| Он желал Алексею Ермолаевичу здравия. И вот что передавал по поручению наштаверха. Его Величество находится во Пскове, где изъявил согласие навстречу народному желанию учредить ответственное перед палатами министерство… Ну, если Государь так соизволит. Но почему во Пскове? …поручив кабинет председателю Государственной Думы… Этому мерзавцу. Так. …Однако по сообщении этого решения главкосевом председателю Думы сегодня ночью, последний ответил, что такой акт является запоздалым… Ну, не берёт, и гнать его в шею! …ныне наступила одна из страшнейших революций, сдерживать народные страсти трудно, и династический вопрос поставлен ребром… Династический?! Да Боже мой! Да в чём же? …и победоносный конец войны возможен лишь при отречении от престола в пользу сына при регентстве Михаила Александровича… Медленная лента струилась слишком быстро! Быстрее, чем голова Эверта могла всё понять, связать, переварить! Как бомба с потолка грохнуло – отречение??? И накатывало новое, накатывало дальше: …Обстановка по-видимому не допускает иного решения , и каждая минута дальнейших колебаний… Совсем ошелоумел Эверт и плохо понимал ленту дальше. Контужен был Эверт, щупал свою лбину и не удивился бы, если бы кровь потекла из-под пальцев. И странно, что все предметы в комнате стояли и висели по-прежнему, и штукатурка не осыпалась. Не только – мысль об отречении, но и – не допускает иного решения?… И даже все колебания – уже кем-то пройдены, позади? А лента доносила: …спасти Действующую армию от развала… спасти независимость России… поставить на первом плане судьбу династии… Это вообще не охватывалось, не понималось даже – о чём? Спасать Россию – ценой династии? То есть погубить её? Всё перепластывалось, переворачивалось, неухватно куда-то катилось… …Если вы разделяете этот взгляд, то не благоволите ли телеграфировать весьма спешно… Его Величеству через главкосева, известив наштаверха?… Так – ещё не решено? Так зависит от Эверта, что ли? И надо телеграфировать весьма спешно – а что же думает Его Величество? Самого главного тут и нет! – что же решил Государь? |
| В первые годы Советской власти в этом храме совершал свое служение священник Феодор Богоявленский. В 1937 году он был репрессирован и расстрелян в городе Борисоглебске. Священномученик Феодор Богоявленский Поместным Собором Русской Православной Церкви в 2002 году причислен к лику святых. В настоящее время в храме имеется икона мученика Феодора Богоявленского. По данным Справочной Книги для духовенства Воронежской епархии за 1900 г., в штате церкви числились: священник Никольский Петр Ермолаевич, священник Устиновский Василий, диакон Ковалевский Митрофан Андреевич, псаломщик Аристов Иван Николаевич, псаломщик Наливкин Петр Иванович.Причту принадлежало 74 десятины пахотной земли. Количество дворов в приходе насчитывалось 618, в которых проживало свыше 4000 человек. Источник информации - Поселение на месте нынешнего села Средний Карачан возникло в 1746 г. До 1928 г. село территориально входило в состав Новохоперского уезда Воронежской губернии. Первая деревянная церковь в селе была построена в 1856 г. Архиепископ Дмитрий (Самбикин) в документах середины 1880-х годов отмечал: «Церковь в селе Среднем Карачане, Новохоперского уезда, деревянная с такою же колокольнею и каменною оградою, построена в 1856 г. Земли 33 десятины пахатной и сенокосной. Есть на неё план. Прихожан 1660 душ». В 1897 г. храм был перестроен в камне. По документам Воронежской епархии за 1900 год, в штате церкви числились: три священника (Никольский Петр Ермолаевич, Устиновский Василий и ?), диакон (Ковалевский Митрофан Андреевич) и два псаломщика (Аристов Иван Николаевич и Наливкин Петр Иванович). Церквной земли 74 десятины. В селе насчитывалось 618 дворов, в которых проживало 4174 человека. В 1937 году, во время гонения на Православие, приход Михайло-Архангельского храма был закрыт. Ненадолго храм открывался и богослужения в нем совершались с 1945 по 1960 г.