| – Старче, ушли от меня мои послушники. Но в таких случаях Старцу не приходилось лезть за словом в карман. Поэтому, чтобы его смирить, он сказал: – Доктор мой, послушай, что я тебе скажу. – Что, Старче? – Ты даже гусей не достоин пасти, не то что людей. Услышав такое, этот толстенький и славный дедушка, благоговейнейший и благочестивый человек, рассмеялся: – Ох-ох-ох, Старче мой, нелегко принять это слово. Ты знаешь, я был за границей, работал в библиотеках Вены, Парижа, Великой Лавры, Симонопетры, но этой поговорки нигде не встречал. – Ну, так ты услышал ее от меня, который хорошо тебя знает. Ты ни на что не годен. Ты не достоин даже гусей пасти. Опустил тот голову, пристыженный, вернулся в Лавру и смирился. И с тех пор он больше никогда не говорил о своих достоинствах и наградах, потому что Старец указал ему на эту его слабость. Однажды отец Афанасий поехал навестить свою престарелую мать на остров Эгина. Увидев, как он располнел, она, простая и неграмотная, понимавшая Писание буквально, сказала ему: – Слушай, дитя мое, я читать не умею, но слышала, как батюшка на проповеди говорил, что в Евангелии написано: врата в Царство Божие узкие. Ты, такой толстый, как через них пройдешь? Позднее бедняга пришел к Старцу и сказал: – Старче, мать моя меня устыдила, но я оправдался, сказав ей: «Мама, на Святой Горе полнеют от воды». Мать свою я убедил, но смогу ли я убедить Бога? Этот был очень искренний человек. Отец Афанасий был очень добрым человеком и много сделал для ближних. Благодаря своему положению в Лавре, пользуясь большим почетом и влиянием, обладая даром слова, он помогал подвижникам во многих делах, с которыми они приходили в Лавру. Ведь на принадлежащей Лавре земле существует несколько скитов, зависимых от нее. И монахи оттуда приходили, чтобы получить помощь, получить разрешение на постриг, заключить договор на приобретение келлии, получить разрешение на выход в мир, получить помощь в строительстве. И все они шли к отцу Афанасию. Он, как человек милосердный, всем помогал и успешно проводил эти дела через Духовный Совет. |
| Вообще поражает у греков необыкновенно благоговейное и почтительное отношение к настоятелям и духовным старцам – «герондам». Такое редко где увидишь. Здесь это древнейшая традиция, отголоски древнейшей монашеской культуры, то, что уже многими христианами забыто или вовсе не ведомо. Сам игуменский сан, звание настоятеля вызывают у монахов крайнее уважение, послушание, преклонение. И это чаще всего не лицемерие, не показное, а искреннее чувство. Логически это трудно, да и невозможно объяснить. Это именно древняя культура Афона. Если советоваться с греческими отцами, то надо учитывать и то, что они при всей духовности все-таки не могут до конца понять наше состояние, глубину той трагедии, которую переживает наше поколение, родившееся, выросшее в коммунистической стране, в среде страшно деградировавшей, в ужасающей духовной пустоте, под нажимом самых безумных, злобных идей. Это положение невозможно объяснить словами, изобразить самыми яркими красками. Греческие отцы дают советы, исходя все-таки по большей части из состояния греческого народа. А греки – даже в миру – очень набожны, очень расположены к вере. Если в городах и воцарился европейский дух, то в деревнях еще очень сильно Православие (а больших городов в Греции мало), так что в общем народ здесь гораздо более религиозный, чем у нас. Многое, что легко применимо к грекам, нам подойдет с трудом или вообще окажется неприложимым. Все это необходимо учитывать… Много еще говорили с отцами, но всего не записываю, да и то, что записал, не дословно, а более – в духе, то есть такого рода мысли высказывали отцы. И это малое, однако, очень важно, так как позволяет посмотреть на Афон с разных точек зрения и увидеть все «объемнее». Вчера был в монастыре Симонопетра. Когда выходил из Ксиропотама, был дождь, но постепенно погода прояснилась; шли по дороге, врезавшейся в крутой склон, внизу море, вдали острова; небо густой синевы, прозрачное; простор, свежесть, дышится как-то глубоко и сладко. Чудный день! Какая-то легкость и беззаботность на сердце! Почему-то на Афоне спадают все тяжести с души, как бы отсеиваются, когда только подплываешь к Святой Горе, и совсем уже боятся высадиться вслед за тобой на берег афонский. Наверное, так и остаются ожидать у пристани в море, когда ты опять вступишь на колеблющуюся палубу корабля,– тут и они сразу же опять наваливаются на тебя. Но пока – хорошо и радостно! |
