| Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла АВТОКЕФАЛИЯ церковная [греч. ατοκφαλον - букв. самоглавие]. Значение термина «А.» в истории Церкви менялось. В визант. эпоху «автокефальными» назывались архиепископии, независимые от местного митрополита и непосредственно подчиненные Патриаршей юрисдикции. В греч. канонической и церковно-исторической лит-ре до сих пор различают статус древних Патриархатов, равночестным с к-рыми признается Московский Патриархат, с одной стороны, и остальных автокефальных Церквей - с др., к-рые хотя и считаются вполне самостоятельными, но тем не менее не поставляются в один ряд с древними Вост. Патриархатами. Однако такое различение поместных Церквей по статусу лишено канонических оснований и в РПЦ не принято. Вселенская Церковь состоит из автокефальных поместных Церквей. Автокефальной считается поместная Церковь, вполне самостоятельная, не зависящая ни от какой иной поместной Церкви, хотя все автокефальные Церкви, являясь частями Церкви Вселенской, взаимозависимы. Автокефальная Церковь имеет самостоятельный источник власти. Ее первый епископ, ее глава, поставляется своими архиереями. Вселенский III Собор , утверждая древнюю А. Кипрской Церкви , предоставил «начальствующим» в ней свободу, «без притязания к ним, и без стеснения их, по правилам святых отец и по древнему обыкновению, сами собою совершати поставление благоговейнейших епископов» (прав. 8). Халкидонский Собор , лишая независимости диоцезы Понта , Ираклии и Асии, отдал право поставления митрополитов в этих областях К-польскому Престолу (прав. 28). Поскольку для архипастырской хиротонии нормальным образом требуется участие трех епископов, а поставление совершается на вдовствующую кафедру , из этого следует, что для автокефального бытия поместные Церкви должны иметь не менее 4 епископских кафедр. Факторами, дающими основание для учреждения новой автокефальной Церкви, могут быть политическая самостоятельность территории, на к-рой предполагается образовать автокефальную Церковь, ее географическая отдаленность, этническое отличие региона от основной территории кириархальной Церкви , но эти факторы сами по себе недостаточны для автокефализации. Совершенно необходимым условием учреждения А. является стремление к А. церковного народа, духовенства и епископата соответствующей церковной области, причем значительного большинства на всех этих уровнях. Решение о даровании А. принимается высшей властью кириархальной Церкви. |
| К счастью для себя, встревоженные таким решительным репримандом 10 и таким громким заявлением полного нежелания принимать пустословие за размышление о деле, с этим, наверно, чувствуя правду такого заявления, русские дидактологи нашли слабый пункт у обличителя и в нем устроили себе удовлетворительный реванш. Не тот они ухватили действительно крупный и серьезный пункт, что гр. Толстой кардинального не отметил – позабыл поставить самоглавнейший вопрос, о котором ему было бы гораздо трудней забыть после того, как он увидел и писал, что люди часто делают ужасно много и ретиво, а ни к чему, и лучше бы не делали. Сами они гораздо раньше и, к сожалению, гораздо усерднее его забывали этот пропущенный им вопрос о цели обучения. Но, вечно занимаясь одной только методикой, они тут в ней именно выкопали источник для своего реванша: найдя у гр. Толстого и обратив в смешное допотопную методу обучения грамоте буквослагательную. Нужно признать, что они в этом случае совершенно правы. Когда учатся читать, то учатся складывать в слова звуки, из которых складываются слова, а не названия букв, которыми обозначаются, глазу рисуются звуки. Следовательно, предметом обучения грамоте может быть ничто иное, как звуки, и обучение грамоте, значит, безусловно может быть только звуковым. Гр. Толстой говорил, что этого