г. В эти годы в приходе совершали свой монашеский подвиг инокини, изгнанные воинствующими атеистами из Таволжанского монастыря Новохоперского уезда. Инокини в своих келлиях сохраняли от воинствующих безбожников икону Пречистой Девы Марии " Отрада или Утешение " . Написан тот образ Богоматери был на святой горе Афон в Благовещенской келлии Хиландарского монастыря уроженцем г. Борисоглебска иеромонахом Серафимом (Титовым) еще в 1879 г. Впоследствии из села Средний Карачан икона была передана верующими в Знаменский храм города Борисоглебска, где и находится по настоящее время. |
| Закрыть Необозримый свет Памяти Галины Сергеевны Гампер (6 ноября 1940 - 25 сентября 2015) 25.09.2017 825 Время на чтение 11 минут Вглядитесь в тот необозримый свет, Что изнутри заполнил ваши век и. Судьба Галина Гампер родилась в Павловске в 1940 году. Отец - Сергей Леонидович Гампер - физик, участник первых арктических советских экспедиций, потомок славного дворянского рода. Портрет генерал-майора Ермолая Ермолаевича Гампера находится в Эрмитаже в галерее героев Отечественной войны 1812 года. Мать поэта - Наталья Михайловна - дочь настоятеля церкви Святой Марии Магдалины в Павловске Михаила Мансурова, расстрелянного в 1937 году. В 1943 году на фронте погиб отец. Тяжёлое заболевание миопатия с раннего детства лишила девочку возможности ходить. Детство прошло дома и по больницам. Родные делали всё возможное, чтобы сохранить душу ребёнка в мире с Богом и людьми. Она росла, окружённая заботой и любовью людей высочайшей духовности и культуры. Её сердце, размягчённым страданием, особо чутко отзывалось на теплоту человеческих отношений. Православие было стержнем мировоззрения семьи. Неслучайно, в стихах Галины будет так много образов, цитат, аллюзий из Библии. Она была в значительной степени отрезана от коллективизма-примитивизма, находясь в чистой духовной среде. В сословии людей, поверженных эпохой, но сохраняющих высочайшее достоинство. Это объёмное виденье времени и истории сформировали человеческую и творческую глубину. В первый раз Галину вывезли в школу в пятый класс. Тогда все дети с простодушной бесцеремонностью выстроились в очередь смотреть на одноклассницу-инвалида. Её определили на последнюю парту, чтобы можно было опираться на стенку. Девочка не хотела мириться с тем, что её воспринимают только как калеку. Она решила установить живые тёплые отношения. И Галя стала помогать - подсказывать непутёвым одноклассникам, за что ей часто делали замечания учителя. Духовная сила и светская выдержка, которые впоследствии особо проявлялись и в творчестве, и в отношении к людям, отличали её с детства. Галина умела утешать людей, находящихся в гораздо меньших скорбях по сравнению с теми, что довелось нести ей. Ещё в детских санаториях она умела ободрить плохо ходящих соседей, в то время как сама не имела надежды на выздоровление. |
| Главный хирург Т. Е. Гнилорыбов (в центре) с коллегами Имя ещё одного врача особенно чтят в городе. Главный хирург госпитальной базы Тимофей Ермолаевич Гнилорыбов, великолепный врач, профессор, ведущий хирург Кисловодска, поставил на ноги сотни бойцов! Во время оккупации он провёл двести девять сложнейших операций при самых тяжёлых ранениях, в том числе четыре операции на сердце! И это лишь часть его служения. Тимофей Ермолаевич сумел организовать жителей Кисловодска, сподвигнуть их на то, чтобы люди разбирали красноармейцев по домам, выдавая раненых за родственников — братьев, сыновей, мужей... Были семьи, которые взяли к себе троих, четверых и даже пятерых бойцов! Некоторые укрывали раненых в подполье. Семья самого доктора Гнилорыбова спрятала у себя нескольких пациентов. Всего же в городе «по семьям» скрывалось свыше тысячи человек! Опять же, их нужно было не только прятать, но и кормить, выхаживать, а вечерами, в комендантский час, тайно принимать у себя врачей, которые приходили осматривать солдат. А ведь город круглые сутки патрулировали нацисты, а в семьях у кисловодчан были маленькие дети... Тем не менее медицинские бригады, пряча инструменты и лекарства, приходили по секретным адресам к кисловодчанам, осматривали, лечили, умудрялись даже проводить операции на дому. Доктор Гнилорыбов сам принимал участие в этих смертельно опасных обходах. В Кисловодском музее «Крепость» хранятся письма с фронта, адресованные врачам. Среди них — немало обращённых к Тимофею Ермолаевичу Гнилорыбову: «...