| «Но, на суде, скажи, что я тебя любила. И что была карающая сила сильнее нас. И что выбор был не в нашей воле. Брось на чашу груз безмерной боли Хоть в последний раз. Отрекаясь от греховных договоров Не забыть мне наших разговоров, Я люблю тебя! И когда душа пред Господом предстанет, Ангел гибели в трубу трубя, Твой удел вспомянет». Море бросило с гулом опять Волны к низкой избе Будто Деву к себе зазывая. Вознеслась озарённая рать, Сыплет красным углём, обжигает, А Мельмот с кораблём уплывает. О чём, о чём, о чём, Ветер воет? Только гонитель откроет Бездну откроет ключом. Ржавым ключом, Последнюю бездну откроет И гибель, и гибель накроет Безумца чей выбор свободен И Суд Господень уж здесь. Закончен полёт, Дикий полёт. Песня третья Не край родной, где я живу в заботах, От вечного не плодородья лоз, Где под ярмом томительной работы Рос мой отец, и так же дед мой рос. Край безымянный… Где к тебе дороги? Откуда ветер к нам корабль принёс? Я помню серых гор отроги, Кустарников колючий переплёт И белый дом таинственный и строгий. Туда нас колокол зовёт, зовёт… Чтоб отдохнуть меж низкими холмами Забыть на время тёмной жизни гнёт. И, окружённая седыми старками, Детьми, уставшими в пустыне на жаре, Владычица с простёртыми руками Встречала нас с улыбкой на дворе, Тая молчанье в долгих, светлых взорах О действенном и пламенном добре. Когда ж дремали ящерицы в норах, От солнца утомлённая, Она нам говорила о земных просторах. За нею шла земная тишина. А над пустыней разносились звоны Душа покоем светлым пленена. Она молилась пред златой иконой, И знали мы, что все вернёмся вновь, Где вечны страсти и безумья стоны, Где людям источается любовь, Неплодным нивам источится сила, Где затуманена борьбою кровь. И все, кого в объятиях томила Слепая смерть; кто видел в небе знак, Кого пугала ранняя могила, — Дитя, старик, и нищий, и рыбак, — Смотрели, как пылают тихо дали, Как медленно всплывает в небе мрак. Не отреклись мы только от печали И вечный путь открыт пред нами был; Мы снова у истока, мы в начале: |
| Выход только один – к Богу! Искать Его любви – истинной и беспредельной! Но прежде разлюбить себя, увериться, что нет в нас ничего достойного любви. Итак, сколько борьбы! Сколько труда: надо измениться, покаяться, оставить все, что лживо, притворно, построено на иной любви, на эгоизме и самости! Бог совершенно свят – и приблизиться к Нему может только освященное. Он призывает нас очиститься, освятиться,– значит, измениться, то есть отбросить, как грязь, как старую кору или шелуху, все земные пристрастия, все привязанности, все мелкие наши «любвишки». Распродав все мелкие жемчужины, купить одну великую и славную, более всех других. Итак, необходима решительная самоотверженность – то, чего нам очень теперь не хватает! Все, что мы любили в себе, то есть почти все, что, как нам казалось, составляло нашу жизнь, наполняло ее, украшало, делало занимательной, теперь надо отбросить, совлечь с себя с усилием, как змея сдирает с себя старую кожу, протискиваясь сквозь колючий кустарник, между острых камней. Надо даже «возненавидеть» самих себя – таких, какие мы есть теперь, то есть разлюбить накрепко! Но как жаждет жизни эта полумертвая наша оболочка, как боится смерти эта полуживая наша половина, которая от мира сего! Как желается ей пожить и поплясать еще в этом балаганном мире, погулять вволю, попаясничать, попьянствовать, подышать еще его хмельным дурманом! Как жаждет падший человек наш, чтобы его любили уже здесь, теперь же и именно таким, каков он есть, сейчас же, со всеми его «человеческими слабостями» и нечеловеческими сильными желаниями и порывами, со всеми его нежностями и жестокостями, то скотскими, то зверскими поступками, со всеми актерскими розыгрышами и шутовскими