| Папская программа получила благословение на II Лионском вселенском соборе, состоявшемся в мае 1274 года. В соборе приняло участие около 500 епископов и 1000 прелатов, кроме того, на нем присутствовали также представители Византийского императора. На соборе состоялось заключение унии между восточной и западной церквями: греки приняли филиокве и примат папы. Уния, однако, осталась лишь на бумаге, ибо за ней стояли не церковные, а лишь чисто политические интересы. Византийский император, заключая унию, надеялся на то, что папство и латинское христианство окажут ему вооруженную помощь в борьбе с турками. Само духовенство и верующие греко-восточной церкви решительно отклонили даже мысль об унии, ибо это был не компромисс равноправных сторон, а полное подчинение Риму. Вселенский собор постановил в течение шести лет расходовать церковную десятину только на цели нового крестового похода. 7 июля 1274 года Григорий Х своим декретом «Ubi periculum» ввел положение об избрании папы на конклаве, утвержденное позднее II Лионским вселенским собором. Это должно было воспрепятствовать слишком продолжительным выборам пап, а также исключить при этом гласность. В декрете предписывалось также, что кардиналы после трехдневного траура должны немедленно собраться на конклав, туда, где скончался предшествующий папа. Вновь подтверждалось, что для действительного избрания необходимо большинство в две трети. Однако еще длительное время при избрании папы не придерживались правила о полной изоляции кардиналов-выборщиков от внешнего мира. На Лионском соборе присутствовали также послы нового германского короля Рудольфа Габсбурга (1273-1291). Анархия в Германии, в которой до этого времени был заинтересован папа, надоела самому Святому престолу. Папа заставил князей избрать нового короля; так на германский королевский трон попал швейцарский граф, обладавший скромными владениями. За действиями папы скрывалось намерение создать противовес уже реальным угрозам со стороны Анжу и в еще большей степени - великой французской державе. К этому времени Карл Анжуйский распространил свою власть почти на весь итальянский полуостров, в том числе и на Тоскану. Поскольку после пап французского происхождения папой был избран итальянец (Григорий Х происходил из итальянской семьи Висконти), курия предприняла усилия по восстановлению Германской империи, чтобы освободиться от влияния Анжу. |
| По возвращении в Константинополь святитель Марк Ефесский написал окружное послание, в котором решительно отмежевался от Ферраро-Флорентийского Собора. В 1442 году на Соборе в Иерусалиме Патриархи Александрийский, Антиохийский и Иерусалимский отказались признать Ферраро-Флорентийский Собор, назвав его " грязным, антиканоничным и тираническим " . Спустя восемь лет, на Соборе в Константинополе, Ферраро-Флорентийский Собор в присутствии Патриархов Александрийского, Антиохийского и Иерусалимского был предан анафеме Константинопольской Церковью. Таким образом, Ферраро-Флорентийский Собор был отвергнут всеми Поместными Православными Церквами. Однако в Католической Церкви он, как и Лионский Собор, признается " Вселенским " . Наконец, третья попытка Рима навязать унию Православной Церкви имела место в конце XVI века. В течение 1590-1596 годов в Бресте, входившем тогда в состав Польско-Литовского королевства, состоялось несколько Соборов, целью которых было упорядочить церковную жизнь на территории Киевской митрополии и для выработки стратегии по противодействию протестантизму и латинскому католицизму. На последнем из этих Соборов, состоявшемся в 1596 году, и было принято решение о вступлении в унию с Римом. Противники унии во главе с князем Константином Острожским созвали в Бресте свой Собор, в котором принимали участие два епископа – Львовский Гедеон и Перемышльский Михаил, наместники наиболее известных монастырей, а также представитель Александрийского патриарха Кирилл Лукарис (впоследствии Патриарх Константинопольский). Православный Собор низложил епископов, принявших унию, а униатский Собор низложил противников унии, обратившись к королю Сигизмунду III с призывом передать их епархии, монастыри и храмы униатам. Король поддержал унию и признал оставшихся верными Православию епископов низложенными. В течение четверти века православные в Польско-Литовском королевстве не имели своей иерархии. Весной 1620 года в Киев прибыл Патриарх Иерусалимский Феофан III. Вскоре после приезда он издал благословенную грамоту " всем в Православии сияющим, иже в Малой России, изряднее же обывателем Киевским " . Осенью того же года, по многочисленным просьбам священников и мирян, он начал рукополагать для " Малой России " епископов. Восстановление православной иерархии Киевской митрополии стало причиной новых притеснений со стороны королевской власти и униатских епископов. |