Я очень вас благодарю за то, что вы спасли мне жизнь. Благодаря вам, товарищ профессор, я снова в нашей доблестной Красной армии и в любую минуту готов громить немецких захватчиков. Не посчитаюсь с жизнью для полной победы над фашистскими бандитами. Савин В. Г.» Вопреки всему, врачи вылечивали наших воинов. Но этим дело не заканчивалось. Им же, врачам, приходилось думать о дальнейшей судьбе бывших пациентов. Отпускать их просто так в оккупированный город было равноценно смерти. В штатской одежде, со справками о нетрудоспособности и настоятельными медицинскими рекомендациями о дальнейшей поправке здоровья в дальних аулах с целебным горным воздухом советские воины выписывались из больницы Красного Креста. Кого-то сразу прятали у себя местные. Многие уходили в горы, в партизаны. Кто-то пытался прорваться через линию фронта, к своим... |
| Как всегда, она находится в центре политических событий. В городе возникает неразбериха с властью, а жизненные проблемы остаются, поэтому, когда начинаются выборы в городскую думу, Лиза принимает в них горячее участие, и ее выбирают членом муниципального совета — ответственной за образование и медицину. Вскоре обстоятельства складываются так, что она становится городским головой. Теперь ей приходится искать выход из самых невероятных ситуаций, которые возникают в связи с трудностями гражданской войны и постоянной сменой власти. Так, при красных она, отстаивая порядок в городе, бесстрашно противостояла матросам-красноармейцам, спасая культурные ценности города. Когда же город захватили белогвардейцы, ее арестовали, обвинив в сотрудничестве с местными советами. Дело было передано в военный трибунал. К счастью, все обошлось двумя неделями домашнего ареста. На благополучный исход судебного дела во многом повлиял Даниил Ермолаевич Скобцов, видный деятель кубанского казачьего движения. Вскоре после суда Елизавета Юрьевна стала его женой. Эмиграция Красные активно занимали южные территории России, белое движение приходило к концу, делались еще некоторые попытки удержать Юг. Д.Е. Скобцов, продолжавший активную политическую деятельность, как член кубанского правительства, настоял на эвакуации семьи. Елизавета, ожидающая ребенка, ее мать С.Б. Пиленко и дочь Гаяна отплыли из Новороссийска по направлению к Грузии. Путешествие протекало в самых тягостных условиях. К счастью, сын Юра благополучно родился уже в Тифлисе. Через некоторое время, продолжая трудный путь бегства, семья перебралась в Константинополь, где они воссоединились с Д.Е.Скобцовым, а затем в Сербию, где в 1922 году родилась дочь Анастасия. Дети были крещены в один день. Следуя за волной русских беженцев, в 1923 году они перебрались в Париж, ставший столицей русской эмиграциии. Во Франции Скобцовы узнали горькую участь изгнанников, крайнюю нужду, неопределенность положения. Даниил Ермолаевич становится шофером такси. |
