| — Дети, — сказал он, — если вы будете сидеть очень тихо, затаив дыхание, и не пророните ни одного слова и ни одного звука, то я попробую миновать этот тоннель. Согласны? — Да, конечно! Затаили дыхание не только дети, но и мы, взрослые, потому что никто не знал, пройдет ли здесь наш автобус, не застрянет ли он в скале, словно пробка в бутылке шампанского, не станем ли мы пленниками этих гор? Автобус двигался уже не метр за метром, а скорее сантиметр за сантиметром. Шофер смотрел то в левое боковое зеркало, то в правое, шевеля рулем лишь чуть-чуть, но от этого «чуть-чуть» и зависела сейчас наша судьба. Наш Миле был похож в эту минуту на морского капитана, который с помощью чуткого руля ведет свой корабль. Еще сантиметр, еще. Миле все чаще и чаше поворачивает голову, смотря в зеркала. Господи, помоги! Вот уже конец тоннеля виден; ну, еще немножечко, еще! Кажется, получается: вот уже нос автобуса вышел из тоннеля — так лиса, нюхая воздух и глядя, не грозит ли ей опасность, вылезает из норы; вот уже треть автобуса миновала тоннель, половина, две трети — мы все еще сидим, затаив дыхание; вот Миле уже дал газ — это значит — тоннель позади, и в ту же секунду салон автобуса наполнился рукоплесканиями — мы благодарили нашего непревзойденного, нашего чудесного Миле за то чудо, которое он совершил на наших глазах. Узкая дорога вела нас все выше и выше; мы продвигались очень медленно, почти ощупью; в автобусе царила напряженная тишина. Вот дорога круто ушла влево; Миле, часто перебирая руками рулевое колесо, попытался преодолеть этот поворот, но у него ничего не вышло — автобус уперся лбом в каменную стену. Нет, эта дорога явно не для нашей машины! Миле, проворно работая руками, стал сдавать назад — мы в один голос ахнули: ведь там же пропасть! Автобус качнулся — это Миле нажал на тормоз. Вовремя! Еще бы немножко и… Наш водитель, опять быстро работая руками, двинулся вперед — еще, еще круче! — и слава Богу! — миновал поворот, мы — почти все одновременно — выдохнули: пронесло! Ко второму серпантинному повороту, который вскоре последовал за первым, мы отнеслись более спокойно — ко всему привыкаешь в пути. |
| Появился Предраг, он шумно дышал. — Ну как? — Дом на замке. — Пойдем прямо, — предложил Игорь Алексеевич, — кого-нибудь встретим… Они ушли, а мы, прохаживаясь по-над обрывом, созерцали ночь. Прошло минут пять, а может, и больше, наши разведчики вернулись и сказали, что нужно ехать прямо. Мы проехали всего несколько километров, когда перед нами возник тоннель. Медленно, очень медленно наш автобус стал не въезжать, а лучше сказать, вползать в него: один метр, другой, третий… Стоп! Дальше нельзя! Как обычная рубашка бывает тесна для геркулеса, так и этот горный тоннель был явно тесен для нашего красивого городского автобуса. Миле осторожно открыл дверцу и, стоя одной ногой в автобусе, а другой упершись в скалу, внимательно осмотрел тоннель впереди себя. После этого — позади, обратив особое внимание на верхний свод и на зазор между ним и крышей машины. — Дети, — сказал он, — если вы будете сидеть очень тихо, затаив дыхание, и не пророните ни звука, то я попробую миновать этот тоннель. Согласны? — Да, конечно! Затаили дыхание не только дети, но и мы, взрослые, потому что никто не знал, пройдет ли наш автобус, не застрянет ли в скале, словно пробка в бутылке шампанского, не станем ли мы пленниками этих гор, и вообще было неясно, чем все это кончится. Автобус двигался уже не метр за метром, а скорее, сантиметр за сантиметром; Миле смотрел то в левое боковое зеркало, то в правое, поворачивая рулем лишь чуть-чуть, но от этого «чуть-чуть» и зависела сейчас наша судьба. Наш Миле был похож в эту минуту на морского капитана, который с помощью чуткого руля ведет свой корабль сквозь опасную узкость. Еще сантиметр, еще, Миле все чаще и чаще поворачивает голову, смотря в зеркала; Господи, помоги! Вот уже конец тоннеля виден; ну, еще немножечко, еще! Кажется, получается; вот уже нос автобуса выглянул из тоннеля — так лиса, высматривая грозящую ей опасность, вылезает из норы; вот уже треть автобуса миновала тоннель, половина, две трети — мы сидим, затаив дыхание; вот Миле дал газ… это значит — тоннель позади… и в ту же секунду салон автобуса наполнился рукоплесканиями — мы благодарили нашего непревзойденного, нашего очаровательного Миле за то чудо, которое он совершил на наших глазах. |
