| А о схимонашестве своем пишет, будто чинить того не хочет». 185 Три недели спустя Мусин-Пушкин еще раз напомаил Петру о Стефане. «Всемплостивейший государь. В прошедших днях писал я к вашему величеству о рязанском митрополите, что он к Москве не едет с Рязани, а многия дела требуют его исправления, а именно: о поставлении епископа в Бел-град, понеже другой год вдовствует та епархия. А ваше царское величество изволил мне приказывать, чтоб в Бел-град ныне посвятить епископа. И без рязанского митрополита иным архиереям посвящать ли. О том ваше величество како повелитъ? Троицкого-сергиева монастыря архимандрит Иоасаф умре. Наипокорнейший и нижайший Иван Мусин-Пушкин. Из Москвы в 24 день ноября 1710 году» 186 . В конце концов дело уладилось, митрополит Стефан вернулся на свою кафедру. Петр, приехав в Москву, пишет Стефану из Преображенского 28-го января 1711 г.: «Зело вас прошу, дабы вы сюда прибыли, понеже зело желаю видеть вас и о всем, что в небытии нашем было, устно переговорить» 187 . Тучи возникших недоразумений рассеялись и митрополит вскоре был несколько обласкан крупным подарком от государя: он получил «двор с хоромы и с садом» на Пресне и «верхний пруд». 188 Стефан благодарит царя и просить дать ему и «красный пруд», так как в верхнем пруде, вследствие его запущенности, не водилась рыба, а в красном водилась. 8. – «Великому государю царю и великому князю Петру Алексеевичу, всея великия и малыя и белыя России самодержицу, богомолец твой, государев, Стефан митрополит Рязанский, Бога молит и челом бьет. В нынешнем, великий государь, 1711 году марта во 2 день по твоему, великого государя, именному указу прислан твой великого государя, указ за твоею царскою пресветлою рукою к вышнему сенату об отдаче по милости вашего царского величества на Пресне двор с хоромы и с садом и верхний пруд для московского моего житья. И за вашу такую превысочайшую царскую милость, чего я, богомолец ваш, и недостоин был, по-премногу благодарен и челом бью. Но понеже тот верхний пруд, который мне отдан, есть безрыбный, и рыба в нем не живет для тины великой, и сам в себе мал и мелок; того ради молю ваше царское пресветлое величество, повеля мне, грешнику, до указу своего царского величества владеть красным прудом, понеже ваше царское величество пожаловал его мне, богомольцу своему, отдати в дом Алексея Курбатова, и об нем к вышнему сенату прислать свой царский указ, яко да исполнится писание: всяк дар совершенный исходяй от вас, аки от Отца светов. |
| Иоанн достиг полного блеска верховной власти. Его первого Русь сочла, а иностранцы назвали Великим. Пышность и великолепие сопровождали этого кузнеца на троне, мощно ковавшего Россию, которая все росла и росла, захватывая под свою власть на севере, востоке, юге и западе все новые и новые земли. При нем Москва принарядилась, приукрасилась и пышно расцвела под руками своих и иноземных мастеров, призванных по воле великого государя.Из Твери, Вятки, Рязани, Новгорода, Перми и из старинных русских волостей, захваченных было Литвой, шел селиться в Москву служилый и всякий люд, неся с собою свои дарования, свои вкусы, свои богатства и сокровища. Доиоанновская Москва обветшала. Пустырям и пустопорожним местам, поросшим крапивой, отавой или бурьяном, приходил конец.Из Пскова пришли на княжеский зов каменщики, из Венеции, Милана, Любека приехали итальянские и немецкие палатные и стенные мастера, прибыл знаменитый зодчий Аристотель Фиоравенти, — и закипела в Москве работа. Одна за другой строятся церкви. Где были пустыри, там теперь тянутся улицы, на месте лачуг, гляди, красуются терема; где стояли палаты, там уж высятся дворцы. Фрязины (под коими подразумевались вообще все иностранные мастера) с какой-то лихорадочной поспешностью украшают московские здания: фряжская живопись видится на стенах храмов, дворцов и палат. Далматский золотых дел мастер изготовляет для царя Иоанна сосуды. Все, что непышно, некрепко, не выходит из ряда вон — все из московского обихода изгоняется.