| В 1870 г. Н.П. Остроумова избирают на должность доцента кафедры миссионерских противомусульманских предметов Казанской духовной академии л. 22]. Возглавляя это отделение в 1870–1877 гг., все свои силы Н.П. Остроумов направил на формирование «научно-подготовленных защитников русского православия, идейных тружеников на учебно-просветительской службе русскому отечеству» л. 47]. Основным занятием Остроумова в стенах академии становится преподавание миссионерских предметов, а также татарского и арабского языков. Педагогическую деятельность он умело сочетал и с научно-исследовательской работой. В Казани Н.П. Остроумов создает несколько трудов, которые, по его собственным словам, были богословского и миссионерского характера: «Критический разбор Мухаммеданского учения о пророках» (1870), «Мухаммеданский пост в месяц Рамазан» (1877), а также целый ряд статей полемического характера, опубликованных на страницах «Православного собеседника» – издания Казанской духовной академии. Немаловажный интерес в миссионерской деятельности Н.П. Остроумова представляет его недолгая, но насыщенная работа в Братстве святителя Гурия. Занимая в этой организации пост делопроизводителя, он принимал активное участие в осуществлении административных и государственных задач по реализации миссионерской деятельности. В Братстве святителя Гурия Н.П. Остроумов главным образом интересовался инородческим школьным образованием, которое было всецело построено по системе его учителя Н.И. Ильминского и направлено на изменение религиозных убеждений инородцев. В рамках этого направления ему приходилось не только осуществлять инспектирование учебно-воспитательной деятельности инородческих школ, но также оказать содействие их открытию. Подтверждением тому может служить первая поездка Н.П. Остроумова в Рязанскую губернию в 1873 г., в результате которой он доказывал важность открытия миссионерской школы: «…необходимо открыть элементарную, на христианских началах основанную школу в Карамышеве» с. 518]. Взгляды Н.П. Остроумова на будущую школу были одобрены не только крупнейшими представителями миссионерского дела Казани, но и членами Рязанского епархиального комитета, которые своим постановлением от 9 января 1874 г. разрешили «открыть в Карамышеве школу» с. 13]. |
| В 1869 году в Казани отправляется первое кряшенское богослужение. Оно было связано с тем, что в Казани находился известный алтайский миссионер отец Макарий. Он приехал в Казань по делам Алтайской миссии и все свое свободное время посвящал Казанской кряшенской школе и детям. За его богослужением пели дети Казанской кряшенской школы. Эта служба произвела глубокое впечатление. В 1870 году на совете Министра народного просвещения в присутствии попечителей учебных округов, инспекторов нерусских школ Казанского учебного округа было принято решение одобрить систему Н.И.Ильминского по первоначальному обучению грамоте на родном наречии каждого племени. Но, не дожидаясь этого (утверждение правительством появилось 26 марта 1870 года под названием " Правила о мерах к образованию населяющих Россию нерусских народов " ), эта система была уже принята и другими нерусскими народами, так как по тому же образцу Переводческая комиссия Православного миссионерского общества выпускает книги и для остальных нерусских школ. Н.И.Ильминский энергично хлопотал об открытии нерусских школ (20 кряшенских, 49 чувашских) и об обучении в них грамоте на живом разговорном их языке. Школы первоначально открывались на счет Братства святителя Гурия и назывались братскими. Затем Н.И.Ильминский добивался постепенного перевода братских школ на счет земства и Министерства народного просвещения, особенно в больших селениях. В 1872 году он становится директором созданной им же Казанской учительской семинарии, где вместе с русскими не менее половины состава учащихся были из нерусских народностей. Н.И.Ильминский в своей просветительской деятельности не делал никакого различия религиозного, национального и прочего в отношении любой народности. Педагогический гений Н.И.