| Калужане дали обещание идти из-под Калуги к Москве разом с другими, которые пойдут из Рязани и из Тулы, и вместе с ними сойтись под Москвою в один день. К Ляпунову пристала и Кашира. Тамошний воевода Михайло Александрович Нагой, также из прежних сторонников вора, 10 февраля написал Ляпунову, что каширяне, служилые и неслужилые люди, будут стоять за православную веру заодно с Ляпуновым и против богохульных еретиков, польских и литовских людей. 40 Тогда в ополчение русской земли готовился войти Ян Сапега. Стоя под Мещевском, он услыхал, что собираются московские люди идти на поляков. На ту пору он с своими сапежинцами был недоволен королем. Не хотели им заплатить жалованье за те годы, которые они провели на службе вору. Рассерженный на короля и на панов Сапега писал и в Калугу и предлагал свои услуги русскому делу. «Мы хотим, – выражался он, – за православную веру и за свою славу отважиться на смерть, и вам было бы с нами советоваться; сами знаете, что мы люди вольные, королю и королевичу не служим; стоим при своих заслугах; мы не мыслим на вас никакого лиха, не просим от вас никакой платы, а кто будет на Московском государстве царем, тот нам и заплатит». Калужские бояре не кинулись сразу доверчиво в объятия бывшего врага Московского государства, не раз он принужден был писать к ним о том же, предлагал заклад, извещал, что бояре, сидевшие в Москве, приглашают его идти на Ляпунова за королевское дело, но он не хочет и просил, по крайней мере, сообщить о его желании Прокопию Ляпунову. Калужане, наконец, послали к нему боярина Димитрия Мамстрюковича Черкасского и дворянина Игнаты Ермолаевича Микулина. Переговоры их с Сапегою не повели к согласию. Посланные не могли не припомнить, что сапежинцы оскорбляли православную веру, разоряли церкви, ставили в них лошадей. «Это неправда, – возражал на это Сапега в новом письме своем к калужанам, – у нас в рыцарстве половина русских людей; мы запрещаем им бесчинство; мы смотрим накрепко, чтобы не было никакого разорения церквей Божиих, но от воров везде не убережешься: иное сделают в отъезде» 41 (то есть, когда выедут из воинского стана). Как ни старался Сапега прильнуть к русским, ему не поверили калужане, и он обратился к Ляпунову прямо. Ляпунов велел передать ему, чтобы он шел, если хочет сразиться за православную веру, только не в одном полку с русскими, а особно, сам по себе, на Можайск, и старался бы не допускать помощи от короля в Москву полякам. Но Ляпунов не иначе приглашал этого союзника, как потребовавши лучших людей в заложники. «Надобно, – писал Ляпунов, – чтобы такая многочисленная рать во время похода в Москве не шла бы у нас за хребтом, и не чинила бы ничего дурного над городами». 42 В то же время к Сапеге обращался Гонсевский 43 и приглашал его с войском на помощь к Москве против угрожающего восстания. Сапега отвечал, что рыцарство не имеет ничего твердого и ручательного от короля, и не хочет идти, а пойдет тогда, когда от короля увидит себе какую-нибудь верную пользу. |
| Петр Ермолаевич, как звали N, человек был тихий, хороший семьянин и, хотя с слабым характером, но добрый и отчасти даже набожный. Пить он начал в компании приятелей, приучаясь постепенно просиживать целые вечера в трактирах. По мере того как он делался постоянным гостем трактира, разрасталась его компания собутыльников, он приучался все больше выпивать, все меньше занимался своим делом в мастерской, скучал в своей семье, бывал дома зол и раздражителен, не стал следить за заказами и т. д. Последствия обычные: фирма N потеряла репутацию аккуратной, исполнительной и добросовестной мастерской; число заказчиков быстро уменьшалось, отказались от службы лучшие подмастерья, словом, все пошло к упадку. Такие результаты озлили еще больше N и вот он начал уже пить запоем, т. е. являясь домой бесчувственно пьяным, опохмелялся с утра полуштофом и уходил в трактир, где высиживал теперь целые дни. Мало-помалу дошло до закрытия мастерской; N пропивал вещи свои и чужие, бил без причины жену и детей, крал в семье даже необходимые предметы, которые продавал для выпивки. С трактира ему пришлось перейти на кабак, потому что в последнем водка наполовину дешевле. В 2 года от достатка и приволья Петра Ермолаевича осталось одно воспоминание!.. Жене удалось как-то с детьми уехать на родину в деревню, а N сделался настоящим «золоторотцем» в рубище, ночуя сплошь и рядом под забором или, в лучшем случае, в ночлежном приюте. В берлогах и отвратительных