— Хором-то, вишь, уж не строят на Москве, — говорят заезжие люди.— Что ж, москвитяне без хором, что ли, обходятся?— Заместо хором палаты воздвигают...— А какая разница? Хоромы, палаты — все равно, чай...— То-то, что не все равно. Палаты — фряжское мастерство, непременно из камня, а хоромы, известно, деревянные, с вышками да сенцами, да гриднями. На Москве ноне все вновь идет. Тесно ей стало в самой себе, ну так...— Так что?— Так церкви старые, извечные из города вон выносят...— Впрямь?— Да-а. А монастыри старинные с мест переставлены...— Ахти! Да неужели?— Истинно. |
| Покровская церковь в Подбережье Село Подбережье находится в 150 верстах от Петербурга и в 8 вер. – от Новой Ладоги, на правом берегу р. Волхова, почему и называется Подбережье; по церкви называется еще «Покров». Построение нынешней церкви приписывается помещику Муравьеву, для которого эта церковь была сперва домовою; но несомненно, что церковь, именно Покровская, с особым причтом, существовала в XVI веке. В писцовых книгах 7091 (1583) года, письма Андрея Васильева Плещеева и поддьячка Семена Кузмина, при описании Васильевского погоста, замечается: «деревня Побережье. А в ней место церковное, что была церковь Покрова Святой Богородицы. Да на погосте-ж место попа Богдана Иванова, место пономаря Демидки, место проскурницы. Да в той же деревне крестьянских 10 мест дворовых. А церковь и дворы пожгли немецкие люди (т. е. шведы) в нынешнем 91 году. И после немецкие войны ставят хоромы». Дальнейшая судьба церкви неизвестна. Но нет сомнения, что если причт и жители строили «хоромы», то не могли они не позаботиться и о восстановлении храма Божия. Около 30 годов прошлого столетия, воздвигнут здесь каменный храм, что подтверждается двумя иконами, писанными для храма в 1739 году. Значит предание о построении храма Муравьевым можно понимать так, что Муравьев был главным жертвователем или при построении храма, или при его обновлении. Нынешняя каменная церковь , во имя Покрова, имеет придел св. Николая Чудотворца. Антиминс главного алтаря освящен митр. Гавриилом 1787 г. февраля 12 дня; антиминс в приделе освящен митр. Никанором 1853 г. декабря 20 дня. В 1881 году в главном храме Покрова, заботами церковного старосты Ивана Тимофеева , устроен новый трехярусный золоченный иконостас, работы мастера Василья Серапионова Камкина. Из прежнего иконостаса тут помещены только иконы Спасителя и Покрова. В 1881 году тем же церковным старостою Ив. Тимофеевым устроено полное облачение из желтой парчи; в 1884 г. крестьянин Васильевского прихода Михаил Лащихин, устроил два священнических облачения из шелковой материи. |
| — Что ж, москвитяне без хором, что ли, обходятся? — Заместо хором палаты воздвигают… — А какая разница? Хоромы, палаты — все равно, чай… — То-то, что не все равно. Палаты — фряжское мастерство, непременно из камня, а хоромы, известно, деревянные, с вышками да сенцами, да гриднями. На Москве ноне все вновь идет. Тесно ей стало в самой себе, ну так… — Так что? — Так церкви старые, извечные из города вон выносят… — Впрямь? — Даа. А монастыри старинные с мест переставлены… — Ахти! Да неужели? — Истинно. А кости мертвых вынесены за Дорогомилово… — Ай, и кости потревожены! О, Господи! Посажены новые сады — Москва зазеленела. Город принял величественный вид. Лопари, как ни дики они были, все-таки не могли не дивиться московской красе. He им, невежественным поморянам, было разбираться, как какой храм построен на Москве и что значит церковь крестчатая, или коробовая, или стрельчатая. Они и слыхом не слыхали о каких-то индийском, ломбардском и мавританском стилях! Попадая в Москву, лопь в восхищении замирала перед великолепием дворцов и хоромов и, не скрывая восторга, простодушно вопрошала москвитян: — И откуда у вас сие? — Божие благословение, — отвечали