Ильминского спаял представителей этих народностей внутри семинарии настолько, что не могло быть и речи о каких-нибудь национальных или расовых трениях между учащимися. В 1881 году Академия наук пригласила Н.И.Ильминского, к тому времени уже члена-корреспондента Петербургской академии наук (с 4 декабря 1870 г.) по разряду восточной словесности историко-филологического отделения, в Петербург занять должность академика, но Николай Иванович по своей скромности почел себя недостойным этого высокого поста. По этому поводу он писал академику Ф.И.Видеману следующее: " Действительно, я отказался от предлагаемого мне высокого и почетного поста, видя, что в Казани моих обязанностей передать почти некому, и сознавая себя далеко не стоящим столь высокого положения. Но я душевно благодарен Вам и прочим гг. академикам за благосклонное ко мне расположение. Особенно приятно и даже (скажу по совести) трогательно мне было узнать... что ветеран академии О.Н.Бетлингк одобрительно отзывался обо мне " . |
| Эту ярко выраженную антисоветскую установку Гитлера признает даже вся буржуазная печать. Маршал Петен в цитируемой выше статье говорит, что французская военная система, «принятая в 1927–1928 гг., целиком основывалась на гипотезе, что наш возможный противник не способен в короткий срок выставить мощную армию, и на надежде, что при его приближении мы найдем время для подготовки. Гипотеза эта не соответствует нынешним обстоятельствам». И, действительно, французская армия, с ее 20 дивизиями и большими сроками мобилизационного развертывания и сколачивания частей, уже не сможет активно действовать против Германии. Наоборот, прежде чем начать такое столкновение, ей придется потерять много времени на развертывание своих сил. Эта изменившаяся обстановка на западе активизирует антисоветскую политику Гитлера. Гитлер стремится успокоить Францию, и, как сообщала печать из Берлина от 25 марта, заявляет, что «Германия готова дать обещания, что она не имеет никаких притязаний к Франции и не имеет никаких агрессивных намерений в отношении своих западных соседей». [Гитлер не хотел бы роста французских вооружений.] [Как это ни может показаться, на первый взгляд, странным, но эта, ходом событий создавшаяся, обстановка несколько напоминает стратегическую позицию, занимавшуюся Германией в годы после франко-прусской войны. Поясню эту мысль словами известного германского генерала Ганса Куля. «В ближайшие годы после войны 1870/71 гг. можно было с уверенностью рассчитывать, что французы в случае войны будут обороняться. Все французские мероприятия к этому и сводились». 76 Куль указывает и на то, что, с другой стороны, Мольтке всегда учитывал, как трудно оказалось для немцев окончательно разбить Францию в 1870/71 гг. Приводя ряд соображений Мольтке о выборе первого и решающего удара, Куль говорит: «Из этих географических и транспортных условий, по мнению Мольтке, неизбежно вытекало то, что на Западе мы должны будем упорно обороняться, а на Востоке сможем защищать границу наступлением и что район сосредоточения для сил, действующих на 4этом фронте, должен быть избран впереди на неприятельской территории». 77 |
| Действительно, историю развития гимназического предмета «Закон Божий» и эволюцию метода его преподавания протоиерей Д.П. Соколов ставит в прямую связь с общекультурным и гражданско-политическим развитием российского общества XIX столетия. «Учебный курс Закона Божия развивался вместе с развитием училищного дела в России. Направление в преподавании этого предмета зависело от религиозного настроения общества данного времени, а методика его следовала за методикою других предметов» 199], – считает исследователь. Автор вводит периодизацию истории преподавания Закона Божьего в российских гимназиях, причем критерием для нее служат не внешние факторы (например, царствования императоров), а дидактико-методические аспекты данной учебной дисциплины. Всю эпоху, начиная с появления Закона Божьего в светских средних учебных заведениях России в начале XIX века и заканчивая началом 1870-х годов (временем создания очерка), Д.