| Так вот, старайтесь всегда быть с Господом и тогда сможете быть исповедниками Христовыми, будете свидетельствовать о Нем так же твердо, так же безбоязненно, так же чудесно, как свидетельствовали святые апостолы, святые мученики и все святые. Вот вам назидание. Будьте всегда с Господом, имейте память Божию, бойтесь отогнать от себя помощь Божию какими-либо грехами или помыслами греховными. Бойтесь оставаться без Господа» . Беседуя с монахинями в день праздника Святой Троицы, отец Никон сказал: «Скорби иноков последнего времени утонченны, то есть при поверхностном взгляде на них нельзя признать их скорбями. Но это лишь злохитрость врага нашего... Искушения явные, грубые и жестокие возбуждают в человеках пламенную ревность и мужество к перенесению их... Враг заменил грубые искушения слабыми, но утонченными и действующими очень сильно. Они не вызывают из сердца ревности, не возбуждают его на подвиг, но держат его в каком-то нерешенном положении, а ум в недоумении. Они томят, постепенно истощают душевные силы человека, ввергают его в уныние, в бездействие и губят, соделывая жилищем страстей по причине расслабления, бездействия и уныния. Это выражается тем, что ожидают чего-то лучшего, говорят: вот тогда и будем поститься и молиться, когда откроют монастыри и храмы. Но Господь обещал, что если мы покаемся, будут нам прощены грехи, а о том, что мы доживем до завтрашнего дня, нам не обещано. Поэтому мы должны при всяких условиях, благоприятных и неблагоприятных, стараться жить по заповедям Божиим, исполнять обеты монашеские и особенно помнить слова: “Се время благоприятно, се день спасения” Кор. 6, 2]» . Отец Никон вел обширную переписку с рассеянными по стране оптинскими монахами. В июне 1927 года, отвечая на просьбу иеромонаха Варсиса (Виноградова) найти для прихода иеродиакона, он написал: «Просьбу о диаконе я не имею возможности исполнить. Прежде всего, их нет. Я сам нуждаюсь для собора нашего в диаконе... Кроме того, я против того, чтобы посылать наших братий на приходы: их осталось так мало у нас, и мне жалко, когда уходят последние, да и им самим не полезна жизнь в совершенно мирской обстановке, вдали от своих отцов духовных и братий. Поэтому прошу простить за таковой мой ответ. |
| А если когда какое искушение найдет, надо потерпеть со смирением. Искушения посылаются к пользе нашей, без них нельзя (прп. Иосиф, 19). Спрашиваешь, откуда тебе напасти. Враг приносит их для искушения. Надо переносить с терпением и не надо раздражаться на сестру, а думай, что это от врага. Он и сестру искушает, чтобы делала тебе напасть. А ты потерпи, на сестру не гневайся, а прощай ей все и молись за нее Богу, чтобы был мир у вас. И терпения себе проси, потому что без скорбей нельзя и спастись. Надо больше смиряться и себя укорять. Если она тебе делает зло, то старайся ты ей делать добро – вот и хорошо будет. А ругаться с ней будешь, то никогда мира не будет. А отчаиваться в милосердии Божием не надо – это грешно. Господь всем грешникам хочет спастись (прп. Иосиф, 19). Когда вы находитесь в хорошем, благодушном настроении – ждите бури… Так почти всегда бывает… Действительно, всякому доброму делу или предшествует, или последует искушение (прп. Варсонофий, 20). Всякая душа, стремящаяся к новой жизни, жизни во Христе, испытывает гонение извне от мира и переживает великую борьбу с внутренними врагами. Эти искушения неизбежны, по слову Спасителя: Меня гнали, будут гнать и вас. Но тут же утешает Господь: Мое слово соблюдали, будут соблюдать и ваше ( Ин. 15, 20 ). Относиться же к этим искушениям нужно различно: с внутренним врагом упорно бороться, побеждая его с помощью благодати Божией, внешним же врагам – прощать. Бояться этой борьбы не надо. Господь укрепляет нас в ней и дает нам такие неизглаголанные радости, что по сравнению с одной минутой их все земные радости – ничто (прп. Варсонофий, 20). Если плохо живешь, то тебя никто и не трогает, а если начинаешь жить хорошо – сразу скорби, искушения и оскорбления (прп. Варсонофий, 20). Скорби иноков последнего времени утончены. При поверхностном взгляде на них нельзя признать их скорбями. Но это – злохитрость врага нашего диавола. Искушения явные, грубые и жестокие возбуждают в христианине пламенную ревность и мужество к перенесению их. Враг заменил грубые искушения слабыми, но утонченными и действующими очень сильно. Они не вызывают из сердца ревности, не возбуждают его к подвигу, но держат его в каком-то нерешенном положении, а ум – в недоумении. Они томят, постепенно истощая душевные силы человека, ввергают его в уныние, в бездействие и губят, соделывая жилищем страстей по причине расслабления, бездействия, уныния. Это выражается тем, что иноки последних времен ожидают чего-то лучшего, говоря: «Вот тогда и будем поститься и молиться, когда будут подходящие условия для этого». Но Господь обещал искренно покаявшемуся простить его грехи, а о том, что мы доживем до завтрашнего дня, нам не обещано. Поэтому мы должны при всяких условиях, благоприятных и неблагоприятных, стараться жить по заповедям Божиим, исполнять обеты монашеские и всегда помнить слова:Се, ныне время благоприятно, се, ныне день спасения ( 2Кор. 6, 2 ) 130 (прп. Никон, 21). |
