| На субботних собраниях Второисайя выступал с речами, которые мы теперь назвали бы сионистскими. В центре его проповеди стояло не просто национальное возрождение; для него «исход» был религиозным подвигом общечеловеческого масштаба. Его убеждения можно было бы кратко выразить так: единый Бог всего человечества предназначил израильтянам роль Его благовестников в мире. Состоятельные люди не хотели и слышать о том, чтобы покинуть Вавилон. Для них это означало разорение. Самые патриотически настроенные из них ограничивались тем, что вносили пожертвования на оснащение каравана. Что мог возразить пророк на логичные доводы рассудительных людей, считавших «исход» безумной затеей? Он мог лишь ссылаться на то, что дело Божие не может оказаться тщетным. Все преграды рассеются, как дым, перед силой Господней. У Ягве — Свои замыслы, и Он знает, каким способом их осуществить: «Мои мысли — не ваши мысли, и пути ваши не таковы, как пути Мои; Но как небо выше земли, так и пути Мои выше путей ваших». (Ис 55:8–9) В эти лихорадочные дни мыслями Второисайи целиком завладевает древнее сказание об Исходе; он живет им, в его глазах оба события — старое и новое — как бы сливаются воедино. Времена Моисея проецируются на эпоху Кира. Пророк изображает странствие Израиля в Землю Обетованную в чудесном виде: пустыня расцветает, как сад, превращаясь в Эдем. Зачарованный этим неземным видением, пророк сумел заразить своими чувствами равнодушных, убедить сомневающихся, укрепить слабых. К весне караван был готов выступить в путь. Возвращение. Первые трудности. Иерусалим, 538—530 гг. до Р.Х. И вот Дамаск уже позади, караван шел теперь прямо на юг, продвигаясь по краю пустыни. При вступлении в Иерусалим всех охватили радость возвращения и печаль при виде унылых равнин на месте бывшего Храма и царского дворца. Город мечты предстал перед ними в виде голого холма, на котором среди обломков и щебня рос колючий кустарник. Весной следующего 537 г. до Р.Х. явилась наконец возможность приступить к строительству Храма. В основу плана положили описание Иезекииля. Закладку Храма превратили в праздник. |
| – В крымских лесах наиболее известны: крымская или приморская сосна, крымский дуб, карагач, арбутус, ясень, орешник, кизил, мушмула, каркас, таволга, терпентиновое дерево, тополь. Крымская сосна большею частью встречается в казенных лесах: она, при ровном стволе, суковата, и высота ее доходит до 100 ф.; более сочная и для построек прочная называется чира. Крымский дуб на южных отклонах гор суковат, с трудом рубится и очень прочен для построек, а на северных и северо-восточных отклонах он выше южного дуба, легко рубится и ежегодно покрывается желудями. Карагач или ильм, с черною сердцевиною, не выше 2 саж., легче дуба и очень прочен: из него делаются оси, колеса, балки и пр. Арбутус – в виде куста: из него делаются палки. Ясень, из семейства масличных, достигает до 120–150 ф. высоты: из него выделывается мебель. Из орешника делаются плетушки и обручи. Кизил растет в гористых местах почти на каждом шагу в виде куста: из крепких ветвей его делаются палки. Мушмула – колючий кустарник или деревцо, из семейства яблочных растений, с кисловатыми плодами. Каркас растет на каменистой почве; он довольно высок и плоды его – какуча – составляют лакомство для детей. Таволга – в окрестностях Бахчисарая, не выше 2 аршин: употребляется на ручки для кнутов. Терпентиновое дерево или куст – многоветвистое, с толстым стволом и смолистым соком. Тополь, очень красивое, высокое, стройное, пирамидальное дерево, обильно растет в окрестностях Симферополя, по берегам Качи, Алмы, Бельбека, в Алуштинской долине. Кроме того, очень часто встречаются: бук, можжевельник довольно высокий, который татары называют самна и употребляют на колья, дикий виноград, дикие яблоки и груши, орех, шелковица, барбарис, калина, жасмин, рябина, очень красивая на вид, со вкусными ягодами бледно-палевого цвета, плющ, которым зимой кормят скот, и пр. А от Алушты к Ялте, Ливадии и Алупке часто встречаются и экзотические растения: лавры, кедры, кипарисы 91 . Говорят, что в крымских лесах было много зверей; были даже дикие лошади; ныне только – олени, дикие козы, волки, лисицы, зайцы, кроты и ежи 92 . |