| Если вы хотите утешить человека, но вместо того, чтобы показать, что вы понимаете его, начинаете его поучать, то он вряд будет утешен вами Поэтому очень важно показать человеку, что вы его понимаете. Если вы хотите утешить человека, но вместо того, чтобы показать, что вы понимаете его тяжелое положение, начинаете его поучать, то он вряд будет утешен вами. Мы видели, как поступали наши святые старцы. Когда в нашем братстве случились трудности, мы пошли к старцу Эмилиану Симонопетриту, и он нас выслушал очень внимательно, хотя наш вопрос не был особо серьезным, как мне это видится теперь. То, что произвело на нас тогда впечатление, это реакция старца, который не сказал нашему старцу: «Геронда, молитесь, и Бог поможет, все пройдет». Он же ответил: «Геронда, у вас действительно тяжелое положение». И мы увидели, что он действительно понял нас. Тогда он нам подсказал, как решить наш вопрос. Эмпатия, очень модный ныне термин, есть не что иное, как то, о чем говорят святые отцы: полюбить ближнего как самого себя, т.е. встать на его место Как-то я поехал в больницу (здесь, в Лимасоле) в отделение скорой помощи и увидел там одного дедушку, стонущего: «Больно мне, больно мне». Был там рядом врач, и он сказал мне: «Не обращайте внимания, у него ничего серьезного». Я тогда подошел к нему и спросил: «Дедушка, что у тебя болит?» «Мне очень плохо», ответил он мне. «Ничего, пройдет», сказал я ему. «Ах, пройдет говоришь? Так вот когда сам заболеешь, тогда и узнаешь». В тот момент я понял, что даже если этот человек выдумал свое страдание, но он ведь все равно мучался, и он правильно мне ответил: когда заболеешь сам, тогда уже не будешь так говорить. Поэтому сегодня психологи часто употребляют один очень модный термин – эмпатия, которая есть не что иное, как то, о чем говорят наши святые отцы: полюбить ближнего как самого себя, т.е. встать на место другого человека, когда его боль твоя боль. Вчера к нам в митрополию пришел мальчик и плакал, что у него украли велосипед. Для нас это ерунда. Для мальчика это большая трагедия, потому что он боялся идти домой и признаться отцу, что у него украли велосипед. Подарив ему новый велосипед, мы помогли ему и утешили. Но если бы мы стали говорить ему: «Ну что ты плачешь из-за такой ерунды, это всего лишь вещь, зачем думать о материальном?» он бы обиделся на нас и ушел. Он бы сказал, что мы его не понимаем. Тогда как святые очень хорошо понимали людей и не пренебрегали их проблемами, не говорили: «Что ты мне рассказываешь всякую чепуху?», «Не думай об этом» и т.д., как мы обычно говорим людям. |
| Но вас еще щадят; вам оставляют ваши имения 19 , и только желают, чтобы прекращены были злоупотребления, вопиющие на небо. – Какие злоупотребления? спросил игумен. – Я отвечал. В ваших богатых имениях нет ни церквей хороших, ни священников порядочных, ни школ приходских; а в монастырях, вам данных, нет монахов, которые совершали бы поминовения усопших благодетелей ваших. Не злоупотребление ли это? Ваши арендаторы, может быть все, суть пришлецы греки, богатящиеся на счет туземцев. Не злоупотребление ли это? – Ваши управляющие имениями архимандриты и игумены посылают святым местам очень малую долю доходов, а большую часть 20 их сами поедают. Не злоупотребление ли это? – Ваши главные монастыри, Синайские, Сиоские, Афонские, не могут сменить обжившихся здесь и утолстевших, названных, управителей. Например: на Афоне в Симопетр и в Есфигмене жаловались мне на это злоупотребление. Симопетриты на Святой горе живут по строгим