| В 1901 или 1902 г., когда я служил в Варшавской Крепостной артиллерии и пел на клиросе в крепостном соборе, в тот же собор был назначен дьякон, который поехал в Кронштадт к о. Иоанну за благословением. Вернувшись от отца Иоанна, дьякон явился в собор в шикарных подряснике и рясе и на расспросы рассказал, что о. Иоанн его всецело благословил служить в этом соборе, дал ему денег на дорогу, снял с себя рясу и подрясник, оставшись в одной рубашке, и надев затем старенький рваненький подрясник. Когда дьякон стал отказываться, то о. Иоанн сказал ему: «это тебе в мое благословение» и приказал взять. Это тоже характерный случай, доказывающий полное пренебрежение о. Иоанном к своей внешности – к одежде и удивительную его щедрость – готовность снять с себя платье и отдать другому. Конечно, и вышеупомянутые подрясник и ряса дошли к о. Иоанну таким же путем, как и ряса, сшитые ему астраханской купчихой. Полное отсутствие привязанности о. Иоанна к земным благам сказалось еще в том, что, выстроив огромный 4-х этажный церковный дом со всеми удобствами, он отказался перейти туда и остался жить в прежнем маленьком доме, где в квартиру его был один вход, через кухню, – он же и парадный и черный. Глава 12. Обитавшая в о. Иоанне благодать Духа Святого передавалась окружающим его Почивший блаженнейший Антоний, Митрополит Киевский и Галицкий рассказывал в публичной беседе своей об о. Иоанне, состоявшейся 20 декабря 1927 г. в гор. Белграде, в зале 2-й Мужской Гимназии, что на улице Пуанкаре, 31, что обитавшая в о. Иоанне благодать Божья была столь сильна, что проникала в души лиц, находившихся около него. Самые грубые, одичалые люди в присутствии о. Иоанна становились кроткими и смиренными. Что греха таить, сказал Владыка, грубые протодьяконы и дьяконы, когда служил о. Иоанн, кротко и смиренно просили его молитв о прощении и помиловании. «Однажды, – рассказывает Владыка Митрополит Антоний, – в бытность мою Архимандритом, я получил от епархиального начальства предложение сказать слово за литургию на празднике церкви Петроградской Стороны. У меня в то время была масса дел и я прибыл в церковь внутренне сильно раздосадованный, почему меня заставляют говорить, когда есть местное духовенство. В это время приехал о. Иоанн и через алтарь прошел в ризницу. Я не заметил о. Иоанна, но настроение мое сразу из раздраженного превратилось в самое благодушное». |
| И вот тогда, чтобы отвадить людей от посещения бабок-заговорщиц, Церковь решила внести в свой обряд формулу, которую можно истолковать как защиту от «порчи»: мол, у нас вы и так получите то, что хотели бы получить от бабок, а потому и вовсе не стоит к ним ходить… Не веру Церкви в «сглаз» свидетельствует эта формула, а желание Церкви этой вере противостать “Как таковое, это выражение в виду подозрения его несоответствия с церковными воззрениями давно обратило на себя внимание в русской литературе… Занимающая нас молитва не может быть отнесена к молитвам древности первостепенной. В занимающем нас случае нашло себе выражение именно народное верование. По нашему разумению, в настоящий раз со стороны Церкви можно предположить даже сознательное побуждение внести в молитву упоминание о трактуемом веровании. Это побуждение — намерение устранить таким действием из практики всякие бытовые апокрифические обряды, направленные к тому же, к чему выражением “от очес призора” направлена и наша молитва» Такое нередко происходило в истории Церкви: она как бы разрешала рядом с собой существовать какому-то языческому поверью, не внося его в свое вероучение, но и не объявляя ему войну. Мы знаем, что слово Божие приспособлялось к уровню мышления ветхозаветных евреев: «Он и расположил блаженного Пророка употребить эти грубые выражения для научения рода человеческого… излагал все, приспособляясь к слушателям… обрати внимание и на снисхождение Божественного Писания — какие слова употребляет оно ради нашей немощи… употреблены грубые речения приспособительно к немощи человеческой… столь простые слова употребляются ради нашей немощи» Но неужели славяне или франки в пору их христианизации были настолько выше ветхозаветных евреев, что к их уровню мышления ничего в Православии не надо было приспосабливать и занижать? Такое предположение абсурдно. Значит, не только в народном Православии, но и в церковной педагогике должны обретаться такого рода представления, которые попущены Церковью из снисхождения. |
