| 9 сент. 1513 г. по просьбе арагонского кор. Фернандо II Католика (1479-1516) папа Римский Лев Х издал буллу «Pastoralis officii debitum», к-рой учредил 1-е в континентальной Америке и 4-е в Новом Свете еп-ство Санта-Мария-ла-Антигуа-дель-Дарьен, включившее территорию совр. П. и части совр. Колумбии. Построенная ранее часовня Санта-Мария-ла-Антигуа стала кафедральной церковью. Первым во епископа был рукоположен францисканец Хуан де Кеведо Вильегас (1513-1519), прибывший в Дарьен в 1514 г. вместе с др. францисканцами и конкистадором Педро Ариасом де Авилой (Педрариас Давила) (ок. 1440-1531), назначенным губернатором новообразованной пров. Кастилья-дель-Оро, в к-рую вошли территории современных П., Коста-Рики и Никарагуа. 15 авг. 1519 г. Ариас де Авила основал на тихоокеанском берегу перешейка г. Нуэстра-Сеньора-де-ла-Асунсьон-де-Панама (Панама - название существовавшего на этом месте поселения индейцев; предположительно означает: «место, где много рыбы»). Город, ставший адм. центром пров. Кастилья-дель-Оро, быстро обрел важное значение в качестве отправной точки колонизации Юж. Америки, особенно Перу. В том же году Ариас де Авила обвинил Нуньеса де Бальбоа в государственной измене и, несмотря на протесты еп. Кеведо, казнил его. После казни еп. Кеведо был вынужден уехать в Испанию, где доложил имп. Карлу V о плохом обращении Ариаса де Авилы с индейцами и предложил ограничить власть королевских наместников в Новом Свете для защиты местного населения от произвола. Лас Касас выдвинул против еп. Кеведо обвинения в стяжательстве и пренебрежении интересами местного населения, но последний смог показать себя защитником индейцев. Вскоре после приезда в Испанию он заболел и 24 дек. 1519 г. скончался в Барселоне. В 1520 г. еп-ство Санта-Мария-ла-Антигуа-дель-Дарьен было переименовано в еп-ство Панама, во главе поставлен доминиканец Висенте де Пераса (1520-1526), прибывший в Новый Свет в 1524 г. По одной из версий, он перенес резиденцию в г. Панаму и спустя неск. месяцев после приезда скончался (возможно, был отравлен по приказу Ариаса де Авилы). Согласно др. данным, Пераса был епископом до 1526 г., затем освобожден от должности. После него епископскую кафедру занимали францисканец Мартин де Бехар (1527-1530) и доминиканец Висенте де Вальверде. Существует версия, что именно Бехар перенес центр епископства в г. Панаму. Первое офиц. упоминание о г. Панаме как о центре епископства встречается в 1534 г. в папской булле о назначении Томаса де Берланги епископом Панамы. По поводу сроков пребывания Берланги в статусе епископа также нет единых данных. Расхождения возникают в последней дате - называют 1537, 1542, 1544, 1545 г. В 1535 г. было начато строительство деревянного собора в г. Панаме, в 1540 г. собор сгорел и впосл. был восстановлен в дереве. |
| XVI в. руководили ростовские мастера. Архитектурный ансамбль отличается стилистическим единством: 8 из 11 храмов возведены в кон. XV-XVI в. За летний сезон (5 месяцев) 1496 г. (по др. сведениям, 1497) мастер из Ростова Прохор с 20 каменщиками построили 3-е по счету здание соборной ц. в честь Успения Пресв. Богородицы (первоначальная деревянная церковь, 1397), к-рая стала 1-й каменной постройкой в обители, самым вместительным монастырским храмом Московской Руси в кон. XV в. Архитектурные формы Успенского собора соответствуют московской строительной традиции рубежа XIV-XV вв., прежде всего Троицкому собору Троице-Сергиева мон-ря: компактный кубический объем здания без подклета, массивный и приземистый, с 3 полукруглыми апсидами. Вост. пара столбов почти сливается с межапсидными стенками, и фасадные формы приобретают декоративный характер. По верху стен проходят пышные орнаментальные пояса из кирпича (бегунец, поребрик) и терракоты. Троицкий монастырский