| Тесное общение и единомыслие, а также потребность во взаимном назидании и поучении побуждала христиан того времени, ожидавших конца века и второго пришествия Христа, часто собираться не только для богослужения, но и для частных религиозных бесед, для совместного чтения книг как священного писания, так и другого религиозно-назидательного содержания, для общего пения псалмов (Под. IX, 11) и других песнопений и гимнов и для совершения общих молитв, которые иногда продолжались всю ночь (Подобия, IX, 11 и Запов. XI). 431 На этих собраниях правая сторона считалась почетнейшею, куда становились и садились пресвитеры, люди, проводившие жизнь в святости, и люди, потерпевшие мучения во имя Христово (му- —453— ченики и исповедники; Вид. III, 1). 432 В собраниях председательствовали предстоятели церкви, или же иногда и пророки, которые возвещали свои пророчества и откровения с кафедры верующим, расположенным вокруг на скамейках (Вид. II, 4; III, 9; Зап. XI, 9; о скромности обстановки можно судить из сведений, сообщаемых в Видении III, 1, что скамейки эти были покрыты льняными подушками). Таким образом собрания эти были школой, где обучались и назидались взрослые и где подготовлялись неофиты (Вид. II, 4 и III, 5). Самым наглядным примером того, как совершались у первобытных христиан эти назидательные и воспитательные собрания и как из среды верующих появлялись вдохновенные пророки, может служить случай с самим Ермой. Хотя он был грешником (по собственному признанию), но по своей простоте и незлобию, а также великому воздержанию и способности к полному раскаянию, уже будучи исповедником, он удостоился, после случившегося с ним нравственного переворота, получить дар пророчества. Многие в общине были выше и лучше Ермы (Вид. III, 4), и хотя он не принадлежал ни к руководящему классу, ни к клиру, но ему было видение и откровение о состоянии и судьбе христианской церкви, и ему же было поручено (Вид. III, 8) возвестить об этом всем братиям, с обличением всех тех, начиная с предстоятелей цер- |
| О внешнем виде демонов сказать ничего невозможно. Они – бесплотные духи, и этим все сказано. Толкуя 41-й псалом, святитель Иоанн Златоуст восклицает: «Сколько демонов носится в этом воздухе? Сколько противных властей? Если б только позволил им Бог показать нам их страшный и отвратительный образ, то мы подверглись бы умопомешательству». Мы помним, что диавол – «лжец и отец лжи» , поэтому немудрено, что для обольщения людей он принимает любые обличия: «Вот он является как муж, – пишет И. Вир в книге «Об обманах диавола», – и тут же как женщина; он рычит как лев, скачет как барс, лает как собака, а иногда придает себе форму сосуда или бурдюка». Воплощаясь, диавол всегда учитывает ситуацию. Как писал один средневековый богослов: «Если сатана хочет стать личным демоном, он принимает вид кошки или собаки; если ему нужно кого-то перенести – вид лошади; если нужно проникнуть в узкую щель – вид мыши или куницы; если нужно заглушить чьи-то слова – вид шмеля; если нужно напугать – вид волка, грифа, лисицы, совы, дракона». Обладая духовной природой, бесы, как и сатана, крайне быстры и неуловимы. В 3-м веке Тертуллиан писал: «Всякий дух стремителен, так и демоны в одно мгновение оказываются повсюду. Весь мир для них – одно место». Преподобный Серафим Саровский говорил о демонах: «Они гнусны, их сознательное противление благодати обратило их в ангелов тьмы, в невообразимые чудовища. Но, будучи по природе ангелами, они обладают необъятным могуществом. Малейший из них мог бы уничтожить землю, если бы Божественная благодать не делала бессильной их ненависть против Божия творения; но они пытаются погубить тварь изнутри, склоняя человеческую природу ко злу». В Библии мы можем найти немало указаний на враждебную волю сатаны, направленную если не против Самого Бога, то против Его создания – человека и его праведной жизни. Бога – сатана боится и открыто против него не выступает. Вспомните, даже в Евангелии мы не видим откровенного противостояния сатаны Христу. Лишь раз сатана пытается, искушая Иисуса, переориентировать Его в Служении. Но впоследствии не осмеливается даже на это… |
