| Департамент духовных дел возглавил А. И. Тургенев — человек, по свидетельству А. С. Струдзы, в вере не твердый 9 , и П. П. фон Геце. Обер-прокурором был поставлен П. С. Мещерский, “человек ниже Голицына” 10 по своему чину, происхождению и положению в обществе, который представлял в Синоде уже не государя, а министра. Тургенев же “на каждом шагу давал чувствовать превосходство вверенного ему департамента над ними (членами Святейшего Синода — К. Ч. )” 11 . Таким образом, министерство становилось посредником между Церковью и императором. И до Голицына обер-прокурор имел право докладывать только генерал-прокурору, однако теперь обращаться в учреждение оказывалось гораздо более унизительным, чем к приближенному императору лицу. Синод добивался права представлять себя отдельным от других коллегий и равным Сенату, где также председательствовал генерал-прокурор, — теперь же он становился подчиненным Министерству духовных дел. В то же время создавались благоприятные условия для многих религиозных исповеданий, за исключением православного. В министерстве за православной Церковью не был законодательно закреплен статус традиционной Церкви, поэтому ее положение зависело от произвола Голицына и Тургенева, которые, быть может, вполне искренне не делали различия между религиозными конфессиями. За это фон Геце весьма хвалит князя: “Князь Голицын был верным сыном своей Церкви и выполнял все ее предписания, хотя и сознавал ее изъяны; но как министр духовных дел он был справедлив и благотворителен ко всем исповеданиям, не нарушая их прав, не унижая одного перед другим” 12 . Тем не менее действия министра не приносили пользы, а лишь восстанавливали духовенство против Голицына и иноверцев. Занимаясь вопросами, касающимися ущемления прав иноверцев, министерство помогало многим протестантам устроить служебные и личные дела. П. П. фон Геце приводит множество случаев личного участия князя в делах людей, просивших о помощи. Библейское общество, отделение которого было устроено в России стараниями Александра I и А. Н. Голицына, перевело часть книг Библии на русский язык и языки народов России, распространяя их по низким ценам 13 . Но то же общество помогало А. Ф. Лабзину издавать помимо духовной цензуры “Сионский вестник”, где печатались сочинения “классиков” мистицизма: “Победная повесть” и “Приключения по смерти” Юнга Штилинга, “Агафоклес” госпожи Пихлер и тому подобное. В этих книгах отрицалось Божество Иисуса Христа и проповедовался хилиазм. Православные книги, где обличались мистики и сектанты, к печати не допускались, как например, “Беседа на гробе младенца о бессмертии души” Станевича — цензор “Беседы” архимандрит Иннокентий был сослан в один из дальних монастырей 14 , а Лабзина наградили орденом Святого равноапостольного князя Владимира второй степени 15 . Так в стране водворялось “согласие между верою и властью”. |
| Во времена преследования Гусситов в Богемии, многие из них перешли в Польшу. Приверженность их к народному языку и обращение с жителями Польши вскоре произвели то, что Славянское образование начало распространяться и между Поляками. По этой причине процвела тогда Краковская академия, и учёные, тщательно обрабатывая язык народный, возвысили его до такой степени, что в XVI веке Польша имела уже отлично просвещённых мужей и образцовых писателей на своём наречии. Но на Польшу вскоре возымело влияние Западное преобразование наук и вместе с тем проникли в неё волновавшие Европу толки преобразователей религиозных. Тогда Польша наполнилась последователями Протестантского и даже Социнианского учения 83 . На востоке же её, в Литве, и соединившихся с ней Русских областях, и во время разгрома России Татарами, все ещё господствовало православное вероисповедание. Таково в отношении к просвещению было положение Польши, когда в конце XVI столетия проникли в неё Иезуиты. Со свойственным себе искусством, они тотчас успели привлечь на свою сторону лучших воспитанников Краковской академии, как-то: Иакова Вуйка, Петра Скаргу, Станислава