| 29-е сентября. Государь был озабочен известием, что Мехмет-Али, действовавший против Цесаревича, сменен Сулейманом-пашею, который обещает и намеревается перейти в наступление по всей линии 44 . Из-под Плевны сообщили, что турки атаковали румынские позиции, но были отброшены. Дополнительные депеши, полученные Императором, о подвиге моряков под Сулином, обрисовали бой во всех подробностях. В ночь на 27-е сентября, Диков с флотилией, подойдя к 12-й миле от Сулина, послал катера лейтенантов Кругскофа, Фридрихса, Лозинского, Скрягина, мичмана Радецкаго и гардемарина графа Строганова поставить мины. Катера подошли к самому бору, были замечены, и, не смотря на сильный картечный и ружейный огонь с броненосцев и батарей, исполнили поручение наилучшим образом. В 5 часов утра, получив известие о поставке мин, Диков пошел с Сулину, имея впереди пароход «Опыт», с приспособлением для отыскания мин; за «Опытом» шел сам Деков на шхуне «Ворона» и остальные суда отряда. Подойдя к 6-й миле, замечено было, что из Сулина вышли на встречу пароходы «Карталь» и другой деревянный, большой, батарейный. Приказав «Опыту» возвратиться и высадив на берег как можно поспешнее бывшую на шхуне «Ворона» роту пехоты, Диков пошел на встречу турецким судам. «Карталь», сидящий только три фута, прошел заграждение, но несколько удачных выстрелов «Вороны» заставили его возвратиться; между тем большой пароход приближался и уже началась перестрелка, как показался столб воды и пароход затонул, взорванный одною из мин, поставленных ночью. «Карталь» быстро ушел в Сулину. Взрыв судна был встречен общим «ура» на всем отряде; кормовой флаг снят лейтенантом Фридрихсом. Часть людей спаслась в камышах. Броненосец, желавший, вероятно, также встретить флотилию, не трогался уже с места до прекращения бомбардировки этого дня. Окончив так удачно дело с двумя турецкими судами и заняв определенную заранее диспозицию, Диков продолжал перестрелку с броненосцами; к ночи же отошел на пушечный выстрел от нашего заграждения. 30-е сентября. Холод и ненастье продолжаются беспрерывно с 24-го числа. Уже несколько дней, как Государь снова простудился и обедает в Своей комнатке. Поездки в госпиталь Его Величество совершает в коляске не иначе, как в теплом пальто или шинели. |
| Другой подобный пример мы находим в данииловом цикле. Это история антиохийского серебряных дел маетера Андроника и его супруги Афанасии, 994 которые после смерти детей решили посвятить свою жизнь Богу, при этом он отправился в Скит, она же в тавеннисиотскую общину. Двенадцать лет спустя на пути к Святой Земле Андроник встретил отправившегося в то же паломничество монаха Афанасия и не признал в нем тут же узнавшую его супругу. Они поселились на Восемнадцатой Миле (от Александрии) и прожили там еще двенадцать лет; и только после смерти Афанасия Андронику открылось, что это была его жена Афанасия. Представленная в этих вероятно, написанных тогда же историях – картина жизни (и не только жизни монашеской) Египта и его пустынь в шестом веке делает это собрание бесценным. Мы не можем считать их строго историчными, но не должны забывать и о том, что вымышленный персонаж является характерной приметой именно этого периода. Создается такое впечатление, что наименее надежными являются истории, рассказанные ученику самим Старцем, а не истории о Старце, рассказанные другами. Географические детали представлены достаточно четко. При этом Нитрия и Келлий упомянуты один раз, 995 Скит назван главным центром, однако центрам, расположенным у дороги, ведущей из Александрии на запад, на ее Пятой, 996 Девятой 997 и Восемнадцатой 998 миле, уделяется большее внимание; путь в Скит чаще проходит не через Нитрию или Теренуф, а по западному пути, идущему через Город святого Мины, 999 откуда ближе к вечеру путники выходили, ведя навьюченных ослов, шли в течение всей ночи и достигали цели около восьми утра, то есть еще до жары. Некоторых из своих собеседников Мосх встретил во время другого, куда более позднего посещения Египта. Однако и они все еще хранили живую память о Ските. В лавре Монидии (Monidia) Маркелл, 1000 уроженец Апамеи Сирийской, рассказывал, что у него на родине был колесничий по имени Филерем (пустынелюбец). Когда он проиграл состязание, сторонники его стали кричать: «Филерем не получит пальмы в городе!» Придя в Скит, Маркелл избрал эти слова своим девизом и благодаря этому не покидал обитель в течение тридцати пяти лет, после чего попал в плен к варварам, продавшим его в рабство в Пентаполь. |
