| Палачи еле успевали сечь головы мученикам на специально изготовленной для сего гильотине. Многих живыми зарывали в землю, иных варили в кипящих котлах или просто побивали каменьями без суда и следствия. Имущество конфисковывалось правительством или расхищалось палачами. Гонения продолжались с теми или иными промежутками почти целое столетие, т.е. с 1784-го по 1872 г., когда христианство официально было уже признано терпимым (только терпимым!) в Корее. За этот продолжительный период корейцы насчитывают до восьми больших и малых гонений, чередовавшихся одно за другим; но самыми лютыми и жестокими считаются последние два, бывшие при королеве-регентше Ким в 1839–1846 гг., и при принце-регенте Тэ-вон-гуне в 1866–1870 гг. Насколько было жестоко последнее гонение, можно видеть из того, что за один 1870 г. было умерщвлено до 8 000 человек, не считая погибших от холода, голода и др. причин, приключившихся во время скитаний людей по горам и лесам страны. В числе прочих мученически скончавшихся известны в 1839 г. три и в 1866 г. семь французских миссионеров, из них три епископа: Имбер, Бернье и Давелуи – и семь священников. Всего же погибших корейцев считают десятками тысяч. Некоторые из них, как и скончавшиеся французские миссионеры, канонизированы уже Римско-католической церковью» 245 . И в России «миролюбивые» буддисты также, случалось, убивали и преследовали христиан. Об одном из таких случаев начальник калмыцкой миссии иеромонах Никодим (Ленкеевич), обративший за предыдущие два года в Православие 220 калмыков, писал в Святейший Синод 12 марта 1730 г.: «В 1729 г. я просил рассмотрение учинить об определении крещеным калмыкам к жительству удобного места и об охранении их от прочих иноверных калмыков, дабы не были в обиде и утеснении. А сего 1730 г. генваря в 5-й день владелец калмыцкий Дасанг, собрав войска ста в три человек, велел новокрещеных побрать и разбить до остатку, чтобы впредь не повадно было креститься их народу. И присланное войско от оного владельца крещеного Илью Табитея со всеми новокрещеными калмыками разбили до остатку и убили одного крещеного до смерти, двух ранили и взяли грабежом мужеска полу восемь человек, женска полу восемь, девочек 11, мальчиков четверо, всего 31 человек. А прочие ушли, оставя имение свое, и спаслись от оного войска… А как грабили, образы Божии иные в камыш покидали, иные с собой увезли» 246 . |
| не поддерживает его, покидает. „Она Только с сильными“... Р. 213. 1066 Сочинение г. Попова представляет собою первую магистерскую диссертацию по позднейшей византийской истории, написанную в нашей академии. 1067 Покойный, родился 7 декабря 1846 года, в деревне Евгеньевне (Воронежской губернии, Острогожского уезда) и, по своему происхождению, принадлежал к богатой дворянской семье, получил такое превосходное образование в родительском доме, под руководством немца-гувернера, что семнадцатилетним юношей был принят прямо в седьмой класс губернской гимназии(1864 года). Через год, еще гимназистом, он написал свой первый литературный труд – небольшой очерк: От Острогожска до Ивановки, и напечатал его в Воронежских Губернских Ведомостях (1864 года, 26). Из гимназии Петр Евгениевич, по собственной склонности, поступил в 1864 году на юридический факультет Московского Университета. Там ему пришлось особенно заняться философией права под руководством покойного профессора Н. Д. Юркевича. Последний, как видно, оказал сильное внимание на молодого слушателя. По окончании университетского курса в 1868 году, Петр Евгениевич только два года пробыл кандидатом на судебные должности (1868–1870 гг.), а затем отдался ученой карьере. С 1870 года он состоял стипендиатом Демидовского Юридического Лицея для приготовления к профессорскому званию и затем с 1872 года, прочтя в Лицее вступительную лекцию по философии права, под заглавием Монизм или дуализм? (Ярославль 1873 г.), начал преподавать там названный предмет в звании приват-доцента. Через три года Петр Евгениевич покинул Демидовский Лицй и отдался публистической деятельности, выразившееся в целом ряде передовых статей и иностранных обозрений на листах Русской Газеты (1876–1878 гг.), а потом занял должность мирового посредника в Юго-западном крае, которая также отметилась двумя трудами: это были Последнее десятилетие экономической жизни Подольской губернии (Сборник Подольского Статистического Комитета за 1880 год) и Очерки экономической жизни Подольской губернии (Киевлянин, 1880 г.). |