Гродзинскаго, Венедикта Гербета, Мартина Уяздовского, Семена Высоцкого, Мартина Смиглецкого, Адриана Юнга, Иуста Раба 84 , и т. д., а вместе с тем овладели сердцем и мыслями Короля Сигизмунда , и устремились дружно покорять Папе последователей Реформатского и Протестантского, преимущественно же Православного вероучения. Примечая, что в случае состязания с Русскими Князьями и дворянами, которые знакомы были с истинным красноречием Отцов Церкви (коих творения, давно переведённые на Славянский язык, были читаемы в дворянских домах), нельзя сделать никакого успеха при помощи одной Латыни и софизмов, Иезуиты указали новым своим клевретам на творения св. Отцов. Иезуит Петр Скарга, усвоивший себе искусство высокого красноречия, и возведённый в звание придворного при Сигизмунде проповедника, преимущественно действовал к обольщению православных, и с сей целью завёл переписку с знаменитым поборником православия, Константином Князем Острожским. |
| В православной перспективе церковной истории римская экклезиология есть не что иное, как потеря правильного равновесия между основным преемством Петра в каждой местной церкви, в лице ее епископа, и «аналогическим» преемством Петра в виде примата Рима среди других церквей. Эта потеря равновесия произошла постепенно, и много исторических причин могут ее объяснить. Кто следит за современной католической литературой, может отметить, что в некоторых, пока еще ограниченных, католических кругах эта потеря равновесия очень глубоко ощущается, как она ощущалась многими на Западе и в прошлом до и после Ватиканского собора. С этими католическими братьями мы можем найти если не согласие, то общий язык, и наш прямой долг перед Богом и Его Церковью — свидетельствовать перед ними об Истине Православия на общем всем нам языке Писания и святых отцов. Брак и Евхаристия Русская церковная литература не богата исследованиями о таинстве брака. На Западе на эту тему писали и пишут гораздо больше. О браке имеется не только несколько папских энциклик, но также целые библиотеки научных, полунаучных и популярных изданий, написанных христианскими психологами, моралистами, канонистами и социологами. Широкие круги католиков и протестантов признают, что философии Фрейда и Юнга произвели революцию не только в половой морали, но и в самом понимании человека вообще. Между тем папа Павел VI, вопреки советам большинства современных католических богословов, принял на себя нелегкую задачу защитить традиционный католический взгляд на брак как средство для деторождения. Кризис, вызванный энцикликой в католическом мире, шире специального вопроса об ограничении рождаемости: он затрагивает самое существо и природу брака. Задачей настоящего очерка не является ответ на все вопросы и решение всех недоумений, связанных со смыслом и практикой таинства брака в Православии. Мне бы только хотелось обратить внимание читателя на православное представление о браке как о Таинстве, то есть о том его аспекте, которого психология, психоанализ, социология и право исчерпать не могут. Конечно, брак как Таинство предполагает особое понимание самого человека как существа, обладающего не только физиологическими, психологическими и общественными функциями, но и как гражданина Царства Божьего, призванного соизмерять свою земную жизнь с вечными ценностями. |
| В жанровом отношении его труд отдаленно напоминает «Литературные добавления» к «Аксиомам религиозного опыта» И. А. Ильина . Наборы святоотеческих высказываний, зачастую связываемых чисто формально («Макарий говорит..., Никита Стифат дополняет» и т. п.), распределяются Позовым по весьма утонченной и разветвленной триадологической сетке, в основе которой лежит членение антропологической проблематики на «систасис», «катастасис» и «апокатастасис». Обильно уснащая свой текст грецизмами и грекоформными неологизмами, Позов подтягивает к неведомым патристической традиции понятиям подкрепляющий и мотивирующий их доксографический материал. Основной замысел А. Позова совершенно прозрачен: поскольку органически «систему» святоотеческой антропологии выявить невозможно (в чем вполне убедился уже архим. Киприан Керн) – ее надо создать заново. Труд Позова точнее следовало бы назвать так: «Система антропологии, основанная на святоотеческой письменности». Однако и оно не вполне отвечало бы своеобразию методы автора: наряду со свв. отцами у Позова то и дело встречаются цитаты из Плотина, Парацельса, Леви-Брюля, М. И. Владиславлева, К. Г. Юнга и других. Так что, скорее, это опыт некоей «синкретической» антропологии, которая, по намерению автора, должна быть строго православной, но – вполне в духе русской религиозной философии – «скорректированной» в сторону апокатастасиса. Для «православной» антропология Позова выглядит все-таки чрезмерно систематизированной и методичной; признаки формального родства с теософическим синкретизмом коренятся в глубинах авторского замысла, но, доколе не прекратятся попытки систематизировать православное мировоззрение по той или иной оси, считаться с этим трудом, несомненно, придется. Сквозным принципом построений Позова является триадичность, и здесь нужно прямо сказать, что внешняя его привлекательность никак не может служить критерием христианской ортодоксии. По этому принципу, как известно, строились сочинения неоплатоников (своей систематичностью, безусловно, превосходившие святоотеческие сочинения), Гегеля и т. д. Триадичность отнюдь не является показателем исповедания Св. Троицы, а порой свидетельствует, скорее, о произвольном толковании этого догмата. Но главное – сам принцип: будучи положен в основание системы, он постоянно требует от автора введения таких дистинкций в понятийный аппарат святоотеческих текстов, которые могут быть определены только как некое герменевтическое насилие и произвол. «Система» вырывает понятия из их исторического контекста, создает конфликт систематизма и историзма. |
| Структура бессознательного, его огромные ресурсы, его совершенно невообразимое устройство — вот что занимает писателя. И язык, русский язык, которому автор дает полную свободу, во многом наследие Андрея Платонова и Михаила Булгакова , сам приводит писателя к невероятным выводам, не сочетающимся с привычными «повседневными» (довольно, кстати, пессимистичными) представлениями о жизни, о том, как устроена «внутренняя» человека. В этом смысле роман стоит особняком в современной литературе, настаивающей на том, чтобы в книге «все было, как в жизни», то есть беспросветно и бессмысленно. Начав читать «Одигитрию», читатель, скорее всего, будет перебирать в голове разные жанры. Что это? Вначале как будто бы семейная драма, потом исторический детектив, потом фантасмагория и сказка. Здесь следует, наверное, сказать, что точная, скрупулезная, порой очень страшная запись о странствии души часто кажется нам чем-то сказочным, невероятным. Душа пройдет испытания, созреет и будет готова идти дальше. У Пастернака в ранних стихах и прозе природа и личные переживания сливаются в неразличимое целое: ликует небо, пахнет выпиской из тысячи больниц, и дождь топчется у дверей. Так же и тут — душа перерастает мир, она осознает, что может быть близко и далеко, в бытовом пространстве крестьянской избы, заброшенной кухни, отсыревшего костра, и одновременно она будет расплываться и растекаться в Речевице — матери всех рек и озер в Костромских лесах, и в том, что дальше и выше. Стоит еще отметить одну важную особенность книги: это, как уже было сказано выше, запись об опыте изучения души, а значит, о жанре фэнтези говорить не приходится. Хотя поначалу и хочется. Кажется, что романы Толкиена и Урсулы ле Гуин — повествования о путешествии героев, об обретении драгоценного опыта в конце — вполне подходят на роль «вдохновителей» книги. Но это скорее кажимость, поверхностное впечатление. В «Одигитрии» герои, странники и тоже в каком-то важном смысле «хранители» сокровища, как замечает в предисловии сам автор, не отдельные люди, а части одной той же души, ее грани. Используя терминологию Юнга, вполне можно сказать, что это так называемые «субличности». Кто же они? |
