| – Ты кто? – строго спросил ее проводник из кипчаков Сентяк, приставленный к сотне. – Ясырка…. Родом я из Пятигорья Пока я была сильна, меня держали на цепи и заставляли работать. А стала я слаба и стара, мне сказали: «Иди на все четыре стороны!» А куда я пойду? Да еще через степь? А степь расстилалась кругом пустынная, запорошенная снегом, на котором скрещивались следы сайгаков, лисиц и волков. Всадники заглянули в землянки, сырые и развалившиеся, где ползали мокрицы и сороконожки, плюнули и поставили себе близ костра косые навесы из жердей и камыша. Они проводили время, лежа у огня, или уходили на бугры и прятались там в зарослях бурьяна, следя за степью. Часть стреноженных коней паслась в лощине, где сохранились камыши, остальные кони, оседланные, были всегда наготове. В лучшей землянке с непроломанной крышей поместился сотник Тюляб-Бирген. В этой землянке сохранилась в целости пузатая глиняная печь, сложенная урусутами, и около нее нары из жердей. Сотник подолгу сидел на нарах, подобрав ноги, накинув шубу на плечи, и молча смотрел на огонь, пылавший в печи. Джигиты проклинали это место с мрачным названием «Долина бродячих покойников». – Куда нас загнал хан Баяндер? Разве в степи нет лучшего места, чем эти землянки, похожие на разрытые могилы с тощей старухой, которая сторожит, пока мы все здесь подохнем? То мокрый снег, то мороз – нет времени просушить одежду! Когда же мы пойдем вперед, обогреемся у горящих городов, переоденемся в урусутские шубы из куниц и соболей?! Суеверные джигиты всю ночь не тушили костров, а дозорные, подымаясь на бугры, тряслись от страха и осматривались, не бродят ли в степи души непохороненных воинов, потерявших здесь свои головы. Тревогу усиливал и разжигал мулла Абду-Расуллы, приставший к сотне еще в Сыгнаке. Тощий, с густой рыжей бородой мулла своими поучениями не оставлял всадников в покое, требуя, чтобы они пять раз в сутки совершали моления. При каждом удобном случае он распевал молитвы, а ночью пугал слушателей рассказами о проделках лукавого Иблиса, губителя правоверных, о бродящих по степи мертвецах и о летающих ночью джиннах, которые пьют кровь у спящих людей. Для спасения от нечистой силы мулла писал узкие бумажки с заговорами, учил заклинаниям, отгоняющим злых духов, и доказывал, что без его помощи воины давно бы погибли от болезней и дурного глаза. |
| Столбы, стоявшие по северной и южной сторонам скинии, находились на одинаковых проекциях и соединялись между собой по своей высоте протянутыми серебряными прутьями. Таким образом над деревянным остовом скинии, между линиями, стоящих с четырех его сторон, столбов образовалась четырехугольная плоскость, имевшая 40 л. длины и 30 л. ширины 332 , общий квадрат которой равнялся 1200 кв. л. На эту плоскость и налагался покров огел, но так, что его излишек по длине, превосходивший длину плоскости на 4 локтя, равномерно свешивался с восточной и западной стороны: у входа скинии – 2 локтя и с западной стороны навеса – 2 локтя 333 . В центральной точке покрова огел, лежавшей над столбами скинии, совнутри влагалось кольцо, вокруг которого сверху стягивалась примыкавшая к нему часть огела, образовавшая т. обр. как бы головку покрова. К этой головке прикреплялся конец веревки, шедшей к вершине столба у входа в скинию, (имевшего в высоту 30-л., см. выше, § 91, примеч.), а другой конец ее прикреплялся у подножия, стоящего против него на расстоянии 10 л., другого столба 334 . Таким образом центральная часть огела, собранная около кольца, несколько поднималась, образуя нечто вроде купола. При таком расположении покрова огел над деревянным остовом скинии, получался вид, подобный виду от устрояемой в некоторых православных храмах в алтаре над престолом сени. Вместе с этим по трем сторонам скинии являлись боковые навесы, под которыми, по представлению Де-Глина, священники вкушали жертвы и которым в Иерусалимском храме соответствовали боковые пристройки. Что касается покрова из кож бараньих дубленых и «тахашевых», то Де-Глин представляет его складным, состоявшим из 12 кожаных щитов, по 100 квадр. локтей каждый, из