| А.А. Федоров-Давыдов Глава пятнадцатая. Конец владычеству христиан на Востоке I. Проповедь нового похода Бедствия Святой Земли, отчаянное положение пилигримов еще раз подняли в Европе значительное ополчение крестоносцев, во главе которого снова стал король Людовик Святой. Весной 1267 года Людовик созвал в Париж французское рыцарство и принял крест и обет идти на новый Крестовый поход вместе с братом, Альфонсом Пуатье, и сыновьями, Филиппом. Иоанном, Тристаном и Петром. Но рыцарство Франции долго упорствовало принять подобный же обет на себя, и только неотступные побуждения со стороны папы Климента IV и Людовика Святого подвигнули рыцарство и духовенство к участию в походе. На этот призыв, кроме того, откликнулся в Испании король Яков Аррагонский, который вел удачные войны у себя с магометанами, но после первых неудач отказался от своего обета. Между тем Людовик приобрел себе еще новых союзников, – своего брата, короля Карла Сицилийского, и английских принцев Эдуарда и Эдмунда, Сыновей короля Генриха III, и фризов. Сборы были долгие; Людовик сначала привел в порядок все свои дела, словно предчувствуя свою смерть, и только весной 1270 гола крестоносцы выступили в путь и добрались до сборного пункта, в Эгморт. Флот генуэзцев, нанятый для переправы войска, запоздал, и за это время в войске поднялся бунт, который Людовик усмирил только с большим трудом. С самого начала дело все как-то не ладилось, и никто не верил в его счастливый исход. Наконец, перебрались на Сардинию, собрали военный совет, на котором было решено идти не в Сирию и не в Египет, но сначала в Тунис. Тунис платил дань королевству Сицилии, пока там правили германские императоры, но отказался платить французам. Немцы же южной Италии имели всегда поддержку и пристанище в Тунисе от эмира Тунисского. Таким образом, снова к общему делу Крестового похода присоединилось личное дело короля Сицилийского. 17-го июля король Людовик со своими подданными высадился в Тунисском рейде, на узкой полосе берега. Без большого труда христиане победили мусульманские войска и двинулись несколько дальше и расположились лагерем на месте древнего Карфагена. |
| А.А. Федоров-Давыдов Глава пятнадцатая. Шестой Крестовый поход I. Настроение на Западе Перемирие с мусульманами было заключено на 10 лет, но папа Григорий IX вскоре уже снова стал призывать христиан к новому крестовому ополчению. Горячие проповеди его посланцев и письма заставляли многих давать свое согласие и пожертвования, но покамест ничего существенного для пользы Святой Земле не делалось. Фридрих II сначала не препятствовал папе нарушать перемирие, но когда между ними начались новые ссоры и недоразумения на почве владений в Италии, он резко объявил крестоносцам, чтобы они отказались от этого похода, так как мир с мусульманами еще не окончился. Конечно, это сильно расхолаживало крестоносцев, как расхолаживали грубость и жадность к деньгам монахов. Ради платы они легко освобождали кого угодно от обязательства выполнения данного обета. А это производило крайне дурное впечатление на доверчивых людей. А что делалось на Востоке!.. Вот, где ужас-то был!.. Там неустанно шла междоусобная борьба между оставшимися ставленниками Фридриха II и приверженцами папы; кроме того, враждовали духовные власти, и во всех городах царили безнравственность, насилие и грубость. Перемирие с мусульманами нарушили самовольно отдельные отряды рыцарей, а это страшно раздражило мусульман. Между тем, в 1238 году умер Алькамил, и между его сыновьями Абу-Бекром и Ассали-Эйюбом, начались новые междоусобные войны. Это обстоятельство несколько отвлекало силы мусульман от христиан. II. Поход Тибо Наваррского Вследующем году в Лионе собрались король Тибо Наваррский, герцог Гуго Бургундский, граф Петр Бретанский, Амальрих Монфорский с значительными отрядами французских крестоносцев для обсуждения вопроса о новом Крестовом походе, и часть этого воинства действительно отправилась в Палестину. Сила эта в соединении с иерусалимским воинством могла бы оказать большое сопротивление мусульманским войскам. Но не было среди них людей, истинно преданных делу, которые объединили бы их и твердо направили тесно сплоченной массой на неприятеля. |