те. — Да, велик ваш Бог, щедр и милостив, — соглашались лопари. — Что ж, каждому по вере дается. Примите Святой Крещение, и вам Господь пошлет от щедрот Своих. Он всеблаг и многомилостив. Все, что видела дикая лопь в Москве, ей и во сне не снилось. Жизнь москвитян представлялась им чудесной; взирая на них, лопари остро ощущали нищету и убогость своего существования. В Москве они воочию убеждались, что их жизнь, в привычном для них устроении, так же бессмысленна, как и существование неразлучных с ними оленей. В конце концов, раздумье взяло верх. Дикарями мало-помалу стала овладевать жажда иной жизни, жажда света, жажда христианства. Побывавшие в Москве рассказывали, возвратившись в тундру, про чудный город и про милости и щедроты христианского Бога. Души встрепенулись. Уже от одних только рассказов веяло каким-то приятным, особенно сладостным теплом. Вера в своих богов поколебалась. Напрасно кебуны, узнав об этом, грозили северным пастухам местью идолов и злого духа, напрасно прочили гибель всех стад, если отступники не образумятся. Лопари поступили по зову сердца — послали старейшин своих к великому князю, “моля его дать им учителей христианских”. |
| Но что было на других стенах? «На других стенах крестовой, над окнами и над дверьми, ставились иконы в малых иконостасцах или в киотах» (илл. 1). Человек, входивший в такую комнату, должен был ощущать себя как в «раю», на «втором небе». Все должно было его настроить как на молитвенное состояние, так и на созерцание «рая», его онтологическое ощущение. В разных местах моленной ставились «молитвы», которые писались на бумаге уставным письмом или на раскрашенных досках и вставлялись в золоченые рамки. У местных икон Спаса и Богоматери таким письмом были писаны тропари и кондаки. «Так, в 1676 г. живописец Ив. Салтанов выкрасил две доски с «молитвами в хоромы государю; в 1677 г. словописец Поликарп Фомин написал в хоромы государю «молитву» чудотворцу Алексию, да к Спасову и Богородичну образам тропари и кондаки» (курсив автора. – О.Т.) (Забелин, 1862, с. 193–194:196). Описание домовой моленной есть и у Павла Алеппского: «В доме каждого из них есть чудесная, изящная церковь, и каждый тщеславится перед другими се красотой и наружным и внутренним росписанием» (Алеппский, вып. 3, с. 31). Стены моленной староверов, продолжавших жить по нормам московского благочестия, сплошь заставлены иконами. 1 . Внутренний вид старообрядческой моленной Оленинского скита в конце XIX – начале XX века. Фотография М. Дмитриева в Нижнем Новгороде. Начало XX века. Частное собрание, Москва. Не меньшую «сакральную плотность» обнаруживало и пространство внешнее, открытый мир. В.П. Безобразов оставил нам свидетельство, что на каждом перекрестке, в полях и лесах Владимирского края в середине XIX в. можно было натолкнуться на часовню или деревянный столбик с иконой: «Таких столбиков здесь несметное множество» (Безобразов, 1861, с. 280). Ставить иконы в дуплах старых деревьев – отличительная черта русской набожности. Образы, таинственно скрывавшиеся от людских глаз в лесной чаще, как бы «естественно» освящали дикое пространство. Но они же освящали и пространство «культурное» – ворота, улицы, стены домов, крепостей и укреплений в городах и селах. |
| 857 . После нашествие Поляко-Литовцев, дворцовые здание остались без кровель, полов, лавок, окончин и дверей. 858 Со вступлением на престол Михаила Романова началось возобновление и устроение разоренного и ограбленного дворца, в коем здания соединялись одни с другими посредством деревянных переходов; но в пожар 1626 года, Мая 3, по выражению летописца, «в Кремле не остася ничто». 