| «Если же говорят, что именем субстанции или лица (substantiae vel personae nomine) обозначается не вид, а нечто единичное и индивидуальное (aliquid singulare atque individuum), так что “субстанция” или “лицо” говорится не так, как говорится “человек”, каковое [имя] есть общее для всех людей (commune est omnibus hominibus), но так, как говорится “этот человек” (hic homo), например, Авраам, Исаак, Иаков, или кто-либо другой, на кого как на присутствующего можно указать пальцем, то для них имеет силу то же самый аргумент (eadem ratio). В самом деле, Авраам, Исаак и Иаков называются как тремя индивидами (tria individua), так и тремя людьми, и тремя душами. Так почему же Отец, Сын и Святой Дух, если мы рассуждаем о Них согласно роду, виду и индивиду (secundum genus et speciem et individuum), не будут называться тремя сущностями (tres essentiae) так же, как и тремя субстанциями или лицами (tres substantiae seu personae)?... Если сущность есть вид (species est essentia), как, например, человек есть вид, а те Трое, Которых мы называем субстанциями или Лицами, вместе принадлежат к одному и тому же виду (eamdem speciem communiter habent) так же, как Авраам, Исаак и Иаков вместе принадлежат к виду, который называется “человек”; то [отсюда] не [следует, что] так же, как [вид] “человек” подразделяется на Авраама, Исаака и Иакова, так и один человек (unus homo) может подразделяться на некоторых единичных людей, что совершенно невозможно, поскольку один человек это уже единичный человек (unus homo jam singulus homo est). Почему же тогда одна сущность (una essentia) подразделяется на три субстанции или Лица? Ведь если сущность есть вид, как, например, человек, то одна сущность существует так же, как один человек (sic est una essentia sicut unus homo)» 2607 . Из этого рассуждения следуют два важных вывода. Во-первых, Августин полностью отрицает возможность понимать соотношение между Божественной сущностью (essentia) и Лицами Троицы по типу соотношения родо-видовых и индивидуальных понятий (т.е. |
| и лице орла... куда дух хотел идти, туда и шли. И вид этих животных был как вид горящих углей, как вид лампад; огонь ходил между животными... и молния исходила от огня... на земле подле этих животных по одному колесу перед четырьмя лицами их... казалось, будто колесо находилось в колесе... ободья их у всех четырех вокруг полны были глаз. И когда шли животные, шли и колеса подле них, а когда животные поднимались от земли, тогда поднимались и колеса. Куда дух хотел идти, туда шли и они, ибо дух животных был в колесах... Над головами животных было подобие свода, как вид изумительного кристалла... когда они шли, я слышал шум крыльев их, как бы шум многих вод, как бы глас Всемогущего... как бы шум в воинском стане... А над сводом... было подобие престола по виду как бы из... сапфира, а над/ним/было как бы подобие человека вверху на нем. И видел я... как бы вид огня внутри него... и сияние было вокруг него... Таково было видение подобия славы Господней "/1, 4 - 2, 1/. Остановимся, пораженные величественным и таинственным описанием пророка. Это описание отличается от всего, что было у пророков раньше. Налицо признаки особого литературного жанра, характерного для апокалиптической литературы. Этот жанр возник в Израиле задолго до написания Откровения св. Иоанна Богослова. Многие из " апокалипсисов " не вошли в ВЗ, но тем не менее были популярны в Израиле. В книгах Иезекииля, Даниила, 3 Ездры мы встречаем целые апокалиптические фрагменты. Итак, " апокалипсис " - это разновидность пророчества, которой присущи следующие особенности: они написаны особым языком, включающим символы, гиперболы и фантастические образы они писались в моменты величайших страданий, катастроф, гонений на веру они передают атмосферу ожидания скорейшего конца истории, суда Божия над народами и зримого воцарения Ягвэ " на земле, как и на небе " . Т.