собор был сооружен в Павловом Обнорском мон-ре к югу от Вологды (1521, не сохр.). Возможно, наиболее близким аналогом этому 3-главому 4-столпному 3-апсидному храму с позакомарным покрытием был Спасский собор в Ярославле, строившийся в те же годы. Одним из ранних примеров присоединения храма к трапезным в общежительных мон-рях Др. Руси является Введенская ц. Кириллова Белозерского мон-ря (1519) - кубическая, башнеобразная, на высоком подклете, с 3-гранным алтарем. Следующая теплая трапезная церковь на Вологодчине была построена в честь Благовещения Пресв. Богородицы в Ферапонтовом мон-ре (1529-1531), возможно ростовским архит. Григорием Борисовым. Ему и Пахомию Горяинову приписывают сооружение столпообразной Успенской трапезной церкви-колокольни в Спасо-Каменном мон-ре (частично разрушена). Ц. во имя арх. Гавриила в Кирилловом Белозерском мон-ре (1531-1534) была построена при поддержке Василия III (престолы освящены во имя небесных покровителей его и Елены Глинской). В ее архитектуре отразилось влияние итал. ренессанса (элементы ордера, зальный принцип построения внутреннего пространства). |
| Значительная часть древних икон в новом иконостасе не поместилась, и их убрали. В праздничном ряду их оставили только 15, в деисусном – 16, а пророческий ряд убрали целиком, так как его длинные доски не укладывались в новую схему расстановки икон. Обойтись вообще без пророческого ряда было нельзя, поэтому под иконами местного ряда в «тумбах» вместо пелен написали на особых вставных досках полуфигурные изображения пророков. По-ремесленному робкая живопись, по-видимому, выполнена монастырскими иконописцами. Долгое время убранные из иконостаса древние иконы стояли в алтаре, а затем их постепенно стали вывозить из монастыря и след многих потерялся. Оставшиеся в иконостасе памятники были очень изменены многочисленными поновлениями и не привлекали особого внимания. В местном ряду осталась только одна икона 1497 года – «О Тебе радуется», две другие находятся теперь в Третьяковской галерее, в том числе и храмовая главная икона «Успение». Остальные, стоящие сейчас в местном ряду иконы относятся к более позднему времени: «Неопалимая купина» к XVI веку, «Троица», «Предста Царица» к XVII веку и т. д. В конце 1960-х годов приступили к реставрации икон 1497 года из Успенского собора. Длилась она несколько лет и сейчас полностью закончена. За это время в разных музеях обнаружили попавшие туда сложными путями иконы 1497 года, принадлежавшие Успенскому собору. В итоге оказалось, что уцелело около 60 икон, из них – 34 на месте, в Кириллове. Необычно уже само по себе такое большое количество произведений XV века, происходящих из одного памятника. Иконы, созданные первоклассными художниками, стали огромным вкладом в общую сокровищницу древнерусского искусства. Две иконы 1497 года из Успенского собора – храмовое «Успение» и «Одигитрия» долгое время приписывали либо самому Рублеву, либо художникам его круга. Они выдерживают сравнение с прославленными шедеврами. Иконостас создавала группа художников. Те, которые написали храмовое «Успение», «О Тебе радуется», праздничные иконы «Вход в Иерусалим», «Рождество Христово», «Сретение», действительно следовали традициям рублевского искусства. |
