| XVIII век Святитель Дмитрий, митрополит Ростовский «Дай, Боже, совершити труд сей во славу Твою», – просил в горячей молитве молодой иеромонах одного из черниговских монастырей Дмитрий, принимая послушание описать жития всех святых, почитаемых Православной Церковью. Более чем через 20 лет, завершая этот огромный труд, он – уже митрополит Ростовский – произнес молитву Симеона Богоприимца: «Ныне отпущаеши раба Твоего, Владыко!..» Дмитрий Ростовский – самый плодовитый и самый популярный из всех авторов, писавших на церковно-славянском языке. До революции его сочинения переиздавались каждые пять лет. И сегодня его «Жития святых» являются наиболее читаемой книгой православного христианина. Дмитрий Ростовский довел до совершенства стиль церковно-славянского языка. По словам академика Лихачева, он был «последним писателем Древней Руси, который имел огромнейшее значение для всей православной Восточной и Южной Европы». В его уникальном языке сочетались старославянский, украинский, латынь и польский. Он сумел соединить воедино три традиции: византийскую, латинскую и русскую. Полное собрание сочинений Дмитрия Ростовского содержит более полусотни томов, куда, кроме богословских и церковно-исторических произведений, входят духовные драмы, стихи, дневники и письма святителя. Будущий святитель Дмитрий родился в декабре 1651 года недалеко от Киева. При крещении мальчика нарекли Даниилом. Его отец, сотник казацкого полка Савва Туптало, был активным сторонником присоединения Украины к Московскому царству. Даниил, будучи от рождения спокойным и тихим мальчиком, всем сердцем стремился к монашеской жизни. Уже в 17 лет он принимает постриг в одном из киевских монастырей. Но тихой монашеской жизни не получилось. Лишь первые шесть лет молодой инок провел в родном монастыре. Монашеская кротость и смирение Дмитрия, а также всесторонняя образованность и блестящий дар проповедника сделали его востребованным. Каждый архиерей желал иметь его в своей епархии, и о нем постоянно спорили Киев и Чернигов. |
| «Не каждому открывается дорога к Богу, но путь к Пушкинской гениальной простоте никому не заказан». Песни на его стихи исполняли Людмила Зыкина, Иосиф Кобзон и многие другие знаменитости. Сегодня у нас в гостях Константин Васильевич Скворцов — русский писатель, поэт, сопредседатель Правления Союза писателей России. – Константин Васильевич, можете ли Вы приоткрыть антологию Вашей духовной лирики? – Всё начинается с детства и детством заканчивается. Старики впадают в него, наверное, потому, что в детстве жизнь кажется безмятежной и бесконечной. Но это к слову... Моё детство и юность прошли на Урале в городе Златоусте. Эмоциональнее и гедонистическое приращение к названию города столь велико, что только одна звукопись этого слова уже способна сделать восприимчивого к языку человека Творцом. Мне было два с половиной года, когда семью эвакуировали на Южный Урал из прифронтовой Тулы. Эвакуация была по-военному спешной. Ни икон, ни вещей... Мама говорила: - «Котелок, в котором варилась (если повезёт) картошка – всё наше богатство». Думаю, что икон в нашей тульской квартире не было. Это могло стоить отцу карьеры. Если бы икона была, то мама взяла бы в дорогу икону, а не котелок. Но, как было, так было. Мы жили в наскоро сколоченных бараках, которые возникали нереально быстро. Церкви не было. Рано утром по сигналу - протяжному гудку, от которого почему-то холодело сердце, родители шли на завод и возвращались вечером по тому же гудку, звучащему, как отбой воздушной тревоги. В «старом» Златоусте, в отличие от «нового» была действующая церковь, но мы, дети, обходили её стороной. В школе нас так напугали «опиумом для народа», что посещение церкви считалось не только запретным, но и опасным... Златоуст, Златоуст... Ни о каком Вселенском Учителе мы не слышали. Ни дома, ни в школе. «Золотые