| – Да какой ты, папа, стал проповедник! – с насмешкой воскликнул один из его сыновей, одетый в белый студенческий китель. На сочных, румяных, как спелая вишня, губах молодого человека давно уже играла ироническая улыбка. С легким укором посмотрел на сына отец и, тяжело вздохнув, продолжал свой рассказ. – Я не заметил, как вдруг улицы шумного города куда-то исчезли. Я стоял уже на вершине высокой скалы, и чей-то голос говорил мне над самым ухом: «Ты вздумал учить других, ты хотел спасти от заблуждения твоих братьев, – но впал сам в заблуждение... Смотри же теперь, и поучайся!» Я поднял глаза и увидел пред собой прекрасную страну. Это был настоящий райский уголок. Зелёные рощи то и дело перемежались здесь с золотистыми полями; мягкие волны пробегали по ним и заставляли колосистую рожь тихо шептаться с соседней рекой. Тут же вились дороги, осененные деревьями всевозможных пород; из их густой листвы раздавалось щебетание птичек. Трава, усеянная роскошными цветами, стлалась бархатным пестрым ковром... Воздух был напоен ароматом. Дышалось легко и свободно... По золотому песку, тихо журча, пробегал ручеек. Я с восхищением рассматривал прекрасную местность... Но вот я увидел человека, одетого в богатые одежды. Он шел медленно по зеленому лугу, погруженный в глубокую думу. Его взгляд был устремлен в землю, а на лице было выражение тоски и недовольства. Следом за ним шла многочисленная свита, готовая по первому знаку исполнить малейшее желание своего господина. Один из слуг подавал ему вкусные плоды, другой протягивал золотой кубок с вином. Но человек ел и пил неохотно. Он постоянно оборачивался то в ту, то в другую сторону, вздрагивал, как бы чего-то пугаясь... – Ну, право, папа, точно из «Тысячи и одной ночи!» – снова ввернул свое замечание беспокойный студент. Но помещик продолжал свой рассказ, не обратив решительно никакого внимания на слова сына. – Еще мгновение, – говорил он, – и предо мной все снова изменилось. У ног моих лежала другая, уже, дикая, гористая местность. По склону ее лепилась маленькая, бедная хижина. Человек, одетый почти в рубище, с вязанкой дров за плечами, с трудом спускался с горы к этой хижине. Острые камни резали ему ноги... Колючий кустарник страшно царапал и рвал его тело. Наконец, человек добрался до своей избушки. |
| Что же касается до народов и племен первого рода, т.е. до народов, имевших свою историю и бывших в свое время великими, но потом явившихся нравственно одряхлевшими, то это явление было и остается возможным в человеческом роде во всякое время, во-первых, по действию в людях тайны беззакония, и, во-вторых, по любодейству человеческой мысли, не заботящейся «иметь Бога в разуме», а предающейся «превратному уму делать – непотребства» ( Рим.1:28 ), как говорит Апостол. Поэтому под влиянием «похоти плоти, похоти очес и гордости житейской» как в отдельных индивидуальных случаях, так в жизни целого народа бывают периоды чрезмерного излишества в пользовании так называемыми мирскими благами, и времена нравственно-духовного любодейства и как бы опьянения, когда личный культ начинает преобладать над общественными интересами и люди слепо предаются любодейству плоти и духа, опьяняемые и прострируемые нравственно более и более от самой любодейной чаши, из которой они начали пить. В это время «беззаконие», по свидетельству Св. Писания, «как огонь», разгорается среди народа; «пожирает терновник и колючий кустарник», «и пылает в чащах леса», т.