| Сенат после того приносил монарху всеподданнейшую благодарность, а во время пения “Тебе, Бога, хвалим” и чтения Евангелия началась опять, как в первый раз, пальба вместе с музыкою и барабанным боем всех полков. По прочтении митрополитом Рязанским благодарственной молитвы, которой все присутствовавшие внимали коленопреклоненные, пальба возобновлялась в третий и последний раз» [Там же: 226]. На протяжении всех дней торжественные события сопровождались музыкой, которая окрашивала празднество в разные тона. Здесь звучало церковное и светское хоровое пение, звенели колокольные звоны, играли трубы, бил барабанный бой, гремели пушки. Ф. В. Берхгольц подробно отмечал все музыкальные детали праздника. Он отметил, что центральное место среди песнопений занимал гимн «Тебе, Бога, хвалим», который исполняется в торжественных случаях во всем христианском мире. Авторство текста этого песнопения приписывается Амвросию Медиоланскому. Какой распев гимна «Тебе, Бога, хвалим» использовался во время богослужения 22 октября 1721 г.? Известно, что Петр I любил греческий распев. Он исполнял ирмосы и другие песнопения этим распевом. Вероятно, в 1721 г. гимн «Тебе, Бога, хвалим» пели, как и в сегодняшние дни, греческим распевом 3-го гласа. Надо отметить, что на текст гимна сочиняли музыку многие композиторы XVIII в. — Бортнянский, Сарти и другие. Этот гимн звучал на полях сражений в Северной войне и во время триумфальных празднеств в честь побед русского оружия, а также во время царских именинных праздников. Существует несколько распевов этого песнопения: знаменный, греческий, Герасимовский (распев Герасима Завадовского), разные монастырские распевы, авторские гармонизации и композиции. Наиболее распространенным и простым, удобным для исполнения «Тебе, Бога, хвалим» был именно 3-й глас греческого распева. Он содержится в печатных обиходах 1770–1780 гг. Первые упоминания о нем появляются на Руси в XVI в., но в XVII в. его исполнение уже распространено повсюду. Сохранились разные воспоминания о том, как во время благодарственной службы на заключение Ништадтского мира царь Петр I пел этот гимн вместе с государевыми певчими, стоя на коленях в Троицком соборе, со слезами на глазах. |
| Ритм и гармонизация напевов. С творческой практикой соприкосновенны ритм и гармонизация церковных напевов. Что касается до ритма древних греко-византийских и наших распевов, то он, гл. обр., есть словесный, для восстановления которого не требуется особых трудов и усилий. Он должен остаться в том же виде, в каком изгаляется ныне в наших одноголосных певческо-богослужебных книгах, без применения к нему правил однообразного последования сильных и слабых времен (т. е. деления на равные такты), и разве только тщательное деление мелодий на строфы, периоды, строки (колена) и главные мелодические обороты, потребуют некоторых работ. Но столь легка гармонизация древних мелодических распевов греко-восточного происхождения для многоголосного исполнения. В этом отношении не мало делалось опытов и у нас в России и за границей, но вообще без желаемого успеха, потому что западная гармонизация, как искусство новое и строго формальное, не легко мирится с древним весьма свободным мелодическим голосоведением, с обширными мелодическими украшениями (кратиматами, терерисмами), а особенно, – в греческом пении, – с энгармоническим и хроматическим родами пения, заключающими в себе четверти, трети и еще более дробные доли целых интервалов. Поэтому в бывших доселе в европе опытах гармонизации древних греко-восточных напевов по необходимости приходилось или изменять и сокращать мелодию для гармонических выводов, или же нарушать чистоту, а иногда и основные правила европейской гармонии. Подобное сему затруднение встречено и русскими музыкантами при гармонизации древних русских распевов. Их диатоническая гамма, большие мелодические украшения (фитные лица) и древний мелодический характер, представляли не мало затруднений для применения к ним европейской контрапункции. Причем, то гармония, то чаще всего мелодия, утрачивали важную часть своих свойств и достоинств. Из иностранных переложений в гармонический вид греческого церковного пения особенно известны переложения г. Рандхартингера, изд. в Вене, южно-славянского пения – К. Станкевича в Вене же и испанца И. Де-Кастро в Риме. К опытам переложений древних русских напевов в России должно причислить троестрочное пение, господствовавшее особенно в XVII веке, труды придворных певцов Петра Великого, переложения прот. Турчанинова и директоров придворной капеллы: Д. С. Бортнянского и А. Ф. Львова; затем в новом направлении, – чисто в диатонической гамме, труды: М. И. Глинки, H. М. Потулова, Д. Н. Соловьева и Московского Общества любителей церковного пения и наконец, опять придворной певческой капеллы. |