предмета обучения грамоте не хотят принимать дети и с торжеством указывает на то, что когда их учат по звуковому способу, в трудных случаях – не имея возможности ясно произнести трудно произносимый звук, напр., гласной «п», они сами, по своей доброй воле и находчивости, делают прибавку к нему и произносят «пы». Справедливо, только это нимало не говорит в пользу гр. Толстого; и просто потому, что дети не только прибавляют к «п» полугласную (заметьте: полугласную) " ы«, но и сами сознают, что полугласной не дано, а они прибавляют ее условно – для легкости произношения. Все это, кажется, вполне, верно. А поэтому, если говорится, что гр. Толстой подготовил церк.-приходскую школу своей отрицательной критикой современных методов обучения грамоте; то признание его подготовительной миссии для церк.-приходской школы не требует ли с логической необходимостью предположить признание и того, что в этой школе обучение грамоте идет, того мало – предпочитает идти по допотопной, сов. |
| Следует иметь в виду, что в греческой номенклатуре и митрополиты, и патриархи также считаются архиепископами, т.е. старшими епископами. «Автокефальные» архиепископы отличаются от них тем, что не имеют подчинённых епископов, а возглавляют лишь свою собственную кафедру — являются «сами себе главами» (таков в данном случае смысл термина ατοκφαλος, букв. «самоглавый»). Для обзора использовался базовый канонический сборник Константинопольской и Элладской Церквей — изданная в Афинах в 1852–1859 гг. Г.А. Раллисом и М. Полисом и неоднократно переиздававшаяся «Синтгама (свод) божественных и священных канонов святых и всехвальных Апостолов, священных Вселенских и Поместных Соборов и отдельных святых Отцов, изданный, в сопровождении многих иных церковных установлений, древних толкователей и разночтений, с дозволения Святой и Великой Церкви Христовой и Священного Синода Элладской Церкви» (переиздание: Σνταγμα. 1992). На основе этого издания Московским Обществом любителей духовного просвещения в 1874–1875 гг. было подготовлено издание церковных канонов с толкованиями (переиздание в 3-х частях: Правила. 2000). κστης πλεως ερωμνοι κα λακο φελουσιν ποκεσθαι τ κατ χραν πισκπ. ... Τοτ τκαννι κα τος λοιπος τ τοιατα διοριζομνοις προσβοηθομενοι ο κατ χραν μητροπολται κα πσκοποιγογγζουσι κατ τν ζητοντων σταυροπγια πατριαρχικ ες τς νορας ατν. Δι γρ τοτο κα πολλκιςτινς χλησαν τς βασιλικς κα πατριαρχικς κος, ζητοντες περιαιρεθναι τν δσιν τν πατριαρχικνσταυροπηγων, ς τν ζητοντων ατ, κα ποιομενων τν το οκουμενικο πατριρχου ναφορν, μηδλγου ξιοντων ατος· λλ’ οκ εσηκοσθησαν κα τατα ζητοντες καννας προκομισθναι, τν τντοιοτων σταυροπηγων κχωροντας κδοσιν, ς το μρους τς γιωττης μεγλης κκλησας γενναωςποσκευασαμνου τν τοτων νστασιν, δι τς μακρς κκλησιαστικς γρφου συνθειας, τς ντκαννων κρατησσης ξ μνημονετων χρνων κα μχρι το νν. — Σνταγμα. 1992. Τ. 2. Σ. 40–41; ср.: Правила. 2000. Т. 1. С. 68. |
| Вот одна-то и говорит: - Заподумывала, поди, Тасютка, как про Андрюху услыхала. Живой ведь, сказывают, он. Другая отвечает: - Как не живой, коли все печи заморозил! - Ну, а Тасютка-то что? Искать, поди, собралась? - Дура она, Тасютка-то. Вчера сколь ей говорила, а она старухам своим верит. Боится, как бы Андрюха к ней под окошко не пришел, а сама ревет. - Дура и есть. Не стоит такого парня. Вот бы у меня такой был мертвого бы не побоялась. Слышит это Андрюха, и потянуло его поглядеть, кто это Тасютку осудил. Сам думает: “Нельзя ли через них весточку послать?” Пошел на голоса. Видит — знакомые девчонки, только никак объявиться нельзя. Много, видишь, народу-то идет, да еще ребятишки есть. Ну, как объявишься? Поглядел-поглядел, не показался. Пошел обратно. Сел на старое место, пригорюнился. А пока он ходил, его, видно, какой-то барский пес и углядел да потихоньку другим