е. заражает собой всю массу народа, «и поднимаются столбы дыма», т.е. разрушается все доброе в народе ( Ис.9:18 ), и беззаконие, подобно воплю Содомскому, восходит от земли на небо ( Быт.18:20–21 ). Тогда отвергает Господь и оставляет род, «навлекший гнев Его» ( Иер.7:29 ), и «народы», – по свидетельству Св. Писания, – истребляются тогда «на своем месте» ( Иов.36:20 ). Но на место их новые племена и новые народы выступают на историческое поприще и, верные идее Бога и соединенным с этой идеей абсолютным нраственным принципам, продолжают историю человеческого рода на основе нравственного порядка и служения добру. Бог, таким образом, державствует и управляет в роде человеческом через отдельные народы, и пока этот порядок, положенный Самим Богом в смешении языков и рассеянии племен и народов, возможен будет на земле по ответности в нравственных качествах перед Богом отдельных племен и народов, до тех пор род человеческий будет существовать на земле, как отвечающий идее Бога; оскудение же веры и благочестия в племенах и народах и всеобщее нравственное одряхление будет началом конца самого существования мира в настоящем его виде. Новое каинитство на земле не будет уже иметь нового всемирного потопа, а будет иметь всемирный страшный суд Божий. |
| Прор. Моисей перед Неопалимой Купиной. Икона. XII в. (мон-рь вмц. Екатерины на Синае) Прор. Моисей перед Неопалимой Купиной. Икона. XII в. (мон-рь вмц. Екатерины на Синае) Из библейского текста неясно, обозначало ли кустарник вообще или к.-л. его конкретный вид; представление о том, что это был колючий кустарник, вошло в большинство переводов Библии на европ. языки. В библеистике XIX-XX вв. стремление точно определить вид данного растения было тесно связано с попытками дать феномену К. Н. рациональные объяснения, ни одно из к-рых не стало общепризнанным. В качестве естественных аналогов К. Н. предлагались различные дикорастущие растения Ближневосточного региона: ясенец белый (лат. Dictamnus albus) - кустарник из семейства рутовых, чьи листья в период цветения выделяют пары эфирных масел, способные вызвать ожог и воспламенить все растение в случае нахождения рядом открытого источника огня; колючая акация (Acacia Nilotica или Acacia Seyal), к-рая на арабском называется омела белая (Loranthus acaciae), огненно-красные цветки к-рой могли вызвать ассоциацию с языками пламени ( Moldenke. 1952. P. 23). Также ряд библеистов отстаивают восходящее к переводу Вульгаты отождествление К. Н. с разноцветным ежевичным кустом (Rubus discolor - см., напр.: L ö w. 1928. Bd. 3. S. 175, 185 sq.) или же с др. его видом - «ежевикой кровавой» (Rubus sanguineus/Rubus sanctus - Hepper F. N. Illustrated Encyclopedia of Bible Plants. Leicester, 1992). Нек-рые ученые отстаивают т. зр., что явление прор. Моисею происходило в кустарнике из семейства бобовых - сенне александрийской (Senna alexandrina/Cassia senna; араб. - Zohary M. Plants of the Bible. L.; N. Y., 1982. P. 140-141). Среди наиболее распространенных религиеведческих параллелей с К. Н. ряд исследователей находят схожие образы в егип. мифологии, где священный терновник (Ziziphus spina Christi) является символом различных божеств, в т. ч. Амона-Ра, Софду или Хатхор ( Korpel. 1999. P. 860). Эта ассоциация близка к упоминанию в угаритских источниках «бога кустарника (?)» ( - Olmo Lete G., Sanmartin J. A Dictionary of the Ugaritic Language in the Alphabetic Tradition. Leiden; Boston, 2003. Vol. 1. P. 182). |