| В янв. 1495 г. вместе с Б. В. Кутузовым вел переговоры с литов. послами об условиях выдачи замуж за кор. Александра вел. кнж. Елены, при этом особо подчеркивалось сохранение ею Православия в качестве обязательного условия; в мае 1495, марте и июне 1497, июле 1498, авг. 1499 г. К. был одним из главных участников русско-литов. переговоров, делая офиц. заявления от имени своего государя, в частности он отклонил в 1497 г. невыгодное для Русского гос-ва предложение вступить в коалицию против Крымского ханства и Османской империи, а в 1499 г. выразил от имени вел. князя всея Руси нежелание отказываться от претензии на Киев. К. вместе с братом И. В. Курицыным был одним из сопровождавших вел. кн. Иоанна III в его поездке в Новгород в окт. 1495 - нач. 1496 г.; он упоминается 2-м из 6 дьяков ( Милюков П. Н. Древнейшая разрядная книга офиц. редакции (по 1565 г.). М., 1901. С. 20; Разрядная книга 1475-1598 гг. М., 1966. С. 25). К. был сторонником ограничения земельных владений Церкви, поддерживая тем самым политику вел. князя. 19 нояб. 1490 г. «великого князя диак Федор Курицын» после челобитья пермских и вычегодских волостных людей с жалобами на «обиды великие» еп. Пермского Филофея и его слуг составил от имени Иоанна III жалованную грамоту еп. Филофею на вымские и вычегодские земли с указом вернуть обратно земли, захваченные у гос. крестьян, а также «впредь князем вымским и волосным людем… и всем людем Вычегоцкие земли земель волосных деревень и пустошей, дворов и пожен, и озер и рек и иных всяких угодей владыкам и их людем и игуменом и попом не продавати ни в закуп, ни по душе не давати» (АСЭИ. 1964. Т. 3. 291б. С. 315). Возможно, еще в 1464-1473 гг. К. («великого князя дьяк Федор») подписал меновную грамоту на с. Косинское, которое митр. Филипп I выменял у вел. кн. Иоанна III на земельные владения во Владимирском и в Суздальском уездах (АФЗХ. Ч. 1. С. 131-132. 149). По предположению Л. В. Черепнина и А. А. Зимина, К. участвовал в составлении 1-го общерус. Судебника 1497 г. В июле 1497 г. К. составил меновную грамоту Иоанна III с удельными князьями Федором и Иваном Борисовичами, она была подписана митр. Симоном (СГГД. Т. 1. С. 333. 129; ДДГ. С. 344. 85). К грамоте была привешена новая великокняжеская печать с двуглавым орлом. |
| Лета 7005, апреля 5, индикта 11, от Рождества же Сына Божия 1497». Этого послания, или грамоты, патриарха нельзя признать подлинною, если не предположить, что в ней при напечатании ее или при переводе с подлинника допущены были некоторые неточности и ошибки . В начале грамоты Иосиф назван митрополитом Киевским и всея Руси, а в конце грамоты помечено, что она написана 5 апреля 1497 г., индикта 11. Но тогда Иосиф не был митрополитом, а святительствовал еще митрополит Макарий, скончавшийся 1 мая означенного года и индикт был не 11, а 15. Да и Нифонт едва ли был тогда патриархом; он патриаршествовал два раза: в первый раз около трех лет (1487–1490), во второй — будто бы около года (1498–1499). В самой грамоте, по-видимому, есть указания на то, когда она могла быть написана. Иосиф, как видно из грамоты, просил патриарха написать о нем рекомендательное письмо литовскому государю, и патриарх действительно послал свои письма и поручил православным князьям в Литве предстательствовать за Иосифа пред государем. Такая рекомендация и предстательство всего уместнее и нужнее для Иосифа были в то время, когда происходило его избрание на митрополию и когда он был уже избран, но еще не утвержден государем, т. е. между 1 мая 1497 г., днем кончины митрополита Макария, и 30 мая 1498 г., днем утверждения Иосифа на митрополии государем. Следовательно, грамота могла быть написана патриархом 5 апреля не 1497, а 1498 г., незадолго до утверждения Иосифа в митрополитском звании, и не 11, а 1 индикта. В то время Иосифу пред самим вступлением на должность первосвятителя Литовской Церкви весьма естественно было просить у патриарха и наставлений, как смотреть на Флорентийскую унию и действовать по отношению к латинским епископам, и патриарх Нифонт, отвечая Иосифу как уже избранному на митрополию, мог из деликатности назвать его прямо митрополитом, хотя он еще не был утвержден государем . Грамота патриарха Нифонта, если признать ее подлинною, могла иметь для Иосифа весьма важное значение. Он мог на нее опираться и показывать ее православным, когда начал открыто склонять их к принятию унии, хотя патриарх в этой грамоте вовсе не уполномочивал его простираться так далеко, а советовал только не противиться слишком латинским бискупам и иметь с ними дружеское общение, но бдительно хранить отеческую веру; на требования же их относительно унии отговариваться тем, что он, Иосиф, ничего не может делать без решения Цареградского патриарха. |
| Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла Содержание ДИМИТРИЙ ИОАННОВИЧ Поставление Димитрия Иоанновича на великое княжение. Миниатюра из Лицевого летописного свода. 70-е гг. XVI в. (РНБ. F. IV. Л. 560 об.) Поставление Димитрия Иоанновича на великое княжение. Миниатюра из Лицевого летописного свода. 70-е гг. XVI в. (РНБ. F. IV. Л. 560 об.) (10.10.1483 - 14.02.1509), вел. кн. Владимирский, Московский, Новгородский и всея Руси (1498-1502), внук вел. кн. Иоанна III Васильевича , сын вел. кн. Иоанна Иоанновича Молодого и Елены, дочери молдав. господаря Стефана Великого. Отец Д. И., уделом к-рого была присоединенная в 1485 г. Тверская земля, являлся наследником и соправителем Иоанна III. После смерти Иоанна Молодого 7 марта 1490 г. Д. И. не был провозглашен наследником престола, а Тверская земля была дана в удел 2-му сыну Иоанна III Василию (см.: Василий III Иоаннович ). Источники 1490-1497 гг. не содержат сведений об участии Д. И. в управлении гос-вом. Постепенное возвышение Д. И. началось с сер. 90-х гг. XV в. Осенью 1495 г. он сопровождал деда в его поездке в Новгород. В авг. 1497 г. Иоанн III «с внуком, и з детми, и з боляры» встречал приехавшую из Рязани сестру кнг. Анну (ПСРЛ. Т. 8. С. 234). В этом известии Д. И. поставлен выше сыновей вел. князя. Когда к осени 1497 г. стали ясны намерения Иоанна III сделать Д. И. своим соправителем, дети боярские из окружения Василия принесли последнему тайно присягу верности и предложили уехать на север и захватить казну, находившуюся в Вологде и на Белоозере. В дек. 1497 г. заговор был раскрыт, кн. Василий был посажен «за приставы на егоже дворе», организаторы заговора казнены, а «иных детей боярских велел князь велики в тюрму пометати» (ПСРЛ. Т. 4. Ч. 1. С. 530-531). 4 февр. 1498 г. Д. И. был торжественно провозглашен вел. князем и соправителем деда. Возведение Д. И. на великокняжеский трон было произведено по новому, ранее неизвестному обряду. Составленный в связи с этим событием чин поставления был затем использован при создании чина коронации Иоанна IV Васильевича (1547) и его преемников. |
| В описи Посольского приказа 1626 года среди «грамот греческих» упомянута грамота, которая не сохранилась, но имеет следующее описание: «Грамота на харатье (то есть на пергамене) к великому князю Василью Ивановичу всея Русии прота Святые горы Анфима иеромонаха, писана лета 7039–го году, за рукою и за печатью прота Святые горы иеромонаха» . Содержание грамоты в описи не раскрыто, но совпадение ее даты — 1531 год (точнее, период с сентября 1530 года по август 1531 года) с датой второго суда над Максимом позволяет предполагать, что судьба святогорского инока занимала в ней какое-то место. И еще одно хронологическое совпадение — в августе 1530 года родился долгожданный наследник престола, и Святая гора не могла не направить своему покровителю великому князю поздравления по этому радостному поводу. Напомним, что в 1515 году соединились две просьбы Москвы к святогор- ским властям — о переводчике и молении о наследнике; теперь в грамоте святогорских властей уместно было заговорить о переводчике, подтвердив то, о чем сам Максим Грек писал князю Василию еще в 1522 году — на Святой горе его помнят и ждут. Судьба афонского ученого монаха с самого начала оказалась в сопряжении с жизнью великокняжеской семьи. И еще одно совпадение — имя