| Все это выясняет ошибочность идеи разделения единого действия примирения человечества со Святой Троицей на два примирения и приводит к тому же выводу, что Спасительная Жертва принесена Спасителем по человечеству всей Святой Троице, а следовательно, по Божеству и Самому приносящему. „Силлогизм” великого друнгария дает некоторое представление о полемической стороне соборных заседаний. Хотя у Mai все эти свидетельства приложены в конце первого заседания Собора, так же как и четыре анафематизма, но мало вероятно, чтобы даже эти свидетельства были зачитаны на Соборе 1156 г. Больше оснований предполагать, что эти свидетельства, а тем более анафематизмы, были составлены и утверждены только на втором Соборе, в 1157 г. Основанием для такого предположения служит то, что первый Собор не выносил развернутого определения, а принял только мнение русского митрополита Константина, что „Мироспасительная жертва принесена всей Троице, а следовательно, и Самому Сыну”. Осужденные январским Собором 1156 г. единомышленники Сотириха замолчали. Сам же Сотирих развил свое учение в форме упоминавшегося ранее диалога между им самим и некиим Филоном. В этом диалоге Сотирих поддерживает мнение, уже осужденное на Соборе 1156 г. Диалог распространился и своей софистической аргументацией приобрел новых сторонников ереси в среде поверхностных христиан, особенно латинствующих. Деятельность Сотириха и его единомышленников вынудила императора Мануила Комнина собрать второй Собор для осуждения самого Сотириха. Собор открылся 12 мая 1157 г. под председательством нового Вселенского патриарха Луки Хрисоверга 32 и Иерусалимского Иоанна, в присутствии императора Мануила Комнина, во Влахернском дворце. Отлучение предыдущего Собора вряд ли коснулось Сотириха, так как его имя, как кандидата в Антиохийские патриархи, стоит в начале соборных актов, при перечислении членов Собора, между именами двух патриархов и Болгарского архиепископа. Предмет обсуждения Собора остался тот же. В начале соборного томоса, после упоминания о Соборе 1156 г., собранном по почину Константина, митрополита Русского, и прочтения свитка отеческих мнений, приведен проект нового соборного определения для обсуждения и голосования. |
| Все это выясняет ошибочность идеи разделения единого действия примирения человечества со Святой Троицей на два примирения и приводит к тому же выводу, что Спасительная Жертва принесена Спасителем по человечеству всей Святой Троице, а следовательно, по Божеству и Самому приносящему. „Силлогизм” великого друнгария дает некоторое представление о полемической стороне соборных заседаний. Хотя у Mai все эти свидетельства приложены в конце первого заседания Собора, так же как и четыре анафематизма, но мало вероятно, чтобы даже эти свидетельства были зачитаны на Соборе 1156 г. Больше оснований предполагать, что эти свидетельства, а тем более анафематизмы, были составлены и утверждены только на втором Соборе, в 1157 г. Основанием для такого предположения служит то, что первый Собор не выносил развернутого определения, а принял только мнение русского митрополита Константина, что „Мироспасительная жертва принесена всей Троице, а следовательно, и Самому Сыну”. Осужденные январским Собором 1156 г. единомышленники Сотириха замолчали. Сам же Сотирих развил свое учение в форме упоминавшегося ранее диалога между им самим и некиим Филоном. В этом диалоге Сотирих поддерживает мнение, уже осужденное на Соборе 1156 г. Диалог распространился и своей софистической аргументацией приобрел новых сторонников ереси в среде поверхностных христиан, особенно латинствующих. Деятельность Сотириха и его единомышленников вынудила императора Мануила Комнина собрать второй Собор для осуждения самого Сотириха. Собор открылся 12 мая 1157 г. под председательством нового Вселенского патриарха Луки Хрисоверга и Иерусалимского Иоанна, в присутствии императора Мануила Комнина, во Влахернском дворце. Отлучение предыдущего Собора вряд ли коснулось Сотириха, так как его имя, как кандидата в Антиохийские патриархи, стоит в начале соборных актов, при перечислении членов Собора, между именами двух патриархов и Болгарского архиепископа. Предмет обсуждения Собора остался тот же. В начале соборного томоса, после упоминания о Соборе 1156 г., собранном по почину Константина, митрополита Русского, и прочтения свитка отеческих мнений, приведен проект нового соборного определения для обсуждения и голосования. |