| Последующие попытки примирения между Католической и Православной Церквами не могли увенчаться успехом в силу общей политики Римского престола в отношении Восточных Церквей, требовавшей от последних прямого подчинения Риму и принятия положений латинского богословия, таких как, например, Филиокве или учение о чистилище. Яркими примерами тому могут служить Лионский собор 1274 года и Ферраро-Флорентийский собор 1438-39 гг. В обоих случаях православные участники соборов, стремясь достичь главным образом политических целей, были вынуждены пойти на уступки и принять условия Папы. Такого рода «объединения» на условиях, продиктованных Римом, получили название «уний». Не основанные на действительном согласии в истине Христовой и верности Преданию, «унии» не объединяли, а только сеяли недоверие и разобщенность между православными и католиками. Печально известна Брестская уния 1596 года, которая за время своего существования ознаменовалась жестокими гонениями на православных, а в наше время вновь привела к столкновениям между греко-католиками и православными в Западной Украине. Как писал известный церковный историк протопресвитер Александр Шмеман, «именно эти униональные попытки больше, чем все остальное, укрепили разделение, ибо сам вопрос о единстве Церкви надолго смешали с ложью, с расчетом, отравили его нецерковными и низкими мотивами. Церковь знает только единство и потому не знает «унии». Уния в конечном итоге есть неверие в единство, отрицание того очищающего огня благодати, который все «естественное», все исторические обиды, преграды, рвы и непонимания может сделать небывшими, преодолеть силой единства» («Исторический путь Православия», Париж, 1989, С. 301). Диалог в подлинном смысле этого слова смог начаться между двумя Церквами только с реформами Второго Ватиканского собора (1962-1965), который положил начало принципиальному изменению самого подхода к выстраиванию отношений Католической Церкви с христианами других Церквей. Уже не призывы «возвратиться» в лоно «Матери-Церкви», а равноправный диалог стал определяющим в отношениях с Православием. |
| При этом речь идет именно о солидарности, о совместных действиях, о согласовании позиций. Форсированный поиск вероисповедного единства и невозможного при его отсутствии евхаристического общения, в обозреваемой перспективе представляющийся утопическим, способен скорее создавать дополнительные осложнения в поисках солидарности, чем стимулировать их. Известно, что в богословских вопросах, как впрочем, и в научной дискуссии, когда речь идет о поисках истины, нет места компромиссам; поэтому стремление к достижению взаимоприемлемых догматических формул способно вызывать и действительно вызывает в среде ревностных христиан подозрения, что те, кто ведут богословский диалог с такой установкой, равнодушны к истине и потенциально способны к компромиссу в ущерб ей . Речь идет, конечно, об официальном диалоге церквей, а не о взаимополезном обсуждении богословских проблем на уровне академических научных конференций. Добрым примером братских уз между христианскими церквами, сохранившими апостольское преемство, но не имеющими евхаристического общения, могут служить взаимоотношения между Русской Православной и Армянской апостольской церковью, не отягощенные взаимным недоверием. А вот история контактов Православной Церкви с церковью Католической, притом что богословские расхождения между ними не превышают те, что разделяют Православие с богословием нехалкидонских Восточных церквей, к семье которых принадлежит Армянская церковь, обременены печальным опытом, катастрофическое начало которому положено IV крестовым походом. Самой болезненной занозой во взаимоотношениях между Православной и Католической церковью является униатский фактор В наше время самой болезненной занозой во взаимоотношениях между Православной и Католической церковью, препятствующей сближению, является униатский фактор . Казалось бы, униатство, которое при сохранении восточного обряда, входит в юрисдикцию Римского папы, способно послужить мостиком между православным и католическим миром, но хорошо известно, что действительная ситуация прямо противоположна подобной отвлеченной иллюзии. Причина тому прежде всего кроется в самом происхождении униатства, которое, если вещи называть своими именами, появилось на свет как одно из самых злостных проявлений агрессий против Вселенского Православия. В разной мере это относится и к Лионской унии 1274 г., и к Флорентийской унии 1439 г., и, наконец, к злосчастному сговору, вылившемуся в 1596 г. в Брестскую унию. |