| – Сродно музыкальные гласы, сверх того, имеют иногда весьма близкое сходство и в мелодическом движении, даже встречаются случаи, что один из пары сродных гласов употребляется вместо другого, или что-то же: и тот и другой глас поются одной и той же мелодией. Так, воскресные тропари по непорочнах (Обих. л. 68) пятого гласа имеют много сходства в своей мелодии с мелодиями гласа первого; песнопение на молебном каноне: „Моление теплое“ 2 гласа и „Предстательство христиан“ 6 гласа (Обих. л.л. 241 и 244 об.) распеты на один и тот же напев второго гласа; кондак и икос Пасхи (Обих. л. 219–220) восьмого гласа поются точно так же, как ипакои четвёртого гласа (Обих. л. 214 об.). – О византийском происхождении нашего греческого распева ещё яснее и нагляднее свидетельствует почти буквальное сходство некоторых его гласовых мелодий с ныне известными в восточных церквах мелодиями тех же гласов. Таковы мелодии: 3 гласа непорочных в Великую субботу, статья третья: „Роди вси“ и др. по сравнению с песнопением: „Α γενεα πσαι“; 4 гласа „Высшую небес“ – с песнопением: „φραστον θαμα“; 5 гласа „Жизнь во гробе“ – с песнопением: „ ζω ν τφ“, а равно воскресного тропаря и богородична – с песнопением: „σαα χρευε“; 8 гласа „О Тебе радуется“ – с песнопением: „Μ ποστρψς τ πρσοπν σου“, особенно в словах: „освященный храме и раю словесный“ – со словами: „πρσχες τ ψυχ μου κα λτρωσαι ατν“ 22 . Знакомым нам напевом звучат также греческие мелодии: 5 гласа Α χερς σου ποησν με и 6 гласа Μεθ μν θες 23 . Таким образом наш греческий распев, несомненно, построен на музыкальных основаниях подлинного греческого пения восточных церквей. Однако напрасно мы стали бы искать близкого сходства этого распева с древним или новым византийским осмогласием в их музыкальных основаниях, мелодических и ритмических свойствах. Большая часть из них этого сходства не имеет. А таким образом греческий распев в России в большинстве своих мелодий должен быть признан распевом до некоторой степени самостоятельным от подлинного греческого пения. |
| „Отдел тропарей, по наследованию Д. Н. Соловьёва 55 , небрежностью практического употребления доведён до большего беспорядка: здесь и киевский распев, и столповой, и греческий, и так называемый обычный, и болгарский... Гласы: 1-й, 3-й, 5-й, 6-й и 7-й обыкновенно поются греческим распевом, 2-й малым знаменным, 4-й и 8-й обычным (образовавшимся из 4-го гласа знаменного малого распева), а 8-й одна строка (сокращается) 8-го же греческого или 2-го греческого. В некоторых местах 2-й гласе поётся по греческому распеву, 7-й по болгарскому, 3-й, 5-й и 6-й по киевскому напевом „воззвахов“; в иных церквах 2-й гласе поют однострочный (переделка из греческого), а 6-й по двум строкам болгарского (неправильно принимаемого за киевский)“. – Вообще большая часть греческих напевов тропарей ныне оставлена без употребления и заменена иными более простыми по конструкции и вместе более краткими напевами. Подобное сему должно сказать и об ирмосах. Греческим распевом ныне обыкновенно поются только ирмосы гласов 1-го и 3-го (см. руков. Потулова); ирмосы же прочих гласов заменяются иными, так называемыми обычными напевами. Таким образом, наш греческий распев не удерживает в себе точных форм и всех тонкостей византийского искусства церковного пение. Однако же в лучших его образцах и он доселе весьма близок к своему греческому прототипу, потому что сохраняет в себе не только явственные следы его музыкальных оснований, но и характеристические черты его мелодических и ритмических свойств. К таким чертам относятся: 1) Живость и свежесть радостного религиозного чувства, без всякого оттенка гнетущей скорби и уныния, столь свойственных особенно произведениям западной церкви. Пение это есть плод христианского благодушия ( Иак.5:13 ) и само в свой очередь располагает слушателей к благодушию же. Чувство это составляет один из элементов пения первенствующей христианской Церкви, полной обилием духовных даров, возвысившейся над попечениями о земном и нуждами плоти, и даже скорби и смерть встречавшей радостно, ввиду столь желаемого тогда всеми разрешение от уз плоти и соединение со Христом. |