| До настоящего времени сохранилось значительное число сочинений епископа Николая Мефонского. Согласно сведениям, сообщаемым одним из его издателей архимандритом Андроником Димитракопулом, можно заключить, что число их (изданных и неизданных) доходит до 40. Из сочинений, посвященных вопросам Собора 1157 г., сохранилось четыре: 1) Aντρρησι ς προς τα γραφντα παρα Σωτηρχου („Опровержение на писания Сотириха”). Это сочинение является главным догматико-полемическим трактатом, направленным против ложного истолкования Сотирихом Крестной Жертвы и Евхаристии. В противоположность западному рационалистическому и схоластическому пониманию епископ Николай в этом трактате развил православную отеческую концепцию домостроительства нашего спасения. Во вступлении к „Опровержению” Николай Мефонский объясняет, что „одной из побудительных причин выступить против учения Сотириха было распространение его — оно стало теперь предметом разговоров и споров в публичных местах, причем некоторые осмелились даже письменно изложить нечестивое мнение (намек на „Диалог” Сотириха, написанный между Соборами 1156 и 1157 гг.) и смело явиться на заседание Собора”. Отсюда следует, что это сочинение написано вскоре после Собора 1156 г. Догматическое значение этого труда, несмотря на его полемический характер, несомненно и, думается, еще недостаточно оценено в богословской науке. 2) Послание к императору Мануилу (с весьма длинным заглавием — первое из двух слов, напечатанных в книге Νικολαου Μεθνης λγοι δο, Lpz., 1865, σσ 1—46). Это, по утверждению издателя — того же Димитракопула, — третье из слов Николая Мефонского, посланных Мануилу по поводу ереси Сотириха. По основному содержанию „Послание” есть перифраз „Опровержения”. 3) ,,Τ α λεποντα περ τγ;ς, θεας Ιερουργας, xat του π 4) ,,Πρς τους δισταζοντας και λγοντας, τι ερουργομενος αρτος και ονος οκ Ιστι σμα και αμα το Κυροο μν ησο Χριστο”. ,,Κ сомневающимся и говорящим, что освященный хлеб и вино не есть Тело и Кровь Господа нашего Иисуса Христа”. Париж, 1560, и Bibliotheca vet. patr., t. II, Paris, 1642, также в Р. G., 135, col. 504—517, — сочинение, посвященное специально Евхаристии. |
| Боголюбская икона Божией Матери в Боголюбове, Владимирской области (1157) 18 июня/1 июля 1 июля, 2008. Редакция " Правмира " Однажды, разговаривая с своими боярами о чудесах, бывающих от св. Икон, узнал он, что в Вышгородском девическом монастыре совершается нечто дивное, непостижимое для них, с иконой Богоматери, написанной, как говорит предание, Евангелистом Лукою и привезенной из Константинополя купцем Пирогощею. Св. Икона то сама собою переносилась в храме с одного места на другое, то стояла среди церкви на воздухе, как бы ища себе достойного места. Источникк: Храм Христа Спасителя Чтимые списки с Боголюбской иконы: Московская (1157); Зимаровская (XIII). Среди других списков: Угличиская (1654), Юрьевская (1771), ульская (1771), Козловская (1771), Елатемская (1771), Усманская (1831), Тарусская (1848 и 1870). МОЛИТВОСЛОВИЯ КО ПРЕСВЯТОЙ БОГОРОДИЦЕ И ПРИСНОДЕВЕ МАРИИ ПРЕД ЕЯ ИКОНОЮ «БОГОЛЮБСКАЯ» О БОГОЛЮБСКОЙ ИКОНЕ БОЖИЕЙ МАТЕРИ Великий князь Андрей Георгиевич Боголюбский родился в 1110 г. в Суздале, который был удельным княжеством его отца. Но свою молодость он провел в Киеве, где, то защищая русскую землю от иноплеменных врагов, то сражаясь за честь своего отца, стремившегося к великокняжескому престолу, прославил свое имя подвигами храбрости и неустрашимости в битвах. В 1155 г. Георгий Владимирович наконец сел на великокняжеском престоле в Киеве, а Андрея посадил в Вьшгороде, чтобы иметь сына усердным помощником и чтобы передать ему после смерти великокняжеское достоинство. Но сын был других мыслей. Театр алчнаго властолюбия, злодейств, грабительств, междоусобного кровопролития, Южная Русь, опустошаемая огнем и мечем, иноплеменниками и своими, казалась князю Андрею обителью скорби и предметом небесного гнева. Ему хотелось на свою родину — Ростовско-Суздальскую область, где народ еще не изъявлял мятежного духа, не судил и не менял Государей, но мужественно сражался за них и повиновался им. Желание князя исполнилось. Однажды, разговаривая с своими боярами о чудесах, бывающих от св. |