| Здесь я обязан вспомнить, привести пример, отдавая дань памяти вновь упокоившейся матери этой жертвы полицейского, следственно-прокурорско-судебного произвола, снова вспомнить о не выдержавшей 2-хлетней борьбы за освобождение сына, Виталия Миненко, ушедшей в мир иной, более справедливый и честный, весной прошлого, 2019 года Миле Степановне Миненко. Несколько моментов из уголовного дела, возбужденного в отношении её сына – по части 5 статьи 228 УК РФ – описанные ей самой в обращении на всех, кого только возможно, высокопоставленных должностных лиц в Российской Федерации – от Президента до прокурора Ростовской области [на тот момент] Ю.А. Баранова и председателя Общественного совета при МВД России, на Ваше имя, уважаемый Анатолий Григорьевич. От того, что сотворили с Конституцией России, с УК и УПК РФ в этом деле, как извратили его, растоптали в прах, становится дурно и мне, намучавшемуся со своим уголовным делом. Передаю слово Миле Степановне, Царство ей Небесное, упокой Господи её душу с миром: «Мой сын, Миненко Виталий Анатольевич, обвиняется в попытке распространения наркотиков в РФ. Изначально дело было возбуждено по ст. 229.1 (контрабанда наркотиков) и ст. 228.1. По лживой версии следователя, мой сын лично отправлял посылки с наркотиками в РФ, для этих целей он регулярно приезжал в КНР…/…/… Оказывается, что следователь…/…/… незаконно возбудил уголовное дело против него, на основании сфабрикованного клеветнического оговора. У одноклассника моего сына Паранюк Ю.М., проживающего в г. Ростове-на-Дону, была изъята посылка, в которой находились синтетические наркотики. Чтобы вывести из-под удара настоящего поставщика наркотиков из КНР, Паранюк Ю.М. по инициативе следователя назвал ему единственного своего знакомого, проживающего за границей, то есть моего сына…/…/… Паранюк заявил, что мой сын Миненко В.А., проживающий в Таиланде, регулярно отправляет ему посылки из Таиланда, с “запрещенными в РФ стероидами”, позднее он изменит показания и скажет, что в посылках должно было находиться “спортивное питание”…/…/… |
| Кики постоянно была недовольна Милей и не скрывала этого. Ей почему-то не нравилось, что Миля рисует жирафов и принцесс, облака и цветы, а не просто намазывает ладошку краской и прикладывает её к чистому листу, как все остальные дети... Ей не нравилось, что Миля может прочитать наизусть стихи почти про всё, что есть вокруг... И на русском языке, и на языке страны пребывания. Однажды Кики, заставив Милю сидеть смирно, скрутила, – не заплела, а именно скрутила! – ей на голове множество косичек, как у Джамейна. Потом прибежала Франци и сфотографировала Милю в таком виде. С этой причёской Миле пришлось ходить целый день, потому что и Кики, и Франци зорко следили и не разрешали ничего делать с волосами. Только за полчаса до прихода мамы Франци раскрутила косички на голове Мили и тщательно расчесала волосы. Но у Мили осталось ощущение, что именно она в этот раз оказалась на месте Крота и кто-то именно ей наделал на голову... Мама сразу заметила состояние Мили. Пришлось по дороге домой ей всё рассказать... В тот вечер мама и папа опять долго о чём-то говорили на кухне, когда Миля уже ушла спать... В один из дней, когда погода стояла очень ясная и тёплая, Кики и Франци решили повести всю «жёлтую» группу в дальний поход на игровую площадку в соседнем сквере. Всем детям были надеты одинаковые жёлтые бейсболки. Это так делается всегда, чтобы все были на виду и легко сосчитывались. Но в этот раз Кики захотела ещё зачем-то перевести всем на руки одинаковые картинки – весёлую и яркую крючконосую ведьму с чёрным котом. Ведьма хотя на первый взгляд и казалась весёлой, но что-то в ней было неуловимо жуткое. Так что Миле она никак не могла понравиться... Тут же и начались проблемы, потому что Миля спрятала обе руки в карманы и ни за что не хотела их вытаскивать. Кики опять ругала Милю и говорила, что та просто обязана позволить перевести ведьму на руку, потому что Миля тут не сама по себе гуляет, а является членом дружной и единой команды. Противопоставление себя коллективу контр-про-дук-тивно и может обидеть всю «жёлтую» группу. |
