| Иона (Протасович) в 1569 г. Митр. Михаил (Рагоза) под важнейшими документами подписывался: «Миха(и)ло Ра(г)оза, волею Божею а(р)хиепи(с)коп, митрополи(т) Кие(в)скии, и Галича, и в(с)ея Роси(и), рукою вла(с)ною» (провозглашение унии на Брестском Соборе 9 окт. 1596). Сщмч. Макарий, митр. Киевский. Икона на юж. стороне арки царских врат главного иконостаса Софийского собора. XVIII в. Сщмч. Макарий, митр. Киевский. Икона на юж. стороне арки царских врат главного иконостаса Софийского собора. XVIII в. Резиденция предстоятелей Западнорус. Киевской митрополии со времени митр. Григория находилась в Новогородке (Новогрудке) в Литве, кафедральным являлся Борисоглебский собор. После гибели под Мозырем в 1497 г. от рук татар Киевского митр. сщмч. Макария , ехавшего в Киев из Литвы, прекратились архипастырские посещения Киева (Макарий стал последним из древнерус. Киевских митрополитов, похороненных в Киеве). Кафедральным собором Вильно был Успенский (Пречистенский) храм, собору подчинялись городские церкви Пятницкая и Космодемьянская. Вероятно, в Вильно митрополит рукополагал священников. В городе и в предместьях в нач. XVI в. насчитывалось 12 приходов и церквей, во 2-й половине столетия их число возросло, по некоторым данным до 30. Под властью Киевского митрополита состоял Виленский во имя Св. Троицы муж. мон-рь . Др. митрополичьей резиденцией был Минск с соборной церковью Рождества Пресв. Богородицы («Святая Пречистая в замке»), в Минске нек-рое время жил митр. Иона (Глезна) . Данные о границах и адм. устройстве К. е. Западнорусской митрополии существуют начиная с XVI в. Митрополичья епархия делилась на 2 части: собственно Киевскую с центром в Киеве и Литовско-Белорусскую с центром в Вильно. По-видимому, власть митрополита распространялась также на Галицкую землю (см. Галицкая Русь ) и Подолье, когда там не было архиереев (нач. XV в.- 1539): по приказу митрополита в 1509 г. Холмский еп. Филарет посещал правосл. храмы в Галицкой земле, в 1526 г. митр. Иосиф III назначил Исаакия, архим. мон-ря св. Георгия во Львове, своим наместником в Галицкой земле, 1 авг. 1535 г. митрополичьим наместником стал Макарий (Тучапский) . Усыпальница митр. Макария в киевском Софийском соборе. Копия XVIII в. с рис. А. ван Вестерфельда. 1651 г. Усыпальница митр. Макария в киевском Софийском соборе. Копия XVIII в. с рис. А. ван Вестерфельда. 1651 г. |
| Излишне объяснять, что такой особенно образ действования исходил, прежде всего, из его личного благочестивого настроения, из чувства ревности о благе Церкви вообще, и в частности древнейшей и знаменитейшей паствы Киевской. А с другой стороны – как самый корень зла произник в своё время из духа и образа жизни, и действий, заклеймивших себя позором, архипастырей, каковы Терлецкий, Рагоза и подобные им, и как примером и влиянием их часть Православного народа и духовенства увлечена была в унию, а остальная подверглась стеснению и унижению и под этим влиянием и гнётом, принесла как бы невольную и неизбежную дань ослабления и упадка в религиозно-нравственном отношении, – так и теперь из противоположного только духа и образа архипастырских действий и отношений могли возродиться и придти в сознание своего истинного положения и Православное духовенство и народ. Для большей ясности изложенного припомним, что в самые первые годы служения высокопр. Филарета в Киеве, созревало уже и ожидало лишь увенчания своего дело о «воссоединении Униатов», в котором высокопр. Филарет имел личное участие в бытность в Петербурге 21 , а затем, как мы уже видели, здесь – в Киеве, он был облечён особым доверием самого Государя Императора, что, между прочим, выражено в таких словах, – «Отличающие его (митрополита Филарета) свойства христианской любви и кротости служат надежным ручательством, что он вполне совершит ожидание Правительства, преподав вверенному ему духовенству такие личные наставления, кои послужат к полному водворению ненарушимого согласия и духовного единства» 22 . Отсюда понятно, что требовалось в отношении к воссоединённым, тоже самое, и прежде всего необходимо было и в отношении к коренной пастве, дабы по преимуществу с духовно-нравственной стороны не представлялось для первых соблазнительного. Здесь-то становится ясным весь смысл и того выражения, которое было употреблено в Высочайшем Рескрипте при назначении высокопр. Филарета на митрополию, где из сердца Царёва излились столь глубокие чувства убеждения, что «высокопр. Филарет, руководимый небесною благодатью, по стопам истинных иерархов и учителей Церкви Вселенской в духе любви и мира, словом и примером послужит к животворному назиданию паствы своей…» и пр. |