о., то что одни пророки высказывали в виде прямых обличений и предупреждений, в виде намеков, притч и " юродства " , другие могли передать описанием грандиозных картин борьбы Божиих сил со слугами тьмы, зашифровывая важные идеи (не исключено, кстати, что как раз ради шифрования от " внешних " и были придуманы апокалиптические аллегории). |
| Все четвертое Евангелие освещено ослепительно белым светом Преображения Господня и Святой Пасхи. Вспоминаются слова из Евангелия от Марка (9:3), где говорится, что в миг Преображения одежды Иисуса «сделались блистающими, белыми весьма, такими, что белильщик на земле не может так выбелить». Вспоминается и то место Евангелия от Матфея, где про ангела, отвалившего камень от гроба Воскресшего, говорится, что «был вид его как молния, и одежда его бела как снег» (Мф. 28:3). Мироносицы у гроба согласно Евангелию от Марка (16:5) увидели «юношу, облеченного в одеяние белое». Важно вспомнить и о том, что происходило это «ранним утром… при восходе солнца» (Мк. 16:2). Как говорится в одном из средневековых латинских гимнов: Весть о пасхальной радости Нам солнце шлет сиянием, В лучах зари стоящего Иисуса зрят апостолы. Данте, который как выходец из средневековья прекрасно разбирался в символике цвета, про ангелов говорит в XXXI песни «Рая», что они le facce tutte avean di fiamma viva, e l " ali d " oro, e l " altro tanto bianco, che nulla neve a quel termine arriva, — то есть «все лица у них были из огня живого и крылья — из золота, а остальное было настолько белым, что никакой снег не может достичь белизны такой степени». Здесь присутствует и намек на начало 103-го псалма, где говорится: «Ты творишь ангелами Твоими духов, служителями твоими огнь пылающий» (ст. 4), и на видение пророка Иезекииля (1:13), который, когда «отверзлись небеса» увидел «подобие славы Господней». Пророк говорит о том, что вид животных, которых он увидел, был «как вид горящих углей, как вид лампад огонь ходил между животными, и сияние от огня и молния исходила из огня». Таким был и ангел в видении пророка Даниила: «Лице его — как вид молнии, очи его — как горящие светильники» (10:6). Но Данте имеет в виду и другой текст Даниила, где говорится о том, как пророк увидел «Ветхого денми»: «Одеяние на Нем было бело как снег» (7:9), а кроме того, и старцев из Апокалипсиса (7:13), «облеченных в белые одежды». Рассказывая о своем видении, поэт строго следует тем образам, что он нашел в видениях из Священного Писания. И даже странное и с трудом переводимое выражение altro tanto bianco, che nulla neve a quel termine arriva («остальное было настолько белым, что ни один снег не достигает такого предела») тоже взято из Нового Завета. Конечно, из рассказа о Преображении в Евангелии от Марка, где сообщается, что одежды Иисуса сделались настолько белыми, что ни один белильщик на земле не мог бы так их выбелить. |