| В письмах Кут Хуми при внимательном чтении, однако, можно обнаружить заведомо ложные сведения и откровенную дезинформацию. Так, например, он сообщает Синнетту о несуществующих «подземных убежищах благословенной Лхассы», а также об опасности, грозящей Тибету со стороны России. «Ибо говорю вам конфиденциально, Россия накапливает силы для вторжения в эту страну под предлогом Китайской войны (имеется в виду дунганское восстание 1860-х – 1870-х гг. – А. А.). Если ей это не удастся, то это будет благодаря нам, и этим мы заслужим, по меньшей мере, вашу благодарность» 143 . Известно, однако, что Россия, несмотря на экспансию в Средней и Центральной Азии в 1870–1880-е гг., никогда не строила планов вторжения в Тибет. То, о чём пишет Кут Хуми, является не более чем слухами, активно муссировавшимися англичанами-русофобами. Отчёт Ходжсона попал в руки Блаватской в начале 1886 г., в то время, когда она находилась в Вюрцберге, и буквально поверг её в состояние шока. В письме Синнетту, написанном сразу по его прочтении, она рассказывает, что пыталась вступить в телепатический контакт с Учителями, вероятно, чтобы получить от них разъяснение случившегося, но не смогла этого сделать. Ночью, однако, Кут Хуми и Мориа явились ей во сне. «Я легла спать, и мне было необычное видение. Перед этим я напрасно взывала к Учителям, которые не приходили ко мне, пока я была в бодрствующем состоянии, но теперь во время сна, я увидела их обоих». В этом письме Е. П. пытается показать несостоятельность обвинений Ходжсона, но её объяснения выглядят неуклюже и не слишком убедительно. Ходжсон утверждает, что её английский язык сходен с языком Кут Хуми? Так в этом нет ничего удивительного, ведь махатма-то и научил её английскому. (Детские занятия с гувернанткой из Йоркшира, разумеется, не в счёт.) Что же касается его писем Синнетту, написанных разными почерками, то и тут нет ничего странного. Кут Хуми их не писал собственноручно – это делали вместо него ученики оккультным способом «осаждения» («фотографическое воспроизведение» на бумаге чужих мыслей). «Разве Учитель К.Х. сам писал свои письма? Сколько учеников осаждали и писали их – одно только небо знает». И вообще, заявляет Блаватская, «оккультные свершения, писание писем и т. п. не могут быть судимы на основе обычных каждодневных стандартов обычными экспертами и т.п. мерами» 144 . Одним словом, земные мерки не применимы к Махатмам! |
| Значит, и 50 лет исполнилось не в 1892, а в 1893 году: каждому училищу, таким образом, автор прибавил по одному году, за исключением только Паричского, относительно которого почему-то показано истинное количество лет – 16 (с 1876 по 1892 год). Поэтому и количество обучавшихся, как вычисленное по 1892 год, соответствует не 50, 47, 40 и т. д. годам, а 49, 46, 39 и т. д. Впрочем, относительно показанных чисел воспитанниц у нас возникло еще и другого рода недоумение: каким образом Преображенский даже приблизительно мог дать эти числа, когда за целые три года (1862, 1863 и 1864 гг.) не составлялось всеподданнейших отчетов? Правда, в своем введении автор поясняет, что в этих случаях проставлялись средние числа из данных предыдущего и последующего годов. Но этот способ, практикуемый в случае неизвестности одного года, вряд ли может быть применим с удобством в данном случае, когда пропущены целые три года. Поясним примером. Положим, что