уста» воспринимались, как «Золотое устье» – вековая, покрытая седым мхом плотина, превратившая чудотворную речку Ай в живописный пруд. Манил казавшийся чуть ли ни античным Демидовских времён завод, мерцающий таинственными огнями между отрогами Уреньги и Косатура. Здесь два века назад учёный-металлург Павел Аносов открыл затерянную в тысячелетиях тайну булата. Художник Иван Бушуев и его сотоварищи украшали белое клинковое оружие для всей русской армии. Была отлита первая в России стальная пушка. Неподалёку, в Миасской долине, был найден самый крупный самородок золота! Я уж не говорю о покрытых осенней позолотой девственных лесах и горах... |
| Псалтирь, пожалуй, одна из самых древних богослужебных Священных книг ветхозаветной и новозаветной христианской религии. Она была написана на протяжении нескольких столетий святым пророком и царем Давидом, а также некоторыми другими людьми. Псалтирь являлась основой богослужения Ветхозаветной Церкви и занимает огромное и чрезвычайное место в богослужениях и обрядах новозаветной Православной Церкви. Ее значение, как для жизни Церкви в общем, так и индивидуальной жизни каждого христианина в частности, невозможно переоценить. Многие стихи псалмов и целые псалмы разобраны на прокимны перед чтением Священного Писания, входят в состав богослужебных песнопений и келейных молитв. Псалмы пронизывают богослужебную и молитвенную жизнь Церкви, как вода является основой всего живого на планете Земля. Многие сонмы угодников Божиих, как ветхозаветных, так и новозаветных, спасались и входили в Царствие Небесное именно посредством Псалтири. Вспомним египетских и палестинских монахов-подвижников, которые за день в своих пустынных кельях выпевали всю Псалтирь. Святитель Василий Великий отмечал, что Псалтирь «является книгой, во-первых, показывающей учение Откровения в жизни, а во-вторых, помогающей осуществить это… Книга псалмов объемлет все, что представляют все другие священные книги. Она пророчествует о будущем, и приводит на память бывшее, и дает закон для жизни и правила для деятельности». Т. е. мы видим, что Псалтирь в духовном отношении имеет, по словам вселенского великого учителя Церкви, две функции: научающую человека Божественному Откровению и помогающую осуществить заповеди Творца в повседневной земной жизни. Святитель Амвросий Медиоланский говорил об этой книге очень возвышенно: «Во всем Священном Писании дышит благодать Божия, но в сладкой книге псалмов она дышит преимущественно». А святитель Иоанн Златоуст называл Псалтирь духовным врачевством. И это не просто эпитет. Это ее, если хотите, функция. С помощью чтения-молитвословия псалмов врачуется человеческая душа. Маркелл-пресвитер скитский из Лавры Келий (Египет) писал: «Поверьте, чада, ничто так не возмущает, не беспокоит, не раздражает, не уязвляет, не унижает, не оскорбляет, и не вооружает против нас демонов и самого виновника зла – сатану, как постоянное упражнение в псалмопении. Все священное Писание полезно, и чтение его немало причиняет неприятности демону, но ничто так не сокрушает его как Псалтирь. Упражняясь в псалмопении, мы, с одной стороны, возносим молитву Богу, с другой – проклинаем диавола». |
| БОГОСЛОВИЕ Ответы Протоиерея Александра Шаргунова на вопросы читателей журнала " Русский Дом " - июнь 2009 г. У меня уныние, бессилие, равнодушие ко всему и ко всем. В голове почему-то крутятся стихи Николая Рубцова: «Лодка на моей мели скоро догниет совсем». А раньше, когда я начинала ходить в Церковь, было не так. Каждое посещение храма было для меня событие и праздник. В. Глебов, г. Вологда Опыт показывает, что очень часто наша духовная и нравственная жизнь подобна лодке, севшей на мель на берегу озера или, лучше сказать, моря во время отлива. Сама лодка не может вновь соединиться с морем, она прибита к земле. Скованная своей тяжестью, она