которых девять щитов были сделаны из кож бараньих дубленых, красных, а три щита из «тахашевых» 335 . Каждый щит представлял вид как бы шахматной доски, края которой на л. по ширине и длине были свободными, а по середине были выбиты квадраты по 1 л. в длину и ширину, всего 64 квадрата (8×864), в которых белый цвет менялся с красным или синим. Три щита, сделанных из кож «тахашевых» (оленьих), накладывались над огел так, что простирались над площадью самой скинии, а остальные 9, сделанные из кож бараньих, с трех сторон их: севера, запада и юга, – по три щита в ряд. Назначение их заключалось, по мнению Де-Глина, главным образом в защите покровов огел и мишкан, а также и вообще принадлежностей скинии от пыли, солнечного зноя и вредных действий атмосферических осадков 336 . При переносе скинии эти щиты складывались в две связки. |
| Сушка одежды и обуви возле костра. Для сушки одежды желательно предусмотреть специальные «вешалки» из 2–3 вбитых в грунт кольев-рогаток с уложенными в них поперечными жердинами или растянутых параллельно костровищу веревок. Располагаться они должны не над пламенем, а в некотором удалении от него. Температура в зоне сушки не должна превышать 45—60°С, в противном случае одежда может утратить свою первоначальную прочность, а синтетическая – расплавиться. Сильный нагрев не столько сушит, сколько портит вещи! Проверить температурный режим проще всего, поместив в зону сушки лицо или руку. Если вашей коже горячо, значит, нагрев чрезмерен и «сушилку» лучше отодвинуть от костра подальше. На малых привалах, когда нет времени сооружать капитальные навесы-отражатели, их можно сделать из промокшей верхней одежды, чем совместить приятное – согревание собственных замерзших тел с полезным – просушиванием одежды. Для этого в рукава курток, плащей и пр. пропускается веревка, которая затем растягивается параллельно костровищу за спинами сидящих возле огня людей. Вместо веревки можно использовать длинную жердину, уложенную на сучки близких деревьев, или «плечики» – вбитые в грунт колья, к которым привязаны поперечные палки, просунутые в рукава (рис. 255). Обувь перед просушкой надо расшнуровать, расправить, а если она не держит формы, растянуть голенища в стороны с помощью небольших палочек, вставленных внутрь. Затем ботинки надо уложить боком на подложенный под них сухой камень, повесить на воткнутые в землю ветки или подвязать над костром с помощью веревок. Только обязательно хлопчатобумажных, которые не боятся огня. И обязательно отодвинуть подальше от огня. Большинство неопытных путешественников поступают наоборот, т. е. желая получить быстрый результат, пытаются засунуть промокшие ботинки или сапоги чуть ли не в самый костер. В итоге чрезмерный точечный перегрев приводит к тому, что кожа на обуви коробится и растрескивается, валенки «усыхают», а синтетические покрытия могут попросту расплавиться. К слову, мне однажды пришлось путешествовать в «скукожившихся» на огне и потому потерявших форму и уменьшившихся на три размера ботинках. И приходилось видеть, как мои носки из искусственной ткани превращаются в горячие, текущие с костровой перекладины синтетические струи и капли. |
| Объемно-плановая структура центричной первоначальной части памятника оригинальна. Крестообразный в плане объем с более короткими боковыми ветвями креста на уровне нижнего яруса достроен до прямоугольника. Возвышающиеся над нижним объемом ветви креста завершены фронтонами, обуславливающими двускатную форму кровель. Прямоугольный объем включает в себя алтарную часть. Над крестообразным объемом возвышается массивный четверик, покрытый фигурной кровлей со скошенными углами. Четверик увенчан легким глухим барабаном, углы которого также скошены. Барабан несет луковичную главу на граненой шее. Восьмиконечный крест установлен на цепях. Прямоугольный объем продолжен поздней пристройкой на запад. К пристройке по продольной оси примыкает трехъярусная колокольня, состоящая из двух четвериков и граненого яруса звона, завершенного кокошниками. Колокольня увенчана граненым барабаном с луковичной главой. Над открытой папертью