не оказалось бы отчетов за 1871, 1872 и 1873 гг.; ближайшими известными годами являются 1870 и 1874. В 1870 году в училищах обучалось по отчету 751 ученица; в 1874 году – 796 учениц; таким образом, в течение четырех лет число учениц возросло на 45, а на каждый год приходится по 11-ти. Поэтому в 1871 году должно было числиться 762, в 1872 – 773, в 1873 –784. В действительности же погодное возрастание шло следующим образом: в 1871 году обучалось – 756, в 1872 – 774, в 1873 – 778 воспитанниц. Отсюда и общая цифра получивших образование во всех училищах по 1892 год, исчисленная, по таким приемам г. Преображенским в 42000, может оказаться очень далекой от действительности. И это последнее наше предположение не совсем лишено основания. В Ярославском училище, по приблизительному вычислению г. Преображенского, обучалось 4440 воспитанниц; в книге однофамильца нашего автора, —235— Преображенского Гавр.: «Исторический очерк Ярославского женского училища»… за тот же период времени показано уже не по приблизительному, а точному вычислению – 4132 воспитанницы. |
| Братские корпуса в вост. части мон-ря. Сер. XVIII в. Братские корпуса в вост. части мон-ря. Сер. XVIII в. Хотя в XIX в. мон-рь поддерживал контакты с более 40 болг. городами и селами и ему принадлежали подворья в Велесе, Тырнове (ныне Велико-Тырново), Татар-Пазарджике (ныне Пазарджик), Прилепе, Русе (Рущуке), Сливене, Тетевене ( Радев. 1996. С. 78-86), во 2-й пол. столетия З. не имел прежнего авторитета среди болгар. На это повлияли восстановление в 30-х гг. XIX в. Рильского мон-ря и особенно неопределенная позиция зографской братии в церковно-национальной борьбе в отличие от позиции братии серб. мон-ря Хиландар, к-рая активно поддерживала болгар в борьбе за церковную автономию ( Митев П. Зографският ман-р и Бълг. възраждане//Светогорска обител Зограф. София, 1995. Т. 1. С. 44). Пассивное отношение братии к вопросу болг. церковной автономии была вызвана тем, что З., имея владения и вклады в России (50 тыс. га обрабатываемой земли близ Кишинёва и 400 тыс. р. в одном из банков С.-Петербурга), был вынужден следовать позиции РПЦ о неделимости К-польской Патриархии. После учреждения в 1870 г. Болгарской экзархии архиереями большинства болг. епархий стали в основном хиландарские монахи-таксидиоты; из зографской братии вышли митрополиты Нишавский Парфений (Тризловский) , Софийский Мелетий (Андонов), Охридский (впосл. Пловдивский) Нафанаил (Бойкикиев) и Пелагонийский Евстафий (Димитракиев) . Роль З. в болгарском просвещении в османский период была исключительно важной. По нек-рым сведениям, 1-е уч-ще в З. было открыто еще в XV в. В кон. XV - нач. XVI в. зографские представители основали келейные уч-ща в нек-рых болг. городах, в 1690-1710 гг.- при метохе в Елене, в 1790 г. зографский мон. Гавриил - в с. Мусина близ Тырнова, мон. Досифей стал учителем в Прилепе и Пироте, в нач. XIX в. были открыты уч-ще при метохах в Лясковце, Татар-Пазарджике, Драгойнове, Пловдиве и др. К кон. века уч-ща действовали при 20 зографских метохах. В сер. XIX в. на болг. землях появились общественные и частные школы, в к-рые приглашали преподавать зографских воспитанников: Симеона Бенчева - в Этрополь, свящ. Поликарпа Чуклева - в Панагюриште, Герше и Николу Мустреви - в Охрид, Алексия Зографского - в Велес, Кавадарци, Прилеп, в метох в Гумендже (ныне Гумениса, ном Килкис, Греция); мон. Вениамин (Христов) по окончании МДС стал известным учителем. В самом мон-ре в 1846 г. уч-ще было открыто В. Априловым и А. Ризовым (существовало до 1848), в 1851 г.- буд. митр. Нишавским Парфением и в 1870 г.- буд. митр. Пелагонийским Евстафием. |