осуждена все более увязать в песке. Пока не придет морской прилив и не снимет ее с мели. Тогда она будет поднята волной, которая понесет ее, и она будет плыть, обретая свободу и бескрайние горизонты. Точно также бывает с нами. Предоставленный самому себе, человек не может изменить в своей жизни ничего (или может изменить ничтожно мало). Он пленник своих привычек и своей тяжести. Но как только достигнет его волна Божественной любви, он входит в поток истинной жизни. И его жизнь преображается. Наученная милосердию у Бога, она устремляется в порыве милосердия к Богу и к другим людям. Через многие скорби и испытания надо пройти нам, чтобы научиться вымаливать этот дар! Вы часто повторяете: «Сколько ложных учений о Боге, столько ложных учений о любви». Понятно, что Вы имеете в виду. Во всех религиях, кроме христианства, ложное учение о Боге. Но в христианстве разве не было ложных учений? И разве нет их сейчас? Л. Денисов, г. Арзамас Разумеется, были и есть, и будут. Возьмите, например, главную тайну нашей веры - тайну Боговоплощения. В течение веков разбором христологических ересей занимались по преимуществу знатоки богословия. Но вот эти ереси сегодня вновь оживают. Как реагирует на них наша вера, если она не мертва? Хуже всего, говорят святые отцы, привычка к святыне. Сколь многие христиане привыкли жить в спокойном и несколько бессознательном обладании истинами нашей веры. Вместе со всеми они поют в Символе веры, что Иисус Христос «истинный Бог и истинный человек». Но теплохладность в исповедании истины вызывает, как сказано, у Бога отвращение. В век глобализма все больше появляется и среди православных тех, кто делает из нашей веры мораль, удобную для людей, «живущих без огня и умирающих без желания». Все значительней присутствие их в нашей Церкви, и все ощутимей их усилия превратить православную веру в разумную интеллектуальную систему, успокоительно действующую на людей, любящих порядок и логику. Так возрождаются старые христологические ереси, согласно вкусу дня. Одни, под влиянием индуизма, видят во Христе лишь Божественное существо, явившееся под видом человека. Другие, вдохновляемые западным рационализмом, видят в Нем лишь высокоодаренного духовно человека, которого обожествили первые христианские общины. |
| А.М. Царик Скачать epub pdf Дело спасения души – дело трудное, скорбное, серьезное, значит, надо заранее обречь себя на терпение и с Божией помощью жить. Александра Максимовна Царик (28.10.1906–01.11.1964) приходится племянницей отцу Понтию. Она прибыла в Меречь-Михново в 1922 году вместе с матерью, родной сестрой о. Понтия Екатериной Петровной Царик (урожденной Рупышевой), из Вильно, затем продолжала учиться и работать в городе. Окончила женскую Русскую гимназию для православных детей Л.И. Поспеловой 1 в Вильно. Окончательно переехала в Меречь в 1937 году. Обладала литературным и художественным талантами, писала стихи, иконы, которые потом дарили именинникам. Составила иноческий календарь (1958 год). Вела дневник, в котором отразила жизнь общины в военное лихолетье, когда не было уже дорогого батюшки, а старших вывезли в ссылку. Спокойная и уравновешенная, чуткая и сострадательная, деликатная в обращении, имеющая подход к душе человека, она стала помощницей, а затем и преемницей Варвары Николаевны. Во время высылки Варвары Николаевны была старшей сестрой на участке Гай. 2.03.1939 г. Батюшка не оставил нас и из загробного мира следит за своими духовными детьми и помогает им. Великий светильник батюшка, и очень немногие это видят, знают, понимают. Я поздно пришла в Меречь и всего лишь полтора года пожила при батюшке, но Господь и так дал мне так много, что я не могу выразить словами значение того, что я получила. Господь судил мне жить на участке Варвары Николаевны, видеть и слышать батюшку каждый день, а ведь у батюшки ни одного слова не было даром. Правда я не вмещала всей любви батюшкиной и поэтому, верно, не имела к нему дерзновения. Даровал мне Господь быть и все время в последней болезни при батюшке и быть при нем и до последнего его вздоха. Я видела кончину праведника, поразительное было выражение лица батюшки: полное смирение пред волей Божией. Умер батюшка, то есть нет его между нами на земле, но я еще не могу примириться, т.е. принять эту мысль, в моем сознании все еще живет, что батюшка не ушел, но где-то живет, может, очень далеко. |