| 19:50. Фамнаф-Сараи. Город, отданный Иисусу Навину после того, как все территории были распределены. Он был построен на горе Ефремовой, но принадлежал только Иисусу Навину и его дому. Его отождествляют с Khirbet Tibnah, в 12 милях к юго-западу от Сихема. Раскопки обнаружили здесь большое поселение, перестроенное в период железа I. 20:1–9. Города-убежища. См. коммент. к Чис. 35 . 21:1–45 Города левитов 21:1, 2. Обоснование выделения городов левитам. См. коммент. к Чис. 35:1–5 . 21:3–40. Территориальное распределение городов. Закон о выделении левитам городов и пастбищ исполняется здесь с помощью жребия – орудия выяснения божественной воли. Однако города распределяются среди колен Израилевых неравномерно, причем это никак не связано с численностью колен. Возможно, такое распределение зависело от величины кланов колена Левиина. 21:3–40. Города левитов. Хотя среди городов левитов были широко известные культовые центры (Хеврон, Сихем), многие из них располагались на границах и, возможно, были «колониями» или пограничными заставами. Так, города, перечисленные в ст. 11–15, находятся на палестинской границе, в ст. 28–35 – на северной и приморской границах (контролируемых могущественными хананейскими городами-государствами вроде Мегиддона), а в ст. 36–39 – на территории к востоку от Иордана, потерянной израильтянами после царствования Соломона. Из не упоминавшихся ранее городов этого перечня идентифицированы следующие: Иаттир (Khirbet «Attir, в 13 милях к юго-западу от Хеврона); Ештемо (es-Samú, в 8 милях к юго-западу от Хеврона, раскопки которого обнаружили остатки поселения железного века); Ашан (Khirbet »Asan, в миле к северу от Вирсавии, а не Аин, 1Пар. 6:59 ); Ютта (Yatta, в 5 милях к юго-западу от Хеврона); Гева (Jeba, в 6 милях к северо-востоку от Иерусалима); Алмон (Khirbet Almit, в миле к северо-востоку от Анафофа); Елфеке (Tell el-Melat, к северо-западу от Гезера), упоминаемый в анналах Сеннахирима за 701 г. до н. э.; Аиалон (Yalo, в 12 милях к северо-западу от Иерусалима); Авдон (возможно, Khirbet " Abden, в 4 милях к востоку от Ажжиба); Кедес (Tell Qedes, в 6 милях к северу от Асора, слои заселения которого относятся в основном к ранней бронзе, но встречаются единичные остатки материальной культуры железного века); Димна (возможно, Rummaneh, в 6 милях к северо-востоку от Назарета). |
| Никич и Гриб начали встречаться в предрассветные часы для пробежек на 30 километров и поездок на велосипедах на 160 километров. Сосредоточившись на ежедневных небольших тренировках, Гриб помог Крису научиться переключать передачи и балансировать, ездить по ветру, расслабиться во время купания в океане, даже когда вокруг медузы. С каждой тренировкой Крис становился не только более крепким физически, он был внимательнее и увереннее. Соревнования приближались. «Я был уверен, что сын финиширует менее чем за 17 часов», — сказал Ник Никич, отец Криса. Когда силы кончились Рано утром в день гонки над Мексиканским заливом пронесся сильный ветер. Гриб был в воде как проводник, привязанный к своему подопечному черным эластичным шнуром, предназначенным для дополнительной безопасности. Они вышли из неспокойного моря чуть менее чем за два часа. Затем Гриб помог Никичу сесть на его 10-скоростной велосипед, поставил его ноги на педали, и они начали долгую поездку. Впереди были неприятности. Поскольку Никич не мог достаточно хорошо балансировать, чтобы пить воду во время езды, ему пришлось остановиться и слезть с велосипеда, чтобы попить воды. Когда он сделал это на 22-й миле, он не заметил, что стоит на вершине большого холма красных муравьев, которые в итоге его покусали. Крису удалось снова тронуться с места, но несколько миль спустя он разбил свой велосипед, когда спускался с холма. Затем последовал марафонский отрезок. Все началось достаточно хорошо. Двигаясь по улицам Панама-Сити-Бич в ночной темноте, привязанный к Грибу, чтобы не упасть и не сбиться с курса, он прошел мимо группы родственников и друзей, которые приветствовали его. Но на 10 миле все изменилось. Он так сильно замедлился, что казалось, что он вообще почти не двигается. Он стал жаловаться на боль и в его глазах была боль. Победа Его родные собрались вокруг, обнявшись, надеясь поднять ему настроение. Ник Никич притянул сына к себе и прошептал ему на ухо: «Ты собираешься позволить своей боли победить или позволишь победить мечте?» |