кривляниями, то со злобной замкнутостью, то с язвительной говорливостью – таким, каким он сам себя все еще любит до опьянения, несмотря на то что страдает каждую минуту именно от самого себя. И вот необходимо постоянное противление – стоять «грудью» наперекор наплыву душевного тепла, не позволять себе растаивать от обманчивого дуновения еще далеко не весеннего ветерка, не обмануться преждевременной оттепелью. Иначе оттаявшее, размягчившееся начнет гнить, смердеть разложением. Пока время зимы, полезна нам сухость мороза! Так на легкопортящихся продуктах пишут: «Хранить в сухом прохладном месте». |
| Наиболее распространенный перевод чрез «шакалы» рассматривает , как форму множеств. числа жен. рода от сущ. , которому усвояет значение «шакал». В ед. ч. это имя в Библии не встречается. Во множественном же числе оно имеет форму и встречается в следующих местах: Ψ.43:20; Ис.34:13; 35:7; 43:20 ; Иер.9:10; 10:22; 49:33; 51:37 (); Ис.13:22 (); Иер.14:6 ; Иез.32:2 ; Мих.1:8 (); Иов.30:29 () и Плч.4:3 ( – plur. aram., а по масор. ). Во всех этих местах оно удобно выдерживает значение «шакалы», хотя, впрочем, в некоторых учеными и предполагается порча текста – вм. (напр. Иез.32:2 ) 569 . И это значение будто бы оправдывается его производством – от глагола , «монотонно кричать»; родственные по корню арабские глаголы значат «звенеть», «ворчать». Соответственно этому производству, а равно и употреблению в В. З, под , которое собственно должно значить «вопленник», «завыватель» (Klager), надо разуметь млекопитающее животное ( Плч.4:3 ), которое водится в пустых местах и между развалинами ( Ис.34:13; 35:7; 43:20 ; Иер.9:11; 10:22; 49:33; 51:37 ) и издает жалобный вой ( Ис.13:22 ; Мих.1:8 ), – признаки, в достаточной мере определяющие понятие «шакала» (canis aureus) 570 . Что касается формы множ, числа в ж. р. – , то это думают объяснить тем, что здесь разумеются самки шакалов. Если же в Плч.4:3 те же самки называются (форма муж. рода), то это объясняют тем, что для многих имен животных род не дифференцировался ни в единственном, ни во множ. числе 571 . В пользу того, что в Мал.1:3 значит «шакалы», сторонники этого мнения указывают на параллельные места. Келер указывает на Ис.34:13 , где содержатся угрозы против Эдома; здесь читается: «И будут расти во дворцах ее (т. е. Идумеи) колючий кустарник и репейник, и на укреплениях ее терновник, и она будет жилищем шакалов ( ), пристанищем страусов». Гитциг говорить, что о можно судить по Иер.49:2, 3 572 ; но это место скорее годится для суждения о характере опустошение Идумеи и ничего не дает для решения занимающего нас теперь вопроса. Что же сказать нам об этом мнении насчет значения ? – Не касаясь словопроизводства имени (на наш взгляд, не лишенного некоторой фантастичности) и не оспаривая значения формы мн. ч. от него – «шакалы», мы должны отметить, как непонятное исключение из этого способа образование множ, ч., нашу форму . Непонятно, во-первых и главным образом, почему это Идумея сделается обиталищем шакалов именно самок, и, во-вторых, почему пророк избрал окончание для такого не типичного в отношении именно самок упоминания о шакалах, когда и в бесспорном-то случае упоминание самок у потребляется ==. 573 Во всяком разе, по степени своей объективной вероятности это мнение не стоит нисколько выше мнения Фюрста и Редигера, что есть множ. ч. от «жилище». |
