только в религиозном миросозерцании достигается подлинное оправдание жизни, раскрывается и утверждается ее смысл и ценность. С другой, он, так сказать, оправдывал Богооткровения истины перед лицом человеческого разумения, раскрывая глубинное совпадение содержания христианской догматики с высшими достижениями философского умозрения. Соловьев сам называл свое мировоззрение «философией цельного знания» и именно в таком качестве всеобъемлющего синтетического замысла противопоставлял его исторически сложившимся системам «отвлеченных начал». Не рискуя впасть в грубую ошибку, можно сказать, что Соловьев не признавал существования заблуждений. Ложность какого-либо суждения, утверждения или оценки заключается не в его положительном содержании, не в его природе (physis), а в его недолжном положении (thesis) в системе знания, т.е. в неполноте или односторонности. Ни один мыслитель, по оценке Соловьева, не заблуждался вполне, не высказывал лжи по существу; ошибочно бывало только превращение частичной правды в правду исключительную и всецелую. Одно и то же положение может быть и истинно, и ложно в зависимости от того, с какими другими оно сочетается. Поэтому Соловьев воспринимает в свое построение почти что все исторически сложившиеся учения, начиная Библией и кончая социализмом и теорией Дарвина. В его понимании и Бог именно оттого есть Истина, Добро и Красота, что Он абсолютен, безусловен, бесконечен, что Он «все Собою наполняет, объемлет, двигает, созидает», что вне Его нет ничего, иными словами, Он есть Всеединое начало, средоточие и цель всяческого бытия. Соответственно, и религия есть высшая истина именно потому, что она объемлет собою все и, притом, в надлежащей перспективе, – и, стало быть, то, что, будучи взято само по себе, в отдельности, было бы ложно, в религиозном контексте становится истинным. |
| Закрыть itemscope itemtype="" > Соборное братство – утопия, общественный идеал или норма жизни? Опыт рассуждения в жанре православной социологии… 28.02.2020 1014 Время на чтение 30 минут …люди разнообразили свою монотонную жизнь тем, что ссорились для того, чтобы мириться, и мирились для того, чтобы снова ссориться. Николай Лесков «Соборяне» 1. Введение в христианскую социологию. Если мы сравним социальные учения православной и католической церквей, мы увидим их поразительное различие: пристальное и неослабевающее на протяжении веков внимание (если не сказать, прямое вмешательство) Западной христианской церкви к мирским делам при почти полном отрешении (если не сказать, равнодушии) от социальных вопросов со стороны Восточной церкви. Католическое социальное учение зиждется на т.н. «томизме», учении Фомы Аквинского о «трех градах»: град Небесный, град Земной (преходящий) и Новый Иерусалим (социальный идеал христианских обитателей града Земного). Эта концепция получила новый импульс в неотомизме, религиозно-философской рефлексии католической и европейской истории (Ж. Маритен, Э. Жильсон и др.). Мы не будем останавливаться на истории вопроса, которая глубоко и квалифицированно раскрыта в исследовании Патрика да Лобье [Лобье де П. Три града. Социальное учение христианства. – СПб.: Алетейя, 2000. – 412 с.], лишь сформулируем социальную точку зрения неотомизма. Человеческое общество в неотомизме понимается как «естественное общество»; его основные формы – семья, община, профессия, родина, государство. Частная собственность отождествляется в неотомизме с собственностью вообще, т.е. с присвоением человеком предметов природы, и считается естественным правом человека: « Частная собственность обоснована естественным правом, частное управление собственностью более эффективно и выгодно для личности и для семьи, но произведенными продуктами следует делиться с другими» [Лобье де П. Указ. соч.]. Различие между классами выводится из разделения труда и представляется в основе своей различием между профессиями. |
| Из доклада в Московском религиозно-философском обществе 8 марта 1909 года. Напечатано в «Московском еженедельнике», 1909, 23–24. (Посвящается памяти Ивана Федоровича Токмакова) Политическая экономия в настоящее время принадлежит к наукам, не помнящим своего духовного родства. Ее начало затеривается в зыбучих песках философии просветительства XVIII века. У ее колыбели стоят с одной стороны представители естественно-правовых учений с их верой в неповрежденность человеческой природы и предустановленную естественную гармонию, а с другой стороны – проповедники утилитаризма – И. Бентам и его ученики, исходящие из представления об обществе как о совокупности разрозненных атомов, взаимно отталкивающихся представителей различных интересов. Общество здесь рассматривается как механизм этих интересов, социальная философия превращается в «политическую арифметику», о создании которой мечтал Бентам. Политическая экономия усвоила от него абстрактное, одностороннее, упрощенное представление о человеке, которое и до сих пор в значительной степени царит в ней. Таким образом сложилась, между прочим, предпосылка классической политической экономии об «экономическом человеке» (economic man), который не ест, не спит, а все считает интересы, стремясь к наибольшей выгоде с наименьшими издержками; это – счетная линейка, с математической правильностью реагирующая на внешний механизм распределения и производства, который управляется своими собственными железными законами. Уже Ад . Смит в основу своего исследования положил условно методологическое различение альтруистических и эгоистических инстинктов человека, причем влияние одних он исследовал в «Теории нравственных чувств» по ведомству морали, влияние же других в «Богатстве народов» по ведомству политической экономии. Последняя и начала, таким образом, с дробной величины вместо целого. Но в дальнейшем условно методологический характер и этого различения был позабыт продолжателями Смита. Классическая политическая экономия в лице Рикардо приняла как догмат учение Бентама. |