| Формальное разделение Церквей произошло в 1054 г. после визита в Константинополь печально известной делегации кардинала Гумберта. Послы Римского Папы, полномочия которых были спорными, бросили на престол храма Святой Софии папскую буллу об отлучении Константинопольского Патриарха Михаила Керуллария и положили начало расколу христианства на Православную и Католическую Церкви. Тем не менее, есть серьезные основания полагать, что произошедший раскол не рассматривался современниками в качестве непоправимого события: «Прежде всего, никто не думал, что это событие положило конец церковным или дипломатическим переговорам, и ни одна из сторон не допускала мысль, что противоположная сторона впала в ересь» . Западные христиане продолжали посещать восточные христианские святыни и участвовать вместе с православными в церковных Таинствах, ожидая скорейшего примирения. Ответственность за реальный церковный раскол следует возложить на инициированные Римским престолом крестовые походы. Благая цель защиты христианских святынь и паломников была искажена крестоносцами и превратилась в неконтролируемый захват территорий с притеснением местного православного населения. Одновременно в Римской Церкви осуществляется григорианская реформа, закончившаяся окончательной централизацией церковной власти на Западе в руках Римского Папы. С тех пор отличительной особенностью политики Римского престола становится настойчивое желание подчинить себе Восточные Православные Церкви. В 1204 г. влекомая алчностью армия крестоносцев захватила и варварски разграбила Константинополь, чем положила конец Восточной Римской империи и разбила последние надежды на примирение Церквей. С тех пор, Римские Папы начинают приводить в действие униональную политику, заключавшуюся в навязывании Православным Церквам единства во главе с Римским епископом в ответ на военную и материальную помощь в борьбе с мусульманскими захватчиками. Раз за разом Папы стремились заключить унию, но даже когда им это формально удавалось (Лионская уния 1274 г., Ферраро-Флорентийская уния 1439 г.) соборный разум Православной Церкви отвергал этот ложный союз. Можно сказать, что именно унии взрастили в сердцах восточных христиан недоверие и вражду по отношению к Римско-католической Церкви. В 1453 г. Константинополь был захвачен турками и вопрос всеобъемлющей унии с Римом потерял свою актуальность. |
| Являясь одним из представителей оппозиционного крыла феодальной аристократии, к-рая добилась избрания императором Михаила Палеолога, Г. А. без колебаний перешел на его сторону, вернул себе титул великого логофета и снова стал влиятельным лицом в империи. Осенью 1260 г. он отправился во главе посольства к болг. царю Константину Тиху. Получив в кон. июля 1261 г. известие о взятии К-поля Алексеем Стратигопулом, Г. А. вместе со свитой императора направился к освобожденной столице. Под стенами К-поля он по просьбе императора написал 13 благодарственных молитв для церемонии вступления в город и «Речь на освобождение К-поля» (не сохр.). Вскоре Г. А. был назначен руководителем школы при ц. ап. Павла в К-поле, где преподавал философские дисциплины: силлогистику, аналитику, логику. В 1262-1267 гг. написал главный труд - «Историю». Отстраненный от офиц. руководства школой в 1266 г., Г. А. продолжал преподавать математику и философию до 1273 г. Среди его учеников были буд. патриарх К-поля Григорий II Кипрский , ипат философов Иоанн Педиасим и историк Георгий Пахимер . Весной 1273 г. Г. А. участвовал в К-польском Соборе, к-рый осудил хартофилака Иоанна Векка, выступившего против унии Западной и Восточной Церквей. Весной 1274 г. Г. А. возглавил визант. посольство на Лионский Собор для заключения унии Церквей. 6 июля 1274 г. на 4-м заседании Собора он от имени визант. императора произнес торжественную клятву папе Римскому, в к-рой утверждалось его верховенство в христ. Церкви, и подписал унию Западной и Восточной Церквей. Однако большинство визант. общества унию не приняло. В кон. 1281 - нач. 1283 г. Г. А. был послан во главе посольства в Трапезунд для переговоров о союзе Византии с Трапезундской империей в борьбе с Карлом Анжуйским, но миссия окончилась неудачей. Вскоре после возвращения Г. А. умер. Для современников он был прежде всего ученым и лишь потом политиком и историком. Ученики видели в нем ритора и толкователя классической философии, «Аристотеля и Платона наших дней» (патриарх Григорий II). |