и северным крыльцом устроены металлические навесы с ажурными подзорами. К колокольне с юга примыкает лестничная пристройка. Декорация фасадов выполнена из кирпича с использованием белого камня и лепнины. Прямоугольный объем, как в первоначальной, так и в новой своей части, обработан спаренными или строенными пилястрами, крепующими карниз. Центральные участки трех фасадов, соответствующие ветвям креста, выдвинуты креповками. Высокие арочные проемы боковых входов обрамлены плоскими наличниками с фигурными белокаменными замковыми камнями. Ниже пят арок проходят тяги. Нижние окна обрамлены характерными дли сер. XVIII в., «ушастыми» наличниками с высоко поднятыми сандриками и фигурными фартуками. «Замки» и профилированные подоконники выполнены из белого камня. Первоначальный цоколь скрыт под землёй, поздний представляет собой белокаменный выступ. Антаблемент прямоугольного объёма состоит аз профилированной кирпичной тяги, фриза, заполненного креповками с редко расставленными каннелюрами, и сложного карниза с венчающим белокаменным профилем. Раскрепованные углы ветвей креста и четверика обработаны широкими парными пилястрами. Окна второго света (на алтарной стене — киот) обрамлены наличниками, похожими на нижние. Во фронтонах помещены барочные лепные картуши с изображением «всевидящего ока». Большие арочные окна четверика обрамлены «ушастыми» наличниками. Белокаменный мелко профилированный карниз четверика сильно раскрепощен. Венчающие части главного храма имеют наиболее богатую пластическую разработку. Арочные ниши барабана обрамлены наличниками, подножие и грани скошенных углов обработаны филёнками и белокаменными волютами. Шея под главкой также украшена валютами. Декоративные формы колокольни более просты. Ярусы обработаны широкими пилястрами, крепующими карнизы несложной профилировки. Пилястры основания колокольни каннелированы. |
| что генерал-адъютант Адлерберг известил председателя Опекунского совета, что «Государь Император повелеть соизволил, дабы пред освящением сдать всю церковную утварь, для собора приготовленную, при депутате от оного Совета, в ведение коего поступает собор, под расписку назначаемого к оному духовенства и при засвидетельствовании его, депутата». Поэтому и почетный опекун, поручая ему, Бунину, принять от Комиссии собор с зданиями, к оному принадлежащими, предписывал «пригласить к тому (т. е. к приему) духовенство собора и церковного «старосту». Между тем Бунин, условливаясь с назначенным от Комиссии депутатом с. с. Серовым о времени этого приема, просил его известить о том заблаговременно, «сколько потому, чтобы ознакомиться с предметами, столько и потому, чтобы пригласить тех лиц (причт) с церковным старостой, ежели откроется в том надобность, по участию оных в сем «деле». Впрочем, здание собора, что можно видеть по распискам на описях, принято смотрителем, при засвидетельствовании протоиерея и старосты церковного; утварь, иконы, ризница, книги церковного круга и вещи внесенные (не относящиеся к богослужению) приняты в заведывание священнослужителями и старостой, с их расписками, при засвидетельствовании Бунина. Но от принятия зданий, принадлежащих собору, из которых в одном должны были и поместиться священно-церковнослужители, причт все-таки был устранен. Так надобно полагать потому, что на этих описях нет расписок ни причта, ни старосты. Отсюда и вышло то, что, не говоря о стеснительности и неравномерности помещений, при доме не оказалось таких служб (как-то: навесы для дров, отдельные чердаки, баня, чуланы, кладовые, сараи, сеновалы, конюшни и пр.), исполнения которых почетный опекун требовал от Комиссии 33 . В прочем и те описи, по которым священнослужители и церковный староста приняли в свое заведывание и хранение утварь и ризницу, им не оставлены, а отобраны смотрителем Буниным, и лишь в последствии, по неоднократному настоянию причта, доставлены ему в копиях. Описи же зданию собора и дома для духовенства, равно как планы их и фасады, остались духовенству не сообщенными. А о том, что есть земля при соборе, причт, кажется, не имел и понятия; почему в