| А.А. Федоров-Давыдов Глава седьмая. Иерусалимские короли I. Осада Антиохии Умирая, Балдуин назначил быть преемником своей власти графа Эдесского Балдуина Бургского. Многие рыцари не хотели допустить этого, но один из приближенных к Балдуину, граф Иосцелин Куртнейский, собрал большее число голосов за Балдуина. И последний был объявлен Иерусалимским королем. В награду за это Балдуин II передал графство Эдесское Иосцелину. Но в то время Антиохия терпела много: из Сирии, Персии Месопотамии поднялась на нее мусульманская сила под предводительством эмира Эль-Гази. Боэмунда не было, Танкред уже умер; сын Боэмунда был несовершеннолетним, и княжеством управлял за него Рожер Сицилийский. Быстро шлет Рожер в Иерусалим гонцов просить помощи у короля иерусалимского. Но враги не ждут и крепким кольцом стягиваются вокруг Антиохии. Рожер видит, что дело плохо, что времени дальше терять нельзя, и вышел в битву дать отпор мусульманам. Но битва была неудачная; Рожер был убит, и если бы иерусалимский король не подоспел и не нанес решительного удара мусульманам, последние прочно утвердились бы в антиохийских владениях. Теперь снова начались бедствия христианских колоний в Палестине. Магометане не оставляли своей заветной мысли – изгнать крестоносцев из Палестины раз навсегда и восстановить свое могущество на Востоке. Деятельно беспрестанно то там, то тут поднимались новые ополчения сарацин и нападали на христианские владения. Былого единодушия, былой цельности крестоносного войска уже не было, да теперь и интересы его разбились согласно интересам крестоносных князей. А последние спешили устроиться прочно во вновь завоеванных областях, и каждый действовал против магометан сам по себе, за свой страх. Так, после неудачных битв граф Эдесский Иосцелин и приближенные рыцари были взяты в плен и заточены в одну из месопотамских крепостей. Явившийся на помощь к ним иерусалимский король подвергся той же участи. Верные до сих пор крестоносцам армяне помогли, было, им: они завладели магометанской крепостью и освободили Иосцелина; но сами зато снова подверглись осаде полчищ магометан. |
| А.А. Федоров-Давыдов Глава третья. Поход на Антиохию I. Тяжелый путь Тягости крестовых походов только еще начинались. План предводителей указывал воинам на Сирию и Палестину, а на этом пути надо было овладеть несколькими хорошо укрепленными городами и крепостями, чтобы добраться до столицы Сирии, Антиохии. Перед крестоносцами развертывалась в дикой мощи и суровой, своеобразной красоте в то время почти неизвестная Малая Азия. Неровная поверхность на каждом шагу представляла тяжелые массивы гор, глубокие провалы, каменистые долины и водомоины, где скрывались небольшие племена малоазийских полудиких обитателей. От природы местность пустынная, безводная, лишенная растительности, была теперь в некоторых плодоносных частях своих, к тому же, еще намеренно опустошена мусульманами. Люди и животные терпели страшные мучения голода и жажды по целым суткам; жаркий горный климат днем, ночью сменялся резким холодом. Но все тягости этого похода были мужественно и бодро перенесены крестоносцами; страждущих людей поддерживала мысль, что они идут на великое дело во имя Бога. Простые люди разных стран, языков и национальностей поддерживали братское отношение друг к другу. Сохранилось выражение одного крестоносца: «Мы не понимали друг друга, но мы были единодушны в любви, как братья, потому что это подобает праведникам, которые идут к Святым местам " … II. Две армии. Дорилейская битва Крестоносцы перед походом разделились на две армии; это было важно потому, что, проходя разными путями, люди меньше терпели от жажды и голода, так как продовольствия хватало на каждую армию; не приходилось спорить, сориться из-за каждого лишнего куска, из-за каждого глотка воды. Первая армия, под начальством Готфрида, Раймонда, Гуга и графа Фландрийского, двинулась направо; вторая армия Боэмунда, Танкреда и герцога Нормандского – налево; но обе части держались невдалеке друг от друга. А сарацины не дремали и зорко следили за передвижением крестоносных громад. Султан Килидж-Арслан решил жестоко отплатить крестоносцам за разорение своей столицы Никеи. |