859 Бедствие сии не остановили усердие Царя к восстановлению жилища своих предков; оно вскоре приведено было в прежнее благолепие. В 1635 и 36 годах над Мастерскою палатою воздвигнуты каменные хоромы с вышкою, или так называемый Терем. Цари Михаил, Алексий и Феодор, Царевна София особенно заботились об украшении внешности и внутренности дворца, где умножили разных художников и ремесленников, о которых выше было сказано. Там находились Мастерские палаты, Иконный терем, Серебряная палата иконного воображения, Верхняя типография. Рейтенфельс, бывший в Москве 1670 года, говорит, что «огромный Царский дворец служит как бы венцем громад Кремлевских зданий. В нем три отделение: первое, каменное, единственное по величине и форме; второе, деревянное, где живет Царь зимою для сохранения здоровья; третье, также каменное, в котором некогда жил тесть нынешнего Государя Илья Данилович (Милославский)». 860 Но как Кремль и в нем Царский двор загроможден был еще деревянными избами, хоромами и даже мыльнями, то пожары не преставали опустошать его. Так в 1682 году, Ноября 26, сгорели во дворце хоромы Царя Петра Алексеевича и Царевен. Вместе с преобразованием России в XVIII веке и двор Государев получил Европейское образование в составе и значении своем. Многие прежние дворские чины уничтожены и заменены новыми. По перенесении столицы из Москвы в С. Петербург, он опустел. 861 Императрица Анна Иоанновна, вскоре после коронации своей, 1731 года, вероятно, по неудобности помещения в Кремле, переехала оттуда в новопостроенный на Яузе деревянный дворец Аниенгоф. Тогда чертоги прежних Царей сохраняли еще древний тип в своем составе и устройстве до пожара 1737 года, который изменил вид не только Кремля, по и всей Москвы, лишив ее многих драгоценных памятников древности; тогда дворец сделался жертвою огня, пощадившего только то, что не могло гореть. |
| Дворы на Городецке (Бежецке) . 1. Одни из них известен в XVII столетии. В нем жили в осаде игумен Иона с братиею в 1618 году, и за тем постоянно жил на нем монастырский дворник. В последний раз об нем упоминается в расходной книге волостного старосты 1687 года по поводу угощения им на монастырском дворе подъячих. 2. В 1752 году куплен у вдовы Ирины Федоровой Зверевой для приезда настоятеля двор с хорошим строением и огородною землею за 200 рублей, и куплен почему-то на имя проживавшего в монастыре на указном пропитании отставного порутчика Ивана Сергеева Коренева. Впрочем это обстоятельство объясняется тем, что Коренев в 1750 году занял в монастыре для уплаты долгов и покупки в Бежецке себе двора с землею 400 рублей; вероятно этот двор взят монастырем за остававшийся на Кореневе долг. Дальнейших сведений об этом подворье не имеется. 3. В 1760 году, по повелению митрополита новгородского Димитрия, построены в бежецком Введенском монастыре для приезда архимандрита деревянные хоромы. Впоследствии, вероятно, в них помещались церковные школы, которые в 1783 году сгорели. В С.-Петербурге имелось на Васильевском острове так называемое семибратское подворье, общее для знатных новгородской епархии монастырей. Каких хлопот, неприятностей и расходов стоила монастырю постройка этого подворья – об этом говорилось выше. Монастырь знал о нем только когда оно строилось; а потом кто им владел в течение около 40 лет и куда поступал доход с него, не было известно. Наконец в 1763 году сделан был из новгородской консистории запрос монастырю, что «так как от семибратского подворья, которое содержится от разных настоятелей поочередно, прибыли не видно, а от полиции на содержание и починки кошту требуется много, то не лучше ли оное подворье продать?» Монастырь дал от себя согласие на продажу подворья, но получил ли из вырученных от продажи денег свою часть – ни откуда не видно. У Спаса на Холму имелись хоромы, называвшиеся дворцом. Они построены были в конце 1752 года по указу московской губернской канцелярии, которым требовалось, чтобы по тракту от Москвы до Олонца, где имелись дворцы, исправить их в самом скором времени; если же сгнили, то построить вновь. По имевшимся сведениям в московской канцелярии, будто-бы, в вотчине Антониева монастыря у Спаса на Холму был прежде дворец; а как его не оказалось, то принуждены были строить новый по плану, прописанному в том же указе. План простой: «две |