| Мы остановимся лишь на двух. Богородица сравнивается с неопалимой купиной. В книге Исход рассказывается, как пророк Моисей пас в пустыне стадо своего тестя Иофора и подошел к горе Божией Хорив . Там он увидел терновый куст , который пылал огнем и не сгорал. В пламени огня Господь явился пророку и призвал его вывести израильтян из египетского рабства (Исх 3:1–8). Этот библейский эпизод читается на богослужении праздника Благовещения. По толкованиям святых отцов, горящий и несгорающий куст является прообразом Боговоплощения. В Священном Писании говорится, что Бог наш есть огнь поядающий (Евр 12:29; ср. Втор 4:24), всесильный и уничтожающий всякое зло, а человек, наоборот, сравнивается с травой: дни человека — как трава; как цвет полевой, так он цветет (Пс 102:15). Огонь должен уничтожить траву, кустарник или любое другое сухое дерево — они несовместимы друг с другом, но во Христе огонь Божества непостижимо соединился с человеческой природой, как в неопалимой купине терновый куст непостижимо соединился с огнем и не сгорел. В этом было величайшее смирение Сына Божия, сокрывшего силу Своего Божества и ставшего человеком. Святитель Кирилл Александрийский так пишет об этом: «Бог вселился в храме Девы, снизойдя до досточудной кротости и как бы смягчая непобедимое могущество естества Своего, чтобы доступным быть для нас, как стал доступен и огонь тернию». Неопалимая купина — это именно терновый куст (какая еще растительность могла вырасти в пустыне?) А терния земля произрастила только после грехопадения прародителей (Быт 3:18), поэтому колючий кустарник — это символ искаженной грехом человеческой природы. И в нее в Боговоплощении входит огонь Божества, сжигая грех и исцеляя ее саму. Загадки иконы «Неопалимая Купина»: какое послание скрыто в ее символах Терновым венцом был увенчан и Христос, когда Его вели на распятие. Так в самый момент Боговоплощения, когда Бог только-только принял человеческую природу, стал безмерно маленьким эмбрионом, человеческим зародышем, мы уже вспоминаем о Крестной жертве Спасителя. В этом году Благовещение приходится на Крестопоклонную неделю и образ неопалимой купины, горящего и несгорающего тернового куста, открывается для нас во время службы по-особому. |
| Праздник всех Отцов на Святой Горе Афонской просявших Святогорские Панигеры: Карея храм Протата Осталось 5 дней информационный портал Святой Горы Афон . Все об Афоне. Исторические описания Горы Афон . Советы о том, как организовать поездку на Афон , и отчеты о путешествиях. Паломничество на Афон : карты Афона, описания монастырей , троп и советы для самостоятельных путешественников. Рассказы о старцах Афона и афонских монахах. Переводы рукописей и Житий афонских святых. Фото и иконы Афона . Поучения, притчи и стихи монахов Афона, старцев и святых. Богословские статьи. Смотрите: Новые статьи на портале Присоединяйтесь к нам в группе ВКонтакте-1 ВКонтакте-2 Instagram и Telegram и facebook group , на странице facebook web в на канале Youtube также в zen.yandex. и получайте расширенный контент в Patreon. Рекомендуем сайты: Высказывания о духовной жизни - Жития, притчи старцев Книги Симеона Афонского (иеромонаха Симона (Безкровного)) Ватопед – история монстыря Афон Ватопед – история монстыря Вечером того же дня мы были в Ватопеде. Ватопед самый богатый из монастырей Афон а; жаль только, что он штатный, поэтому-то и г. Давыдов видел здесь много старцев румяных и веселых. Жизнь в штатных монастырях, как я писывал вам, не совсем соответствует строгости иноческих законоположений. Первоначальное основание Ватопеда приписывают Константину Великому, а возобновление, после разрушения от богоотступника Иулиана, Феодосию старшему в 390 году. «Ватопед» в русском переводе имеет двоякое значение: «дитя в кустарнике», или «колючие кустарники», потому что греческое слово (Затос, значит «колючий куст» (такими кустами, признаться, очень богата Святая Гора), а педи - «дитя»; но если в последнем слове, «педион», удержать вместо са простое е, тогда выйдет - «равнина, занятая колючими кустарниками». Здешние предания усваивают Ватопеду первое значение, то есть «дитя в кустарнике», и рассказывают на это вот какую повесть. Великий Феодосии имел двух сынов от царицы Плакиллы - Аркадия и Гонория - и дочь Плакидию. Раз Аркадий возвращался в Константинополь из Рима, где тогда оставались соцарственниками Феодосию зять его Константин и Гонорий. |