| Наконец, уясняется то, представляет ли собой разбираемая строка основную форму, или же изменённую, т. е. обыкновенная ли это строка гласа, распространённая или сокращённая, варьированная или украшенная, и какими способами. Отмечаются отступления от общих правил и оригинальности. Затем указывается употребление данной строки в связной мелодии и её место в ряду других строк песнопения. В этом отношении строка может быть тропарной, ирмологийной или свойственной какому-либо отдельно распетому песнопению, наприм., блаженне и т. и. По месту в песнопении она может быть почином или вступлением в мелодию, начинательной, средней, вводной, предконечной или конечной; по месту в периоде – повышением или пониженьем. Наконец, указываются периоды и строфы в песнопении и их состав, с изъяснением их сокращений или распространений, правильности и симметрии частей, где она замечается, а также соответствие тексту песнопения. Примечание. Учащимся советуется внимательно заняться разбором образцов: а) обыкновенного строения мелодии, б) более или менее художественного и в) кратких мелодий малого распева; для чего принять во внимание пример разбора напевов знаменного распева, изложенный в книге „О церковном пении... Большой и малый знаменный распев“, изд. 2-е, Рига, 1890 г. § 13; а особенно „Примечание к осмогласию греческого распева“ в приложении 3 к настоящему сочинению. 2) Распевание песнопений тем или иным распевом, как замечено уже нами 42 , может быть или самостоятельным на основании общих законов и свойств распева, или же подражательным по образцу мелодий, изложенных в наших нотных церковных книгах. Греческий распев в России не есть в ней коренной распев, но перевод с греческого пения, сделанный во второй половине 17 века, а потому едва ли кто, не состоя природным греком, может решиться на попытку самостоятельного распевания славянского текста этим иностранным для него распевом. Скорее возможны новые дополнительные переводы греческих напевов применительно к нашему славянскому тексту, поверка и исправление перевода Мелетия и его товарищей, а ещё скорее – распевание по подражанию этому самому переводу, так как и он, за некоторыми исключениями, достаточно выработан и определен в своих музыкальных основаниях и формах. |
| И, прежде всего, наш переводный греческий распев не мог быть полным и точным уже потому, что сделан с образцов, принесённых в Россию разными лицами. Греческие напевы сообщены русским певцам частью нашими южнорусскими до прибытия в Россию певцов греческих, частью Мелетием, иеродиаконом Константинопольским, частью певцами восточных святителей: иерусалимского Паисия, Антиохийского Макария и Александрийского Паисия, а потому не могли быть однообразны в подробностях. Поэтому и в переложениях естественно могло случиться, что один напев заимствован из одной страны, другой из другой, каковые напевы и совмещены в нашем переводном распеве без строго научной музыкальной системы. Затем ни из чего не видно, чтобы переложения нашего греческого распева в России делались с нотных греческих книг, хотя книги эти и имелись в Московской патриаршей библиотеке, а могли быть привезены и греческими певцами с собой. Трудность к изучению и исполнению греческих знамён того времени, обычай греков петь устно без нот 44 и молчание истории о справках с нотными книгами располагают думать, что греческие напевы перелагались у нас не с нотных книг, а с живого голоса греческих певцов, певших отчасти по книге, отчасти по устному певческому преданию. Живое же устное предание напевов и заимствование их по впечатлению и слуху, как известно, всегда допускают более или менее важные отступления от их точного письменного изложения и соединяют иногда в одну группу самые разнообразные мелодии, обыкновенно с упущением их классификации по родам, видам и разрядам, а равно и других частных обозначений, сохраняющихся в книжном изложении напевов. А таков именно и наш греческий распев. Далее исторические известия и самый состав нашего греческого распева свидетельствуют, что перевод его происходил без правильной системы и без надлежащей полноты, а так сказать, отрывочно, по требованию нужд богослужебной практики и усмотрению певцов. Причём одни из греческих напевов, производившие благоприятное впечатление и казавшиеся потребными и удобопеваемыми, перенимались нашими певцами, другие же оставлялись не переведёнными. |