трущобах N встречал нередко таких же, как и он, голодных, оборванных забулдыг, которые жили когда-то не хуже его, в достатке, приволье, счастье, почти богатстве... Лет 5 считался N горьким пьяницей, пропивая всякий грош, который ему удавалось достать; он пробовал служит, но после первой же получки жалованья исчезал; его встречали с подбитыми глазами, опухшим лицом, с трясущимися руками и ногами. Несколько раз попадал он в нищенский комитет, в больницы и раз даже его заподозрили в краже, хотя до преступления он все-таки не доходил. Казалось, N все потерял; из прежних собутыльников и знакомых никто его не узнавали, а внешний вид указывали, что этому человеку не остается иного, как просить у Бога прекращения страдальческой жизни... |
| Многое здесь навеяно переживаниями последних лет (расхождение с первым мужем, неудавшаяся попытка приблизиться к земле). Но и в эмиграции эти предчувствия ее не покидали. В 1938 году она провидела «конец мой, конец огнепальный»: за ее грехи (в то время она особенно тяжело переживала обвинения в нарушении устава) ее ведут на казнь. Еще до смерти будет суд, Мой, собственный и беспощадный, Когда возьмут и унесут Монашеский наряд нарядный. С укором перечислят мне Мои грехи святые сестры. И суд велит гореть в огне. И это будет новый постриг. В сжатой форме это неотделанное стихотворение передает основные мысли другого стихотворения того же года: Запишет все слова протоколист, А судьи точно применят законы. И поведут. И рог возьмет горнист. И рев толпы. И колокола звоны. И красный путь священного костра; Как должно, братья подгребают уголь. Вся жизнь, — огонь, — паляща и быстра. Конец. (Как стянуты веревки туго.) Приди, приди, приди в последний час… …Скрещенье деревянных перекладин. И точится незримая для глаз Веками кровь из незаживших ссадин. Как выяснилось через несколько лет, ей предстояла казнь без всякого ритуала. Но в крематориях концлагеря Равенсбрюка ей действительно пришлось испытать «конец огнепальный». После ее смерти ее мать писала о ранних стихах своей дочери: «Она с молодости была уверена, что ее ожидают мучения, мытарства, мучительная смерть и сожжение […]. Лиза была юная и жизнерадостная, и мы не верили в ее предчувствия, а она твердо верила, но ни мучений, ни смерти не боялась». На пути к монашеству. В начале 1923 года в Париж прибыла семья эмигрантов. Мало кто заметил их приезд. Семья состояла из шести человек. Елизавета Юрьевна Скобцова (будущая монахиня Мария), София Борисовна Пиленко (ее мать), Даниил Ермолаевич Скобцов (ее муж), сын Юра и две дочери — Настя и Гаяна. Гаяна (старшая из детей) родилась еще в России, когда первый брак ее матери уже заканчивался разводом; младшая, Настя, родилась в Югославии накануне переезда в Париж. Прибытие во Францию никак не означало ни конца бедственного положения семьи, ни избавления от изнурительной работы. Елизавета Юрьевна навсегда испортила свои и без того близорукие глаза, выполняя заказы (шитье, изготовление кукол). Положение несколько улучшилось, когда ее муж выдержал экзамен и стал шофером такси. Таким образом был обеспечен более регулярный заработок — от сорока до пятидесяти франков в день. Но финансовые заботы отошли на задний план, когда Настя тяжело заболела. |
| Жена и дети его воскресли к новой жизни, помолодели, поздоровели. Для детей намечены уже были школы, никто не знал больше никакой нужды ни в чем... Вот и еще подобный пример. Был в Петербурге довольно крупный серебряник. Он был человек семейный и на 32 году жизни, когда у него было четверо детей, жена и старуха мать, начал пить запоем. В это время дела его шли блестяще. Он имел капитал, много выгодных заказчиков. В мастерской у него работало до 25 подмастерьев, так что производство его можно было назвать почти фабричным. Петр Ермолаевич человек был тихий, хороший семьянин, и хотя со слабым характером, но добрый и отчасти даже набожный. Пить он начал в компании приятелей, приучаясь