| За все это Господь не перестает гневаться, но еще поднимает руку для поражения. И так как они это сделали, то нечестие загорится как огонь, так что алчное пламя пожрет не возделанное поле, а терновник и колючий кустарник, и истребит не плодовые деревья, а бесплодный лес, в котором живут звери; почему и говорится, что когда подложен будет огонь, то чаща леса покроется гордым и высоким дымом, ибо все высокое и выдающееся вверх может быть названо гордым. Вместо этого, не знаю, что имея в виду, LXX перевели: и пожрет в окружности холмов все. Земля вострепетала от гнева Господня и народ стал пищею огня потому, что он был так жесток, что не щадил даже самых дорогих уз братства, но, оставляя и пренебрегая правую сторону, насыщался тем, что находится на левой стороне, – жаждая наслаждений и нечестия и постоянно стремясь прибавлять к худому худшее. И сами Манасия и Ефрем, родившиеся от одной утробы и от одного и того же отца, впали в такое исступление, что враждовали между собою с ненавистью врагов. Прочитаем книги Царей и Паралипоменон, и мы найдем в Самарии междуусобные войны, когда одни ссорятся с другими из-за различных царей, а также и то, как они, убивая своих царей, были единодушны во враждебных отношениях к Иуде. В смысле иносказательном отнимет Господь голову и хвост, – одинаково большего и меньшего. Упоминая о хвосте, показывает, что еретики не люди, а скоты, для которых этот член служит для закрытия нечистот и отгнания насекомых. И после головы упоминает о хвосте кривом и безобразном, показывая, что они разоряют заповеди закона и извращают путь правый. Погубит и старца, как голову, и лжепророка, обозначаемого хвостом, – одинаково погубит и учителей и учеников, – одних за то что из-за даров они восхваляют грешников, других за то, что получая восхваления не чувствуют своих пороков и не приносят покаяния. Поэтому не порадуется Господь о юношах их; ибо горе граду, в нем же царь юн ( Еккл. 10:16 ). И предавшие Бога Отца или Господа истинного не получат милосердия. Ибо всякий еретик есть лицемер, иное делающий и иное показывающий по наружности, и все что ни говорит он, хотя кажется мудростью, но в сущности есть глупость. |
| Путь к храму напоминает плавание на корабле, когда один берег уже скрылся за горизонтом, – это мир, шумящий, как улей, а другой берег – святыня храма – еще не предстал перед глазами. А дорога, которой не видно ни начала ни конца, похожа на гладь океана. Наступает время, когда путнику кажется, что его уже оставляют последние силы, что каждый шаг – это последнее напряжение его воли, что вот-вот он упадет на землю. Но это бывает чаще всего тогда, когда, заглядевшись на природу и душой как бы слившись с ней, он забывает об Иисусовой молитве, о том, что он идет к дому святого Георгия. И если молитва вновь проснется в его сердце и он будет внимать этой молитве, то силы снова возвратятся к нему и он почувствует, что имя святого Георгия подобно посоху, на который он опирается в пути, а имя Иисуса Христа – это сердце вселенной, которое дает жизнь его сердцу. На пути к святыне два искушения. Первое – когда люди вместо молитвы начинают, может быть, сперва говорить о духовном, а затем их разговоры скатываются на мирское. Разговаривать на пути к святыне нельзя, как нельзя беседовать в храме. Святыня скроет себя от человека, не подготовившего свою душу к встрече с ней за время пути, его сердце будет не в силах воспринять и удержать благодать. Поэтому путь к святыне должен быть путем покаяния. Чем глубже кается человек, тем радостнее становится у него на сердце. Чем дольше и труднее путь, тем лучше. Человек