| сер. 207 После смерти митрополита Филарета поступило в Академию 90 рукописей и 188 названий печатных книг. Между рукописями следует отметить: служебник чудотворца Варлаама на пергамене; последование акафиста Божией Матери на пергамене; служебник Антония римлянина на бумаге; молитвы ко св. причащению из служебника преп. Сергия (с поправками митрополита Филарета); автобиография иеромонаха Дамаскина; новый мартиролог (мучеников, пострадавших от Турок), перевод с греческого и др. Есть рукописи, относящиеся и до русского раскола, каковы например: доказательства о церкви и ее таинствах; книга, содержащая в себе 382 раскольнических ответа на разные вопросы; челобитная Семена Денисова; о мненияи Федосеевского толка; о погрешностях святых мужей, Адриана Сергеева; сборник разных сочинений о браке; о титле на кресте; о том, какие причины не допускают старообрядцев быть последователями церкви; изъяснение старообрядца, почему не может вступить в единоверие; стоглавы благий совет для старообрядцев, отделяющихся от православной церкви; ответ старообрядца против беседы к глаголемому старообрядцу о стоглавом соборе; книга, глаголемая о последнем веце; об антихристе и др. Из печатных книг можно указать на следующие: сборник правительственных сведений о раскольниках (1860–1862) 4 выпуска; сочинение Надеждина о скопческой ереси (1845); первое издание материалов комиссии для составления положения о крестьянах, вышедших из крепостного состояния (1860); журналы общего присутствия той же комиссии; проект устава о книгопечатании (1862); замечания на проект устава общеобразовательных учебных заведений (1862); замечания на проект общего устава российских Университетов (1862); οχσλγιον Гоара; περ τν βδομκοντα ρμηνευτν, К. Экономоса; некоторые сочинения Бема, Юнга Штиллинга, Эккартсгаузена, Гион; несколько книг на французском языке; немецкой ни одной. В 1866 году известный любитель и собиратель памятников древней русской литературы А. И. Хлудов передал в библиотеку московской духовной Академии 56 названий книг из собрания, принадлежавшего бывшему воспитаннику Академии В. М. Ундольскому (сконч. 1 ноября 1864 г.). Между этими книгами встречаются: Библия на польском языке, издан. в Бресте в 1563 году; BЬlisch-Namen-Buch, изд. Heiden " ом в 1567 г.; Textus sententiarum cum conclusionibus 1502 г.; Γυμαι γιχι κα ποστολκα Η. Madeburgi edit Basil. 1562; Officia angelorum erga homines G. Bedzychowsky, Cracow. 1628 г.; R. Stephani Hebraica, Chaldaea. Graeca et Latina nomina virorum etc. quae in Biblus leguntur, Parts, 1537 г.; Th. Mori de optimo reipublicae statu. Witeb. 1591 г. и др. |
| И привел его к Иисусу. Иисус же, взглянув на него, сказал: ты — Симон, сын Ионин, ты наречешься Кифа, что значит «камень» (Петр)». (Ин 1,40–42). Описания и фотографии паломничества Павла VI и Афинагора I в Святую Землю затопили средства массовой информации. Многочисленные иллюстрированные журналы и телевидение донесли облик патриарха до самых скромных домов. Символическое объятие было распространено — благодаря фотографиям, порой уподобляемым иконам — по всем континентам. Патриарх инстинктивно включился в культуру массовой информации, в которой преобладают образы и символы и о которой говорит Мак Лухан. Ажиотаж, поднятый журналистами вокруг путешествия папы, невольно придал некоторым жестам, требовавшим уединения и тайны — в особенности в момент молитвы — двусмысленность подготовленной постановки. Однако журналисты, которые имеют особое чутье и на хорошее и на дурное, подсознательно с особой силой, выделили встречу в Иерусалиме, потому что они ощутили власть некоторых образов. Во–первых, многие западные католики обнаружили, что латинская Церковь не единственная на свете с сакраментальным пониманием слова Церковь. До сих пор, в силу обманчивого опыта экуменизма, другой христианин для них был неизменно протестантом: брат не только во Христе, но и западный брат, обладающий тем же культурным багажом для укоренения веры в Библии, но не уделяющий