| Он вскинул на меня глаза, в которых отражался ужас, и задрожал как осиновый лист. — Нет, ни за что, это невозможно! — вырвалось у него. — Но ведь я буду с тобою! — Нет, ни за что! — повторил он. Я смерила его презрительным взглядом. — Князь Юлико! — гордо отчеканила я. — Отныне вы не будете моим пажом. Он заплакал, а я, не оглядываясь, пошла к дому. Не знаю, как мне пришло в голову идти узнавать, что делается в Башне смерти, но раз эта мысль вонзилась в мой мозг, отделаться от нее я уже не могла. Но мне было страшно идти туда одной, и я предложила разделить мой подвиг Юлико. Он отступил, как малодушный трус. Тогда я решила отправиться одна и даже обрадовалась этому, соображая, что вся слава этого «подвига» достанется в таком случае мне одной. В моих мыслях я уже слышала, как грузинские девушки спрашивают своих подруг: «Которая это — Нина Джаваха?» — и как те отвечают: «Да та бесстрашная, которая ходила в Башню смерти». — Или: «Кто эта девочка?» — «Как, вы не знаете? Ведь это — бесстрашная княжна Джаваха, ходившая одна ночью в таинственную башню!» И произнося мысленно эти фразы, я замирала от восторга удовлетворенной гордости и тщеславия. К Юлико я уже не чувствовала больше прежнего сожаления и симпатии. Он оказывался жалким трусом в моих глазах. Я перестала даже играть с ним в войну и рыцарей, как делала это вскоре по приезде из аула дедушки. Но заниматься много мыслью о Юлико я не могла. В моей душе созрело решение посетить Башню смерти во что бы то ни стало, и я вся отдалась моим мечтам. И вот страшная минута настала. Как-то вечером, простясь с отцом и бабушкой, чтобы идти спать, я, вместо того чтобы отправиться в мою комнату, свернула в каштановую аллею и одним духом домчалась до обрыва. Спуститься сквозь колючий кустарник к самому берегу Куры и, пробежав мост, подняться по скользким ступеням, поросшим мхом, к руинам крепости было делом нескольких минут. Сначала издали, потом все ближе и ближе, точно путеводной звездой, мелькал мне приветливо огонек в самом отдаленном углу крепости. |
| Др. Р. Ст.), потому что и поэзия есть знание. Сила слова не представлялась следствием ни нравственной силы говорящего (это предполагало бы отделение слова от мысли, а этого отделенья не было), ни сопровождающих его обрядов. Самостоятельность слова видна уже в том, что как бы ни могущественны были порывы молящегося, он должен знать, какое именно слово следует ему употребить, чтобы произвести желаемое. Таинственная связь слова с сущностью предмета не ограничивается одними освященными словами разговоров: она остается при словах и в обыкновенной речи. Не только не следует призывать зла («Не зови зло, je само може дочи», срн. Посл. 199), но и с самым невинным намерением, в самом «покойном разговоре не следует поминать известных существ, или, по крайней мере, если речь без них никак не обойдется, нужно заменять, обычные и законные их имена другими, произвольными и не имеющими той силы. Сказавши неумышленно одно из подобных слов, малорусский крестьянин до сих пор еще заботливо оговаривается: «не примиряючи», «не перед ниччю згадуючи» (чтобы не привиделось н не приснилось), серб говорит: «не буди» применено, когда в разговоре сравнит счастливого с несчастным, живого с мертвым, и пр. (ср. Посл. 195), и трудно определить, где здесь кончается обыкновенная вежливость и начинается, серьезное опасение за жизнь и счастье собеседника. Если невзначай язык выговорит не то слово, какого требует мысль, то исполняется не мысль говорящего, а слово. Напр. сербская вештица, когда хочет лететь, мажет себе под мышками известной мазью (как и наша ведьма) и говорит: «ни о три, ни о грм (дуб и кустарник тоже, как кажется колючий) веч на пометно гумно». Рассказывают, что одна женщина, намазавшись этой мазью, невзначай вместо «ни о три» и пр. сказала «и о три» и полетевши поразрываласъ о кусты». 80 Der Begriff ist «schlechthin das Wirkende, und zwar nicht wie die Ursache mit dem Scheine, ein Anderes zu wirken, sondern das Wirkende sein selbst» (Hegel. Encyclopadie der philosophischen. Wissenschriften, § 163). |