| Гораздо труднее обращать схизматиков — русских, которые обыкновенно ссылаются на своих отцов и предков и на древность своего исповедания. Но не невозможно обращение и их, так как по примеру греков многие и русские ныне обращаются — было бы только побольше ревности со стороны польского духовенства и содействия от светской власти. В самой книге Скарга поместил особую главу о том, кто наиболее должен стараться об унии, и объяснял, что это долг прежде всего католического духовенства в Литве и Польше, потом — короля и католических панов, наконец — и панов русского закона, преимущественно же митрополита и владык, которые могли бы с дозволения короля составить для того свой сеймик и пригласить ученых католиков (ч. 3. Гл. 8). Голос Скарги не остался без ответа: в следующем году на него отозвались некоторые и из русских владык, хотя не вдруг, а спустя несколько месяцев . В начале 1591 г. Рагоза посетил свою Галицкую митрополию — чего, сколько известно, доселе ни разу не делали Киевские митрополиты — и к 17 генваря прибыл во Львов. Здесь в числе множества православных встретила его и братская школа и приветствовала довольно обширным стихотворением, в котором выражала свою радость при виде архипастыря, свои мольбы к нему, свои на него надежды. Одни стихи частию были петы ликами, или хорами, учеников, частию произнесены отдельными отроками в церкви в присутствии всего народа, другие же произнесены на другой день в самой школе при посещении ее митрополитом . Находясь во Львове, Рагоза прежде всего (17 генваря) приказал напечатать в братской типографии определение Брестского Собора 1590 г. касательно трех известных отступлений и разослать по всей Львовской епархии к непременному руководству: распоряжение, конечно, вызвано было тем, что сам епископ Гедеон хотя подписал на Соборе это определение, но не хотел держаться его относительно приношения и освящения пасхи и находил себе последователей в епархии. Потом митрополит как епархиальный архиерей освятил для ставропигиального братства небольшую церковь во имя трех святителей, устроенную в колокольне, так как Успенская церковь братства еще в 1586 г. |
| Это — вражда Гедеона с Львовским ставропигиальным братством и их препирательства из-за Онуфриевского монастыря и городской братской церкви. Пред наступлением унии князь К. К. Острожский всячески старался примирить враждовавших, но имел мало успеха. Теперь же, когда уния действительно настала и вражда Львовского владыки с знатнейшими гражданами Львова, составлявшими братство, могла угрожать еще более вредными последствиями, сам Собор православный, осудивший в Бресте унию, поручил князю Острожскому, чтобы он в течение следующих шести недель разобрал споры Гедеона с братством и склонил их к примирению. С этою целию являлись в замок князя и Гедеон, и два уполномоченных от братства — пан Дмитрий Красовский и пан Юрий Рогатинец . Они не пришли к совершенному примирению, но по крайней мере заключили (1 декабря 1596 г.) временную мировую и согласились приостановить тяжебное свое дело, производившееся тогда в придворном королевском суде, на целый год, до 1 декабря 1597 г., и до того времени жить в покое и приязни, сноситься между собою по делам веры и общими силами стоять за православие против униатов. К сожалению, как только окончился год, тяжба возобновилась, и братство отправило двух старших братчиков в Варшаву хлопотать по этому делу в королевских судах. Напрасно молдавский господарь Иеремия Могила, посылая Львовскому братству пятьсот червонных для окончания его строившейся церкви, писал братчикам (15 марта 1598 г.), чтобы они «с отцом епископом Гедеоном добре пребывали и его чтили». В епархии Гедеона находился монастырь Уневский, который издавна подлежал непосредственно власти митрополита Киевского и Галицкого. Гедеон и до унии пытался овладеть этим монастырем, но безуспешно. Теперь же, когда митрополит Рагоза увлекся униею и Гедеон как бы занял его место для православных, сделавшись патриаршим экзархом, он счел себя уже вправе взять Уневский монастырь под свою власть. Впрочем, сам не стал владеть монастырем, а отдал его в управление своему племяннику Ивану Балабану, считавшемуся еще с 1595 г. |