| А.А. Федоров-Давыдов Глава четырнадцатая. Крестовый поход Фридриха II I. Начало похода Фридрих II принял обет совершить Крестовый поход летом 1215 года со всем пылом юношеской легкомысленной души. Честолюбивые мечты не давали ему покою, в мыслях его носились воспоминания о Фридрихе I и Генрихе VI, по стопам которых ему страшно хотелось следовать. Главным образом его поддерживало и вдохновляло желание распространить свое могущество на Востоке. Но ему нельзя было в то время тотчас же приступить к выполнению своих планов в виду того, что положение его в Европе было не вполне прочно, и он мог потерять здесь свою власть и могущество, отлучившись на Восток со своей армией. В 1220 году его сын, Генрих, был избран его преемником, немецким королем, а сам он коронован императором. Тогда он увидел, что теперь наступило время, когда он может серьезно начать собирать крестовое ополчение для борьбы с исламом, потому что теперь германский престол был формально упрочен за его родом. В это-то время он и послал в Египет часть своего войска, которое, мы видели, высадилось в 1221 году в Дамиетте. II. Политика папы Со времени Иннокентия III папа и кардиналы привыкли смотреть на себя как на единственных, могущественных владык всего мира. Поэтому они боялись и ненавидели всякую светскую власть, которая почему-либо возвышалась и становилась могущественной. Фридрих II сначала не казался им таким лицом, и они всячески поддерживали его. Но дарования Фридриха II, его удачи, ловкость возвысили его на немецком престоле, и такое быстрое возвышение не могло, конечно, понравиться владыке Римской церкви. Наоборот, в нем он видел себе соперника, который теснит его, который впоследствии будет угрожать духовному миру, и он готов был на всякие средства, чтобы каким бы то ни было образом унизить его. Теперь собственно представлялся именно такой удобный случай. Потеря Дамиетты Пелагием падала темным пятном на духовную власть Римской церкви. Чтобы сложить с себя этот тяжелый упрек, лучше всего было втянуть в это дело светскую власть. Фридрих II сам вызвался на это. Таким образом, папа мог одновременно и освободить себя от нареканий, и унизить Фридриха II. Вот почему папа Гонорий втайне обрадовался желанию Фридриха и всеми силами, хотя и не показывая явно вида, старался возможно больше разжечь самолюбивые и властолюбивые планы императора. III. Неудачные приготовления к походу |
| А.А. Федоров-Давыдов Глава четырнадцатая. Положение христиан I. Начало конца После отъезда Людовика положение христиан было тяжелое, но не безнадежное. По-прежнему вскоре разгорелась борьба между египетскими и сирийскими мусульманами, а это только ослабляло их силу. Христианские города и крепости были многолюдны, очень богаты и хорошо защищены. Вся слабость и неустойчивость восточных христиан происходила от того, что правители разных областей и городов, забывая об единении, о целом, вели каждый свою политику с неприятелем, из-за личной выгоды то заключая с ним перемирие, то вступая в бой. Мало того, подобно тамплиерам и иоаннитам, они всячески старались вредить один другому с целью нажиться возможно скорее за счет другого. Особенной бесцеремонностью в грабеже и насилии над своими же сотоварищами и над прибывающими с Запада пилигримами отличались жители Аккона. Конечно, вполне естественно, что государственный порядок был слишком неустойчивым и поддерживался кровавыми законами. Гибели крестоносных государств на Востоке способствовали и враждебные отношения друг к другу между итальянскими приморскими городами. Богатые города Венеция, Генуя, Пиза, имея крупные торговые колонии в Сирии, завели между собою целый ряд торговых войн. Сначала в Акконе генуэзцы стеснили венецианцев и истребили их флот; но Венеция составила могущественный союз с Пизой, немцами-тамплиерами, побила генуэзцев на суше и на море и заняла большую часть Аккона. Тогда Генуя вошла в союз с Византией, чтобы, в свою очередь, выгнать венецианцев из Константинополя и тем досадить им хоть этим. Венеция только что, было, готова заключить перемирие, как это новое обстоятельство заставило ее продолжать торговую войну с прежней свирепостью. Гибли торговые суда, неисчислимые богатства колоний истреблялись, и, в конце концов, в это дикое смятение были вовлечены и сирийские христиане. Они осаждали Тир с венецианцами, а Генуя нападала на Аккон; в это самое время христианам грозила неминуемая гибель от восточных мусульман. |