большого внимания сакраментальному аспекту Церкви, представляющемуся естественной монополией Римской Церкви. И вот внезапно появляются иные Церкви, обладающие тем же наследием, Церкви, занимающие многие апостольские кафедры, имеющие о себе больше свидетельств в Писании, чем кафедра Римская. Есть даже Иерусалимский патриархат! А то, что Рим — мать Церквей — только относительная истина. Иерусалимские образы паломничества послужили введением плюрализм для христианского народа Запада, откровением того, что самая глубокая тайна Церкви может выражаться в многообразии. Вообще, говоря языком Юнга, эти образы пробудили впечатляющие архетипы в коллективном подсознании Запада. Не только у верующих, но и у равнодушных и особенно у маловерующих, которых теперь так много. Особенно провиденциально сочетались два архетипа: «центр мира» и «старый мудрец». |
| После всей этой суматохи сильное искушение: отойти, " отрешиться " . Душа во всем этом не участвует, хочет " другого, другого, другого… " . Кончина тети Веры – такой огромной части детства… Удивительно, что в самый разгар солженицынской суматохи мне пришлось два раза напутствовать умирающих. И оба раза чувствовал: вот это мое дело, тут все ясно. Эти дни читаю (в поезде, в кровати) " Les Cahiers de la Petite Dame " (Mme Theo von Rysselbeyne – подруги А.Жида). Странное чувство: столько в мире – " миров " ! И каждый имеет и свою правду, и свою ограниченность. Я же знаю, что жить могу, только переходя из одного в другой, зная, что этот переход возможен. При одной мысли остаться в одном из них делается чувство духовной клаустрофобии. Но почти все – выбирают один и только в нем живут, и только его признают и утверждают. В аэроплане, летя над Парижем, прочет A.Houtin " Ma Vie de Pretre " . Модернисты были небольшими людьми. Однако кризис начала века меня всегда так волнует и занимает потому, что именно тогда впервые наметилась основная проблема, суть " кризиса христианства " , который теперь всего лишь раскрывается в своих логических последствиях. Поскольку Церковь отождествила себя с " институтом " и " разумом " , она не могла не вступить в собственное разложение. Ибо ее " разум " не выдерживает критики, а ее " институт " – жизни. Вторник, 21 января1975 Вчера – в Union Theological Seminary. Симпозиум-семинар " The Liturgy and the Arts " с моим вступительным словом. После меня – А.Б., последовательница Юнга. Символизм, подсознательное и т.д. Сидел и думал: какая невероятная путаница происходит в сознании (или подсознании) христиан! Трудно себе представить, что может предложить христианство современному миру. В том-то, однако, и все дело, мне кажется, что, говоря, христиане думают именно о " современном мире " , тогда как христианство (вернее – Христос) направлено никогда не к " современности " , а только к вечному и неизменному в человеке. Трагический грех в том, что мы согласились с " современностью " в отрицании самого наличия этого " вечного " , все стали воспринимать в категориях истории, то есть изменяемого, текущего. И потому, что мы не знаем, кому мы говорим, мы не знаем также и что говорим… |
| И хотя многие в Европе считают западных преданных Кришне членами НРД, они могут усомниться в том, что к этой же категории следует относить и участвующих в богослужениях в раскиданных по Великобритании храмах Общества Сознания Кришны выходцев из индийских общин, которые, по мнению большинства соплеменников, не выходят за рамки той или иной индуистской традиции общество Сознания Кришны является уважаемым членом Национального Совета Индуистских Храмов 317 . Проблема в том, что так или иначе вывод о «респектабельности» движения или о том, что оно является «причиной для беспокойства», часто заложен в самом понятии НРД («культ» или «секта»). Более детально это будет рассмотрено в следующем разделе. В числе наиболее известных движений, которые с меньшим сомнением можно отнести к основному потоку НРД, назовем движение Ошо Раджнища, Детей Бога (Семью Любви или Небесное волшебство), Миссию