| Ричард Альмвидит видит причину распространения христианства среди язычников как раз в великолепных описаниях тысячелетнего царства. Он пишет: «Простой язычник ничего не терял, когда… оставлял религию своих отцов, не обещавшую ему ничего утешительного в будущем… и с радостью переходил в христианство, обещавшее в будущем самое счастливое и блаженное время…» Хилиазм никогда не был общим верованием Древней Церкви, но его догматы разделяли многие верующие первых трех веков. Распространению хилиазма также способствовало ожидание Второго Пришествия Христа. Можно вспомнить, по какой причине часто появлялся хилиазм в иудейской среде, и сделать вывод: чем больше было гонений и мучений, тем сильнее пробуждалось чувство ожидания Царства Христова. Христианский хилиазм кардинально отличается от хилиазма иудействующих сект, он представляет собой «состояние полнейшего райского блаженства и совершенства человека, как невозмутимое сожительство со Христом всей общины святых, в котором прекратятся все бедствия и все лишения, и уничтожится даже всякая возможность ко греху…» Можно предположить, что хилиазм Керинфа был настолько груб, насколько грубые формы имело и его богословское учение. Это может быть основано на его утверждениях, что Христос пострадал и был распят, но ещё не воскрес, поскольку воскреснет в день всеобщего воскресения. Настолько несоответствующие истине мысли показывают, насколько далёк еретик был от Церкви и насколько глубоко он заблуждался. Неправомыслие Керинфа имело необычайно грубые формы, что, несомненно, отразилось и на его хилиастических воззрениях. Учение двенадцати апостолов (Дидахэ) Одним из древнейших и наиболее известных памятников апостольских времён является «Учение двенадцати апостолов», или «Дидахэ». Авторитетнейшие учителя первых веков христианства признавали его находящимся между Священным Писанием и книгами мужей апостольских . В этом произведении имеется развивающееся эсхатологическое учение. Воскресение мертвых называется одним из главных признаков истины христианского вероучения. |
| — Архимандрит Аркадий, настоятель Кирилло-Новоезерского монастыря, скончавшийся в 1847 году, поведал о себе ниже следующее: «Однажды я был в скорби по какому-то случаю. Угнетаемый ею, пришел я к утрени, и, стоя у утрени, размышлял о моей скорби. Не знаю — что со мною сделалось: я невольно закрыл глаза, ощутил какую-то забывчивость, но не дремание, потому что слышал внятно каждое слово совершавшегося тогда чтения. Внезапно вижу пред собою преподобного обители нашей, Кирилла. Он говорит мне: «Что ты унываешь? разве не знаешь, что монахи последних времен должны спасаться скорбями?» Услышав эти слова, Архимандрит очнулся. Видение оставило в душе простейшего старца — таков был архимандрит Аркадий — глубокое спокойствие. — Итак, скорби суть по преимуществу удел наш, удел современного монашества, удел, назначенный нам Самим Богом. Да будет это сведение источником утешения для нас! да ободряет и укрепляет оно нас при всех постигающих нас разнообразных скорбях и искушениях. Смиримтеся убо под крепкую руку Божию, всю печаль (попечение) вашу возвергши Нань, яко Той печется о нас [ 330 ], и вседушно предадим себя обучению скорбями, при тщательнейшем исполнении евангельских заповедей: такова о нас воля Господа Бога нашего. Наши скорби большею частию весьма утончены, так что при поверхностном взгляде на них нельзя признать их и скорбями. Но это лишь злохитрость врага нашего, стяжавшего в борьбе с немощным человеком необыкновенные опытность и искусство от долговременного упражнения в борьбе. Падший дух усмотрел, что искушения явные, грубые и жестокие возбуждают в человеках пламенную ревность и мужество к перенесению их; он усмотрел это и заменил грубые искушения слабыми, но утонченными и действующими очень сильно. Они не вызывают из сердца ревности, не возводят его в подвиг, но держат его в каком-то нерешенном положении, а ум в недоумении; они томят, постепенно истощают душевные силы человека, ввергают его в уныние, в бездействие и губят, соделывая жилищем страстей по причине расслабления, бездействия. |