| А.А. Федоров-Давыдов Глава шестая. Иерусалимское государство I. Границы государства Все государство состояло из самого города Иерусалима, двух десятков незначительных городков и многих селений. Укрепления, вроде крепостей, частью принадлежали христианам, но частью магометанам. Но Готфрид неустанно заботился о расширении нового государства, хотя и трудно было сделать это; ведь и всего-то у него было под командой триста рыцарей, а кругом стерегли их целые полчища сарацин. Спасало крестоносцев счастливое мнение о них, как о непобедимом войске. Это убеждение сложилось оттого, что уж очень храбро показали себя крестоносцы победами над громадами Кербоги Моссульского и взятием Иерусалима. Теперь надо было привязать пилигримов к земле, чтобы упрочить положение нового государства. И вот Готфрид объявил такой закон: кто проживет один год на отделенном ему участке, то становится владетелем его на всю жизнь. Но только покидать нельзя надолго свою землю; а кто пропадет и в течение целого года не явится на свою землю, у того право владения его землей отнимается. Танкред понемногу помогал расширять границы Иерусалимского государства, покорив Тивериаду и несколько укрепленных крепостей в Галилее. Многие покоренные эмиры турецкие уже платили дани и подати иерусалимскому государю, признавая над собою его владычество. Нередко эмиры являлись приветствовать Готфрида, который принимал их крайне просто, в палатке, сидя на ковре. II. Законы Однако, пока – что, а во всем новом государстве царил сплошной беспорядок. Никто ничего знать не хотел, каждый жил по-своему и делал то, что ему вздумается. Глубоко скорбел об этом Готфрид: мечтой его было привести в порядок все дела, установить строгий порядок, дисциплину в войске, чтобы всем жилось спокойно и хорошо. Конечно, понятно, почему шли всюду такие неурядицы: в состав людей, сопровождавших крестоносцев, входили лица разных званий, разных профессий; большею частью это были люди без определенных занятий, искатели приключений: дома к работе они приспособиться за всю жизнь никак не могли, мечтали о легкой наживе, с тем и в поход отправились. |
| В наше время, в нашей стране, очерк о св. Франциске можно написать одним из трех способов. Писатель должен выбрать, и я выбрал третий - по-видимому, самый трудный. Точнее, он был бы самым трудным, если бы два других не были невозможны. Во-первых, он может рассматривать этого великого и поразительного человека как историческое лицо, воплощение общественных добродетелей. Он может описать святого народолюбца как единственного в мире демократа (и окажется прав). Он может сказать (хотя это и очень мало значит), что св. Франциск обогнал свой век. Может сказать (с полным основанием), что св. Франциск в то же время предвосхитил все лучшее, либеральное, доброе, что есть в современном мире, - любил природу, любил животных, жалел бедных, понимал духовную опасность богатства и даже собственности. Все, чего не знали до Вордсворта, знал св. Франциск. Все, что открыл нам Толстой, само собой разумелось для св. Франциска. Его можно представить читателю не просто добрым, а гуманным, первым героем гуманности. Многие считали его утренней звездой Возрождения. И, по сравнению со всем этим, его аскетическую набожность можно не принимать во внимание; можно отмахнуться от нее, как от неизбежной в его век случайности, которая почему-то не привела к несчастному случаю. Можно счесть его веру суеверием, досадным предрассудком, от которого не мог освободиться даже гений, и прийти к выводу, что несправедливо осуждать Франциска за самоотречение и нечестно ругать его за безбрачие. Ведь и с такой, отдаленной точки зрения он останется героем. Даже так найдется что сказать во славу человека, который отправился к сарацинам, чтобы прекратить крестовые походы, и защищал птиц перед императором. Можно объективно и учёно описать ту силу, которая отразилась в картинах Джотто, в поэмах Данте, в мираклях, положивших начало нашему театру, и во многих других, столь ценимых нами вещах. Можно писать историю святого, обходя Бога. Это все равно, что писать о Нансене, ни словом не упоминая Северный полюс. Возможна и другая крайность. Религиозный энтузиазм может стать героем книги, как был он героем францисканства. Можно писать о вере как о реальности, какой она и была для реального Франциска. Можно отыскать особую, суровую радость в парадоксах аскезы и святой нелепице смирения. Можно испещрять бумагу печатями стигматов и расписывать посты, как схватки с драконом, пока в смутном современном сознании св. Франциск не станет суровым, как св. Доминик. Короче говоря, можно сделать негатив, на котором тьма и свет поменяются местами. Для глупых все это будет непроницаемо, как ночь; для большинства умных - невидимо, как серебро на белом. Такую биографию св. Франциска не поймут те, кто не верит, как он, и поймут лишь отчасти те, кто не любит, как он. Одни сочтут его слишком плохим, другие - слишком хорошим для этого мира. но так написать я не могу. Только святой может описать жизнь святого. Мне это не под силу. |