весточку подал. Окружили горушечку. Радуются все. Самоглавный закричал: - Бери его! Андрюха видит — со всех сторон бегут… Нажал на камень, да и туда. Стражники-прислужники подбежали, — никого нет. Куда девался? Давай на тот камень напирать. Пыхтят-стараются. Ну, разве его сдвинешь? Одумались маленько, страх опять на них напал: - В самделе, видно, покойник, коли через камень ушел. Побежали к барину, обсказали ему. Того и запотряхивало с перепугу-то. - В Сысерть, — говорит, — мне надо. Дело спешное там. Вы тут без меня ловите. В случае не поймаете — строго взыщу с вас. Погрозил — и на лошадь да в Сысерть и угнал. Прислужники не знают, что им делать. Ну, на то вывели — надо горушку караулить. Андрюха там, под камнем- то, тоже заподумывал: как быть? Сидеть без дела непривычно, а выходить не приходится. “Ночью, — думает, — попытаю. Не удастся ли по потемкам выбраться, а там видно будет”. Надумал эдак-то, хотел еды маленько на дорогу в узелок навязать, а ящерок нету. Ему как-то без них неловко стало, вроде крадучись возьмет. “Ладно, — думает, — и без этого обойдусь. Живой буду — хлеба добуду”. Поглядел на узорчату палату, полюбовался, как все устроено, и говорит: |
| Старые и малые — все опять вместе, в тишине, в единстве и согласии -“там, где нет ни болезней, ни печали, ни воздыхания, но жизнь бесконечная”… Книга вторая Гори, гори ясно Таково ли свойство детства, что оно кажется сплошной игрой, или на самом деле мы в детстве так много играли, что нам не хватало дня и мы прихватывали вечера, порой и ночи. Матери принимались искать сорванцов по улицам, заулкам, дворам, а находили их за околицей деревни либо на берегу Енисея и прутом загоняли домой. Их было много, тех далеких деревенских игр. И все они, будь то игра в бабки, в чижа, в солону, в лапту, в городки, в свайку, в прятки — требовали силы, ловкости, терпения. Существовали игры совсем уж суровые, как бы испытующие вступающего в жизнь человека на крепость, стойкость, излом; литературно выражаясь, игры были предисловием к будущей жизни, слепком с нее, пусть необожженным еще в горниле бытия, но в чем-то уже ее предваряющим. И поныне, когда я вспоминаю игры детства, вздрагивает и сильнее бьется мое сердце, обмирает нутро от знобяще- восторженного предчувствия победы, которая непременно следовала, если не следовала, то ожидалась в конце всякой игры. Хотелось бы начать с игры в лапту, но я переступлю через “личную заинтересованность” и затею рассказ с игры давней, распространенной в старину во всех русских деревнях и самой ранней в году — с игры в бабки. Сражения разгорались с первооттепели, с Пасхи. Пасха каждый год бывает в разные сроки, то ранней, то поздней весной, но есть тут причина для игры самоглавнейшая — к празднику забивалось много скота, варились корыта, ушаты, колоды, тазы студня. Ребятне приваливала долгожданная утеха пареные кости ног, средь которых природа поместила бабки — панка и рюшку. Как готовят студень — рассказывать нет места, сообщу, однако, — это с виду нехитрое блюдо мало кому дается, ныне, по женской лености и занятости, редко и готовится — уж больно велика возня и канитель со студнем. В столовых же его готовят по присловью: “Мяса чан — вкуса нет”. К слову молвить: и в прежние времена студень получался не во всякой семье. Тетке Васене, сколь помнится, так ни разу и не довелось завершить производство кушанья, довести его “до ума”. Она металась по избе, роняла ухваты, опрокидывала чугуны с картошкой, ведра с водой и, делая вид, что всю поруху не она натворила, тут же чинила суд и расправу, раздавая налево и направо затрещины своему выводку. |