Божественного Света (Элан Витал), движение Евреи за Христа, Сахаджа Йогу, Высший дом света и Церковь Объединения («мунистов»). Далее, существует движение Новый век, в состав которого как его «психо-спиритуалистическое крыло» входит движение «Человеческий потенциал». Многие из этих групп Пол Хилас отнес к «религиям субъекта», которые рассматривают «Я» как местопребывание Бесконечного, alter ego, или его эквивалент, как нечто, мешающее реализации истинного потенциала субъекта 318 . У этих групп могут быть различные источники: учения Юнга, Гурджиева, Алана Уотса или более современные, такие как учение Рона Хаббарда; это могут быть и различные восточные традиции (особенно – разнообразные версии буддизма). Примерами подобных групп могут служить Арика, Эмин, Посланники Божественного Света, Экзегезис (который уже не устраивает публичных семинаров, но разработал программу общества с ограниченной ответственностью), Финдхорн Фаундейшн, Форум (поздняя версия осэ, est), Движение «Проникновение», Психосинтез, некоторые версии Ребефинга, Школа Экономической Науки, Самопреображение (которая теперь называется Партнерство Беллин), Храм Духовной Молодежи и огромное количество «центров развития», центров встреч, групп психотерапии, саморазвития и холистического лечения 319 . Кроме того, существует множество шабашей колдунов, языческих, оккультных и магических движений. Сатанизм, не являясь, по точному определению, новой религией, сейчас рассматривается как культ, и существует ряд сатанистских НРД. Более того, существует несколько групп или организаций, которые, хотя и остаются связанными с той или иной традиционной религией, содержат некоторые черты секты или культа. В последнюю категорию попадают некоторые христианские группы (протестантские и римско-католические), особенно те, которые, имея, как правило, фундаменталистскую окраску, ставят основной своей целью приобретение как можно большего числа приверженцев. |
| Согласно данным самого Уимбера, он и его коллектив смогли обучить более 100 тысяч пасторов и проповедников. Общее же число участников конференций со всего мира достигает полумиллиона человек. Согласно учению главного пауэр-ивэнджелиста (проповедника-силовика), знамения и чудеса не связаны лишь со временем Христа и апостолов, но до сих пор являются «визитной карточкой» Царства Божия. Такие видимые знамения, как изгнание бесов, исцеление больных, воскрешение мертвых, и в наши дни являются признаками наступающего Царства Божия, которое, по словам Уимбера, пока что, до пришествия Христа, находится на «вражеской территории». Там, где применяется пауэр-ивэнджелизм, происходит столкновение сил – Божией и бесовской. Поэтому ожесточенная борьба с бесами – необходимый элемент присутствия Божия. Краткое римо-каталическое прошлое Уимбера дает себя знать: предтечами и «церковно-историческими свидетелями» пауэр-ивэнджелизма он называет папу Григория I, Тертуллиана , Игнатия Лойолу и чудотворные исцеления в Лурде. Огромное влияние на Уимбера оказал римо-католический священник-иезуит Френсис Мэкнат, которого Уимбер цитирует постоянно, рекомендует его книги и даже раздает некоторые из них на своих конференциях. Мэкнат, называющий себя «христианским гуманистом», в свою очередь, находится под влиянием ученика Юнга Мортона Келси, который приравнивает Святой Дух к собственному «я», а шаманскую психическую силу к дарам Святого Духа. Вот характерная цитата из Келси: Ясновидение, телепатия, знание наперед событий будущего, психокенез и исцеления наблюдались в жизни многих религиозных лидеров и почти у всех христианских святых... Это тот же род силы Духа, которым обладал и Сам Иисус. Иисус был могущественным человеком. Он был сильнее всех шаманов. Мои студенты начинают понимать значение Иисуса лучше, когда читают книги «Шаманизм» Мирче Элиаде и «Путешествие в Икстлан» Карлоса Кастанеды... Это в точности тот же род пси-силы (сверхъестественной силы), которой владел и Сам Иисус 938 . Это одно из многих доказательств оккультных корней «Движения веры». |
|
|