прота, отправившего грамоту 1531 года, совпадает с именем игумена Ватопедского монастыря Ан- фимия, пославшего в Москву в 1516 году брата Максима. Может быть, к 1531 году он стал протом? Если мы правильно реконструировали содержание грамоты, упомянутой в описи, то можно предполагать, что целью судебного Собора была выработка ответа на грамоту прота (в части, касающейся «брата Максима»). Эта гипотеза снимает и разрешает многие недоумения и вопросы, которые выдвигали «Судные списки». Как изложены в них причины и обстоятельства начала Собора? Оказывается, еще до начала рассмотрения дела с участием обвиняемого происходило соборное совещание, о котором рассказано без имен участников. Оно предварительно установило новые вины («хулы») Максима Грека, что предопределило исход Собора и его ответ. |
| Между тем из различных источников известно, что эти политические обвинения, придавшие впоследствии наибольшую остроту собору 1531 г. выдвигались уже и в 1525 г. Дошедшие до нас отрывки следственного/не судебного/дела 1525 г. с предварительными показаниями Максима Грека , Федора Жареного и Берсеня Беклемишева содержат как раз их показания по одним лишь политическим вопросам, многие из которых очень близки к обвинениям, выдвинутым против Максима в 1531 г. 37 . Это документальное свидетельство хорошо сочетается с двумя очень близкими по своей тенденции и происхождению летописными сообщениями – Типографской летописи и летописца Боровского монастыря. Но именно в этих летописных сообщениях содержится, на наш взгляд, объяснение того, почему все эти политические сюжеты не были упомянуты в письме Даниила о церковном соборе 1525 г. Оба летописных известия очень четко отделяют церковный собор, занимавшийся лишь церковно-каноническими вопросами, от светского следствия по обвинению в измене. Подчеркивая связь между церковным и гражданским обвинением, оба источника ясно констатируют и их процессуальную обособленность. Типографская летопись сообщает о церковном соборе на Максима и Савву Греков и о великокняжеской опале/и казни/на Берсеня Беклемишева и Федора Жареного в разных летописных статьях, каждая из которых начинается обычным летописным трафаретом, вводящим новое изложение: «Того ж месяца... 38 . Еще яснее свидетельство летописца Боровского монастыря: «Того ж лета князь великий Василей Иванович всеа Русии довел на Спаского архимандрита на Саву на Грека, да на Максима на философа измену ... А Данил митрополит всеа Русии с священным собором довел на них ересь». Выпущенное нами описание измены близко к обвинениям собора 1531 г. Берсень Беклемишев, Федор Жареный и и Петр Карпов упомянуты далее как сообщники Саввы и Максима 39 . Интересно, что формулировки обеих летописей для светского расследования по политическим вопросам таковы, что вовсе не обязательно подразумевают завершение следствия публичным судебным разбирательством: «князь великий... ополелся на Ивана Берсеня на Никитина сына на Беклемишева в том же деле»/Типографская летопись/; «князь великий ... довел ... измену»/Боровский летописец/. Возможно, что публичное разбирательство этих обвинений сочли в 1525 г. не вполне удобным; среди них, например, было обвинение в сношениях со Скиндером, переговоры которого с московским правительством продолжались еще в 1526 г. 40 . Во всяком случае, несомненно, что в 1525 г. разбирательство по церковным и по политическим обвинениям было раздельным, а не общим, как в 1531 г. |