правилам киновии, а экзарх их в Букаресте едва ли не пляшет под фортепиано, которое я видел в его кельях. – Но ваши же консулы, – подхватил Софроний, – Рикман и другой... взяли червонцы с этого экзарха, и поддержали его на месте против желания монастыря Симонопетрского. – Я не знаю этого; но спрашиваю вас: почему же у него самого нет доброй совести? Почему он дал червонцы? Почему пожертвовал выгоды своего монастыря своему чреву? О, видно, вам сладко жить здесь 21 : прогуливаться в каретах, хозяйничать вместе с коконами и, как я слышал здесь, давать деньги актрисам и ескулапам... Но горе тому, им же соблазн в мир приходит, сказал Спаситель. – И монахи – люди: проговорил один грек. – Нет, не люди, – возразил я, – а земные ангелы и небесные человеки; по крайней мере, они так себя величают. Впрочем я не с вами разговариваю. – Мы не знаем, как живут ваши монахи – сказал игумен. – О, когда они владели богатыми имениями, тогда жили так же, как и вы, и вместо серебряных лампад в церквах зажигали глиняные, или железные, потому что деньги бросали на ветер; во когда лишились благ земных, тогда стали ближе к небу. 22 – В России отняты имения у монастырей, – говорил Софроний; – видно ваше правительство заранее хочет сделать тоже самое и с здешними обителями, чтобы воспользоваться их доходами тогда, когда заберет в свои руки оба княжества. |
| Поскольку святой сказал нам, что трезвение есть художество духовное (μθοδος πνευματικ), то сейчас он нам представляет, чего можно достигнуть этим художеством. Избавляет, с помощью Божиею, всего человека, все его существо, от страстных помыслов и слов и лукавых дел. Приведем один пример. Некто просит у меня помощи. Я в это время уставший и ему отвечаю грубо. Такое мое поведение является лукавым делом и показывает, что до сегодняшнего дня я не применял духовное художество трезвения, путь, который ведет к бесстрастию. В другом случае, возможно что я и не исполню на деле греха, но, видя некоего человека, в меня может войти некий страстный помысел, например я скажу сам себе: «чтобы мои глаза никогда тебя больше не видели». Мысль, помысел, он только прошел в меня, я его не исполнил и даже ничего не выразил словами. И тогда я оправдываюсь: «Вот, помысел вошел в меня, лукавый его вложил в меня». Но если лукавый может так легко влагать в нас страстные помыслы, то это доказывает, что мы не пользуемся этим художеством, с помощью которого изгоняются лукавые демоны, и что мы не являемся духовными людьми. Когда закоснеют помыслы в человеке, или когда долгое время возвращаются различные страстные помыслы, тогда, подобно тому как толстеет плоть человека, так и толстеют и помыслы и впоследствии становятся словами. Таким образом, страстные помыслы имеют некое развитие. Когда мы их допускаем, то они нас завоевывают и становятся словами: вначале внутренними, но по причине большой нашей немощи со временем и внешними: то есть, мы их можем выражать словами, а затем они становятся и делами. Поэтому наша книга говорит, что только трезвение избавляет нас от страстных помыслов и слов и лукавых дел. Здесь прилагательное страстных определяет существительное помыслов и слов, однако, как бы то ни было, оно имеет отношение и к слову «дел». Когда святой использует фразу страстных помыслов и слов и лукавых дел, то он не подразумевает под этим, что трезвение избавляет нас от грехов, потому что мы не избавляемся так от них. Необходимо провести глубокую работу в нашей душе, чтобы мы избавились от всего греховного, и чтобы произошло очищение от нашего беззакония и греха. |