| Они-то, во второй половине XVI столетия 22 , и подписали на Люблинском сейме акт соединения Литвы с Польшею. Прочим, протестовавшим против этого соединения, король объявил, что если они не переменят своего решения, то имения их будут конфискованы. Само собою разумеется, что многочисленное русское духовенство и народ русский не были о том спрошены. Вот как состоялось прославляемое поляками люблинское соединение Литвы с Польшей – соединение, на основании которого нынешние поляки и мечтают о вторичном порабощении себе западных русских губерний. 23 · Сбылось затем предчувствие русского народа: вслед за Люблинскою унией приняты были враждебные меры к изнасилованию совести народной, к подчинению русской церкви папе римскому. Встречая сильное сопротивление в стараниях привлечь русских в латинство, придумали менее тягостное, предуготовительное к тому средство – церковную унию, то есть подчинение русской церкви папе римскому с оставлением в богослужении языка славянского, греческих обрядов и законов церковных, свойственных греческой церкви. Душою этого проекта были иезуиты, а орудиями их – король польский Сигизмунд III, паны польские, ополяченные русские и настроенные ими два православных епископа Поцей и Терлецкий, посланные королем Сигизмундом в Рим в 1595 году для изъявления послушания папе римскому. Говорят, что Поцей и Терлецкий употребили для этой цели бланки с подписями митрополита и некоторых других епископов, данные им затем, чтоб они могли писать польскому правительству жалобы на притеснения и преследования православных. Хотя митрополит Рагоза и протестовал, что он не причастен делу унии и останется верным православию, однако ж, по возвращении делегатов из Рима с грамотою об унии, он на Брестском соборе 24 согласился быть униатом, равно как и другие архиереи, кроме двух, львовского и перемышльского. Необлатиненное дворянство, прочее духовенство и мещанство протестовали против измены православию; не желая быть в общении с архиереями-изменниками, они избирали себе православных пастырей, рукоположенных в архиерейство иерусалимским патриархом 25 . |
| В чем же состоит значение собора в истории православной церкви и Брестской унии? Хотя из высших иерархов в Брест прибыли лишь митрополит Рагоза и два епископа – Ипатий Потей 566 и Кирилл Терлецкий, собор был очень многолюдным благодаря присутствию многих представителей среднего и низшего духовенства 567 и делегаций от нескольких братств (Виленского, Львовского, Брестского, Красноставского, Гольшанского, Городецкого, Галицкого, Вельского «и прочих многих») 568 . Ключевое значение для понимания хода и роли собора имеет инструкция, привезенная в Брест виленскими послами. Она подписана рядом высокопоставленных урядников Великого княжества Литовского: Федором Скуминым-Тышкевичем, воеводой новогродским, Григорием Войной, брестским каштеляном, Семеном Войной, мстиславским каштеляном, Богданом Сапегой, Михаилом Друцким-Соколинским, Яном Тризной, Абрамом Мелешкой, Лукашем Гарабурдой, Юрием Масальским, Василием Курдеем, Станиславом Карачоном, подстолием мстиславским, Юрием Радошинским, земским судьей ковенским, Лукашем Мамоничем, скарбным Великого княжества, и «большим числом других панов-шляхты» 569 . Инструкция представляла собой программу дальнейших реформ в православной церкви. Есть все основания рассматривать этот документ как выражение пожеланий не только виленских послов, но и братского движения в целом. Несмотря на полученное от Карнковского предупреждение, собор начал работу. Стремясь не входить в конфликт с сеймовым правилом, соборная грамота заявляла, что православные приехали в Брест в назначенный прежде срок (24 июня) в надежде, что и король к тому времени вернется в Польшу. Поскольку этого не произошло, некоторые вопросы было решено отложить и заняться только судебными делами, «которых конституцыя сеймовая не загородила». Однако на самом деле этим собор не ограничился, пойдя на известную хитрость. Инструкция виленских послов была рассмотрена и решения по ней были приняты, с тем, однако, чтобы подтвердить их на очередном соборе 570 . Виленская инструкция касалась преимущественно места и роли братств в православной церкви. |