клировых ведомостях, всегда писал и пишет, что «земли при соборе никакой не имеется»: хотя почетный опекун Апраксин не без основания спрашивал у Комиссии о количестве земли соборной, а Комиссия, со своей стороны, предлагала архитектору Стасову, между прочим, о снятии копии с плана и «земли собора с определением границ». Он же, почетный опекун, поставлял в обязанность Комиссии приготовление двух железных сундуков о 12 или 16 запорах, одного для хранения денег церковного дохода и книг, а другого для хранения планов, фасадов, рисунков, документов, шнуровых книг и сумм, по штату на собор отпускаемых. Сундуки действительно есть, и первый выполняет свое назначение, но в последнем никогда не хранились ни планы, ни фасады, ни документы, тем более – штатные суммы, а хранится в нем одна церковная утварь. |
| Когда мы поравнялись с деревней Буркой, тогда я указал спутникам своим местность Ханаанского города Гая выше сей деревни и примолвил, что там находятся остатки древней церкви. Угрюма долина Сувенит, а смежная с нею дебрь ел-Маттиах или ел-Ассас поражает путника своей дикостью. Она глубока и почти отвесна. Спуск в нее против долины ел-Айн, немного выше села Дер-Диван, ужасно труден. Никто из нас не мог держаться на коне, и каждый, как мог, выбирал себе стезю между камнями и осторожно сходил вглубь, то по крутоярью, то по обрывистым уступам. Наши кони, высматривая себе лучшие местечки под копыта, блуждали, иной выше, иной ниже. Порой надлежало отводить их от стремнин, на которых они останавливались в недоумении и озирались на стороны, как бы прося к себе седоков своих. Едва, едва сошел я в сухое русло дебри и сел на камень, чтобы собраться с силами. Тут вся дебрь видна была во всем грозном величии её. Куда ни посмотрю, везде вижу каменистые утесы, подтесы, навесы, острые углы с зубчатыми гребнями, как сторожевые башенки. Дивны дела Творца земли, всемощна сила Его. Воображение цепенеет, когда усиливаешься представить себе то мгновение, в которое образовались такие дебри с такими узорами из камней. Какой гул поднялся по поднебесью, когда горы поднимались, обрывались, раздвигались и долинились! Какой шум слышен был в тот час, когда в первый раз брызнули из них источники! Какое безмолвие было в те дни, когда вырастали первые цветы и дерева на земле Господней! Одни ангелы были свидетелями творения и образования вселенной и если они тогда восхвалили всезиждительную силу, мудрость и благость Творца, то это понятно; ибо разумный дух, видя чудеса, невольно изрекает слово хвалебное. Так думал я, отдыхая на камне. Прохладный ветерок осушил лицо мое. Силы мои окрепли, и я встал и начал подниматься по противоположному отвесному и скалистому боку дикой дебри. Выше меня люди и кони карабкались, сгибались, выпрямлялись и порой будто висели на воздухе. Погонщики-армяне понуждали животных криками: елла, кузум, елла. Я спросил Апостолия: что значат эти слова. Он перевел их так: иди, овечка, иди. С трудом мы поднялись к подошве крутоярого холма, на котором стоит деревня Риммон и оттуда пошагали уже на чужих ногах по дороге почти ровной. Этот холм, как горный остров, окружен со всех сторон долинами. Справедливо в Св. Писании он назван камнем (утесом) 401 ; в самом деле, он весь составлен из голых слоев беловатого камня. Смотря на него, я вспомнил злополучных вениамитян, которые после истребительного поражения укрылись в здешних неприступных дебрях 402 . |
| Но если не было храмов, то где же и как приносились жертвы старшинами родов? Природными жертвенниками, алтарями для младенчествующих народов служили горы, скалы, камни огромной величины. Наша природа скупа на возвышенности и камни, зато щедра на естественные капища (шатры, навесы) – многоветвистые деревья: под ними-то преимущественно совершались религиозные обряды, приносились жертвы; дерево (по преимуществу дуб), выбранное для этого, освящалось и становилось само предметом благоговейного уважения, как местопребывание богов, куда они стекались для принятия жертв. Обычай приносить жертвы под деревьями мог произойти и от того, что первоначально жертва назначалась для