| По отношению к последним Василий Великий : пусть только уверуют в Никейский символ; а потом подвести к тому, чтобы Духа Святого не считали тварию; и больше сего ничего не просим, ибо надеемся, что дальше само собою придет, раз человек поставлен на этот путь. 338 Август. Ad. Opt. ер. 89: будь даже bellando pacificus, дабы победивши привести к благу мира тех с коими воевал, Beats; pacifici и т. д. 348 Это общее мнение, которое никак нельзя соединять с одинаковым св. отеческого периода, когда, как было сказано, обстоятельства были совсем другие, решительно выражается таким авторитетом, как Ольгаузен (II, 8) 1, 207: о внутреннем человека все сказано; теперь остается только отношение к δια. Но в том и дело, что не все сказано, самоглавнейшему объявиться только что наступила очередь. 351 По крайнему моему разумению это правильное и вместе с тем необходимое разграничение. Оно не принято; большинство за безразличие правды 4-го и правды 8-го блаженств. Но по существу есть различие в степени совершенства правды Христовой, как она есть сама по себе, от той всегда несовершенной степени, с какою она усвояется и осуществляется человеком; и если бы Ахилис говорил это, он говорил бы дело. Во 2-х там человек только был открыт готовен к принятию правды; а тут он мыслится уже упражнявшимся в ней до закона благожелания включительно. Поэтому я бы приветствовал Кларково: к «ради правды» надо прибавлять «αυτν» (VIII, 5 p. 85), и совсем не приветствовал бы, как lapsus, Фритчево (V, 1) 1, 206 различение, по которому неочленение правды не позволяет смешивать ее с очлененной 6-го ст., но требует под нею разуметь abstractum. Ланге (XV, 7) 1, 62 за меня, отличаясь решительно по другой стороне: правда у него есть только отметка того, что внеданное ее содержание перешло в человека; дальше идти некуда; и остается лишь ожидать давлений – призвать себя к терпению (а что как с течением времени, а отчасти уже и теперь никто не захочет и не подумает разыгрывать из себя представителя неправды или нечестия? Ужели Божий закон не предвидел дальше того; до чего люди разовьются ко времени издания труда г. |
| Что касается того, управлял-ли он имениями иерусалимской патриархии в Иверии, Карталинии и Кахетии, сего из «Переписки» не усматривается, да и вообще трудно себе представить, чтобы человек, проводивший все время на царской службе и беспрестанно путешествовавший к разным дворам по царским поручениям, находил для себя возможным управлять еще монастырскими имениями. 9 3) Какой это «канонический порядок» требовал, чтобы избранные в католикосы лица были отправляемы для рукоположения в Антиохию? Или, почему это «грузинские епископы были не вправе рукоположить себе католикоса», – как глубокомысленно и торжествующе возвещает urbi et orbi архимандрит Никандр (Духовный вестник. 1905 г., 13–24, стр. 18)? Из всех канонических памятников, относящихся к этому предмету и известных г. Самуилову купно с архимандритом Никандром, последним по времени является известие «историка Кедрина» (Ф. Вальсамона и М. Властаря считать не надо, так как г. Самуилов им верит мало), но и сей «историк» не дает права новейшим антиавтокефалистам создавать для грузин XVII века канонический порядок, требовавший якобы отправления избранных на католикосский престол кандидатов для хиротонии в Антиохию. По «историку Кедрину», рукоположенный патриархом Петром III католикос должен был «самоглавенствовать» и действовать также, как действовал и «первый» католикос, рукоположенный патриархом Феофилактом. Патриарх же Феофилакт с собором своих архиепископов, митрополитов и епископов постановил, чтобы «по смерти католикоса собирались архиереи и, избрав другого на место его (умершего), рукополагали его». Как бы в доказательство точного следования грузин сему постановлению, история грузинской церкви только и знает примеры пользования грузинскими иерархами этим правом, не представляя ни одного случая отступления от него. Что касается послания антиохийского патриарха Дорофея II, то документ этот нельзя считать за канонический, так как он относится лишь к самцхийской области и, главное, сам представляет прямое нарушение канонического порядка, как об этом нами уже и сказано выше. |