| Эта версия событий может быть сопоставлена с тем, что писал сам Балабан городским властям Галича в 1591 г. Здесь он обвинил группу горожан (Карпа Хордоступовича, Грицка и Стефана Крамажей) во главе со Стефаном Березчичем в том, что они «вмешиваются в такие религиозные вопросы, в какие им Богом и властями не позволено вмешиваться» 538 . Они не хотят быть послушными поставленным пастырям, «выбрасывают из церкви иконы (obrazi z cerkwie wymiatuja)». Балабан просит магистрат покарать этих «ксендзов» 539 за их своеволие, упорство в заблуждениях и пренебрежение к наложенному на них отлучению («о kliatwie nie dbaja») 540 . Из жалобы Балабана и из письма к Иеремии видно, что львовский епископ был бессилен обеспечить исполнение собственных решений. Судя по всему, и городской магистрат не стал вмешиваться в спор. Поэтому Балабану пришлось просить других мирян Галича исполнить его епископскую волю. Об этом сообщает запись в городской книге Галича от 1591 г. Прихожане церкви Рождества Христова заявили перед бургомистром и членами городского совета, что владыка Львовский Гедеон Балабан приказал им изгнать из церкви «как отлученного еретика» служащего в ней священника Симеона вместе с «его сподручными» – Стефаном Березчичем, Иваном Власовым, Карпом Хордоступовичем, Стефаном и Грицком [Крамажами] – галицкими мещанами и прихожанами той же церкви. Их вина состояла в том, что они не стали святить пасху («nie szwiecili paschy») и не почитали икону Бога-Отца 541 . Гедеон Балабан велел не допускать виноватых в церковь , не общаться с ними и считать их презренными еретиками. Представленное попом Симеоном исповедание веры передается на суд ближайшего церковного собора в Бресте 542 . Судя по протесту, поданному Стефаном Березчичем, Карпом Хордоступовичем и Стефаном Крамажем в 1594 г. (Гедеон Балабан был обвинен в том, что он «совращает их в еретическую веру [«iz on ich na heretycka wiare przywodzi»] и заставляет почитать икону Бога-Отца», которую митрополит Рагоза в присутствии самого львовского владыки велел попу Симеону и прихожанам удалить из церкви под угрозой отлучения), они подали на собор встречную петицию, где жаловались, что Балабан принуждает их почитать «еретическую икону» («obraz heretyczny») 543 . |
| Антоний (Радиловский) в 1537-1549 гг. являлся коадъютором еп. Лаврентия, по желанию последнего стал его преемником на Перемышльской кафедре, которой управлял более 30 лет. Он частично возвратил кафедре имения, утерянные ранее, и приобрел новые, в 1546 г. добился освобождения самборского духовенства от уплаты некоторых податей. Он получил от кор. Сигизмунда II привилей о подсудности его и последующих Перемышльских епископов исключительно королю или королевским комиссарам (1553), добился от короля запрещения польск. шляхтичам в Саноцкой земле препятствовать своим правосл. подданным в отправлении богослужений. В результате судебного процесса Антония с католич. Перемышльским епископом правосл. кафедра перестала выплачивать десятину с церковных имений в пользу католич. еп-ства. Еп. Антоний получил разрешение на строительство церквей: в Нов. Самборе, в имении католических епископов г. Радымно, в Перемышле. При храмах строились дома для священников, на церковной земле Владыче были построены дома для клирошан. Архиерей поддерживал «русских» ремесленников в Перемышле, предоставив им церковные земли; возобновил работу школы в Перемышле (1548), создал училище в Саноке (1551). Еп. Антоний основал церковные братства : при ц. Св. Троицы в Судовой Вишне (1563) и при перемышльском кафедральном соборе (известно с 1571), также было образовано братство при Крестовоздвиженской ц. в Дрогобыче (известно с 1556; с 1589 упом. братства при дрогобычских церквах св. Юра и вмц. Параскевы). В 1578 г. архиерей добился назначения своим преемником племянника Ивана Радиловского, однако в 1581 г. уступил епархию Стефану Брылинскому (в монашестве Арсений). При еп. Арсении (Брылинском; 1585/1586 - нач. 1591) епархия пришла в упадок. В 1581 г. галицкие правосл. дворяне в письме митр. Онисифору (Девочке) сообщали о том, что П. е. отдана тиуну Стефану Брылинскому, подданному перемышльского старосты. Староста распоряжался имениями кафедры, и Брылинский ему не противоречил. Кроме того, номинированный епископ был человеком, «не ученым в Слове Божьем». Несмотря на то что шляхтичи просили не рукополагать Брылинского во епископа, он был хиротонисан. После кончины еп. Арсения в 1591 г. митр. Михаил (Рагоза) поручил Львовскому еп. Гедеону (Балабану) провести ревизию П. е. По донесению еп. Гедеона, дела в епархии были в полном расстройстве: священнослужители не слушались епископа, не приезжали к нему, не брали св. миро, совершали беззаконные браки, среди священнослужителей было много двоеженцев. При еп. Арсении восстановили Спасскую ц. за Старым городом. |