| а) осязанием, потому что ноги твои разъезжаются вон куда, вон в какие синие дали уходят. (Сюда прибавь-приложи веяние ветра, ощущение сырости воздуха. Озябнешь ты, ноги промочишь, это всё неотъемлемо при живом восприятии.) б) слухом. Для творческого восприятия природы слух великое дело. Не только поэт, музыкант, артист, но и «живописец» слышит «картину» природы. Слышать и слушать, например, тишину русской весны. Тишину эту акцентирует журчание ручья, шелест ветерка вон в тех кустах, карканье грачей вон на том дальнем холме. в) обоняньем Ветерок пахнет, холодок пахнет, сырость пахнет. Это в марте. А в апреле земля будет преть, пахнуть. А когда деревья зачнут распускаться, тут ты и сам знаешь, «чем пахнет». И веточку, и травинку сорвёшь: обоняние и осязание вместе. И всё неразлучно с живым восприятием пейзажа. Я к тому говорю, что зрение — далеко ещё не всё даже для художника-пейзажиста. «Смотрит» ведь и объектив фотографа. Но что в том? Фотография — это инвентарный список, опись имущества. Так что вот я не на глаза обижусь, а на то, что другие чувства лживы стали, невстанливы, безучастны. В чём-то я ещё не разберусь: если красивый изгиб чёрной ветки на фоне белого снега меня уже не трогает (примелькалось, обыграно, облюблено), то «силуэт» нищего ребёнка с протянутой ручонкой «на фоне белого снега» я не могу равнодушно видеть. (Прежде было иначе.) Но это во мне не доброта, не любовь. Любовь деятельна. А я только копеечку дам да вздохну. Таких «добрых», как я, «до Киева не переставить…». А на дворе в сутеменки выпал снег. Небеса чёрные, земля белая. Из книги «Домовых указов» Афанасия, архиерея колмогорского от 1691 года: «Как бывает нам, преосв. архиепископу, провожанье из соборныя церкви в наши хоромы, и подьяки-робята, и певчие идут чинно, и свечи несут искусно. А как нас в хоромы заведут, и обратно летят стремглав, и у соборной паперти запнутся, падают и свещи ломают. И ты б, ключарь, велел каменщику у паперти, у плит переды скобелью выгладить, чтобы робята не падали. То первое дело». |
| Стругам велено было двинуться из под монастыря и остановиться напротив Острова. Патриархов встретили в Острове у церкви со крестом и кадилами; они из карет вышли и пошли в церковь (во имя Преображения Господня) где, приложившись к местным иконам, сели опять в кареты и поехали на государев двор. Государь вышел к ним на встречу, принял их на площадке нижнего крыльца и с ними вместе пошел в хоромы. Вошед в комнату патриархи говорили; «достойно» и по достойнее государю ударили челом. Священники и диаконы говорили благословение трапезе. В комнате, в которой кушал государь, было три стола; за первым – сидел государь и с ним вместе все три патриарха; за вторым столом были митрополит Павел, архимандриты и игумены; за третьим столом сидели бояре и окольничий. В передней комнате было два стола; за одним обедали белое духовенство, патриаршие ризничии и старцы Вселенских патриархов, а за другим столом – Стрелецкие полковники, головы и стольники. По благодарении трапезы государь сам подносил патриархам красные меды в кубках. После того патриархи из хором пошли, и государь провожал их до нижнего крыльца. Святейший Макарий сел в карету и поехал на свой струг патриарх Иоасаф поехал в Никольский монастырь на Угрешу, а Кир Паисий Александрийский для упокоения телесного чувства пошел в шатры, раскинутые на государевом дворе, против царских хором. После того патриарх Паисий ходил в хоромы к государю, и, побыв у него, поехал в карете на струг к святейшему Макарию; приехал к нему из монастыря и патриарх Московский; поехал и государь из Острова. Он ехал в карете, на большом месте поставлена была икона Богоматери явления именуемого Тихвинския, в серебряном золоченом окладе, с