| Так сказали Кики и Франци. О какой стране они говорили, Миля не поняла. Но спорить не стала, потому что, конечно, и Кики, и Франци – не только очень старые, но, наверное, и очень умные. Особенно Франци: у неё на одной руке до самого плеча синим цветом написана какая-то мудрость такими диковинными буквами, что Миля не узнала ни одной... А Кики – она попроще: на ней ничего не написано. Зато на пояснице у неё – дракон. И когда Кики наклоняется к кому-нибудь из детей, то ужасная драконья морда выглядывает из-под её футболки. При этом вся «жёлтая» группа начинает визжать, а сама Кики – улыбаться... Но Миля как-то не совсем поверила тому, что сказали Кики и Франци. Поэтому, придя домой, она ещё раз посмотрела мультфильм про щенка. Ощущения, что он сделан в какой-то толита... тотилита... ну, в общем, плохой стране, всё-таки не было. Поэтому Миля сочла правильным обратиться к маме за разъяснениями. Мама в этот день была, как показалось Миле, какой-то не очень сообразительной. Иначе зачем бы ей по нескольку раз переспрашивать подробности истории с Кротом? И мама так ведь и не смогла ничего прояснить... Вечером на кухне мама пересказала папе всё, что узнала от Мили. Папа, насколько можно было расслышать, тоже не очень-то поверил в правдивость истории, происшедшей в «жёлтой» группе. На следующий день папа пришёл домой гораздо позднее обычного и с каким-то растерянным выражением лица. После быстрого ужина он позвал маму с Милей и достал из сумки знакомую Миле книгу «Кто наделал Кроту на голову?» – Вы не поверите! – сказал папа, – Это бестселлер! В магазинах его давно уже нет! Мне пришлось даже записаться в библиотеку! Миля почти сразу пошла спать и из своей комнаты ещё долго сквозь дрёму слышала приглушённые голоса папы и мамы, обсуждавших книгу и вновь и вновь листавших её... Прошёл ещё месяц. В «жёлтой» группе всё было как обычно. Ахмет и Барзан возились на ковре. Джамейн ломал игрушки. Шанталь плакала. Патрик надувал и лопал радужные пузыри. Кай смотрел перед собой и пускал слюни на футболку с красивым рисунком и надписью «Born To Be Free». Дракон высовывал свою ужасную морду из-под свитера Кики. |
| Мало того, что Брюммер выказывал таким образом в Киле свою антипатию к молодому герцогу, вне Голштинии, в Ганновере и Пирмонте, он расславлял, что этот принц есть вместилище всех пороков. Однажды в ассамблее, когда герцог разговаривал с камергером Брокдорфом, неизвестно каким образом подкатилось к его ногам яблоко; герцог, бывший большим охотником до фруктов, взял яблоко и положил в карман; но Брокдорфу яблоко показалось подозрительным, он почти силою вынул его из кармана у герцога; яблоко разрезали и нашли внутри черным, бросили свиньям, свиньи издохли – ясно, что отрава, но Брюммер постарался затушить это дело. Французский учитель Миле говорил о Брюммере, что он способен лошадей обучать, а не принца воспитывать. Этот Миле представлял Брюммеру, что его присутствие необходимо при уроках герцога, что при других дворах воспитатели принцев постоянно присутствуют при их уроках; на это Брюммер со смехом отвечал, что он не столько получает вознаграждения, как воспитатели других принцев. Впрочем, Брюммера можно оправдать тем, что, будучи с малолетства в военной службе, он не имел ни о чем понятия; при уроках верховой езды он присутствовал, ибо понимал дело, будучи кавалеристом. При жизни покойного герцога к сыну его был приставлен легационрат Рихард для обучения русскому языку; но, как скоро старый герцог умер, Брюммер сейчас же уволил Рихарда, говоря: «Этот подлый язык пригоден только собакам да рабам», и вообще с малолетства внушал молодому герцогу отвращение к русскому народу. Нолькен пригласил Брюммера в Висмар и там сделал ему такое предложение, что если захотят молодого герцога послать в Швецию, то шведы готовы его провозгласить русским императором в своей армии, стоящей на русских границах. Брюммер принял предложение с радостью. Шведская поездка состоялась бы, если б в голштинском совете не нашелся человек, который догадался, что шведы в этом деле руководятся только собственным интересом, стараются возбудить в России распри и несогласия и хотят употребить герцога голштинского в России, как французы употребляют претендента в Англии. |
|
|