| Тогда какой же смысл вложен в прилагательное страстных? Слово «страстность» (μπθεια) указывает на то, что во мне пребывает страсть. Предлог «μ» показывает, что мое сердце является не просто поверхностью, но впадиной, ущельем, неким жилищем, неким святилищем, оно есть то, что вмещает в себя нечто. Следовательно, я не могу не вмещать в себя, не могу не иметь ничего внутри себя: имею. Что же я имею? Или то, о чем мы упомянули выше, или Бога. Не вмещаются одновременно все (т. е. Бог и дьявол) в человеческом сердце. Итак, прилагательное страстных обнаруживает существование внутренней энергии, движения, склонности и жизни. Например, внезапно дует сильный ветер и я поворачиваю мой взгляд, чтобы увидеть что произойдет. Это движение обоснованно начинается от меня, оно есть некое побуждение. Итак, святой Исихий ставит перед собой цель представить (показать) внутренние побудительные мотивы, которые ведут человека к разнообразным внешним действиям, а не к Божеству. Имея, таким образом, страстные помыслы я становлюсь ведмым некой иной силой или энергией, делаю то, чего я не хочу делать, не управляю собой, не веду сам себя. Хотя Бог соделал меня царем твари и жизни, но я становлюсь рабом. Следовательно, фраза страстных помыслов выражает повреждение (ξαχρεωσι) образа Божьего, по причине побудительности и недобровольности (ακουσιτης) человека, который ниспал в раю и каждый день падает в своей личной жизни. Но эту мою недобровольность я не должен принимать, я не должен ее желать, я не должен ее провоцировать, я не должен иметь никакого причастия к ней, я не должен следовать ей. Однако, из жизненных опытов доказывается противоположное. Я выпиваю, например, и затем убиваю. Я не хотел убивать, но поскольку выпиваю, значит естественно, что или убью, или оскорблю, или забуду. Но в общем слово «выпиваю» означает то, что я упраздняю пост, видение и последование Богу, поскольку пост означает бодрствование, искание и последование Богу. Таким образом, наша наклонность является доказательным элементом нашей вины. Поэтому слово страстных не означает «злых» и «лукавых», но обнаруживает нашу ответственность, нашу вину, если даже мы и не чувствуем себя виновными. Тогда мы становимся лукавыми жилищами, не чувствуя этого, но мы должны это знать. |
| Когда внутри меня движется помысел, которого я не контролирую, то это значит, что мое сердце ускользает из моих рук. А когда что-либо ускользает из моих рук, например, какой-нибудь камень, то я не знаю чью голову он разобьет или какое зло причинит. Грех был совершен однажды в раю, но совершается сейчас в моей личной жизни. С помощью же трезвения я могу освободиться от этого рабства, потому что трезвение есть путь к бесстрастию, к которому не существует иного пути. Страстных помыслов. Что значит помысел (νημα)? Окончание –μα показывает результат (следствие). Итак, помысел есть следствие некоего умного движения. Я думаю, и следствием этого умного действия, которое совершается и зрится внутри меня есть помысел, который является представлением этого моего умного движения. Я сопровождаю, например, некоего, чтобы увидеть, как он движется, как улыбается, что делает, и имею перед собою его образ вместо Бога. Таким образом, помысел есть некое следствие, некое мое собственное действие или желание, которое я терплю (выношу), когда оно не исходит от меня. Помысел, который входит в меня происходит от некоей, так сказать, духовной составной, от некоего духа. Если бы он был от Святого Духа, то святой Исихий не сказал бы, что трезвение нас избавляет от него. Очевидно, он хочет нам показать, что он (т. е. помысел) происходит от лукавого духа. Следовательно, под словом помысел святой понимает то, что говорим и мы: «В меня вошел некий помысел». Мы так правильно говорим, потому что извне моего духа, лукавый влагает мне помысел. Поэтому, помысел сам по себе не есть грех , но вторжение, прилог. Подул ветер, открылись окна, разбились оконные стекла, все превратилось в крошки. Это дуновение ветра, которое я не смог предотвратить, хотя принял все меры, не является чем-то, за что я ответственен. Святые Отцы от начала греха до его исполнения всегда видят лукавого демона. Не существует, говорят они, движение, которое не свидетельствовало бы, что здесь лежит лукавый. Поэтому, когда мы знаем его личность, кем он был и кем стал, то как только войдет в нас некий помысел, сразу же понимаем, что «змей скрывается под травой». То есть, мы не должны иметь дело с ветром, но с тем, который нам его принес, с самим диаволом. Мы понимаем, что если начнем заниматься помыслом, прилогом, то мы с этого времени уже не будем заниматься самими собой, но диаволом. Учение Отцов Церкви по этому вопросу ясное и мы должны его знать. |