П. Соколов делит на два главных периода. Первый период (до 1836 г.) он характеризует как время господства нравственного направления, «когда догмат веры почитался и изучался настолько, насколько он казался пригодным для нравственного вывода, и когда в фактах Священной истории искали только образцов нравственности» 199]. Этот период автор подразделяет на два отдела: первый (до 1812 г.) он именует «философско-нравственным», «когда нравоучение думали основать главным образом на философских началах»; второй отдел (1812–1836 гг.), начало которого было связано с основанием Библейского Общества в России, Д.П. Соколов обозначает как «религиозно-нравственный» (с мистическим оттенком), отличительной особенностью которого стало враждебное отношение к философии и усиленное изучение Священного Писания . Господствующим методом преподавания в течение всего первого периода был «аналитический» 200]. Характерной чертой второго периода (с 1836 г. до рубежа 1860–1870-х гг.) было догматическое направление в преподавании Закона Божьего. Этот период подразделяется Д.П. Соколовым также на два отдела: первый (1836–1851 гг.) связан с переходом к догматико-полемическому направлению, заявившему о себе «строгим изучением православия и ревнивым ограждением от учений католичества и, особенно, протестантства»; второй отдел (с 1851 г.) отличался усилением изучения «церковности», причем к концу этого отдела (с 1860-х годов) вновь стало развиваться нравственное направление, но теперь уже «основанное на началах православной веры и Православной Церкви». Господствующим методом преподавания Закона Божьего во втором периоде был «синтетический» 200]. |
| В заключение остановимся на кратком обзоре русской библеистики XIX-XX вв. и укажем основные современные научно-справочные пособия по библейской экзегетике. Очерк русской библеистики за период сер. XVIII-cep. XIX вв. (до 1870-х гг.) сделан еп. Михаилом (Лузиным) 627 . Основные успехи, однако, были достигнуты в 1870–1917-е гг., но до сих пор не появилось ни сводной работы на эту тему, ни обобщающей библиографии. Пособием для изучения русской библеистики этого периода может служить персональная библиография ряда ученых 628 . По самым скромным оценкам, монографии, изданные за эти 50 лет, будучи собранными вместе (даже без учета многочисленных статей), составили бы внушительную библиотеку по библеистике в целом и, в частности, по толкованиям отдельных библейских книг. Русские ученые широко использовали достижения западной науки, однако относились к ней достаточно критично. Об объемах проделанной работы можно судить по трем CD дискам со сканированными исследованиями (персоналии ряда ученых и исследования по малым пророкам), изданными недавно кафедрой библеистики МДА совместно с фондом «Серафим» и санкт- петербургским сайтом «Аксион эстин» (можно надеяться, что это ценное начинание будет продолжено). Необходимо отметить, что пользующаяся популярностью так называемая «Лопухинская толковая Библия» даже в момент своего издания отнюдь не отражала всех достижений русской дореволюционной науки, а в настоящее время и вовсе безнадежно устарела. Потребность в новом библейском комментарии на русском языке, где были бы отражены достижения современной филологии, экзегетики, истории и археологии и учтены, в частности, все монографии и статьи по святоотеческим толкованиям отдельных библейских книг и стихов, более чем очевидна и насущна. Очерк библеистики с 1917 по 1993 гг., разрабатывавшейся учеными советского времени, представлен в книге М. Э. Михейкиной 629 . О дореволюционной православной науке автор практически умалчивает либо делает заведомо пристрастные и необъективные выводы. Что касается советского этапа, то вряд ли можно говорить здесь о сколько-нибудь существенных достижениях, за исключением разве что подготовленного прот. Александром Менем, но изданного много позже трехтомного справочника «Библиологический словарь» 630 , в котором даны справки (отнюдь не исчерпывающие) по ряду ученых-библеистов. |
| Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла Содержание Ф. Ницше. Фотография. 1869 г. [Нем. Nietzsche] Фридрих Вильгельм (15.10.1844, Рёккен близ Лютцена - 25.08.1900, Веймар), нем. философ и писатель, один из представителей философии жизни, критик христианства. Жизнь, сочинения, философские взгляды Род. в семье лютеранского пастора. В 1858-1864 гг. учился в Пфорте (близ Наумбурга) - закрытой привилегированной школе; здесь проявился его интерес к античности и музыке. В 1864-1865 гг. изучал классическую филологию и протестант. теологию в Боннском ун-те. Прекратив занятия теологией вслед. сложившегося у него в этот период убеждения в несостоятельности христианства, в 1865-1869 гг. обучался в Лейпцигском ун-те под рук. Ф. В. Ричля (1822-1889), избрав специальностью классическую филологию. В эти годы Н. увлекается философией А. Шопенгауэра (1788-1860), а также искусством и философско-эстетическими взглядами Р. Вагнера (1813-1883), личное знакомство с к-рым состоялось в нояб. 1868 г. С 1869 г. профессор классической филологии Базельского ун-та. В связи с переездом в Базель отказался от прусского подданства и до конца жизни оставался «европейцем» без гражданства. В 1870 г. в качестве санитара добровольно принимал участие во франко-прусской войне (1870-1871). В 1-м опубликованном философском сочинении, получившем широкий резонанс, «Рождение трагедии из духа музыки» (Die Geburt der Tragödie aus dem Geiste der Musik, 1872; впосл. Н. изменил заглавие на «Рождение трагедии, или Эллинство и пессимизм» (Die Geburt der Tragödie, oder: Griechentum und Pessimismus)), Н. устанавливает 2 типа культуры и 2 принципа всякого искусства - «дионисовский» (музыкальный) и «аполлоновский» (пластический). В дионисийских оргиях древних греков он усматривает проявление плодотворного жизнеощущения, основанного на трагическом принятии нерасчлененной коллективной стихии становления - бессознательной темной глубины жизни во всех ее проявлениях. Этому дионисовскому принципу Н. противопоставляет аполлоновское начало индивидуализирующего сознания, четко разделяющего противоположности и создающего мир светлой поверхности явлений. Оба начала, которые Н. соотносит с шопенгауэровским описанием мира как «воли» и как «представления», иллюзорны, но если первое усиливает жизнь, то второе ее ослабляет. Дионисовское начало, которое Н. находит не только в дифирамбах в честь Диониса и в архаической древнегреч. лирике, но и в философии Гераклита и Эмпедокла, достигает идеального равновесия с аполлоновским в аттической трагедии, особенно у Эсхила и Софокла. У Еврипида в лит-ре и у Сократа в философии найденная гармония нарушается, что порождает тип «теоретического человека», крый воплотился в оптимистической «александрийской культуре», основанной на ценностях разумного познания мира явлений. Считая необходимым возрождение дионисовского искусства, Н. находит его осуществленным в творчестве Вагнера. |
| Содержание Глава I. К. Н. Леонтьев как религиозная личность 1. Первый период в жизни К. Н. Леонтьева – от рождения до выступления на общественную службу (1831–1851 гг.) 2. Жизнь и духовное развитие К. Н. Леонтьева со времени окончания Московского Университета до религиозного переворота (1851–1870 гг.) 3. Религиозный переворот К. Н. Леонтьева, приведший его к монашеству (1870–1871 гг.) 4. Жизнь К. Н. Леонтьева – тайного монаха православной Церкви. (1873–1893 г. 12 ноября) Глава II. Религиозное мировоззрение К. Н. Леонтьева (система) 1. Абсолютный пессимизм в отношении земли 2. Оптимизм в отношении к небу 3. Земная жизнь есть время приобретения небесного блаженства под исключительным руководством Церкви – (трансцендентный эгоизм) А. Учение К. Н. Леонтьева о Церкви Б. Основное начало взаимного отношения Бога и человека с одной стороны, людей между собою с другой – правда, а не любовь В. Земная жизнь не только в своем духе, но и в формах, обусловливается желанием купить райское блаженство и избежать мук ада («трансцендентный эгоизм») Глава III. Богословская оценка раскрытого К. Н. Леонтьевым понимания христианства 1. Богословская оценка раскрытого К. Н. Леонтьевым учения о Церкви 2.Богословская оценка раскрытого К. Н. Леонтьевым христианского учения о взаимном отношении неба и земли – «Оптимистического пессимизма» 3.