| Сложное знамя кулизма имеет в своем начертании три статьи разных видов, в зависимости от величины самой кулизмы. Высота и порядок звуков в этом знамени зависят от церковного гласа, от местоположения в песнопении и от предшествующих знамен 31–32 ]. Кулизмы бывают большие, средние и малые (полукулизмы). Последние, в свою очередь, делятся на большие и малые. Начертание кулизмы большой состоит из статьи мрачной с подверткой, малой закрытой и простой. В кулизме средней, первая статья пишется простая с подверткой, а остальные – такие же, как и в большой кулизме. Полукулизма большая (по Покровскому – средняя) пишется в виде статьи мрачной с подверткой и пометой «качка», а малая – в виде статьи простой с пометой «борзая» 33]. Греческое слово «кулизма» толкователи переводят словом» «колебательная» 10]. (От – катать, перекатывать). Само наименование этого знамени говорит о плавном, волнообразном движении мелодии. Общая длительность звуков этого знамени соответствует длительности трех статей с подверткой (в средней кулизме) или одной статьи (в полукулизме). Большая кулизма имеет до 20 четвертей. Высота звуков средней кулизмы в каждом гласе установлена особая. Так, после палки и голубчика, средняя кулизма, включая эти два знамени, разводится так: Но эта же кулизма после скамейцы и сложития, в первом и четвертом гласах поется иначе: Она же встречается иногда и в несколько измененном виде, в зависимости от смежных знамен. Кулизма большая имеет следующие разводы: Кулизма – это последнее знамя крюковой нотации, «омега» знаменной азбуки. Она стоит на грани знамен и кокиз. Кокиза – слово греческое. В.М.Металлов переводит его словом «выпевать» [Металлов, Русская семиография, М., 1912, 80]. По свидетельству историков церковного пения, в России «в старину существовало пение по кокизам и по подобнам. Напевы по кокизам согласовались с текстом безусловно, а по подобнам – относительно. Первый распев можно считать большим знаменным… Для пения по кокизам нужна книга и умение по ней петь». Так утверждает Д.Аллеманов 125]. Почтенный исследователь называет здесь кокизой то, что другой, не менее авторитетный историк Металлов называет попевкой. Первое (греческое) название мелодических строк, как более благозвучное, следовало бы «закрепить» за ними. |
| В отличие от еврейского и греческого пения, сопровождавшегося аккомпанементом музыкальных инструментов, древнехристианское пение всегда было только голосовым. Таковым оно и осталось до сего времени в Православной Церкви. В отличие от драматизированного еврейского и греческого пения, проникнутого выражением то тоски и отчаяния в виду сознания греховности пред Богом (в еврейском пении), то страха и ужаса пред беспощадным роком-судьбою (в греческом пении), древнехристианское пение приобрело характер спокойного умиления и сыновней преданности Христу-Спасителю, Победителю смерти и Искупителю. Способы исполнения разных песнопений были различны: то пел один из священнослужителей, а все остальные ему подпевали, то пели отдельные члены христианской общины, выступая иногда с своими вдохновенными импровизациями, то слышалось общее хоровое пение в унисон. Необходимо отметить, что церковное пение во все века до самого последнего времени, пока не явилось у нас в России итальянское влияние, было всегда унисонным, как наиболее способствовавшее сосредоточению в молитве и возможности для всех принимать участие в пении. Пение псалма или молитвы одним лицом с подпеванием последних слов всем собранием называлось ипофонным, пение с присоединением со стороны всего собрания особого припева называлось епифонным; пение попеременное двумя сторонами молящихся, двумя ликами называлось антифонным. Все эти приемы исполнения песнопений в IVV веках не исчезли, а продолжали развиваться, а, главное, стали широко распространяться по различным областям Вселенской Церкви. Есть предание, что «антифонное» пение впервые было введено в Антиохии св. Игнатием Богоносце м (107 г.), а в Западной Церкви св. Амвросием Медиоланским (397 г.). Русское церковное пение развивалось, естественно, под влиянием греческого церковного пения. С принятием христианства из Византии был принесен на Русь и тогдашний византийский распев. Постепенно этот напев перерабатывался в духе русских национальных особенностей, в результате чего явилось русское церковное пение так называемый Знаменный распев. |