с ними просиживать целые вечера в трактирах. По мере того, как он делался постоянным гостем трактира, увеличивалась его компания собутыльников. Он приучался все больше выпивать, все меньше занимался в мастерской своим делом, скучал в своей семье, дома бывал зол и раздражителен, перестал следить за заказами и т. д. Благодаря этому его фирма потеряла репутацию аккуратной, исполнительной и добросовестной мастерской. Число заказчиков начало быстро уменьшаться. Отказались от службы лучшие подмастерья, словом, все пошло к упадку. Все это еще больше повлияло на П. Е., и вот он начал уже пить запоем. Домой является бесчувственно пьяным, опохмелялся с утра полштофом и уходил в трактир, где просиживал целые дни. Мало-помалу дошло и до закрытия мастерской. П. Е. пропивал вещи свои и чужие, бил без причины жену и детей, крал в семье даже необходимые предметы, продавал их для выпивки. С трактира ему пришлось перейти на кабак, потому что в последнем водка наполовину дешевле. В 2,5 года от достатка и приволья Петра Ермолаевича осталось одно воспоминание!.. Жене удалось как-то с детьми уехать на родину в деревню, а П. Е. сделался настоящим «золоторотцем» в рубище, ночуя сплошь и рядом под забором или, в лучшем случае, в ночлежном приюте. В берлогах и отвратительных трущобах П. Е. встречал таких же, как и он, голодных, оборванных забулдыг, которые жили когда-то также не хуже его: в достатке, приволье, счастье, почти богатстве... |
| священномученик Константин Голубев Содержание Беседа о вечности христовой церкви со священством и таинствами, бывшая со старообрядцемпонетом Назаром Ермолаевичем Шаровым в селе Большие Копены Аткарского уезда Беседа с Климентом Афиногеновичем Перетрухиным по вопросу, прокляты ли так называемые старые обряды восточными святителями и Соборами 1656 и 1667 годов Состояние России чрезвычайно запутанное, но нет таких запутанных состояний, с которыми не справился бы человеческий гений. На переломе веков, владея державной мощью, народ русский должен проклясть свое малодушие, праздность, пьянство, невежество, цинизм, влекущий к преступности. Все падающее пусть падает и проваливается в вечное забвение; все же способное восстать из мертвых пусть призовет имя Божие и память благородных предков и деятельно выступит за лучшее будущее. 1 Беседа о вечности христовой церкви со священством и таинствами, бывшая со старообрядцемпонетом Назаром Ермолаевичем Шаровым в селе Большие Копены Аткарского уезда В одну из миссионерских поездок в декабре 1890 года миссионер прибыл в село Большие Копены Аткарского уезда. Православному народу и старообрядцам объявлено было о приезде миссионера и назначены время и место для собеседований. Старообрядцы, прежде чем прийти на беседу, заявили, что людей знающих и способных побеседовать у них теперь нет, и просили миссионера назначить время приезда вперед, чтобы им можно было приготовиться самим и приготовить хороших собеседников со своей стороны. Миссионер согласился и назначил время собеседований в будущем после 20 января 1891 года. Беседы со старообрядцами в декабре 1890 года прошли обычным порядком. Когда затем приближались 20е числа января 1891 года, миссионер получил из Больших Копен от старообрядца Амвросия Филипповича Лампетова сначала заказное письмо, а потом телеграмму о немедленном безусловном приезде в Копены для собеседований. 22 января миссионер приехал в Копены в сумерки, вечером. Как только слух о приезде миссионера разнесся, от того же Лампетова пришел посол к миссионеру с предложением назначить беседу тотчас же, немедленно. Миссионер отказался, говоря, что он теперь, после проезда расстояния в восемьдесят пять верст в один день, без отдыха, вести беседу не может. От этого же посла миссионер узнал, что старообрядцы вызвали для бесед Назара Ермолаевича Шарова 2 , крестьянина села Бакур Сердобского уезда, известного в Саратовской губернии за лучшего беспоповского начетчика. |
|
|