почти физически ощущает, что вместе с потом, пропитавшим его рубаху, какая-то нечистота вышла из его души и тела. Второе – это красота природы, она подобна обоюдоострому ножу. Эта красота может говорить душе о вечной красоте духовного мира, о том, что она – только тени, только изломанные осколки той красоты, которую видел человек в Эдеме. Она может свидетельствовать о величии Творца, но чаще бывает другое. Эта красота манит к себе человека, захватывает его в плен, но не открывает перед ним неба, а заслоняет духовный мир. Поэтому человек должен следить за своим сердцем, чтобы видимое не отняло у него невидимого, благодарить Бога, создавшего этот мир, но больше пребывать в своем сердце с молитвой, потому что там сокровенно находится мир более прекрасный, чем земля и небо. Когда в сердце зазвучит молитва, то человек готов к тому, чтобы этот путь продлился еще на многие часы, тогда он понимает, почему храм построили на верху горы, почему к нему не проведена дорога, и сам путь по камням, через колючий кустарник, напоминает ему о том узком пути, который ведет к спасению. |
| Преп. Серафим предрекал, что перед концом света «архиереи так онечестятся, что главнейшему догмату веры Христовой и веровать уже не будут», тогда-то Господь воскресит его, как некогда воскресил семь отроков из Ефеса. Святой старец затем перейдет из Сарова в основанный им Дивеевский монастырь и «там откроет проповедь всемирного покаяния». Сергей Нилус так и не увидел изданной свою книгу «Великая Дивеевская тайна». В 1969 году Братство наконец смогло напечатать вторую часть книги «На берегу Божьей реки» – на русском языке, и хотя тираж составил только 400 экземпляров, семя было заронено, и в России мало-помалу прознали о пророчествах преп. Серафима Саровского . А 23 года спустя, с падением коммунистического режима, слова святого старца знали уже повсеместно. В 1993 году его мощи были вновь чудесно обретены и торжественно перенесены в Дивеево, где они и находятся ныне, «Великая Дивеевская тайна», вопреки опасениям Сергея Нилуса, не пропала втуне, а издана Церковью в России миллионным тиражом и беспрепятственно продается. Сейчас Глеб объясняет всё это помощью преп. Германа: «Его заступничеством смогли мы открыть миру «Дивеевскую тайну». Ведь преп. Герман – современник преп. Серафима, возможно, они даже знали друг друга. И перво-наперво преп. Герман повелел нам предупредить Америку о грядущем конце света с помощью пророчества, пришедшего с его Родины». Вскоре после выхода в свет книги Сергея Нилуса «На берегу Божьей реки» братия переехали в скит. Несколько месяцев спустя, 12-го октября 1969 года, в воскресенье, оба, по предложению Евгения, отправились разведать окрестности, спустившись со своей горы далеко в ущелье. А на обратном пути поняли, что заблудились. Полезли выше, чтобы определить, где находятся, но – увы! – не помогло. Надвигалась ночь, а с ней и холод. Братия понимали, что, не отыщи они дорогу, никто их в такой глухомани не найдет, во всяком случае в живых – они окоченеют до смерти. «Вот оно! Вот где Господь определил нам покинуть мир сей! А сколько еще нужно бы сделать!» – думал Глеб. Однако братии всё же удалось отыскать знакомую грунтовую дорогу, которая и вывела их на вершину горы. До скита они добрались едва живые от усталости, в царапинах – пришлось продираться через колючий кустарник. Через несколько дней они получили известие: на Аляске скончался о. Герасим. Почил он как раз в тот самый злополучный день, когда братия проплутали в горах. И это не случайно. Пусть на малое время, но они всё же испытали чувство покинутости в безлюдных дебрях – то же, что в течение 35-ти лет героического уединенного подвижничества испытывал о. Герасим. Как жаль, что при его жизни не удалось им исполнить его мечту – основать монастырь преп. Германа на Еловом острове! |
|
|