| Недостаток в деньгах и болезнь, лихорадка, два раза мучившая меня в Руссике, понудили меня уехать с Афона в Константинополь. На пароходе капитан вручил мне 196 полуимпериалов, составляющие мое жалованье с 1 мая 1858 по 1 мая 1859 года. Но невозможно мне было возвратиться на св. гору, да надлежало подумать и о своем здоровье. В Константинополе опять схватила меня лихорадка и помешала писать к вашему сиятельству. Оздоровев, я отправился в Иерусалим за своими пожитками и приехал сюда 19 февраля. По благоволению блаженнейшего патриарха Кирилла, помнящего заслуги мои, оказанные апостольскому престолу его, мне дано великолепное помещение в новых покоях его. Все здешнее греческое и арабское духовенство утешило меня своим любвеобильным и почтительным приветом. Библиотека и пожитки мои, кроме немногих обветшавших и пропавших вещей, сохранены очень хорошо. С начальником и с членами нашей духовной миссии здесь я виделся дважды. О молитвах и слезах моих на св. местах молчу. Возобновить личные сношения мои с коптским патриархом в Каире не надеюсь, потому что для поездки туда не имею лишних денег. Однако располагаю писать к его высокостепенству и после напоминания ему о приятном путешествии моем с ним в монастыри св. Антония и Павла Фивейского предложу ему догматическое воссоединение с православной церковью, предоставив ему на выбор именоваться блаженнейшим католикосом всего Египта и всей Эфиопии (Абиссинии и Шои) и воспоминать в обычных молитвословиях александрийского патриарха, или по-прежнему титуловаться блаженным патриархом этих стран и по единоверию возглашать во время богослужения имена четверопрестольных патриархов и священных синодов православных, ради самоглавенства (ατοκεφαλα) и независимости по примеру архиепископа кипрского и в избежание щепетильного вмешательства александрийского патриарха в управление его коптскими и абиссино-шойскими церквами, монастырями и школами. Что касается до ученых занятий моих в здешних книгохранилищах, то они уже начаты рассмотрением рукописного Евангелия на халдейском языке и снимкой почерка его. |
| – «Вот как, господа (приводятся слова Палацкого), – нас называют революционерами; меня, смирного старика, и Ригра 926 причисляют к бунтовщикам, нигилистам!» И далее говорится о том огорчении, какое произвел этот донос везде в чешском обществе. В 316, в передовой статье, 927 резко осуждаются распоряжения почтового ведомства относительно платы за пересылку газет и журналов. Обсуждая дороговизну этой платы, автор позволяет себе выразить, что объяснением такой дороговизны может служить: или несообразительность, соединенная с пренебрежением даже казенных интересов, или намеренный расчет подавить грамотность, помешать умственному преуспеянию. 928 Автор заканчивает статью словами: «Нам остается только: заявить пред правительством печаль сельского бытия, собственное недоумение и два обоюдно неказистых заключения, к которым приходишь, рассматривая почтовый налог на умственные произведения». 929 В означенном нумере редакция газеты «Современные известия», по поводу возбужденного «С.