| 531 В начале 1804–1813 гг. производилось в св. синоде дело, начавшееся по иску супруги о расторжении брака, заключенного в 6-й степени кровного родства. По этому делу в св. синоде возникло между членами разногласие: двое из них находили этот брак подлежащим расторжению, как возбраненный, а большинство – не подлежащим, между прочим, на том основании, что расторжение браков должно зависеть не от произвольного желания одного из супругов, а от судебного решения власти. Брак оставлен без расторжения. См. изложение этого дела в X приложении. 532 См. Син. прот. 17-го декабря 1770 г., 17-го марта 1791, 15-го октябри 1800 и 20-го апреля 1803 гг. 534 См. син. указы 1870 г. в Харьк. епарх. вед. 1870 г. т. IX стр. 292, в Киев. епарх. вед. l, 1873г., Яросл. епарх. вед. 10, 1877 г. Сн. в „Изъяснениях церковно-гражданских постановлений относительно браков, заключаемых в родстве или свойстве», Смирнова. Пенза, 1877, примеч. 3 на стр. 18. 535 Г. Смирнов, в упомянутой брошюре, возражает против „справедливости» правила. Он говорит: „существует довольно распространенное мнение, будто бы мужа и жену следует считать за одно лицо (! – степень?) только в отношении к исходящему от них потомству; родственники же с той и другой стороны должны быть полагаемы в разных степенях», приводит затем формулу, в которой выражается это мнение в определениях св. синода; цитирует издания, в которых помещены синодальные указы с этими определениями, и отчетливо объясняет: „таким образом, мнение это вводит раздельную степень между мужем и женою в отношении к родственникам той и другой; так что кровные родственники жены по отношению к ее мужу признаются находящимися не в тех же самых степенях, в которых стоят они к жене, а на одну степень далее, и наоборот. Иначе сказать: родственники в двухродном свойстве определяются не теми степенями, в которых считаются соответствующие им кровные родственники, а на одну степень дальше последних. Поэтому, напр., тестя следует считать не в первой степени в отношении к зятю, как родного отца, а во второй и т. |
| Омофор символически изображает благодатные дарования архиерея как священнослужителя, поэтому без омофора архиерей священнодействовать не может. Он изображает также заблудшую овцу (т. е. погибающее человечество), которую Добрый Пастырь Христос Спаситель несет на Своих плечах ( Лк.15:4–7 ). Поэтому диакон при облачении архиерея в омофор произносит: «На рамех, Христе, заблуждшее взяв естество, вознеслся еси, Богу и Отцу привел еси, всегда, ныне и присно и во веки веков, аминь». Во время совершения Литургии омофор несколько раз снимается и надевается. В омофоре архиерей остается в те моменты, когда сам символизирует собою Христа. Снимает же при чтении Евангелия, во время Великого входа, при освящении Святых Даров, так как в это время священнодействует Сам Христос. Перед возгласом Святая святым омофор надевается и не снимается до конца Литургии. (По материалам сайта: http://www.pravoslavie.ru ). 247 Вероятно, Шумилов. Упоминается в списке узников Шлиссельбургской крепости. Священник из Казани. Заточен в крепость был 21 мая 1825 г. Причина заточения – «юродивый, подозрительное отношение к вере и правительству». Выбыл из крепости в 1835 г. Дальнейшая судьба неизвестна. (Гернет М. Н. История царской тюрьмы. В 2-х т. – Т 2. 1825– 1870 гг. – М., 1946. – С. 351 (Список узников Шлиссельбургской крепости за 1826–1870 гг.). 248 Кто именно была упоминаемая барыня, установить не удалось. Однако следует сказать, что фамилия Еропкиных была хорошо известна в Казани. Еще в 1505 г. Михаил Степанович Еропкин-Кляпик (первая половина XV – 1513), боярский сын, сокольничий, дипломат на службе у московских князей Ивана III и Василия III, Рюрикович в XVIII колене, из рода князей Смоленских, был послан в Казань, где был захвачен Мухаммед-Амином и содержался в заточении два года до заключения мира. Арест Кляпика и избиение русских купцов были первыми враждебными действиями казанского хана в двухлетней войне. 