| Макс Шелер (1874–1928), основоположник философской антропологии, проделал серьёзную философскую эволюцию в своих взглядах. Он был неокантианцем, феноменологом (встреча с Гуссерлем в 1900 г. оказала на него очень сильное влияние), и в конце своей жизни он всё же попытался соединить все свои предыдущие искания с главным – изучением проблемы человека. Работа, которая вышла после его смерти, называется «Положение человека в космосе». Время 1920-х гг. было очень неспокойным, и возникновение философской антропологии (так же, как персонализма и экзистенциализма) весьма тесно связано с духовной и экономической ситуацией в Европе. В частности, Шелера не могли не беспокоить социальные и экономические потрясения, происходившие в странах Европы в 1910-х гг.: Первая мировая война, революционные волнения в Германии и России и т.д. В этом кризисе Шелер видел прежде всего кризис понимания человека. Коммунизм, по мнению Шелера, это отказ от человека. Вопрос о том, «что есть человек», как известно, был поставлен ещё Кантом. Чтобы ответить на этот вопрос, Кант после трёх своих «Критик» хотел написать четвёртую работу, но так и не успел (или не смог). Шелер считает, что современная философия просто обязана ответить на этот вопрос, ибо незнание сущности человека приводит к кризису в культуре, к отказу от самого человека. Кризис общества – это кризис человека, кризис личности. Причина этого в неправильном подходе к познанию. Это абсолютизация, по выражению Шелера, знаний контроля и недооценка знаний культуры. Знания контроля – это естественнонаучные знания; знания культуры играют гораздо большую роль, но их недооценивают. Главное значение имеют знания спасения, но ими люди полностью пренебрегают. Таким образом, Шелер выстраивает уже известную нам иерархию наук: естественные науки, науки о культуре (в том числе философия) и, наконец, учение о спасении, т.е. религия. Знание о человеке должно предполагать некое синтетическое знание, включающее в себя знание всех трёх наук: знание естественнонаучное, философское и религиозное. Человек – единственное существо, которое подпадает под все эти учения, но оказывается, что познать человека во всём этом синтезе нереально. Человек, по выражению Шелера, «вещь столь обширная», что все его определения неудачны. Человека нельзя определить, он превосходит любое определение, любую науку. Тем не менее проблема человека – это главная проблема философии, и философы всегда это понимали. Как совершенно правильно заметил Паскаль, к которому всё чаще обращаются современные философы, особенно экзистенциалисты и персоналисты, трудность познания человека заставляет людей обращаться к другим наукам. Понимая всю неподъёмность задачи, Шелер всё же решил поставить вопрос ребром: либо философия занимается человеком, либо она вообще ничем не должна заниматься. Кризис современного общества показывает всю насущность этой задачи. |
| Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла Содержание ЕВРАЗИЙСТВО первоначально идейно-мировоззренческое, затем также общественно-политическое движение, в основании к-рого лежала концепция Евразии как самостоятельного «географического и исторического мира» ( Савицкий. 1927), расположенного между Европой и Азией и отличающегося от обеих в геополитическом и культурном плане. Как организованное движение Е. возникло к 1921 г. среди молодых интеллектуалов рус. эмиграции, выдвинувших программу преобразования всей системы культурных и мировоззренческих установок, результатом к-рого должно было стать духовное размежевание с Европой, призванное открыть для России и сопредельных стран, составляющих вместе Евразию, новый, свойственный только им путь духовного и общественно-политического развития. История Е. Впервые идеи Е. как четко выраженного направления мысли прозвучали публично 3 июня 1921 г. на заседании религиозно-философского кружка в Софии в докладах кн. Н. С. Трубецкого (1890-1938) и Г. В. Флоровского (1893-1979). В нач. авг. того же года вышел из печати сборник статей, озаглавленный «Исход к Востоку: Предчувствия и свершения» (Утверждение евразийцев; Кн. 1). По словам одного из авторов сборника, П. Н. Савицкого (1895-1968), статьи евразийского сборника резко отличались от подавляющего большинства совр. им произведений своим жизнеутверждающим тоном: связанные с революцией события в России авторы оценивали как решающий катаклизм всемирной истории, как нечто, открывающее «правду религиозных начал». Основателями движения Е. и авторами сборника выступили 5 молодых рус. эмигрантов: кн. А. А. Ливен (1896-1949), впосл. священник, вдохновивший друзей на издание евразийского сборника, но ничего в нем не опубликовавший, лингвист и философ Н. С. Трубецкой, философ, богослов, историк культуры Г. Флоровский (впосл. священник), музыковед и публицист П. П. Сувчинский (1892-1985), географ и экономист Савицкий. Вскоре к ним присоединились историк лит-ры и лит. критик кн. Д. П. Святополк-Мирский (1890-1939), историк и философ Л. П. Карсавин (1882-1952), историк Г. В. Вернадский (1887-1973), правовед и философ Н. Н. Алексеев (1879-1964). Нек-рое время к евразийскому движению примыкали историк М. В. Шахматов (1888-1943), культуролог П. М. Бицилли (1879-1953) и др. |
|
|