| Поскольку мы узнали первый плод трезвения, то теперь каждый из нас может осознать, на первом ли, втором, десятом году монашеского своего жительства, или на двадцатом и сороковом году своей христианской жизни, подвизается ли он в этом занятии первостепенной важности. Если же мы обнаружим, что не подвизались в нем, то имеем перед собой оставшееся время нашей земной жизни, чтобы мы не достигли конца своей жизни, не став обладателями этого занятия. Если же снова увидим, что мы чисты, то «увидим славу Господню», которая нас удостоила стать бесстрастными. Но как же избавляет нас трезвение от этих трех страшных наших врагов? Долговременно и усердно проходимое (χρονζουσα κα προθμως οδευομνη) Долговременно (χρονζουσα) означает, что мы не можем сказать, что если мы сейчас начнем проводить трезвенную жизнь, то сразу же приобретем все это. Необходимо упражняться в этой добродетели в течении длительного времени, а часто, и в течении многих лет. Трезвение не является занятием только сегодняшнего дня, но оно должно быть всегдашним нашим занятием, «доколе можно говорить «ныне» 23 , сколько бы ни существовало времени. Путь трезвения (в действительности же шествие Бога внутри нас, сопровождение Его) должен быть долговременным. Наше тесто требует многих лет, чтобы быть обработанным Христовой закваской. Мы же, однако, что делаем? Как только поподвизаемся один, два, пять, десять лет, негодуем затем и говорим: «А, на молитву! Где же плоды, которые обещал Бог ? Одно говорит, а другое делает. Он меня забыл, и считает меня за ничто». Такая моя позиция является лукавым шествием, помысел, который стал словом, а в последствии делом. Вот это есть некое лукавое дело, которое возделывается внутри нас. Поэтому святой говорит, что трезвение преуспевает в нас только тогда, когда проводится нами долговременно и усердно: мое шествие должно быть некоей погоней (να κυνηγητ), но в спокойной атмосфере, когда я ничего не ожидаю от Бога, а только следую за Ним (παρακολουθ), хотя обычно мы ожидаем. Истинное ожидание Святого Духа есть то, когда мы заняты Им, а не то, когда мы ожидаем немедленного исполнения наших требований Богом. Это не есть любовь к Богу, но любовь к наслаждениям. Бог человеколюбив, но я не боголюбив: я «человеколюбив», люблю мою человечность, самого себя. Поэтому Бог никогда не дает благодать человеку, который спешит и говорит: «Я утомился, не могу больше просить у Бога». Мы удивляемся здесь премудрости Божией, ибо если бы Он дал такому человеку дары благодати, то он использовал бы Божественные дары для самого себя и «последнее будет хуже первого» 24 . Итак, когда я ожидаю Духа Святого, то это означает, что я занимаюсь Духом Святым. Это есть мое собственное занятие, и конечно же долговременное, без перерывов. |
| Последние 30 лет там никто не жил, и все пришло в запустение. Последнего старца келлии звали отец Гавриил. Наиболее же прославился в этой келлии духовник иеромонах Христофор в середине XIX века. На Святую гору он пришел в возрасте 48 лет в поисках духовного наставника. Посетив множество монастырей и келлий, он в конце концов поступил в послушание к старцу Захарию в Кавсокаливию. За свое полное послушание он быстро обрел дар умной молитвы. Отец Христофор имел любовь ко всем отцам скита. Он был рукоположен в иеромонахи, сделан духовником и после кончины своего старца вступил в должность скитоначальника. Но из-за хлопотности дела он вскоре оставил Кавсокаливию и поселился ради большего безмолвия в этой пустынной келлии Яннакопула, напротив пещеры преподобного Афанасия. У него было три послушника-румына. В келлии был принят устав безмолвников. Всю ночь продолжалось бдение, и ежедневно совершалась Божественная литургия. К отцу Христофору тайно приходили