венцем и цатою, а по полям с жемчужною обнизью; а сам государь сидел напротив иконы, в дверях кареты – протопоп Благовещенский Андрей. Не доезжая Москвы реки посреди луга, государь вышел из кареты, и пошел пеший за иконою, которую несли священники, а диаконы шли со свечами и кадилами. Не доходя Москвы реки встречена была икона патриархами, митрополитами и всем собором, без облачений. Патриархи икону кадили и к ней прикладывались; после того государь взял ее из рук протопопа и передал святейшему Макарию, который снова приложился к иконе, отдал своим старцам, и государю сказав речь, благословил его. Государь пошел провожать его до реки; все вступили на струги и они тронулись с места и пошли Москвою рекою до Ориненского Приселка и там стали; патриархи говорили эктенью и отпуск. Святейший Макарий еще раз благословил государя, а государь жаловал к руке его старцев и всех людей, сел в карету и обратно поехал в Остров. Простились друг с другом и патриархи; святейший Макарий направился по течению Москвы реки к Коломне, патриарх Московский поехал в Угрешский монастырь, а Александрийский в село Остров к государю. На следующий день, Июня 12, царь возвратился в Москву, куда прибыли и патриархи, заехав по пути в село Коломенское и отслушав там обедню 97 . |
| Генваря в 18 день, в пол часа дни, благовест был в волавые колокола, применяя по обычаю, как к ходам и освящению церкви указано. А после литургии Великий Государь и Благородные Царевны и Благочестивые Царицы пошли в свои хоромы, а Государыня Благоверная Царевна и Великая Княжна София Алексеевна, по намерению своему, изволила ходить вкруг всей каменной новоосвященной церкви, и против церковной задней стены изволила место указать, к задним монастырским воротам, где строить впредь церковь с трапезою теплою каменною, и службы по чину Иерусалимскому, и пошла в хоромы, а после того Святейший Патриарх и власти, которые в служении, по зову были в хоромах у Великих Государей, и у Благородных Царевен были же, и Великий Государь и Благородные Великие Государыни Царевны, Святейшего Патриарха и властей жаловали дарами; а что их, Государского, жалования даров Святейшему Патриарху и властем в подношении было, и то ведомо по записке на казенном дворе; кушание было подано в хоромах с дворцов, а в подношение Великим Государем указные кушание, яства и питие Воскресенского монастыря возносил Боярин Петр Васильевич Шереметев, да Воскресенский Строитель старец Сергий; и с столом Государева жалования к Святейшему Патриарху ходил, и властем указные именные яства, и ковришки, и яблошники, подавал Боярин Петр Васильевич Шереметев, а Бояре того числа были у стола Великого Государя, ели в передней, а от монастыря была им отсылка на двор: хлеб, и рыба, и питие, и конские кормы по Указу, а иным послано: живая рыба, и стрельцом корм и питие было монастырское по Указу же, а комнатным и походным Стольником и Стряпчим отсылки, опрично людей их корму, и того ничего не указано, а царедворцем и Патриарша дому чином того числа даван корм и питание монастырское по Памятем. После кушания Государыням Царевнам был выход в пустыню, в церковь Святых Богоявлений и Святых Верховных Апостолов, где, отходя, жил Святейший Патриарх Никон ; к вечерни им, Государыням, выход был же в новоосвященную великую церковь, а Святейший Патриарх был у вечерни в той же новоосвященной церкви, а Великий Государь вечерню и на завтра утреню слушал у себя, в хоромах, а Государыни Благородные Царевны и Благородные Царицы и Святейший Патриарх Генваря в 19 числе утреню слушали в великой новоосвященной каменной церкви, и изволил Патриарх петь большую панихиду по Святейшем Патриархе Никоне , и после панихиды, подав Великим Государям Святейший Патриарх благословение и мир по чину, на их Государской милости со властьми благодарив, и хвалу Богу воздав, пошел к Москве другою дорогою на свое Патриарше село Дмитровское. |
|
|