| Второй Собор все же положил конец этому спору. Спустя неск. лет, в 1159/60 г., еп. Николай Мефонский в «Слове к императору Мануилу» одновременно превозносил его победу и над еретиками, и над врагами империи, считая, по обычаю, последнее божественным воздаянием за первое ( Νικολου πισκπου Μεθνης Λγοι δο. 1865. Σ. 44-46). Спустя 50 лет к анафематизмам Синодика, отражающим решения Собора, обращался еще один К. С., состоявшийся предположительно в марте 1200 г. До сих пор не изданная симиома этого Собора, составленная хартофилаксом Михаилом Авторианом (RegPatr, N 1195), сохранилась в рукописи XIV в. Sinait. gr. 482 (1117. Fol. 350 v - 351), где она следует сразу за томосом Собора 1157 г. В тексте симиомы говорится, что при слушании спорного вопроса Собор решил устраниться от дальнейшего обсуждения и довольствоваться теми «главами», к-рые ежегодно читаются в храмах. Далее приводятся тексты 2 из 4 анафематизмов против мнений Сотириха из Синодика. В научной лит-ре получило распространение мнение об «искусственности» споров 1156-1157 гг. и о том, что в соборных решениях были зафиксированы очевидные, почти тривиальные богословские положения. Напр., А. Эрхард писал, что спор «разбирался с пышностью Соборов, вовсе не соответствовавшей их предмету» ( Krumbacher. Geschichte. 18972. S. 86). Также и Б. Нойнхойзер полагал, что «эти Соборы не имеют особого значения» ( Neunheuser B. Eucharistie in Mittelalter und Neuzeit. Freiburg, 1963. S. 8-9). Иного мнения придерживался, напр., архиеп. Василий (Кривошеин) (см.: Василий (Кривошеин), архиеп. Символические тексты в Правосл. Церкви//БТ. 1968. Сб. 4. С. 13-14; о богословии этих Соборов см. также в ст. Евхаристия ). Споры 1156-1157 гг. имеют связь с общим богословским контекстом эпохи и с предшествующими богословскими спорами, напр. с делом митр. Евстратия Никейского, к-рое рассматривал К. С. 1117 г. Как указывал Гуйар, вызвавшее спор место из проповеди диак. Василия могло потому стать причиной столь резкой реакции современников, что напоминало осужденные ранее взгляды Евстратия Никейского ( Gouillard. Synodikon. P. 208-209, n. 205). |
| Есть конечно и разности: в Диаконовых ответах автор подробно останавливается на внешнем виде памятников; в Поморских же он более развил критику содержания, некоторые аргументы первого разбора опущены во втором. иногда во втором дополнены новыми. Слог в Поморских ответах более обработан, и в нем заметны приемы писателя, искусившегося в словесных науках, заключения более резки и сведенные в конце пунктов более вразумительны. Подложность обоих памятников была доказана настолько основательно, что была признана, и рукописное соборное деяние было изъято из обращения, запечатано в сумку и стало недоступно исследователям. В Указателе для обозрения Московской патриаршей ризницы, составленном арх. Саввой (М. 1858 г.) оно описано так: 640. Соборное деяние на еретика Мартина Арменина 1157 г. перг., в коженой сумке под печатью Святейшего Синода» 98 . Требник же числится в том же Указателе под 674-м и просто обозначен там в ряду других требников: 674. перг. л. полууст. 97 л.» 99 и только, без обозначения времени написания и содержания, как то сделано при других требниках. Карамзину соборное деяние не было доступно, но он подтвердил изобличение А. Денисова. «Автор Пращицы, пишет историограф, уверяет, что в княжение Ростислава в 1157 г. был в Киеве церковный собор, осудивший еретика Мартина Армянина, который называл себя сродником Цареградского патриарха Луки, учил... (следует краткое изложение его вероучения). В сей книге напечатано и деяние сего важного собора, найденное (как говорить автор) в Киевском Пустынно-Николаевском монастыре, писанное на хартии, скрепленное рукою м. Константина, «отданное на сохранение в Синодальную типографскую библиотеку. Мы должны заметить, что ни в Летописях, ни в Степенной книге, ни в Стоглаве о том не упоминается; что слог сего деяния кажется не весьма древним (например: «Господин Мартин! исповедай нам, где твое рождение и воспитание... Той же отвещав: пришел до зде видети Россия вашу»); и что в 1157 году княжил не Ростислав, а Изяслав в Киеве. Подлинник действительно хранится в Синодальной библиотеке под 518, но запечатан» 100 . |
| Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла Содержание ВЛАДИМИРСКИЙ ВО ИМЯ ВЕЛИКОМУЧЕНИКА ГЕОРГИЯ ПОБЕДОНОСЦА МУЖСКОЙ МОНАСТЫРЬ находился в юж. части т. н. Нового города во Владимире. Основан при храме во имя вмч. Георгия Победоносца (XII в.), возведенном на дворе кн. Юрия (Георгия) Владимировича Долгорукого. Монастрырь во имя вмч. Георгия. Фрагмент плана Владимира. 1715 г. (БАН. Картогр. 3092) Монастрырь во имя вмч. Георгия. Фрагмент плана Владимира. 1715 г. (БАН. Картогр. 3092) Большинство исследователей XIX в. (архим. Амвросий (Орнатский) ? В. В. Зверинский , Н. А. Артлебен ) относили постройку Георгиевской ц. к 1129-1130 гг., основываясь на ст. «А се князи русьстии» (XV в.) в Комиссионном списке НПЛ, сообщающей, что кн. Юрий Долгорукий во Владимире «постави... церковь каменну святого Георгиа за 30 лет до Богородичня ставлениа» (ПСРЛ. М., 2000. Т. 3. С. 467; М., 2000. Т. 16. Стб. 309). Иером. Иоасаф (Гапонов), К. Н. Тихонравов, а также большинство историков и археологов XX в. (Н. Н. Воронин , П. А. Раппопорт и др.) считали более достоверными известия др. летописей, в к-рых Георгиевская ц. упоминается или под 6660 (1152) г.- среди храмов, построенных на Суздальской земле кн. Юрием Долгоруким (ПСРЛ. М., 2000. Т. 4. Ч. 1. С. 153; М., 2001. Т. 7. С. 57; М., 1965. Т. 9. С. 196, 197; Спб., 1910. Т. 20. Ч. 1. С. 116; М.;Л., 1949. Т. 25. С. 56; М., 1978. Т. 34. С. 75; М., 1994. Т. 39. С. 60), или, как в Летописи Авраамки, под 6665 (1157) г.: «Поставлена бысть в Володимере церковь князем Георгием во имя святого мученика Георгия» (ПСРЛ. Т. 16. Стб. 44, 45). Сокращенные Московские летописные своды 1493 и 1495 гг. уточняет, что в 1157 г. «священа бысть церкви в Володимери святыи мученик Георгий а заложена бысть Георгием церкви камена» (ПСРЛ. М., 1962. Т. 27. С. 233, 319). Т. о., возможно, Георгиевская ц. была заложена в 1152 г., а освящена в 1157 г. Согласно данным археологических раскопок, проведенных Ворониным, и изображениям храма на плане Владимира 1715 г., древняя Георгиевская ц. |
| Проповеди и поучения Отцов, многие из которых попали в уставные чтения, содержат не одно только нравственное назидание. Многие из них имеют глубокое догматическое содержание, выраженное в живой, доходящей до слушателей форме. Богослужебные книги содержат нерушимый драгоценный фонд отеческого богословия. Покушения изменить это литургическое богословие всегда оканчивались неудачей. Дерзкие исправители оказывались еретиками 270 , а чистота учения богослужебных текстов еще более утверждалась. В православном богослужении, в молитвах и символах изображается «Божественное о нас смотрение» 271 . Особенно это видно в Божественной Литургии, в которой изображен и переживается весь домостроительный подвиг Господа нашего Иисуса Христа. II. Николай, епископ Мефонский, и Константинопольские Соборы 1156–1157 гг. 272 Николай, епископ г. Мефоны на Пелопоннесе, выдающийся богослов XII в., жил в первой половине царствования императора Мануила Комнина (1143–1180), а скончался в промежутке между 1157 и 1166 гг. О его жизни почти ничего неизвестно. В столетие первых трех Комнинов (1081–1180) Византия достигла вновь наибольшего внешнего могущества и внутреннего процветания. Расцвело и богословие, внешней причиной чего явилась полемика против ересей. Сотериологические воззрения Николая Мефонского содержатся главным образом в его полемических трудах, написанных во время догматических споров, которые возникли среди византийского духовенства и общества по вопросу о понимании заключительных слов литургической молитвы, читаемой во время Херувимской песни: «Ты бо еси приносяй и приносимый, и приемляй и раздаваемый, Христе Боже наш...» и привели к созванию Соборов 1156 и 1157 гг. Поводом к этим спорам явилось столкновение известных константинопольских преподавателей, занимавших кафедры экзегезы Священного Писания, Михаила Солунского и Никифора Василаки с диаконом Василием. Услышав слова Василия о том, что «Один и Тот же Сын Божий бывает и Жертвою и вместе с Отцом принимает Жертву», они заключили, что Василий вводит во Христе две ипостаси: одну приносящую Жертву, а другую принимающую ее 273 . |