| 1281 г. он назначил 7 кардиналов, 4 из которых были французами. Среди новых кардиналов был и Бенедетто Гаэтани (в 1294-1303 папа Римский Бонифаций VIII ), в то время активный сторонник франц. партии, сыгравший важную роль в переговорах на конклаве 1280/81 г. М. передал Карлу Анжуйскому звание сенатора Рима, что привело к антифранц. восстаниям в Риме (янв. 1284) и в ряде городов Папской области (в т. ч. в Орвието летом 1282). М. также содействовал планам Карла Анжуйского по захвату К-поля. В июле 1281 г. в Орвието при посредничестве папы был заключен союз между Карлом Анжуйским, представителями Венецианской республики и изгнанным императором Латинской империи Филиппом де Куртене. 18 нояб. М. отлучил от Церкви визант. имп. Михаила VIII Палеолога , что фактически положило конец попыткам папства реализовать условия Лионской унии (1274). М. способствовал ускорению подготовки канонизации кор. Людовика IX, дав санкцию на проведение офиц. сбора информации (ранее, ок. 1274-1276, Симон де Брион как папский легат во Франции по поручению папы Григория Х вел тайное расследование о возможности канонизации Людовика IX). Получив известие о восстании против Карла Анжуйского на Сицилии (т. н. Сицилийская вечерня, 30 марта 1282), М. отверг предложение сицилийцев стать их сеньором и 18 нояб. 1282 г. отлучил от Церкви мятежников и кор. Арагона Педро III (1246-1285), к-рого сицилийцы призвали на помощь. 21 марта 1283 г. М. объявил Педро III низложенным и намеревался передать арагонскую корону одному из сыновей франц. кор. Филиппа III, поддержав организацию крестового похода против Арагона. М. в данном случае предъявлял свои права прежде всего как феодальный сеньор Арагона, основываясь на вассальной присяге, принесенной кор. Арагона Педро II папе Римскому Иннокентию III (нояб. 1205). Противоречивыми были отношения М. с кор. Германии Рудольфом I Габсбургом (1273-1291). С одной стороны, папа содействовал заключению союза Рудольфа I и Карла Анжуйского, с другой - препятствовал планам Рудольфа прибыть в Рим для имп. |
| Так или иначе, «вселенский собор», который вновь соединит Восток с Западом, для Византии представлялся самым разумным и полезным исходом, если вообще объединению суждено было совершиться. Существовал даже и прецедент: собор 879— 880 г., на котором произошло примирение между папой Иоанном VIII и патриархом Фотием. Собор сам назвал себя «вселенским» и действительно отвечал институционным требованиям, предъявляемым к таковому. В византийских источниках он часто упоминается как «собор согласия». Однако евхаристическое общение между Фотием и папским легатом было восстановлено до начала соборных прений, так что сам собор был собором объединенной церкви. В 1438 г. евхаристического общения между Востоком и Западом не было, чем частично объясняется то, почему греки при подготовке к собору не упоминали о прецеденте 879— 880 г. Византийцы знали, конечно, что латиняне ни в малейшей степени не считают «Фотиевский» собор действительным, так что бесполезно было прибегать к нему как к бесспорному для обеих сторон авторитету. Показательно, однако, что на протяжении XIV столетия — даже после крестовых походов, после водворения на Востоке латинской иерархии, после неудачи Лионской унии — византийцы прежде всего уповали на объединительный собор, провести который не раз предлагали папам. Не приходится, конечно, сомневаться, что эти предложения, как и прочие попытки достичь объединения в этот период, в сильной степени определялись необходимостью заручиться помощью Запада против наступавших турок. Но идея собора — в корне отличная от чисто политических решений, которые вели к прямому и безусловному подчинению папской власти, как, например, попытка императора Михаила VIII в XIII веке,— выдвигалась также наиболее ответственными православными кругами. Здесь невозможно рассмотреть все предложения такого рода, я приведу лишь те, которые непосредственно предшествовали Флорентийскому собору. а. В 1339 г. (может быть раньше) знаменитый Варлаам Калабриец представил константинопольскому синоду проект объединения, основанный на проведении общего вселенского собора. Ему было позволено отправиться с этим проектом в Авиньон к папе Бенедикту XII. У Варлаама было свое собственное особое мнение в споре о Filioque, и он рассчитывал, что в предполагавшихся соборных прениях тринитарный вопрос отойдет в сторону и его можно будет практически не обсуждать (при условии, что латиняне исключат Filioque из Символа веры!), но без собора, по его мнению, этот путь объединения Востоком быть принят не мог. Папа Бенедикт XII, который не желал никаких обсуждений уже принятых Римом догматов, проект отклонил. |