| § 437. «Смиренное некое самаго себе понижение» весьма приятно в церковном беседовнике; но вид слишком униженный весьма неприличен тому, кто возвещает братии своей истины спасения от имени Божия и Святой Православной Церкви. Вид преуниженный показывает в беседовнике либо неловкого льстеца, либо низкого искателя, либо человека робкого и бесхарактерного, либо корыстолюбивого лицемера, но не показывает истинно смиренного Служителя алтаря Господня. Ибо истинное Христианское смирение соединено не с низостью, а с величием и достоинством. «Благочестивые проповедники, – говорит Св. Григорий, – и бегают чести, чтобы мир не ласкательствовал им, и желают быть почитаемы, чтобы им подражали». § 438. Случается видать на кафедре лица суровые и грозящие ; – и это не пристойно. Суровость натуральная, конечно, небольшое бесчестие лицу: но суровость придуманная, вид грозящий по намерению – дело и действование бесчинное и негожее. § 439. Наконец неприличен беседовнику и не достоин кафедры церковной ни вид улыбающийся , ни вид плачевный ; ибо эти виды приличны комедиантам. «Цицерон и Квинтилиан даже светскому оратору не советуют видом и жестами уподобляться комедианту. Сколь сильнейшую причину имеет удаляться того священный оратор! Его красноречие несравненно важнее всякого другого, и, следовательно, требует вящей благопристойности. (Руководст. к Церк. красн., стр. 371)». § 440. Есть простой способ избежать всяких неблагопристойностей в действовании; он состоит в сказывании беседы церковной без всякого действования . Он уже и потому хорош, и достоин уважения, что действовать хорошо и благопристойно – весьма трудно, а впадать в ошибки и непристойность – ничего нет легче; даже и не замечаем, что мы очень не приличны. Его надобно поставить в неизменный закон тем, которые не умеют действовать, но хотят – непременно действовать, и думают, что они хороши. Кроме того, сказывание без действования у нас больше в обычае, нежели сказывание с действованием. И в обыкновенной жизни видим, что большая часть бесед и разглагольствий: наших происходит совершенно без всякого действования. Необходимо хорошее и правильное сказывание: а действование может быть, а может и не быть; потому что без него можно быть очень назидательным и убедительными. Слепцы, безрукие не могут действовать ни очами, ни руками: однако эти люди говорят иногда с такою необоримою силою, с таким убеждением, какого не дают ни глаза, ни руки самого отличного действователя. |
| Заимствовал его Угодник Божий из своего превосходнейшего совершенства. «Высокое некое, — говорит он, — и глубокое слово, по силе ума моего предложити хощу. Неизследимый и бесплотный Господь за безмерную Свою благость плоть на Себе приемлет, и умален быти является велий Сый и преестественный, да возможет с разумными Его тварьми сочислитися, душами, глаголю, святыми и Ангелами, яко да и те бессмертный Божества Его жизни причастники будут. Зане каждое из сих по естеству своему тело есть, аще Ангел, аще душа, аще демон. Хотя бо тончайшие суть, однако в ипостасе, характере, начертании и образе по тонкости естества своего тело суть, якоже в ипостасе своей сие наше тело дебело есть. Сим образом и душа тело сущи тончайшее, окружается и одевается членами тела сего. Надевает око, имже и смотрит; надевает ухо, имже и слышит; руки, ноздри и, просто рещи, все члены тела приемлет и срастворяется со все ми душа, посредством которых и вся, елика к житию человеческому потребна суть, исправляет» [ 1423 ]. На вопрос: имеет ли душа какой-либо вид? преподобный Макарий отвечал: «Имеет образ и вид, подобный Ангелу. Якоже бо Ангелы имеют образ и вид, и якоже внешний человек имеет вид, так и внутренний человек образ имеет, подобный Ангелу, и вид внешнему человеку» [ 1424 ]. Преподобный Кассиан Римлянин, беседовавший с величайшими угодниками Божиими древнего христианского Египта, учениками великих Антония, Макария, Пахомия, передает учение их о сем предмете таким образом: «Хотя мы называем некоторые существа духовными, каковы Ангелы, Архангелы и прочие Силы, также самая душа наша, или, конечно, этот тонкий воздух; однако никак не должно признавать их бестелесными. Ибо они имеют свойственное себе тело, в котором содержатся (пребывают), хотя много тончайшее, нежели мы. Они суть тела, по изречению Апостола, который говорит так: И телеса небесная, и телеса земная [ 1425 ]; и опять: Сеется тело душевное, возстает тело духовное [ 1426 ]. Из сих (слов Апостола) вытекает ясное заключение, что ничего нет бестелесного, кроме единого Бога, и что, следовательно, только Он может проникать во все духовные и разумные существа, потому что един Он весь всюду и во всех находится, так что Он видит и провидит помышления и внутренние движения человеков, все тайны духа (ума). |