Богословская оценка раскрытого К. Н. Леонтьевым христианского учения о значении земной жизни человека (трансцендентный эгоизм). Заключение Опыт критического изучения и богословской оценки раскрытого К. Н. Леонтьевым понимания христианства Введение Общее понятие о христианской религии. Место и значение проблемы – христианство и земная жизнь. Избранный путь для уяснения вопроса – критическое изучение и богословская оценка раскрытого К. Н. Леонтьевым понимания христианства. – Общая характеристика К. Н. Леонтьева со стороны его значения для решения означенной религиозной проблемы. – План и метод работы. Источники и литература . Религия есть связь человека с Богом – реальным средоточием абсолютных ценностей. |
| В нач. 1840-х гг. это здание, занимающее важное место в центре губернского города, решили радикально обновить в духе образцовых проектов К.А. Тона. Было подготовлено несколько вариантов проектов. По одному из них новый храм с крещатым планом предполагалось увенчать огромным 16-осным барабаном под массивной луковичной главой. Фасады в пять окон, расчленённые пилонами, имели посередине трёхоконные ризалиты, украшенные полуколонками. В трёх килевидных закомарах над ризалитами должны были разместиться барельефы религиозного содержания. Колокольню в новых, эклектичных формах собирались построить либо в четыре, либо в три яруса. Более скромные формы хотели придать двустолпной трапезной, соединив её с колокольней крупным квадратным переходом. В углы между этим объёмом и трапезной намеревались включить квадратные крыльца на два марша. Входы с крылец должны были вести в приделы трапезной, минуя крупные объёмы к западу от неё. Проект 1841 г., подписаны губернским архитектором Н.И. Воронихиным. По другому проекту 1870-х гг. цилиндрические апсиды собирались заменить квадратными алтарными объёмами. Во всех апсидах жертвенные столы были запроектированы на удалении от окон, а иконостас перед главным престолом значительно заглублялся к востоку по сравнению с придельными. С 1870 г. к колокольне симметрично примыкала невысокая сквозная ограда с чугунными решётками и кирпичными столбиками на низком ленточном основании. В 1875–1877 гг. восточную часть храма дополнили боковыми пристройками, куда перевели приделы из восточных углов трапезной. Тогда храм стал трёхапсидным. Новые приделы соединили с главным четвериком арочными проходами. В кон 19 в. на углах основного объёма были добавлены миниатюрные главки. В 1929 г. храм был закрыт. Все главы разобрали, обнажив невысокую 4-лотковую кровлю, разрушили все ярусы колокольни, кроме нижнего, который позднее включили в новый поперечный объём, похожий на высокий нартекс. В 1953 г., здание переделали под городской лекторий. Почти все боковые объёмы достроили до двух этажей, включая прямоугольную основу главного алтаря. Северный и южный фасады, с ризалитами на флангах, а также западный фасад, с двумя 3-колонными портиками впереди ризалитов и широким полуфронтоном, торжественно декорировали в духе советской неоклассики. Только три апсиды и едва различимый верх кровли храма намекают теперь на первоначальное культовое назначение здания. При этом здание продолжает играть важную градостроительную роль в сложном классицистическом ансамбле городского центра. В самом конце 20 в. храм передали духовному училищу, в 2000 г. он был заново освящён, в 2011 г. на кровле сделали деревянную главку. |
| Синода с указанием, будто по завещанию о. Антонина публиковать его можно не ранее чем через 40 лет. В завещании Антонина не упоминается дневник и не содержится каких-либо указаний о частных письмах и бумагах. Таким образом, легенда о «завещании» печатать дневник «через 40 лет» есть плод совместной заботы Хитрово и Победоносцева 1363 . Вскоре после доставки рукописей в Петербург для ИППО, по указанию В.Н. Хитрово , были сделаны писарские или машинописные копии – видимо, всех томов. В отличие от оригинала, находящегося в РГИА, списки ИППО переплетены погодно и снабжены именными (некоторые и географическими) указателями. «А вы, как видно, не пожалели средств на переписку и переплет их», – писал библиограф Антонина С.