| § 2. Применение теории византийского осмогласие к греческому распеву в России Греческий распев в России общей для своих мелодий областью имеет девять звуков: ля-си-до-ре-ми-фа-соль-ля-(си). Причём последний из этих звуков встречается как септима от тоники в немногих мелодиях 20 ; низшая же этой области нота соль и высшая до встречаются как редкие исключения. Распев этот строится по системе византийского церковного осмогласия, именно: мелодии его распределены по восьми гласам или ладам. Основанием каждого гласа служит свойственная ему область звуков в объёме тетрахорда (δι τεσσρων) или пентахорда (δι πντε), с известным расположением интервалов и гласовыми приметами, т. е. определенными для каждого гласа звуками господствующим и конечным. Близость греческого распева к византийскому осмогласию усматривается и в том, что его мелодии допускают иногда расширение объёма своей области высшими или низшими её звуками и вращаются в том же ладе в пределах октахорда (δι πασν), хотя полного количества звуков октавы не заключает в себе ни одна отдельно взятая мелодия нашего греческого распева. В распеве этом, с другой стороны, есть следы различения гласов главных (ρθο) и производных или побочных (πλαγοι), а равно их взаимного сродства и переноса мелодии из одного гласа в другой (модуляция). Такое сходство гласов частью усматривается в гласовых областях их звуков, но ещё нагляднее выражается сходством той или другой гласовой приметы (т. е. господствующего или финального звука) и сходством мелодического движения 21 . Так, гласы 1 и 5 совершаются в одной и той же гласовой области: до-ре-ми-фа-соль, но первый глас имеет господствующим звуком фа, а финальным до, пятый же глас – господствующим и финальным звуком ре; гласы 2 и 6 одинаково имеют своей областью: до-ре-ми-фа и финалом до, но во втором гласе господствующее значение принадлежит звуку ми, а в шестом – звуку фа; гласы 3 и 7 сходны по области звуков, которой для них служит пентахорд: ля-си-до-ре-ми, и по финалу до, но глас третий имеет господствующим звуком ми, а седьмой – до: гласы 4 и 8 совершаются в области звуков: до-ре-ми-фа-соль с финалом до, но в 4 гласе (в тропаре и богородичне) господствующим звуком служит ми, а в 8 соль. |
| К разнообразию нотирования мелодий относится также изложение их то более, то менее протяжёнными нотами. В синодальных изданиях и Соловецкой рукописи неделимой нотой для каждого слога текста песнопений служит белая нота, а в некоторых песнопениях вдвое её кратчайшая – чёрная 29 . В позднейших же изданиях напевы излагаются обыкновенно вдвое короче этого, именно вместо белых нот черными, а вместо черных восьмыми долями такта. Впрочем, изложение напевов кратчайшими нотами не служит признаком их действительного сокращения, если при этом удерживаются те же мотивы и, то же деление текста на строки; потому что та или другая степени скорости напева зависит не от формы нот, но от темпа, в котором исполняется песнопение; и только сокращение мелодических фраз и слияние строк обращает напевы из больших в малые. б) Не многочисленны у нас нотные книги, в которых излагаются напевы греческого распева, не многочисленны и виды песнопений, к которым они применяются, однако и в них имеются некоторый разности редакций или изложения одних и тех же напевов и строк в несколько разных формах. К числу редакций греческого распева, ныне вышедших из употребления, но, конечно, наиболее близких к редакции его первоначального типа, должно отнести изложения по рукописям конца 17 и начала 18 века, к которым относится и упомянутая выше Соловецкая рукопись казанской библиотеки. Из печатных изданий „Пространный Синод. Обиход“, печатаемый с 1772 г., есть почти единственное издание, излагающее греческий распев в более полном и близком виде к редакциям старых рукописей. С ним сходен и Сборник песнопений Н. Потулова. Прочие издания излагают напевы или в неполном и сокращённом виде, применительно к обычной клиросной практике (издания Львова. Бахметева и другие сборники обычного пения), или же в виде изменённом и украшенном согласно вкусам и направленно наших полифонических хоров западной конструкции Таковы особенно ирмосы по изданиям капеллы. – Сопоставление этих изданий и рукописей наглядно показывает, что греческий распев, оставаясь в своих основаниях одним и тем же, со временем видоизменяется в своих подробностях сообразно вкусам, целям издателей и случаям употребления, в клиросной же практике более и более упрощается, ускоряется, принимает схематическое устройство и даже заменяется иными – кратчайшими и простейшими напевами (наприм., в гласах 2, 4. 5, 6 и 8). Но и в Синод. издании Церковного Обихода гласовые напевы и их строки греческого распева излагаются не всегда одинаково. Самыми обыкновенными напевами представляются в нем напевы воскресных тропарей и их Богородичных. В прочих же песнопениях мы видим немаловажный видоизменения тех же мелодий и отступление от обычной их формы. |
|
|