| Так доселе и делается у нас, христиан – учеников Христовых, на литургии или обедне. Священник, произнеся над приготовленными на святом престоле хлебом и вином сказанные слова Христовы: приимите, ядите и пр. и пейте от нее все и проч., молится, чтобы Господь сотворил хлеб честным телом Христовым, а вино – честной кровью Христовой, преложив их Духом Своим Святым. И Дух Святый невидимо сходит с неба и таинственно делает так, что хлеб и вино, хотя и сохраняют и вид и вкус свой, но уже не остаются хлебом и вином, а становятся истинным телом и кровью Христовыми. Повествуется следующее в жизнеописании святого Григория Двоеслова : однажды, когда святой Григорий совершал литургию, некоторая женщина принесла в храм просфоры для совершения литургии. Она причащалась в этот день. И вот когда святой Григорий стал причащать, то подошла и эта женщина для причащения. Но, услышав, что святой Григорий, причащая каждого, говорил, как обыкновенно всегда говорится: «Животворящее тело Господа нашего Иисуса Христа преподается рабу Божию или рабе Божией (имя)», женщина улыбнулась. «Что же ты улыбаешься?» – остановившись, сказал женщине Григорий. Та отвечала святому Григорию: «Для меня кажется странным, владыка, что хлеб, который я испекла собственными руками, ты называешь телом Христовым». Тогда святитель Григорий, видя неверие женщины, помолился Богу; и что же? Вдруг вид хлеба изменился в вид настоящего человеческого тела, и женщина и все, стоявшие в церкви, увидев вместо хлеба кровавое человеческое тело, вполне убедились, что под видом хлеба и вина преподается им истинные тело и кровь Христовы, и все прославляли и благодарили Господа. Святой же Григорий снова помолился Богу, и вид тела человеческого изменился опять на вид хлеба. Тогда и сомневавшаяся женщина со страхом и несомненною верой приняла хлеб и вино, как истинное тело и истинную кровь Христовы (Жит. Свят. Григория 12 мар.). Итак, вот что значит причащаться! Это – вкушать истинное тело и истинную кровь Христовы, или принимать в себя Самого Христа – Бога Спасителя. Теперь должно быть видно для нас, братья, то, как мы должны причащаться. Недаром же пишет святой Апостол: да испытывает себя человек и таким образом пусть ест от хлеба, т. е. причащается под видом хлеба тела Христова, и пьет от чаши кровь Христову. |
| Постоянно называет их духами Макарий Великий во всех своих сочинениях; но в этих его сочинениях мы имеем его суждение о сотворенных духах, еще более определительное, нежели суждение Дамаскина. Заимствовал его угодник Божий из своего превосходнейшего совершенства. “Высокое некое, — говорит он, — и глубокое слово, по силе ума моего предложити хощу. Неизследимый и безплотный Господь за безмерную Свою благость плоть на Себе приемлет, и умален быти является велий Сый и преестественный, да возможет с разумными Его тварьми сочислитися, душами, глаголю, святыми и Ангелами, яко да и те безсмертныя Божества Его жизни причастники будут. Зане каждое из сих по естеству своему тело есть, аще Ангел, аще душа, аще демон. Хотя бо тончайшие суть, однако в ипостаси, характере (начертании) и образе по тонкости естества своего тело суть, якоже в ипостаси своей сие наше тело дебело есть. Сим образом и душа тело сущи