| Вряд ли Рагоза в 1590–1593 гг. ничего не знал об унионных планах, хотя и не поставил свою подпись под декларацией о готовности к унии в июне 1590 г. Впервые его позиция была заявлена официально и скреплена подписью в Торчинском манифесте, текст которого была составлен 2–4 декабря 1594 г. Но когда митрополит Рагоза поставил свою подпись? Судя по его переписке с Потеем и Терлецким в мае 1595 г., когда оба упрекали Рагозу за неявку на встречу в Кобрине 17 мая и просили непременно созвать собор, Рагоза подписал Торчинский манифест в начале июня 1595 г., когда вырабатывались «32 артикула» 955 . Только Потей и Терлецкий подписали манифест непосредственно в Торчине, остальные епископы подписывались позже, возможно, тоже в начале июня 1595 г. как и Рагоза 956 . Таким образом, первым официально скрепленным подписью заявлением Рагозы об унии нужно считать его обращение к Яну Замойскому, датируемое обыкновенно декабрем 1594 г., хотя сам документ даты не содержит 957 . Обращение было передано канцлеру через К. Терлецкого. Оно, как мы видели, соответствовало по содержанию Торчинскому манифесту и данной, видимо, Терлецкому инструкции для переговоров об унии, хотя под последним документом подписи М. Рагозы опять-таки нет 958 . В письме Ф. Скумину-Тышкевичу 959 от 20 января 1595 г. сам Рагоза, однако, заявлял не только о своих сомнениях, но и о том, что заявление епископов о готовности к унии для него является новостью 960 . Равным образом И. Потей 26 (16) января писал, что Рагоза еще не знает о решении епископов 961 . Не имелась ли при этом в виду не только тайная встреча епископов в Сокале и Торчине, но и инструкция для переговоров от декабря 1594 г.? И правильно ли датировать письмо Рагозы канцлеру Замойскому декабрем 1594 года, а не более поздним временем? Если эти сомнения обоснованны, то заявления Рагозы не в такой степени лицемерны, как обычно предполагается. В письме Скумину-Тышкевичу Рагоза отзывается о желании епископов подчиниться папе как о «новой новине неслыханой». Однако Рагоза вовсе не отрицает, что он сам готов к обсуждению вопроса об унии с Римом. В желании начать переговоры об этом он видит, с одной стороны, «пожиток», с другой – опасается «змия лести». Свой окончательный выбор он ставит в зависимость от позиции Ф. Скумина-Тышкевича и заявляет о готовности следовать примеру Скумина, какое бы решение тот ни принял. И именно Скумина-Тышкевича он просит стоять на страже интересов православной церкви во время предстоящего сейма и позднее 962 . |
| Но, как мы видели, подписи других иерархов под Торчинским манифестом появились не ранее мая 1595 г. Так или иначе, видно, что окончательное решение о вступлении в унию ставилось в зависимость от выполнения королевской властью определенных условий, касающихся статуса и прав православной церкви в Речи Посполитой. Соответственно зимой и в начале весны 1595 г. поддержка унии не была ни безусловной, ни единодушной, и Терлецкий своим оптимизмом, скорее всего, вводил в заблуждение польское правительство. Но зато польская сторона становилась все более и более вовлечена в подготовку унии и, как кажется, в это время была уже уверена в ее успехе. В середине мая Терлецкий встретился в Кобрине с Ипатием Потеем. Михаил Рагоза письменно обещал к ним присоединиться. Однако он на встречу не прибыл и два других епископа вынуждены были разъехаться. Перед отъездом, 20 мая, они послали Рагозе весьма раздраженное и даже агрессивное письмо 742 . Они подчеркивали, что никак не благодарны Рагозе за такое пренебрежение и намекали, что тем самым он оскорбил не только их, но «кого-то более важного, кто хорошо знал о намеченной встрече, а в конце концов получил одни пощечины» 743 . Речь идет, несомненно, о короле, или Замойском, или нунции, оскорбление которого инкриминировалось Рагозе. Потей и Терлецкий напоминали, что были посланы в Краков самим Рагозой, что их внимательно приняли при дворе и что Рагоза получил в итоге все, что хотел: привилей, ордер на арест и баниционную грамоту «на того человека», который должен быть изгнан 744 . Далее Терлецкий и Потей писали, что и сами приехали бы к Рагозе, если бы знали, где он находится. Они просили, чтобы митрополит, «все бросив», как можно скорее приехал в Брест для встречи с епископами – «как ради своих дел, которые не терпят отлагательства, так и для общих». Если же Рагоза не приедет, то тем самым погубит Потея и Терлецкого, практически отправив их к «мяснику в лавку», да и сам не воскреснет, потому что нельзя так «шутить со своим братом». Поэтому необходимо увидеться как можно скорее, ибо «нам постоянно напоминают и при нас находятся посланцы, так что дальше нам нечем оправдываться» 745 . После подписи Потея и Терлецкого следовала многозначительная приписка: «артыкулы теж вси приняты». |
|
|