и причащались обнаженные подвижники, он был их духовником. За неделю до своей кончины старец сообщил об этом отцам в Лавре. Отцы посетили его, и он попросил у них прощения и также потянуть несколько четок в молитве за него. В какой-то момент его лицо просияло Божественным светом, и отцы в изумлении пали ниц, восклицая: «Господи, помилуй!». Почил он 22 декабря 1862 года в возрасте 73 лет, из которых 25 провел на Святой горе. Когда открыли его останки, то глава его источала благоухание и от нее совершались многие чудеса. Сейчас на Яннакопуле каждую ночь совершается бдение по четкам и поминовение, Божественная литургия – по воскресным дням и великим праздникам. Основное рукоделие келлии – производство меда и целебных медовых смесей, известных на приходах Европы и России. Старец келлии – иеросхимонах Григорий. Рукоделие келлии Яннакопула – производство меда и целебных медовых смесей, хорошо известных на приходах Европы и России (на фото миска забруса) Мы добрались в келлию Яннакопула глубоким вечером и были гостеприимно приняты после тяжелой дороги. Познакомились с келлией и ее насельниками уже при свете дня. Старинная Яннакопула – пустынь особая и в наши дни. Нашему посещению Яннакопулы по-доброму позавидовали в Солане во Франции симонопетровские иеромонахи. |
| иером. Макарий Симонопетрский Память святителя Патрикия, просветителя Ирландии 184 Апостол Крайнего Запада, св. Патрикий (Патрик) родился в Британии ок. 383 г. в галло-римской семье, которая уже давно приняла христианство. Его отец Кальпурний был диаконом и в то же время исполнял обязанности декуриона. У него было процветающее поместье, и он позволил сыну провести первые годы жизни легкомысленно, нисколько не заботясь о божественных предметах. Когда Патрикию было шестнадцать лет, его вместе со многими другими жителями округи взяли в плен пираты. Они продали его в Ирландию одному землевладельцу, который поручил Патрикию охранять в горах свои стада. Суровые условия изгнания в этих чужих краях, бывших почти полностью во власти язычества, а также общение с природой обратили его сердце к Богу. Он начал вести жизнь, полную покаяния, пребывая дни и ночи в молитве на коленях на замерзшей или размокшей от дождей земле, и не испытывал при этом никаких страданий, настолько его душа была полна божественным утешением. Через шесть лет плена, превратившегося в райское блаженство, он однажды ночью услышал голос, который сказал ему: «Ты хорошо поступил, что постился и молился. Бог услышал твою молитву. Теперь ступай, вернись в свою отчизну, для тебя приготовлен корабль!» Полностью доверившись, он совершил тогда побег и, пройдя наугад больше трехсот двадцати километров, достиг порта и сел на корабль языческих торговцев. Через три дня они высадились в пустынном и неизвестном краю 185 и отправились на поиски какого-нибудь поселения. Они странствовали почти месяц, терзаемые голодом, и наконец попросили Патрикия обратиться к его Богу, чтобы Он спас их. Как только юный христианин воздел руки, сразу появилось стадо свиней – люди смогли убить нескольких животных и насытиться. После различных бедствий Патрикию удалось достичь родины, где он снова был захвачен пиратами, но два месяца спустя вновь обрел свободу, как ему было предсказано раньше. Когда он возвратился в отчий дом, ему было видение: перед ним предстал некий небесный муж по имени Викторий и показал пачку писем. Он открыл первое и прочитал: «Глас Ирландии! Святой отрок, мы молим тебя вновь прийти и ходить среди нас». Патрикию послышались тогда голоса людей из Фоклутского леса, где он провел годы своего плена. Почувствовав в этом призыв Божий, он решил подготовить себя к просвещению этих варваров. Для этого он должен был завершить церковное образование, которое не смог получить в ранней юности. Он отправился в Галлию, жил в различных монашеских центрах, в том числе в Лерине. Около пятнадцати лет провел св. Патрикий в Осере под духовным водительством св. Германа июля], который рукоположил его в диакона. |
|
|