| А включение этих решений в провозглашения “вечной памяти” и анафематствования Недели Православия свидетельствует о принятии Церковью догматических определений Собора. Эти анафематствования провозглашались Русской Церковью до 1766 г., когда чин Православия был заменен новым, в котором имена отдельных еретиков и ересей не упоминались и вместо того произносились другие анафематствования, в большинстве случаев более общего характера. В Греческой Церкви анафематствования эти произносятся и до наших дней, как это видно из текста греческой Триоди. Тем не менее сознание значения догматических решений Собора 1156–1157 гг. в школьном богословии почти утратилось, и в сборниках символических памятников Православной Церкви они опускаются или упоминаются только “мимоходом”. Объясняется это отчасти тем, что составители таких сборников интересуются преимущественно текстами, направленными против западных вероисповеданий – римо-католицизма и протестантства, между тем как постановления Собора 1156–1157 гг. направлены против заблуждений, возникших в недрах Византийской Церкви, хотя и не без некоторого западного влияния, как можно думать. С таким ограничительным подходом к символическим текстам согласиться, однако, невозможно. Церковные постановления, принятые против “внутренних” заблуждений, могут иметь не меньшее, а иногда даже большее богословское значение, чем решения о западных вероисповеданиях. Вот почему догматические постановления Собора 1156–1157 гг. должны найти подобающее им место среди символических памятников Православной Церкви, как подлинные и авторитетные выразители ее веры и учения в евхаристических вопросах. То же и даже в большей степени можно сказать и о так называемых “исихастских” Соборах в Константинополе в 1341, 1347 и 1351 гг. Формально эти Соборы, даже самый большой из них – Собор 1351 г., не были Вселенскими. Фактически на них был представлен почти только один епископат Константинопольской Церкви – в общем от 20 до 50 епископов, судя по числу подписей под Деяниями Соборов, причем некоторые из подписей были даны впоследствии по местам. |
| Д вопрос о Евхаристии не рассматривается с т. зр. богословия, о причащении говорится только в 2 местах «Увещания...» ( Petr. Damasc. Admonitio//Θιλοκαλα. 1991. Τ. 3. Σ. 104, 110) вне контекста споров 1156-1157 гг. Во-вторых, в «Послании Захарии...» и в трактате «О пречистом Теле...», к-рые безусловно не принадлежат прп. Иоанну Дамаскину, отражено богословие, осужденное Собором 1156-1157 гг. В одной из рукописей (Athen. Bibl. Nat. gr. 2337, кон. XVIII - нач. XIX в. P. 395-402) содержится небольшая анонимная заметка, написанная против этих 2 подложных текстов ( Ермилов. 2008. С. 93-100 (с рус. пер.)). Автор заметки цитирует фрагмент из «Истории» Никиты Хониата ( Nicet. Chon. Hist. P. 147-150, 514-517), рассказывающий об обстоятельствах спора о Евхаристии в XII в. Два указанных подложных сочинения, по мнению автора заметки, были написаны мон. Михаилом Сикидитом, к-рый утверждал, что евхаристическое Тело Христово «не является также исповеданием воскресения, но только жертвой, а значит, пребывает тленным, неразумным и неодушевленным, и что приступающий к причащению приемлет не целого Христа, но часть, поскольку части и причащается» ( Ермилов. 2008. С. 98). Автор 2 подложных сочинений действительно считает, что Тело Христово в Евхаристии - это Тело до воскресения, «смерти и страданию подлежащее»; оно «в нас погребается и нас сооживляет», а «прежде восприятия нашего претерпевает все смертное»; до воскресения Тело было тленным, но сверхъестественным образом не подверглось тлению во гробе и в нас оно не истлевает (Epistula ad Zachariam episcopum//PG. 95. Col. 404; De immaculato corpore. 4-5//PG. 95. Col. 409). Если П. Д. был братом Льва, еп. Навплии, к-рый участвовал во Влахернском Соборе 1156-1157 гг., осудившем такого рода учение, то он вряд ли мог разделять последнее. Т. о., гипотезу о тождестве П. Д. и Петра Мансура следует отвергнуть. Два сочинения о Евхаристии не могут быть приписаны П. Д. Нельзя, однако, исключать возможность существования писателя, носящего имя Петр Мансур или использовавшего это имя в качестве псевдонима (PMBZ, N |
|
|