| А.Н. Стрижев Скачать epub pdf Замечательный церковный историк и духовный писатель Андрей Николаевич Муравьев родился в Москве 30 апреля 1806 года. Его отец – Николай Николаевич Муравьев (1768–1840), известный математик, генерал-майор, основатель Училища для колонновожатых – готовил боевых офицеров русской армии. С 1816 по 1823 год в муравьевском доме на Большой Дмитровке обучили целый корпус офицеров – 138 молодых людей, выше жизни ценивших ратные подвиги, честь и славу оружия. Летом воспитанники занимались в сельце Осташево, под Можайском, в родовом имении учредителя заведения. Зимой 1823 года Училище колонновожатых перевели в Петербург, а девять лет спустя там же преобразовали в Николаевскую академию Генерального штаба. Мать писателя, Александра Михайловна (1768–1809), происходила из знатного рода Мордвиновых. Андрей Николаевич назван в память апостола Андрея Первозванного. Мальчик получил хорошее домашнее воспитание. Для его обучения пригласили преподавателя российской словесности, поэта и переводчика Семена Егоровича Раича (1792–1855), родного брата Киевского митрополита Филарета (Амфитеатрова) . Другой ученик Раича – Федор Тютчев. После знакомства дворянские отроки сдружились, полюбили друг друга, и юный Тютчев несколько позднее посвятит Муравьеву свое стихотворение «Нет веры к вымыслам чудесным». О Раиче-Амфитеатрове Андрей Николаевич на склоне лет вспоминал так: «Не будучи сам оригинальным поэтом, Раич имел, однако, тонкий образованный вкус и, по духу того времени, страстно любил поэзию, которой, можно сказать, посвятил всю свою жизнь. Многое перевел он на родной язык, но лучшим его произведением были Вергилиевы «Георгики», по трудности и верности перевода этой поэмы» 1 . В литературном кружке, который собирался в муравьевской усадьбе под Можайском, завсегдатаями были Н. И. Полевой, М. П. Погодин, С. П. Шевырев, В. Ф. Одоевский, Н. В. Путята и будущий издатель «Русской беседы» славянофил А. И. Кошелев. При таком наставнике Андрей Муравьев не мог не увлекаться переводами. Сперва он целиком переложил прозой, а затем и гекзаметром «Энеиду» Вергилия, затем «Телемака» Фенелона и несколько книг Тита Ливия. Пробует и сам писать стихи, увлекается Г. Р. Державиным и И. И. Дмитриевым. |
| Александр Сумароков Сумароков Александр Петрович (1717–1777) – поэт, драматург. Третий из знаменитой троицы русского классицизма, Александр Сумароков был самым младшим и самым знатным из них. В молодости начал писать стихи в Сухопутном шляхетском корпусе, подражая Тредиаковскому, но в 1744 году на поэтическом турнире трех поэтов выступил со своей ямбической одой, поддержав тем самым Ломоносова. Тредиаковский со своим хореем остался в гордом одиночестве. Но уже в 1747 году опубликовал статью с резким осуждением стопосложения Ломоносова и в 1750-е годы был его основным оппонентом. Через два десятилетия с ним – «отцом российского стихотворства» (так он будет называть сам себя), повторится та же самая история. А в 1816 году молодой Пушкин напишет о его полемике с Ломоносовым: ...