душ умерших, а души умерших, по всеобщему верованию, обитали в лесах, на деревьях, преимущественно на дубах. Кроме деревьев, жертвы приносились также у воды. Славяне смотрели на жертву именно как на трапезу, поставляемую богам; и по введении христианства жертвы продолжались по-старому, в домашнем кругу, предлагались душам усопших родичей и рожаницам, и опять в смысле трапезы, покорма. Есть известие, что у русских славян были также в обычае человеческие жертвы, которые у народов были большею частию умилостивительные: при каких-нибудь общественных бедствиях думали, что божество гневается за чьи-нибудь грехи, и потому искали преступника, которого и приносили в умилостивительную жертву; потом приносили обыкновенно в жертву богам пленников по господствовавшему мнению, что побежденный есть грешник, разгневавший божество. Если у восточных славян не было жреческого класса, зато были волхвы, гадатели, кудесники, ведуны, ведьмы. О волхвах славянских мы знаем очень мало, но нет сомнения, что они имеют тесную связь с волхвами финскими по близкому соседству и союзничеству этих двух народов, тем более, что после, по принятии христианства, волхвы преимущественно являются на финском севере и оттуда мутят славянское народонаселение. Финское племя искони отличалось наклонностию к волшебству, искони славилось им: у финнов преимущественно было развито учение о злых божествах, о злых духах и о сообщении с ними. |
| – Фамилия? Иннокентий естественно оглянулся, как привыкли люди смотреть друг на друга при разговоре, – и успел разглядеть какое-то не мужское и не женское лицо, пухлое, мягкомясое, с большим красным пятном от обвара, а пониже лица – золотые погоны лейтенанта. Но тот одновременно крикнул на Иннокентия: – Не оборачиваться! – и продолжал все те же надоевшие вопросы, на которые Иннокентий отвечал куску белой штукатурки перед собой. Убедясь, что арестант продолжает выдавать себя за того, кто обозначен в карточке, и продолжает помнить свой год и место рождения, мягкомясый лейтенант сам позвонил в дверь, из осторожности тем временем запертую за ним. Снова недоверчиво оттянули форточный задвиг, в отверстие посмотрели, форточку задвинули и громкими поворотами отперли дверь. – Пройдите! – резко сказал мягкомясый красно-обваренный лейтенант. Они вступили внутрь – и дверь за ними громкими поворотами заперлась. Иннокентий едва успел увидеть расходящийся натрое – вперед, вправо и влево, сумрачный коридор со многи-ми дверьми и слева у входа – стол, шкафчик с гнездами и еще новых надзирателей, – как лейтенант негромко, но явственно скомандовал ему в тишине: – Лицом к стене! Не двигаться! Глупейшее состояние – близко смотреть на границу оливковой панели и белой штукатурки, чувствуя на своем затылке несколько пар враждебных глаз. Очевидно, разбирались с его карточкой, потом лейтенант скомандовал почти шепотом, ясным в глубокой тишине: – В третий бокс! От стола отделился надзиратель и, ничуть не звеня ключами, пошел по полстяной дорожке правого коридора. – Руки назад. Пройдите! – очень тихо обронил он. По одну сторону их хода тянулась та же равнодушная оливковая стена в три поворота, с другой минуло несколько дверей, на которых висели зеркальные овалики номеров: «47» «48» «49». а под ними – навесы, закрывающие глазки. С теплотой от того, что так близко – друзья, Иннокентий ощутил желание отодвинуть навесик, прильнуть на миг к глазку, посмотреть на замкнутую жизнь камеры, – но надзиратель быстро увлекал вперед, а главное – Иннокентий уже успел проникнуться тюремным повиновением, хотя чего еще можно было бояться человеку, вступившему в борьбу вокруг атомной бомбы? |