| — Прежде всего нужно сказать, что грубые представления средневекового католического Запада ни в коей мере не соответствуют святоотеческому православному Преданию. Святые Отцы Церкви, размышляя о рае и аде, всегда основывали свои рассуждения на безмерной благости Божией и никогда не смаковали в подробностях (как это мы находим у Данте) ни мучения ада, ни блаженства рая. Рай и ад никогда не представлялись им грубо материальными. Не случайно прп. Симеон Новый Богослов говорит: «Ад и тамошние муки всяк представляет так, как желает, но каковы они, никто решительно не знает». Точно так же, по мысли прп. Ефрема Сирина , «сокровенное лоно рая недоступно созерцанию». Рассуждая о тайнах будущего века, Отцы Церкви учат согласно с Евангелием, что геенна уготована не для людей, а для падших и укоренившихся во зле духов, а Святитель Иоанн Златоуст отмечает воспитательное значение, которое имеет ад для человека: «Мы находимся в таком бедственном положении, что, не будь страха геенны, мы, пожалуй, и не подумали бы совершить что-нибудь доброе». Современный греческий богослов митрополит Иерофей Влахос вообще говорит об отсутствии в учении Отцов понятия о тварном аде — таким образом, он решительно отрицает те грубые представления, которыми полно франко-латинское предание. Православные Отцы упоминают и о тонких, духовных, «внешних» рае и аде, но основное внимание они предлагают обратить на «внутреннее» происхождение того состояния, что ждёт человека в будущем веке. Духовные рай и ад — это не награда и наказание со стороны Бога, а, соответственно, здравие и болезнь человеческой души, особенно ясно проявляющиеся в ином бытии. Души здоровые, то есть потрудившиеся над очищением от страстей, испытывают на себе просвещающее действие Божественной благодати, а души больные, то есть не соизволившие подъять труд очищения, — действие опаляющее. С другой стороны, мы должны понимать, что, кроме Бога, никто и ничто не может претендовать на совершенную невещественность: ангелы и души, конечно, обладают качественно отличной от видимого мира природой, но всё же они достаточно грубы по сравнению с абсолютным Духом Божиим. Поэтому их блаженство или страдания нельзя представлять чисто идеальными: они увязаны с их природным строем или нестроением. |
| Как мы могли убедиться и на трагическом примере нашей собственной истории, любая революция сначала требует себе свободы, чтобы невозбранно уничтожать старый режим, а потом, приобретя власть, сурово подавляет всех, кто не чтит новые, революционные святыни. Нынешняя сетевая культура, где люди весьма сомнительных талантов могут взлететь к вершинам популярности и богатства, делая перед камерами разные непристойности, побуждает людей, особенно молодых и не склонных к упорному труду, состязаться в том, «кто дерзостнее сделает». Чтобы как-то выделяться из общей среды, надо изобретать вещи все более грубые — тут конкуренция работает на общую и быструю деградацию. Это видно и в «трэше», который ни с какими религиозными чувствами не связан — а просто состоит в демонстрации крайней грубости, граничащей с нарушением закона, а иногда и переходящей за эту грань. Должно ли государство противостоять этой стихии деградации? Да. Опять-таки, вопрос о необходимой и достаточной суровости стоит поставить отдельно — но сама необходимость противиться тут очевидна. Как Церковь должна реагировать на то, что государство пресекает грубые проявления неуважения к обществу, в том числе, оскорбления религиозных святынь? Церковь и государство — разные установления, которые выполняют разные миссии. Государство «не напрасно носит меч» и поддерживает порядок, внушая надлежащий страх кому следует. Церковь признает за государством эту миссию, но ее миссия другая — увещевать людей примириться с Богом и друг с другом, то есть, в данной ситуации, увещевать хулиганов к покаянию, и, буде таковое проявится, увещевать государство смягчать наказания. Требовать от государства, чтобы оно сложило с себя обязанности обуздывать провокаторов и поддерживать мир — определенно, не миссия Церкви. Дорогие братья и сестры! Мы существуем исключительно на ваши пожертвования. Поддержите нас! Перевод картой: Другие способы платежа: Версия для печати Добавить комментарий Электронное периодическое издание «Радонеж.ру» Свидетельство о регистрации от 12.02.2009 Эл ФС 77-35297 выдано Федеральной службой по надзору в сфере связи и массовых коммуникаций. Копирование материалов сайта возможно только с указанием адреса источника 2016 © «Радонеж.ру» Адрес: 115326, г. Москва, ул. Пятницкая, д. 25 Тел.: (495) 772 79 61, тел./факс: (495) 959 44 45 E-mail: info@radonezh.ru |