тончайшее, окружается и одевается членами тела сего. Надевает око, имже и смотрит; надевает ухо, имже и слышит; руки, ноздри, и просто рещи все члены тела приемлет и срастворяется со всеми душа, посредством которых и вся, елика к житию человеческому потребна суть, исправляет”. На вопрос, имеет ли душа какой-либо вид, преподобный Макарий отвечал: “Имеет образ и вид, подобный Ангелу. Якоже бо Ангелы имеют образ и вид, и якоже внешний человек имеет вид: так и внутренний человек образ имеет, подобный Ангелу, и вид внешнему человеку”. Преподобный Кассиан Римлянин, беседовавший с величайшими угодниками Божиими древнего Христианского Египта, учениками великих Антония, Макария, Пахомия, передает учение их о сем предмете таким образом: “Хотя мы называем некоторые существа духовными, каковы ангелы, архангелы и прочие силы, также самая душа наша, или, конечно, этот тонкий воздух; однако никак не должно признавать их бестелесными. Ибо они имеют свойственное себе тело, в котором содержатся (пребывают), хотя много тончайшее, нежели мы. Они суть тела, по изречению апостола, который говорит так: «И телеса небесная, и телеса земная» (1 Кор. |
| 6 . Иезекииль, имевший ум, способный к божественным видениям, как никто другой, видел вышних бесплотных ангелов в образе не только двуликих, но и четвероликих животных, которыя ясно предызображают собой, думаю, таинство воплощения Еммануила от Девы. Животные имели вид человека и тельца, и льва, и орла – вверху. Ибо Христос явился на землю воистину как человек, истинный Бог и истинный человек; явился, как телец, для заклания во спасение мира: как лев, силою Своею воскрес из мертвых; как орел, вознесся на небо. Можно еще и так понимать вид животных в отношении ко Христу: вид человека обозначает Его, как слово и образ невидимаго Бога, ради разумной и невидимой силы Его души и ума; вид тельца указывает в Нем сильного архиерея, несущего на Себе иго закона, и некогда возлежавшаго в яслях вифлеемских, подобно нам неразумным, и посеявшего во вселенной семя евангельского слова; вид льва указывает на Него, как на царя всех нас, бывших некогда дикими, грубыми, кровожадными, плотоядными и нечистыми язычниками. Ибо говорит Писание: «воцарися Бог над языки» ( Пс.46:9 ). И Христос есть не только лев, но и скимен льва, как говорит о нем Иаков ( Быт.49:9 ), т.е. Сын Царя, происшедший от царственного Отца. Посему, далее, Он есть и орел, как царь небесных пернатых и крылатых, т.е. святых умных ангельских сил, – пернатых, потому что, подобно нам, птенцам Христа, и их защищает и питает Бог , – крылатых, потому что они удобоподвижны и возносятся над всем земным, – крылатых, потому что они непрестанно носятся на высоте божественной любви. Пророк называет их еще многоочитыми, потому что они освещаются обильным божественным светом и ничем земным не затемняются к созерцанию Бога. Посему они названы и духами, как существа нематериальные, безплотные, неосязаемые, бессмертные, не имеющие никакого объема, безвоздушные и, по благодати Божией, нетленные и невредимые. 7 . Да убедит тебя в этом ангел, который пришел к друзьям Азарии в образе Господа, пылая огнем, угашая печь (вавилонскую), издавая пламя, приносившее росу, а не огонь. И что поразительнее всего здесь, – это то, что кого внутри печи, как во чреве, объяло пламя, тех ангел сделал невредимыми, а нечестивых, которые стояли кругом, будучи неприкосновенны, истребил. Таково всемогущее свойство божественной силы ангела, которая столь крепка, что и весь мир может погубить во мгновение ока. Об этом свидетельствует губительная язва, бывшая среди халдеев при Сенахириме и ночью истребившая через ангела, без шума и меча, сто восемьдесят пять тысяч народа. Помолимся Господу, чтобы она и сейчас появилась среди нынешних халдеев (магометан). |
|
|