| Двенадцать с половиною веков отделяют нас от громадного события, потрясшего тогдашний исторический мир. Событие это было такого рода, что созданный им порядок вещей остается до сих пор неприкосновенным, хотя уже давно он перестал развиваться в новые границы и формы, и представляется в настоящее время как бы окаменелым, далеким от разрушения. Стоя за рубежом этих двенадцати веков, при взгляде на обширный мир мохаммедовский, на то коснение в основных его религиозных и политических началах, на которых он был построен, и которые так решительно противоречат началам христианской цивилизации, мы должны быть поражены тем большим изумлением, что цивилизация христианская представляла беспрерывные и гигантские успехи на пути своего развития, и была в постоянных столкновениях с мусульманским миром. Положим, что развитие это ограничивалось внутренней стороной жизни христианских народов, что цивилизация их стремилась к усовершенствованию их внутреннего быта и политического устройства, к разработке и определению вопросов их национальности и международных отношений, – но сила, выработанная таким развитием, по-видимому, должна была бы естественно подействовать на соседний мир, столь близкий, совершенно иного склада, во многом нелепого, склада, который переходил из века в век без всякого усовершенствования и изменения и, следовательно, тем самым должен был приходить в расстройство и расслабление: духовное развитие мусульман и по истечении 1,200 лет их политического существования стоит на той же низкой степени, на которой оно стояло у них вначале. Но мусульмане даже торжествовали не однажды в борьбе с христианами: вспомним покорении Испании, крестовые походы и разрушение византийской империи. И в настоящее время – благословеннейшие страны, которые, по преданию, были колыбелью человечества и театром первых его исторических деяний и, по своим естественным богатствам и положению, возбуждают и в современных образованных и могущественных народах живейший интерес, – и в настоящее время в странах этих господствует мусульманская сила, совсем ее невежеством, которая должна бы быть в XIX столетии у порога образованной Европы, вопиющим анахронизмом. |
| Закрыть itemscope itemtype="" > «Начались подвижки к правде и справедливости» Мы вступаем в религиозную, самую страшную, беспощадную и кровавую войну не за ресурсы и территории, а за выживание 27.12.2022 1194 Фото: из личного архива автора Дорогие Земляки, друзья мои, товарищи! Поздравляю Вас с Новым 2023 годом! Мы провожаем 2022 год. Много было хорошего. Наметилось пробуждение страны. Начались какие-то подвижки к правде, к справедливости. Разгромили Навального, закрыли «Мемориал», запретили «Эхо Москвы»… Но запомнится он нам, прежде всего, началом большой войны, которую мы лукаво продолжаем называть СВО, не вводя законы военного времени, ограничиваясь частичной мобилизацией, не возрождая Смерш (Смерть шпионам) для борьбы с наводнившими страну предателями, провокаторами и шпионами, не нарушая привычный покой и сохраняя уют. Конечно, мы уже не делаем вид, что это простая заварушка, типа «сафари на танках вокруг Киева», но и осознание того, что возможно начинается новая мировой война и над Россией нависла смертельная опасность, пока не пришло. Между тем, ещё в 2014 году Папа Римский Франциск, поверьте на слово, очень информированный человек, объявил о начале Третьей мировой войны. Ну и поскольку две предыдущие, Первая мировая и Вторая мировая, а по большому счету и Отечественная (1812 г.) и Крымская (Восточная, 1853–1856 гг.) были направлены против России, то и Третья будет, как все предшествующие, против нас. Все эти войны, как и средневековые крестовые походы, велись, в общем-то, под христианскими знаменами Папы Римского, как-никак, наместник Бога на земле, по версии Римско-католической церкви. Сегодня же война ведётся под стягом Антихриста и сопровождается немыслимой ранее дегуманизацией, пандемией бездуховности, триумфом скотства и возрождением фашизма. Возможно, мы вступаем в религиозную, самую страшную, самую беспощадную и кровавую войну не за ресурсы, не за территории – ЗА ВЫЖИВАНИЕ. В этой войне главным нашим знаменем должен быть Господь! Правда! Справедливость! Только так можно обрести Надежду. Именно она вселит Веру, а Вера будет стяжать Дух. Непобедимый русский Дух. Только с ним Россия может превзойти, превозмочь, вымолить и добыть Победу. |
|
|