| В 1018–1019 г.г. византийский император Василий II Болгаробойца завоевал Болгарию. Он признавал автокефалию Болгарской Церкви, но она была лишена патриаршего ранга и низведена до архиепископии. В автокефальную Охридскую архиепископию входили территории будущих Болгарской, Сербской, Албанской и Румынской Церквей. Охридские архиепископы назначались указом императора, и вскоре стали назначаться из числа греков, что привело к уменьшению самостоятельности. Однако среди них были и выдающиеся иерархи, такие как толкователь Священного Писания святой Феофилакт Болгарский и известный канонист архиепископ Димитрий Хоматин. Охридская архиепископия просуществовала до 1767 г., когда была присоединена к Вселенскому Патриархату. Однако на части Болгарии в 1186 г. в результате антигреческого восстания братьев Петра и Асеня возникает Тырновская архиепископия в Дунайской Болгарии в пределах восстановленного Второго Болгарского Царства. Первый Тырновский архиепископ Василий не признавался Константинополем, но вскоре архиепископия настолько упрочила свое положение, что встал вопрос и о возведении ее предстоятеля в ранг Патриарха. Это событие произошло в 1235 г. после заключения болгарским царем Иоанном Асенем II с Никейским императором Иоанном Дукой военного союза, одним из условий которого было признание Тырновского архиепископа Патриархом. В этом же году церковный собор, прошедший под председательством Константинопольского Патриарха Германа II и при участии греческого и болгарского духовенства, признал патриаршее достоинство за Тырновским архиепископом Иоакимом. С решением собора согласились все восточные Патриархи, приславшие своему собрату «рукописание своего свидетельства». Вторая Болгарская Патриархия просуществовала 158 лет (1235–1393), когда после поражения, нанесенного болгарам турками, Болгария утрачивает и церковную, и политическую независимость. За эти годы она достигла полного расцвета своих духовных сил и оставила церковной истории имена своих славных предстоятелей. Одним из них был св. Иоаким I, выдающийся подвижник Афона, прославившийся в патриаршем служении своей простотой и милосердием. Тырновский Патриарх Игнатий известен своей стойкостью и твердостью в исповедании православной веры во время Лионской унии 1274 г. Константинополя с католическим Римом. |
| В VI в. (время наибольшего расширения) территория В. и. охватывала Балканский п-ов, М. Азию, Сев. Месопотамию, часть Армении и груз. земель, Сирию, Палестину, Египет, Киренаику, Кипр, Крит, Родос и др. острова Вост. Средиземноморья, Италию и часть Испании. Периодизация истории В. и. Существуют разнообразные системы периодизации истории В. и., к-рые отличаются друг от друга в зависимости от критериев, принятых в ее основе. В экономической истории Вост. Средиземноморья после эпох реформ Диоклетиана и Константина (кон. III - нач. IV в.) можно выделить неск. рубежей: VII в. (упадок товарно-денежных отношений, дезурбанизация), IX в. (медленный, но неуклонный подъем на основе внутренних ресурсов), кон. XI-XII в. (рост торговых связей региона с Зап. Европой и установление экономической зависимости от средиземноморской транзитной торговли). В истории социальных отношений выделяют периоды: IV-VII вв. (сохранение позднеантичной социальной структуры, значительная роль городов и сословия куриалов), VII-XI вв. (преобладание аграрных отношений, свободные крестьяне-общинники, фемный строй, начало формирования родовой аристократии), XI-XV вв. (феодализация, закрепощение крестьянства, политическая дезинтеграция империи). С т. зр. церковной истории наиболее важными рубежами представляются: 313-325 гг. (легализация христианства в империи, I Всел. Собор), 431-451 гг. (III и IV Всел. Соборы, начало разделения единой Церкви), 787-843 гг. (конец эпохи Всел. Соборов, Торжество Православия), 1054 г. («великая схизма» Рима и К-поля), 1204 г. («латинский» патриархат в К-поле), 1274 и 1439 гг. (Лионская и Флорентийская унии). В российской исторической науке наиболее распространено деление истории В. и. на следующие периоды: 1) ранневизант. (позднерим.): IV - нач. VII в.; 2) средневизант.: сер. VII - кон. XII в.; 3) поздневизант.: XIII - сер. XV в. Политическая система и государственная идеология В. и. формировались в ходе взаимодействия различных традиций, унаследованных от греч. полисов, эллинистических монархий, Римской республики и империи, Персидского гос-ва, а также ветхозаветной и, разумеется, христ. традиций. Гос. система поздней Римской империи - доминат - сложилась в результате реформ имп. Диоклетиана на рубеже III-IV вв. Верховная военная, адм., законодательная и судебная власть была сосредоточена в руках императора, носившего титул dominus (господин, государь) и Augustus (август, в честь имп. Августа ). Греч. титул василевс (βασιλες - царь) также использовался в лит-ре, но в офиц. титулатуру вошел только в 1-й пол. VII в. (см.: Rösch G. ρδβλθυοτεΟνομα βασιλεας: Stud. z. offiziellen Gebrauch der Kaisertitel in spätantiker und frühbyzant. Zeit. W., 1978). До 382 г. император сохранял за собой титул главного жреца традиц. рим. религии (pontifex maximus - верховный понтифик). |
|
|