Ему ли, карлику, тягаться с исполином? Ему ль оспоривать тот лавровый венец, В котором возблистал безсмертный наш певец, Веселье россиян, полунощное диво?.. Нет! в тихой Лете он потонет молчаливо, Уж на челе его забвения печать, Предбудущим векам что мог он передать? Впрочем, и Пушкин оказался прав лишь отчасти. Тягаться с Ломоносовым Сумарокову действительно оказалось не под силу, но забвения печать его всетаки миновала... Своим высшим достижением он считал стихотворные трагедии. Его «Гамлет» (1747), «Дмитрий Самозванец» (1771), «Мстислав» (1774) открыли этот новый для русской литературы жанр. Сумароковские басни, идилии, эклоги тоже входят в число первых. Предбудущим векам он передал и свои духовные оды, молитвы – одни из самых лучших во всей русской молитвенной поэзии. Молитвы I Отче наш, небесный Царь, Коему подвластна вся на свете тварь, Коему послушна суша, море, реки, Горы и леса, Солнце и луга, звезды, небеса. Да Твое святится, Боже, имя в веки, Да приидет царствие Твое, И в Твоей да будет воле Все селение сие, И Тебя увидят на Твоем престоле; Хлеб насущный дай нам днесь И оставь нам долги здесь, Яко мы своих должников прощаем: И не отомщаем; От искуса охраняй всяк час И от зла избави нас! |
| Андрей Муравьев Муравьев Андрей Николаевич (1806–1874) – поэт, драматург, духовный писатель. Сын генерала, военного специалиста и ученого-математика Николая Муравьева (1708–1840), основателя Общества математиков, преобразованного в 1816 году в Московскую (Муравьевскую) школу колонновожатых, существовавшую до 1823 года на его иждивении. Военное поприще избрали все четверо его сыновей. Самый знаменитый из них – генерал Николай Муравьев-Карский (1794–1866) получил боевое крещение в Бородинском сражении, покорял вместе с Ермоловым Кавказ, участвовал в Русско-персидской и Русско-турецкой войнах 1826–1829 годов (Пушкин описал встречу с ним в «Путешествии в Арзрум»; сам Муравьев тоже оставил обширные «Записки»). Во время Крымской войны прославился взятием турецкой крепости Карс (1855), став Муравьевым-Карским, готов был «идти на Царьград», как и легендарный Михаил Скобелев, остановленный 19 января 1878 года в двенадцати километрах от Стамбула не турками, а пресловутым «прелиминарным договором», заключенным Россией под давлением Англии. В Отечественной войне 1812 года участвовали и два других старших брата, один из которых, генерал Михаил Муравьев (1796–1866), тоже достаточно хорошо известен в русской истории, правда, как «вешатель». Он усмирял Польские восстания 1830–1831 и 1863–1864 годов, а в 1866 году был председателем Верховной следственной комиссии, вынесшей смертный приговор первому террористу-цареубийце Дмитрию Каракозову. Но его же имя значится среди членов «Священной артели», Коренного совета и авторов Устава «Союза благоденствия». Следственная комиссия по делу декабристов расследовала не только Доказательства вины, но и невиновности. Михаил Муравьев был признан невиновным. Как и Муравьев-Карский, он оставил «Записки», ставшие не менее ценным мемуарным свидетельством эпохи. Так что младшему из Муравьевых, что называется, на роду было написано стать военным, пойти по стопам отца и братьев. Что он и сделал, поступив в муравьевскую Школу колонновожатых. В семнадцать лет он уже был гвардейским юнкером, и, по свидетельству современника, «любовь к кавалерии и звонким шпорам доходила у него до невероятности». Но к этому же времени относятся и его первые стихи. Военная подготовка в Школе колонновожатых включала только точные науки. Отец Андрея Муравьева, по его словам, «ненавидел поэзию», хотел видеть сына математиком или военным. Тем не менее в 1820 году домашним учителем к сыну он пригласил поэта-переводчика Семена Раича (Амфитеатрова), подготовившего к тому времени к поступлению в Московский университет такого же дворянского недоросля и дальнего родственника Муравьевых Федора Тютчева. |