| Пример толкователей третьего и второго рода должен внушить нам, с какой осторожностью нужно допускать приноровления апокалипсических видений к историческим событиям, дабы не впасть в грубые ошибки. А эти грубые ошибки легко могут случиться в особенности тогда, когда толкователь не остережется от личных чувств и предвзятых взглядов на известные религиозные события в истории церкви. Безопаснее и натуральнее всего, по примеру древних толкователей и отцов церкви, направлять содержание Апокалипсиса к последним судьбам мира, куда оно наибольшей частью своей несомненно и относится. Но при сем не должно отрицать и того, что на промежуточные великие события в церкви Божией, от вознесения Господа Иисуса до второго пришествия Его на землю, несомненно есть и должны быть пророчественные указания в Откровении св. Иоанна; подобно тому, как и ветхозаветные пророчества, кроме общего и главного своего предмета – Мессии, во многих местах своих содержали указания на важнейшие события из истории народа Божия, предварявшие пришествие Мессии, например, разрушение Иерусалима, пленение вавилонское, возвращение из плена, разрушение самого Вавилона, гонение Антиоха Епифана и пр. Замечательно, что в самом Апокалипсисе есть указания на близость некоторых событий от времени предсказания о них и на скорость исполнения этих предсказаний. Например: «блажен читающий и слушающие слова пророчества сего, и соблюдающие написанное в нем; ибо время близко» ( Откр. 1:3 ). Достойно примечания и то, что Господь повелевал иногда ветхозаветным пророкам своим сокрывать пророческие словеса и запечатывать книгу пророчеств, если содержание ее относилось ко временам отдаленного будущего (например, Дан. 8:26, 12:4, 9 ; Ис. 8:16 ). Между тем новозаветному пророку своему – Иоанну Господь сказал: «не запечатывай слов пророчества книги сей: ибо время близко»! ( Откр. 22:10 ). Таким образом, есть полное основание предполагать, что в течении 19-ти столетий, протекших от получения св. Иоанном откровения до наших времен, исполнилось уже на мело его предсказаний о грядущих судьбах церкви Божией. |
| Говоря о западном влиянии в православных «символических книгах» и особенно в Православном Исповедании митр. Петра Могилы и в Исповедании веры Досифея, патриарха Иерусалимского, архиеп. Василий говорит: «Хотя сатисфакционно-юридическое понимание искупления в них, как мы видим, богословски не развито, в обоих символических памятниках справедливо усматривали яркое проявление латинствующего духа, ответственное в конечном итоге за богословие Макария». 72 Из всех русских богословов, критиковавших юридическое понимание спасения, архиеп. Василий выделяет владыку Илариона и его речь «Богословие и свобода Церкви» называет «интересной, хотя и односторонней» 73 . Заключает же приведенные наиболее яркие места речи словами: «Конечно, не всё в критике «макариевского» богословия было одинаково удачно», – после чего и говорит о недочетах критики юридизма. 74 Именно это место использовал прот. Валентин в своей статье, проигнорировав основную мысль архиеп. Василия, который говорит об архиеп. Иларионе в ряду других противников юридизма именно в положительном смысле: «Всё же схоластико-латинские схемы были осознаны богословами этого времени как несоответствующие церковному пониманию и как неадекватные и неполноценные формы выражения православного вероучения. И тем самым приятию Исповеданий XVII в. в качестве «символических книг» или обязательного руководства в богословии был нанесен решительный удар». 75 Рассматривая эту же тему, прот. Валентин высказывает иное отношение к личности и идеям архиеп. Илариона: «Грубые нападки на Киевское богословие, на малороссийское духовенство на руку тем врагам Православия и России, которые хотели бы навсегда разделить две части русского народа. Грубые догматические ошибки ещё более провоцируют разделения». 76 В конце статьи автор уверенно высказывает мысль, что к «тяжелейшим догматическим погрешностям» архиеп. Илариона привело увлечение антилатинской и антипротестанской полемикой «как самоцелью, в духе дешёвого триумфализма». «Благодать Искупителя нашего да не попустит нам впасть во искушение, повредить веру и разодрать нешвенный Хитон Церкви Христовой», 77 – такими словами заканчивает прот. Валентин свою статью. |
|
|