| Фасады храма и алтаря объединены общим невысоким гладким цоколем. Углы четверика закреплены огибающими лопатками. Узкий карниз из простых полочек отделяет от нижней части стен довольно высокий аттиковый ярус, украшенный на всех фасадах тремя крупными полуциркульными кокошниками, имитирующими закомары. Венчающий карниз с гладким фризом, раскрепованный на углах, в верхней части оживлен рядом ступенчатых консолек, расширяющихся кверху. На боковых фасадах три оси прямоугольных проемов (по центру расположены входы) заключены с рамочные наличники с ушами, профилированными подоконниками и высоко поднятыми сандриками. Наличники окон второго света дополнены лежачими надоконными нишами. Над входами устроены металлические навесы на изогнутых металлических кронштейнах. Углы алтаря и сочленения алтарных выступов подчеркнуты лопатками. Фасадный декор – наличники окон (по одному в каждой из апсид и по одному на боковых сторонах) и карниз аналогичны декору храмового четверика. Стены трапезной расчленены сдвоенными лопатками, по которым раскрепован гладкий цоколь, профилированные полочки в уровне подоконников и перемычек окон и венчающий карниз с гладким фризом. В каждом из трех прясел на боковых стенах трапезной расположено по парному прямоугольному окну, объединенному с полуциркульными окошками второго света крупными наличниками в русском стиле: полуколонки с перехватами служат основанием для полуциркульных архивольтов-кокошников, связанных щипцом. Пластику этих наличников усиливают узкие лежачие нишки под и над нижними окнами. Такие же наличники украшают ложные окна на западном фасаде трапезной. Углы приземистого нижнего четверика колокольни фиксированы огибающими лопатками, крепующими карниз, составленный из трехрядной пилы и ступенчатых зубцов. Западный фасад прорезает широкая арка входа, к которому ведут ступени невысокой лестницы. Изгибу арочной перемычки вторит тонкий валик, смыкающийся вверху с небольшим квадратным киотом для иконы. Ребра высокого восьмигранного глухого столпа (лишь на западной грани его существует маленькое арочное окошко с килевидным обрамлением) также подчеркнуты огибающими лопатками, в карниз введены узкие ленты поребрика. Особой насыщенностью отличается декор шатра: арки звона оформлены профилированными килевидными архивольтами, опирающимися на пучки полуколонок с перехватами, над ними помещены фронтоны из трех полуциркульных кокошников, а проемы слухов заключены в колончатые наличники с разнообразными фронтончиками. |
| — Иди прямо, до большой площади, потом свернешь к морю. Там и рынок. Найдешь. Глава 19. Невольничий рынок Рынок занимал бывший стадион. На вытоптанном пыльном поле стояли шатры и палатки, хижины и навесы. Здесь торговали всякой живностью — от кур и коз до людей. Алиса боялась, что опоздала и рабов уже распродали. Но еще издали она увидела, что густая толпа окружила высокий помост, на котором стоит кучка понурых пигмеев, а рядом с ними два воина с волчьими мордами на головах. Алиса протолкалась поближе к возвышению. Сбоку на помост взобрался Вери-Мери. Он был роскошно одет в расшитую цветами тогу, в руке держал позолоченный посох. И, впервые увидев пигмея снизу, Алиса заметила, что из-под тоги торчат каблуки — деревянные столбики, приделанные к его сандалиям. Столбики были сантиметров по десять. Значит, на самом деле, поняла Алиса, он и среди пигмеев карлик. Вери-Мери стукнул посохом о доски настила и объявил: — Целое племя послушных, безропотных пигмеев. За бесценок вы купите себе полон дом слуг, куда более надежных, чем городские рабы. — Они только и норовят в лес убежать! — раздался голос из толпы. — А вы их привяжите, — ответил Вери-Мери. — А если на кухне, то и приковать можно. И кормить их недорого. Жрут в два раза меньше нормального человека. — И ты тоже? — послышался из толпы другой голос. Вери-Мери не обратил внимания на издевательский вопрос. Он крикнул: — По большой монете за каждого пигмея! Всего по большой монете! Это почти даром! — По монете, еще чего не хватало! — крикнул оборванец, стоявший рядом с Алисой. — Они дохнут как мухи. Вери-Мери посмотрел вправо. Алиса, встав на цыпочки, увидела, что там, у самого помоста, стоят несколько человек, одетых побогаче прочих. — По одной монете, — повторил Вери-Мери. — Кто больше? — Даю по монете за мужчин, — послышался голос справа. — Две монеты, — толстяк в синей тоге поднял два пальца. «Где же Ирия?» — Алиса постаралась еще поближе пробиться к помосту, но ближе второго ряда лезть не стала — не хотела, чтобы ее заметил Вери-Мери или воин Сук. |
|
|