| У него в 1937 году была такая собрана работа «Литература и школа», он ее включил в книгу «От двух до пяти». Это включение было недолгим, в 1939 году книга «От двух до пяти» была названа буржуазной и на полтора десятка лет, вообще говоря, запрещена. Ее не выдавали даже в библиотеках. И я думаю, не только потому, что Корней Иванович в ней цитировал так называемых буржуазных психологов, сам тон этого разговора был поперек советской воспитательной системе, я просто уверен в этом. Но и когда книжка снова стала выходить, то есть уже в оттепельные, так называемые времена, проблема преподавания Пушкина в школе осталась проблемой. И Корней Иванович снова включил это в свою работу 1930-х годов «Литература и школа» и в книгу «От двух до пяти». Я процитирую небольшой кусочек: «Сейчас, например, все шестиклассники испытывают великую скорбь. И причина их скорби – Пушкин. Как сквозь колючий кустарник, пробираются двенадцатилетние дети сквозь такие непонятные строки: Я здесь, от суетных оков освобожденный, Учуся в истине блаженство находить, Свободною душой закон боготворить, Роптанью не внимать толпы непросвещенной, Участьем отвечать застенчивой мольбе, И не завидовать судьбе Злодея, иль глупца в величии неправом, Оракулы веков, здесь вопрошаю вас! В уединенье величавом Слышнее ваш отрадный глас… И т.д. Нужно свирепо ненавидеть Пушкина, и наших детей, чтобы предлагать двенадцатилетнему школьнику такой архаический текст, полный славянизмов и непостижимых метафор. Я не говорю, что советские школьники при их понятливости и упрямом трудолюбии, не могут в конце концов одолеть эти дремучие строки. Могут. Но не требуйте, чтобы с именем Пушкина после этой тяжелой работы была у них связана радость. Между тем, если бы составители программы вместо «оракулов» и «суетных оков» дали детям такие стихи, как, например, «Ворон к ворону летит», «Вурдалак», «Бонапарт и черногорцы» и прочие, изучение Пушкина стало бы для шестиклассников праздником». Так вот эти стихи все включены в эту книгу, разумеется. |
| Кустарниковые деревья росли в Палестине в долинах, садах и пустынях. Из них в Св. Писании упоминаются: 1) митр (гадас, myrtus), 2) кипер (кофер, cyprus, henna), 3) можжевельник (ротем, genista), 4) ладановое дерево (лот, cistus creticus, cistus salvifolius) и 5) трагакантово дерево, (некот, astragalus gummifer). 3) Хлебные злаки произрастали на обработанных полях. Из них в Св. Писании упоминаются: 1) ячмень (ceopa, hordeum), 2) пшеница (хитта, triticum), 3) полба (куссемет, triticus spelta), 4) просо (дахан, milium), 5) чечевица (адашим, ervum lens) и 6) лен (пешет, linum usitatissimum). 4) Огородные растения росли преимущественно в садах. Из таковых растений в Св. Писании упоминаются: 1) анис ( νηθον, anethum), 2) благовонный тросник (кане, calamus aromaticus), 3) тмин (каммон, cuminum), 4) чернуха (кецах, nigella sativa), 5) мята ( δοσμον, mentha silvestris), 6) рута ( πγανον, ruta graueolens), 7) горчица ( σναπις, sinapis nigra), 8) кориандрово семя (гад, coriandrum sativum), 9) бобы (пол, vicia faba), 10) репчатый лук (бацел, сера), 11) чеснок (шум, allium sativum), 12) шафран (карком, crocus sativus), 13) лук (хацир, allium porrum), 14) огурцы (кишшуим, cucumis), 15) дыня (абаттихим, cucumis citrullus) и 16) виноградная лоза (гефен, vitis). Из отдельных видов ее особенно славился вид лозы, произраставший в долине Сорэк (в филистимской области) и посему называвшийся «сорэк». Из дикорастущих огородных растений упоминаются: 1) полынь (лаана, artemisia absinthium); 2) рош, ( ), под которым одни разумеют вех, другие волчье молоко, а Гезениус мак; 3) мандрагоры (дудаим, atropa madragora, mandragora vernalis). Корень этого растения длинный и прямой, достигает метра длины, снаружи темно-коричневый, внутри красный. Плоды его желтоватого цвета 75 ; 4) Иссоп (эзоб, hyssopus offciinalis), – небольшой колючий кустарник, произраставший на скалах. 5) Тростниковые растения росли преимущественно в озерах и реках. Из тростниковых растений упоминаются: 1) тростник (кане, calamus, arundo), 2) папирус, (гоме, cyperus papyrus), 3) камыш (суф, cyperus comosus), 4) речной тростник (аху, butomus umbellatus). |