-Петербургскими ведомостями» вопроса о монастырских имуществах, 931 говорит, между прочим, следующее: «Личная собственность у нас, правда, охранена, но зато общественные учреждения легко принимаются за государственные, и история не с одними монастырями показывает, как неверно рассчитает благотворитель, если предположит вечную несокрушимость дара, когда завещает капитал, и даже недвижимый, на заведение, предположим, благотворительное или учебное. Где ручательство, что дар останется навеки, что капитал не присвоится казною путем насильственного займа (благо тягаться некому), что недвижимая собственность не превратится по произвольной оценке в деньги, которые, как и следует, не замедлят подешеветь и представить, вместо нарицательного рубля, существенный гривенник? В необеспеченных общественных имуществах (не казенных) мы усматриваем даже одно из самоглавнейших препятствий развитию у нас просвещения ли самостоятельного, или презрения правильно организованного. То ли было бы, когда бы ни церкви, ни монастыри, ни благотворительные и просветительные заведения, основанные на средства частные и общественные, не причислялись к «казенным» и не состояли под казенным управлением? У нас негодуют, что благотворение любит золотить церковные крыши, строить дорогие колокольни и лить большие колокола, туго подаваясь на учреждение училищ и прочих заведений с разумно-духовною целию. |
| Весна только-только пускала распары, проходил спайный лед на Енисее, шевелил Губенскую протоку, еще снег лежал по улогам, и вода оставалась в берегах, еще несло муть, хлам, кусты и редкие льдины, а в устье Медвежьего лога, отбитые мысом и глыбами торосов, пускали дым в небо, сопели, парили машинами, бурлили винтом пароходы «Москва» и «Молоков». Пароходами их называть, может быть, слишком смело. В местной газете именовались они обтекаемо — судами. Но для игарских ребятишек, да и для всех почти игарчан, они самоглавнейшие были пароходы. Водяные эти сооружения заметно отличались от других судов трубой — она у них была больше и выше, чем у всех остальных кораблей, и еще гудком — он был ревучей всех гудков в Игарском порту. Построенные по одной и той же колодке, «Москва» и «Молоков» имели все же кое-какие различия. «Москва» была чуть женственней, если можно так сказать о машине. Она тоже чумаза, латана по бортам и поддону, с неровно выправленными обносами, у одного якоря, торчавшего из носовой ноздри, отломлена лапа, но на ее трудовой, сажею запорошенной трубе виднелись три полоски — две красные и посередине белая. Такие же полоски выведены по борту, по шесту-водомерке и по рулевой рубке, да и на четырех спасательных кругах «Москвы», форсисто развешанных по ту и по другую сторону рубки, различалось белое. «Молоков» был что жук, черен, маслянист, на водомерке- шесте у него черные полоски и по борту черная, рубка выкрашена в коричневый цвет. На трубе «Молокова» тоже когда-то была полоска, но оказалась под таким непроницаемым слоем трудовой копоти, что труба сделалась словно голенище сапога, да и все на «Молокове» под один цвет рабочей спецовки, которую стирать уже бесполезно и бросать жалко. Зная, с чего начинается жизнь в заполярном городе, понимая, что требуется народу, «Молоков», примеряя к стихиям молодецкие силы, налетел закругленным рыльцем па льдину и, содрогаясь корпусом, трубой и всем своим чумазым существом, давил ее, давил. Труд его казался игрушечным, однако льдина мало-помалу начинала шевелиться, разламываться на глыбы, выпирать шалашом посередине и в конце концов, обреченно прошелестев рыхлыми краями, трескалась по всему полю, разом на нее хлестала вода из всех щелей, пузыри веселыми мячиками выбуривали, «Молоков» пуще того налетал на льдину, таранил ее корпусом, напирал, почти затопляясь кормой, буйно при этом дымя трубой и шипя всеми отверстиями. Наконец последний ледяной кругляш оказывался в протоке, и, увидев, как подхватило и понесло к морям и океанам льдину, вместе с нею и стойкую зиму, вырвавшийся из плена, обалделый от простора, солнечного неба, манящих далей, в которых он никогда не бывал, «Молоков» давал сиплой ржавчиной засорившийся гудок, пробку из горла выкашливал, и вот вырывался пар тугим клубом, бодрый, совсем живой гудок приветствовал людей, город, извещая о весне и начале трудовой жизни на реке. |
|
|