249 Город Свияжск был основан Иваном Грозным в 1551 г. С 1547 г. царь предпринимал безуспешные попытки покорить Казань. И чтобы осуществить свой план по разгрому Казанского ханства, Ивану Грозному необходима была хорошо укрепленная крепость. Царь обратил внимание на высокий холм, омывавшийся двумя речками – Свиягой и Щукой. Вокруг холма располагались не просыхающие после половодья болота, что исключало возможность внезапного нападения на крепость. Здесь-то и решено было возвести форпост. В апреле 1551 г. в городке Мышкин (недалеко от Углича) был срублен деревянный кремль. Затем мышкинцы отметили каждое бревно, разобрали постройки и плотами сплавили крепость по Волге. Около устья Свияги плоты выловили, а из готовых бревен в течение четырех недель на горе Круглой возвели крепость, по размерам сравнимую с Московским кремлем. Свияжск стал плацдармом войск Ивана Грозного. Вскоре Казань была взята и разрушена. Первоначально город-крепость был назван Иван-городом. Позднее был переименован в Свияжск. Долгое время именно Свияжск, а не Казань, был столицей всего региона. |
| Более подробно остановимся на периодизации славянофильства, предложенной С. М. Сергеевым, который пишет: " Первый этап (1839–1857 гг.) мы, вслед за С. С. Дмитриевым, считаем временем «теоретического» славянофильства, когда в дискуссиях с западниками и внутри самого кружка вырабатывались основные идеологемы «московских славян». Второй (1858–1882 гг.) – можно условно назвать «практическим». Он связан с активными попытками славянофилов претворить свои идеалы в общественной жизни. Здесь и участие в подготовке и проведении крестьянской реформы, и организация земского движения, и создание славянских комитетов, и активное воздействие на внешнюю политику во второй половине 1870-х гг. Крайняя дата – 1882 г. – выбрана не случайно: именно тогда проваливается аксаковский проект созыва Земского Собора, уходит в отставку «славянофильский» министр внутренних дел Н. П. Игнатьев и умирает близкий к славянофилам, популярный в стране генерал М. Д. Скобелев. Эти события, по сути, подвели черту под эпохой ощутимого влияния славянофилов на власть и общественность. (…) третий этап истории движения (1883–1910-е гг.) – есть время «позднего» славянофильства, период его «угасания», маргинализации, и, в конце концов, можно согласиться с Вл. С. Соловьевым , – «вырождения» (правда, сам Соловьев понимал сей «термин» в совершенно ином смысле)». «В 1880–1890-х гг. статус славянофильства как особого направления в русской общественной мысли значительно понизился. После кончины И. С. Аксакова у него не осталось (и не появилось позже) ни одного по-настоящему авторитетного лидера, после прекращения «Руси» – ни одного влиятельного печатного органа». «Славянофильство, несмотря на попытки обновления, постепенно превращается в замкнутую идеологическую секту с влачащими жалкое существование малотиражными и нечитаемыми газетами и журналами. Какую-то одну конкретную дату завершения славянофильства назвать затруднительно. Оно умирало вместе со своими «последними могиканами»: Н. П. Аксаковым (1909 г.), А. А. Киреевым (1910 г.), С. Ф. Шараповым (1911 г.), В. И. Ламанским (1914 г.), Ф. Д. Самариным (1916 г.), Д. А. Хомяковым (1918 г.), А. В. Васильевым (после 1917 г. (1929 г.))…» 2786 |
| Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла П. А. де Лагард. Фотография. 2-я пол. XIX в. [Lagarde; наст. фам. Бёттихер (Bötticher)] Пауль Антон де (2.11.1827, Берлин - 22.12.1891, Гёттинген), нем. востоковед и библеист. Происходил из семьи потомственных протестант. пасторов. В 1844-1849 гг. изучал богословие и восточные языки в Берлине, где его учителем был востоковед и поэт Ф. Рюккерт. В 1849 г. Л. защитил дис. «Начала учения о цвете у арабов» (Initia chromatologiae Arabicae). В 1852 г., после защиты в Галле габилитационной диссертации (с правом получения профессорской должности), отправился в Лондон, затем в Париже работал над подготовкой к изданию сир. рукописей. В 1854-1866 гг. преподавал классические языки в гимназии в Берлине и занимался текстологическими исследованиями. В 1869-1891 гг.