| На душе очень тяжко: как будто из огня попадаешь в полымя, и выхода нет. Видите, какое положение с бытом и работой? Помолитесь. О дальнейшем напишу. Прошу молитв о[тца] Тихона и при этом братски его приветствую и благодарю за отношение ко мне. Простите. А[рхимандрит] В[ениамин] [Конец марта 1950 г.] + Дорогая Т[атьяна] Б[орисовна]! Давно сравнительно я не писал Вам, так как тяжело было на сердце от всяких переживаний. С квартиры прежней я был вынужден уйти. Переселился я в квартиру одного русского медстатистика, имеющего жену-немку и мальчика лет девяти. Но так как эта квартира оказалась ведомственной, то есть принадлежащей райфо, то отсюда вдруг предложили выселиться моему новому хозяину и мне. Пришлось искать новое жилище. Решил я тогда купить комнату в одной большой мазанке-доме, а хозяева эти во главе с медстатистиком облюбовали комнату, смежную с моей комнатой. Моя комната стоит 500 руб., хотя комната непобеленная, с земляным полом, а их комната – 1000 руб. В моей комнате надобно еще прорубить окно и поставить в этом жилище какой-либо стул и стол. Их надо еще искать и после поисков купить, потому что в наших местах нет ни деревца, а один колючий кустарник – блялыш. Требование оставить финотделовскую квартиру сопровождено указанием времени переселения. Такой датой переселения назначено 5/IV с/г. В то же время договор на мою комнату, подписанный продавцом комнаты, датирует срок переселения туда 10 апреля... Следовательно, пять дней придется где-то висеть в воздухе, пока освободится купленная комната. Такова проза предпасхального времени. Вот в связи с чем я, утешаясь Вашими письмами, молчал сам, переживая отсутствие квартиры и служебное неустройство. Какая-то мгла... У новых хозяев, разумею статистика, ничего было бы жить, но условие их, кроме платы за помещение, – кушать вместе. Другими словами, они хотят быть на моем иждивении при оплате их услуг по варке пищи и стирке белья. Но довольно о себе... Позвольте Вас, дорогая Т[атьяна] Б[орисовна], поблагодарить за посылку, которую я только что получил, и за глубокое, родное чувство заботы о мне. |
| Основной целью рассказов о богах являлось изъяснение мира и основ его существования. Здесь мы остановимся лишь на одном мифе, имевшем для Ханаана особое значение и бытовавшем в той или иной форме по всему Ближнему Востоку. Для того чтобы понять его, нам необходимо хотя бы в общих чертах познакомиться с климатом Палестины. С апреля по конец октября в этой стране практически не бывает дождей, хотя, как исключение, в этот период изредка случаются и ливни. По этой причине, выжить здесь могут только те растительные организмы, которые способны накопить достаточное количество влаги в момент выпадения обильной утренней росы. В конце октября начинается сезон дождей, который продолжается в течение всей зимы и заканчивается лишь в конце апреля. Израильтяне делят зимний период дождей на две части: ранние дожди ( yoreth) и весенние дожди ( malqosh). В самом начале весны, в феврале высаживаются зерновые, урожай же собирается обычно в мае или в июне, что определяется климатическими особенностями различных районов страны. В апреле благодаря обильным дождям вся страна покрывается зеленью и множеством прекрасных диких цветов. В конце мая все это убранство исчезает, и земля становится совершенно голой. Помимо деревьев зеленеет лишь колючий кустарник, способный выживать и в сухой