И. Пономарев в письме к Хитрово от 4 ноября 1898 года 1364 . Таким образом, менее чем за 5 лет после кончины архимандрита весь дневник был скопирован. В настоящее время копийный комплект дневника разрознен и отдельные сохранившиеся тома находятся в разных собраниях. В библиотеке ИППО сохранились тома за 1866, 1868, 1870 и 1881 гг. На корешке – надпись золотым тиснением: «Дневник архимандрита Антонина 1866» (аналогично на каждом из переплетов указан соответствующий год). В левом верхнем углу на лицевой крышке переплета – наклейка с шифром библиотеки Палестинского Общества. На внутренней стороне, также в левом верхнем углу, наклейка с экслибрисом Общества (переплетенные буквы П и О). Качество копий неодинаково: дневники 60-х годов переписывались более тщательно, с сохранением греческих внутренних цитат отца Антонина, в сравнении, например, с записями 1870 года, где греческие вставки, как правило, отсутствуют (их наличие в оригинале отмечено лишь карандашом на полях). В Санкт-Петербурге, в Музее истории религии, хранятся такие же, аккуратно переплетенные списки за другие годы, в том числе за 1883–1886 гг. 1365 , соответствующие содержанию недостающего в РГИА тома. Таким образом, весь объем дневниковых записей Антонина может быть восстановлен. Еще два тома в списках ИППО – за 1873 и 1879 гг. |
| И, наконец, наша версия периодизации славянофильства: 1-й этап – 1820–1830-е гг. – первоначальное (или подготовительное); 2-й этап – 1839–1860 гг. – раннее (или старшее); 3-й этап – 1860–1870-е гг. – срединное («панславистское»); 4-й этап – 1880–1890-е гг. – позднее (младшее); 5-й этап – 1900–1910-е гг. – неославянофильское («младославянофильское»). Следует выделить переходные, т. е. межэтапные, годы: 1838/1839, 1860/1861, возможно, 1878-й (год окончания Русско-турецкой войны 1877–1878 гг. и закрытия Московского славянского благотворительного общества), и, наконец, рубеж веков (здесь определенной даты мы, к сожалению, пока указать не можем). Итак, если было раннее (старшее, живое, ортодоксальное, коренное, первоначальное, дореформенное, классическое, истинное, теоретическое, хомяковское учение первых славянофилов) и позднее (младшее, угасающее, вырождающееся, националистическое) славянофильство, то кажется вполне разумным выделить и срединное (пореформенное, практическое, панславистское, иван-аксаковское) славянофильство, или панславянофильство. Если лидером славянофильства на раннем этапе, несомненно, был А. С. Хомяков, то лидером срединного этапа большинство исследователей считает И. С. Аксакова, который в 1861 г. сильно сомневался в том – сможет ли достойно удержать в своих руках знамя, выпавшее из рук Хомякова. Аксаковское лидерство по сравнению с хомяковским – не столь очевидно. На последующих этапах явного славянофильского лидера не было: Н. П. Гиляров-Платонов скончался в 1887 г., С. Ф. Шарапов до этой роли явно не дотягивал. Кто же еще мог перехватить знамя из рук Ивана Сергеевича – А. А. Киреев, В. И. Ламанский, А. В. Васильев? Они, наверное, это и пытались делать… К сожалению, «неославянофильство» в начале ХХ в. сформироваться не успело, а события 1917 г. надолго закрыли путь к попыткам возрождения славянофильского учения и идеологии. P.S. «Несмотря на строжайшую цензуру, отзвуки славянофильских настроений все же пробивались время от времени и в советский период. (…) В противовес интернационализму официальной идеологии в литературу подспудно просачивались славянофильские настроения, одним из проявлений которых стала проза писателей- " деревенщиков». (…) В обобщающих трудах о. Г. Флоровского , прот. В. Зеньковского , С. А. Левицкого, Г. П. Федотова и других авторов немало внимания уделялось и славянофильству. Заметным явлением эмигрантской литературы стало так называемое «евразийское движение», в котором отчетливо прослеживалось влияние славянофильства… (…) В западных странах, в отличие от СССР, славянофильству посвящалось немало работ, в том числе монографии на иностранных языках, посвященные Хомякову, Киреевскому, Аксакову, Самарину, Данилевскому… (…) Начиная с 1960-х годов исследования, посвященные славянофильству, стали все же чаще появляться и в советской России». 2787 |
|
|