- профессор вост. языков в Гёттингене. Значительная часть работ Л. была посвящена подготовке критического издания Септуагинты . С этой целью он опубликовал ее древние вост. переводы - сирийские, коптские и арабские. Л. предполагал, что все тексты Септуагинты восходят к одному прототипу. По его мнению, этапом реконструкции первоначального текста Септуагинты должна была стать реконструкция упоминаемых блж. Иеронимом Стридонским 3 версий (рецензий) греч. перевода Библии - Оригена, Лукиана и Исихия. Хотя сам Л. подготовил только критическое издание греч. текста кн. Бытие, его программа на долгие годы определила направление текстологических исследований греч. переводов Библии, а также исследований ее древнеевр. текста. Л. считается одним из основателей текстологии ВЗ. Им подготовлены первые критические издания таргумов . Лексикографические и этимологические работы Л. внесли заметный вклад в развитие семитологии и иранистики. Проект полного критического издания Септуагинты был осуществлен учеником Л.- А. Ральфсом . После победы Пруссии во франко-прусской войне 1870-1871 гг. Л., обеспокоенный упадком нравственности и культуры в Германии, превалированием в обществе материальных интересов, призывал к построению новой национальной Церкви, к-рая, по его мнению, должна основываться на очищенном от богословских интерпретаций провозвестии Христа и иметь целью нравственное обновление общества. Политические и философские идеи Л., отраженные в его кн. «Немецкие сочинения» (Deutsche Schriften. 1878), оказались созвучны зарождавшейся в сер. XIX в. идеологии пангерманизма. В 10-30-х гг. XX в. идеи Л. приобрели большую популярность в Германии и были активно усвоены идеологами нем. национал-социализма. |
| Л.М. Файзрахманов Скачать epub pdf Во второй половине XIX в. в отечественном исламоведении наряду с академической школой своё оформление получает и другое направление – миссионерское. Представленное главным образом «казанской школой», оно ставило своей целью выработку новых методов изучения ислама , способы его интерпретации. Именно в Казани были сформированы присущие этой школе методы и приёмы исследования, реализовывались на практике новые идеи, формировалась целая плеяда выдающихся ученых, таких как Н.И. Ильминский , Г.С. Саблуков , Е.А. Малов, Н.П. Остроумов , М.А. Малов и П.К. Жузе. Среди казанских исламоведов второй половины XIX – начала XX в. особое место занимает миссионер и исламовед Николай Петрович Остроумов (1846–1930). Жизненный и научный путь учёного наполнен интересными событиями, творческими успехами и достижениями. Являясь хранителем и пропагандистом научного наследия Г.С. Саблукова и Н.И. Ильминского , он внес заметный вклад в развитие казанского направления в отечественном исламоведении. Н.П. Остроумов родился 2(15) ноября 1846 г. в с. Сасово Елатинского уезда Тамбовской губернии в семье протоиерея л. 5]. Успешно закончив Тамбовскую духовную семинарию (1860–1866 гг.), а затем и Казанскую духовную академию (1866–1870 гг.), Н. Остроумов избирается на должность доцента кафедры миссионерских противомусульманских предметов академии. Возглавляя эту кафедру с 1870–1877 г., Н.П. Остроумов, помимо активной педагогической и научно-исследовательской деятельности, много внимания уделяет и миссионерскому делу. В 1877 г. Н.П. Остроумов переезжает с семьёй в Ташкент, где и началась его многолетняя (до 1917 г.) служба – сначала в должности инспектора народных училищ, затем директора учительской семинарии (с 1879 г.), директора мужской классической гимназии (с 1889 г.) и вновь учительской семинарии. С 1883 по 1917 г. Н.П. Остроумов являлся также редактором «Туркестанской туземной газеты». Первые свои самостоятельные шаги на миссионерском поприще Н.П. Остроумов попытался реализовать в рамках Казанской духовной академии и Братства святителя Гурия, которые к тому времени стали основными проводниками конфессиональной политики. |
|
|