период. Хананеи, персонифицировавшие силы природы, объясняли этот цикл следующим образом. Олицетворение дождя и роста (бог Ваал) каждую весну погибает в великой битве со Смертью (Мот, Муту) или с «Разрушителями» и с «Исполнителями», играющими в текстах, найденных в Рас-Шамра, аналогичную роль. Благодаря своей победе Смерть и разрушительные силы правят миром в течение всех летних месяцев. Но почему же осенью вновь начинаются дожди? Потому что воинственная супруга Ваала побеждает Смерть, после чего Ваал вновь возвращается к жизни. Почему весной вся земля покрывается зеленью? Потому что Ваал и его супруга, являющаяся олицетворением Плодородия (Анат или Астарта) вступают в брак. Периоды засухи и голода, вероятно, объяснялись подобным же образом. История, найденная в Рас-Шамра, в которой Ваала убивают «Разрушители» или «Исполнители», может иметь отношение не к годичному циклу, но именно к засухе. Нам сообщается, что после его смерти «Эл завершил семь лет и восемь годичных циклов, пока он (Ваал) лежал в одеяньях из крови собратьев своих, под покровом из крови товарищей своих». В это время «царь перестал вершить суд, женщины прекратили черпать воду из ключа, храмовый колодец пересох, звуки работы смолкли». После того, как Смерть была повергнута, одного из богов посетило такое видение: |
| Обходя огромные камни на травянистом лугу, они взбежали на взлобок и невдалеке, в скалистой стене, увидели узкую щель расселины, которая вела куда-то в глубь каменных недр. Ивана это обрадовало. Он подумал, что там, возможно, есть ручеек, который позволит запутать следы, да и самим – чувствовал он – надо было куда-то прятаться, так как каждую секунду могли появиться немцы. Иван из последних сил бежал по траве, за ним, изнемогая, но терпеливо перенося усталость, бежала Джулия. Ободрав в колючих рододендроновых зарослях ноги, они вскоре пробрались в расселину, но ручья, к сожалению, в ней не оказалось. Это было глухое, дикое место, где царил сырой душный мрак, с крутых каменных стен свисал колючий кустарник, в щелях между камнями пробивались пряди жесткой травы. Внизу валялись старые кости; вспугнутая людьми, со свистом шарахнулась в глубь расселины какая-то ночная птица. Очень неприветливым показалось им это место, но то, что они все же успели добежать сюда и спрятаться, несколько успокоило Ивана. Он замедлил шаг, взобрался на обомшелую каменную плиту и подождал Джулию. Взмахивая для равновесия рукой, девушка по камням бежала к нему, ее короткие черные волосы спутались, лицо горело от бега и усталости, а в глазах, когда она взглянула на Ивана, вместо обычной для нее игривости блеснул страх. – Санта мадонна! Ми уходиль, да? – спросила Джулия. Он нетерпеливо бросил: – Давай быстрей! – Что ест бистрей? – не поняла девушка. Иван не ответил. Тяжело дыша, Джулия подбежала ближе, и они по камням двинулись дальше. – Много карашо фатер! Комунисто фатер! – с радостью сказала она. – Какой там коммунист! – с досадой отозвался Иван. – Человек просто. – Си, си, человек. Бене человек , – согласилась девушка, пробираясь вперед. Он в это время вслушивался в звуки снизу и не мог оторвать взгляда от зажатой у нее под мышкой буханки. Джулия инстинктивно почувствовала его взгляд и обернулась: – Эссен? Хляб, да? Она быстро отломила от буханки краешек корки и протянула Ивану. Он не колеблясь взял, жадно откусил раза два и проглотил. Надо было торопиться. Сзади вот-вот могли появиться немцы, но он уже не мог не думать о хлебе, стал угрюм и медлителен. И Джулия, поняв, остановилась, присела, прижав буханку к груди, быстрыми пальцами отломила от нее больший кусок, который услужливо сунула Ивану в его широкие, огрубевшие ладони. Крошки, осыпавшиеся на полу куртки, тщательно собрала в горсть и бросила себе в рот. |
|
|