| Беседа 41. Евангелие от Матфея, глава 12, 15–30. «Избранный Отрок. Исцеление бесноватого, слепого и глухого» Рассмотрим две темы: «Избранный Отрок» и «Исцеление бесноватого, слепого и глухого». И мы читаем следующие стихи: Мф.12:15–16 . «И последовало за Ним множество народа, и Он исцелил их всех и запретил им объявлять о Нем». Блаженный Феофилакт так истолковал эти слова: «Зная козни их, зная, что они желают погубить Спасителя своего, Он удалился оттуда, чтобы отнять у фарисеев случай совершить нечестивое против Него дело» . Народ последовал во множестве за Иисусом, потому что видели исцеление сухорукого. Толпа всегда бурно реагирует на чудеса. Истинными последователями Господа Иисуса Христа остаются Его апостолы и те немногие из уверовавших, которые искали для себя наставления в вере и новой жизни – в Боге и с Богом. Блаженный Феофилакт дает на данный отрывок следующее толкование: «Желая укротить зависть фарисеев, не хочет, чтоб о Нем объявили: Он всеми способами старался уврачевать их» . Здесь говорится о том, что, удаляясь с места совершения чуда, Он проявлял заботу и о фарисеях. Так Феофилакт и пишет: «Желая укротить зависть фарисеев, не хочет, чтоб о Нем объявили» , – то есть чтобы Его хвалили в глазах завистников Его. Он понимает, что прославление Его за чудо исцеления сухорукого вызовет боль в сердцах завистливых фарисеев и ввергнет их и в большее озлобление. И чтобы читающие Евангелие не удивились сему, блаженный Феофилакт Болгарский прибавляет и следующие слова: «Он всеми способами старался уврачевать их» . Видите, как Свою заботу об исцелении рода человеческого Он распространяет и на врагов Своих! Вот пример подлинного человеколюбия! А так ли мы поступаем с врагами нашими, желаем ли мы им блага, духовного исцеления, молимся ли мы за них, благословляем ли их? И мы читаем далее: Мф.17–18 . «Да сбудется реченное через пророка Исаию, который говорит: Се, Отрок Мой, Которого Я избрал, Возлюбленный Мой, Которому благоволит душа Моя. Положу дух Мой на Него, и возвестит народам суд». |
| В сборнике представлены стихотворения членов «Собора православной интеллигенции Санкт-Петербурга» (о предыдущей презентации этого сборника в Доме писателей РНЛ уже сообщала 23 января сего года). Хотя существует мнение, что современную поэзию читают и слушают только сами поэты, наши периодические поэтические вечера доказывают, что это всё-таки не совсем так. Мне, как председателю Собора православной интеллигенции (СПИН), доверили открыть поэтический вечер. Я напомнил о создании СПИН на перепутье двух веков и о том, что его первым мероприятием был именно Пасхальный поэтический вечер в красной гостиной дворца Бобринских на Галерной, 60 (где тогда находился НИИ комплексных социальных исследований Петербургского университета). На том вечере выступали православные поэты и барды нашего города, в том числе некоторые из авторов сборника «Дань». Я отметил замечательную деятельность Дарьи Алексеевны Белянской, директора ТО «Возрождение» в многолетней организации православных книжных выставок и поэтических вечеров, выразил ей сердечную благодарность за это от Собора православной интеллигенции. Далее выступал профессор Николай Андреевич Лобанов, член совета СПИН, бывший директор НИИ проблем непрерывного образования ЛГУ им. А.С. Пушкина, редактор-составитель поэтического сборника «Дань», благодаря чьей инициативе и стараниям сборник и был издан. За что мы поэты-соборяне ему премного благодарны. Он рассказал о замысле, содержании сборника, а также непростых обстоятельствах современной издательской деятельности. Следующими выступающими были авторы поэтического сборника. Член Союзов писателей и художников России, сотрудник госмузея Эрмитаж, кандидат искусствоведения, поэт Михаил Аникин от души поблагодарил Николая Андреевича Лобанова за изданный им поэтический сборник «Дань» (что потом делали практически все выступающие) и прочел несколько своих стихотворений. …И пусть враги пугают вновь Блокадой новой - не удастся! Напрасно будут зло стараться, Им здесь вовек не удержаться, Где сохранила нас любовь… |
|
|