| и как трудно строить какие-либо логические системы для их расчленения. Но раз уже высказывавшийся в научной литературе в этой связи скептицизм кажется теперь еще более обоснованным, чем раньше. Некоторую помощь оказывает лишь помещенный после приговора важный документ – письмо митрополита Даниила, от 24 мая 1525 г. в Иосифо-Волоколамский монастырь о суде над Максимом Греком . Если оно и не дает возможности перечислить все обвинения 1525 г., то во всяком случае с документальной достоверностью позволяет выделить главные из них. Примечательной является та тесная связь, при помощи которой письмо Даниила/как и письмо Василия III/включено в текст приговора и объединено с «судным списком». В то же время приговор как неотъемлемую часть включает строки о вторичном, после 1531 года, осуждении Исака Собаки. Такой разрыв необходимого для соборного документа хронологического единства делается, в частности, ради более тесного смыслового объединения всего комплекса материалов 39-й главы Сибирского сборника: фраза о вторичном осуждении Исака Собаки является переходом ко второй части комплекса – «соборному списку» на Исака Собаку. Этой же цели объединения разных материалов о соборах на Максима Грека и Исака Собаку в единое публицистическое произведение служат и несколько связующих текстов. Внешне 39-я глава состоит из двух «соборных списков» – 1525–1531 и 1549 гг. В каждый из них включены, однако, разделы, которых не должно было бы быть в подлинных «судных списках», но которые придают публицистическую направленность всем материалам главы. В первой части это хорошо проанализированные Н. А. Казаковой общее введение, постулирующее еретичность взглядов Максима Грека , и рассказы о созыве соборов 1525 и 1531 гг. Во второй части это крайне тенденциозное сообщение об «обретении» в 1548 г. «судного списка» 1525–1531 гг. и рассказы о докладе царю по делу Исака Собаки и о созыве собора на него. Повествовательный, а не протокольный характер имеет и последняя фраза памятника, сообщающая об осуждении Исака и ссылке его на Белоозеро. |
| Такое неожиданное завершение материалов 1531 года вполне логично и объяснимо с точки зрения основной цели и задачи суда: во–первых, подтвердить правомерность осуждения и заключения 1525 года; во–вторых, невозможность прощения, условием которого могло бы стать раскаяние обвиняемого (мы наблюдали умолчание о нем). Вина была, по логике «Судного списка», настолько очевидной и бесспорной, что даже не требовала нового соборного постановления; и Собор ограничился повторением решений Собора 1525 года. Хотя о Максиме — главном обвиняемом — специально не сказано, куда он был направлен в 1531 году, но перед перечнем мест ссылки других лиц в 1531 году кратко изложена та часть грамоты митрополита 1525 года, где говорится о том, что он был послан в Иосифо–Волоколамский монастырь (несколько далее грамота приводится уже полностью). Поэтому можно полагать с достаточным основанием, что он был отправлен в этот же монастырь и снова был заключен в кандалы. «Выпись о втором браке» сообщает об отправлении узника в Тверь к епископу Акакию, но эта информация может отражать второй этап формирования «Выписи» и восходить к биографическим «Сказаниям». В настоящее время о «Выписи» можно сказать лишь то, что в основе ее исходного варианта находится информация о Соборе 1531 года. Какие-то записи о нем мог сделать тот святогорский монах, который привез в Москву грамоту прота и не располагал точными данными о Соборе 1525 года, о хронологии событий в целом. Тенденция дальнейшей обработки «Выписи» — продемонстрировать благожелательно–снисходительное отношение святогорских иноков к озабоченности православного правителя, а в отношении Максима Грека — отделить его позицию от позиции Вассиана, гораздо более отчетливой и непримиримой, хотя о их осуждении сообщено слитно. Глава шестая ОСВОБОЖДЕНИЕ …Худоумный и нищий богомолец твоей богохранимой державы, аз принесу ей с надеждой мал поминок, словес тетрадки, из которых станет известно твоей державе, каков аз грешный был изначала богомолец и служебник благоверной державе Русской, и есмь, и буду до скончания моего. |
|
|
