| Затем взял ее Стефан инок и книгохранитель и прочитал: „Из четвертой книги церковной истории Евагрия“. «Не смотря на то, что Хозрой, подошедши к городу, делал тысячи приступов, устроил большую насыпь, которая превышала даже городские стены, и прибегал к другим бесчисленным хитростям, – он принужден был отступить без успеха. Впрочем я расскажу. как было дело. Хозрой приказал своим войскам наносить как можно более дерев, чтобы между ними и городом насыпать всякого рода вещество. Дерева были наношены скорее, чем приказано, – и Хозрой построил из них стену около городской стены и, насыпая в средину землю, шел прямо к городу. Таким образом мало по малу подстроивая деревянную стену, поднимая насыпь и подвигаясь к городу, он поднялся на такую высоту, что наконец стоял выше городской стены и сверху мог бросать стрелы в тех, которые на стене обрекали себя на защиту города. Осажденные, видя, что насыпь приближается к городу, будто гора, и что неприятели намерены просто сойти в город, – решились ранним утром провести к насыпи подземный ход, который по римски называется агестою (подкопом), и там развести огонь, чтобы его пламенем дерева истребить, а насыпь обрушить в землю. Дело было совершено. Но разведши огонь, они не достигли цели; потому что огонь не имел выхода, где бы, выбравшись на воздух, мог охватить дерево. Вовсе растерявшись в своих мыслях, они несут богозданную нерукотворенную икону, которую Христос Бог прислал Авгарю, когда сей хотел Его видеть. Принесши эту всесвятую икону в выкопанный ими ров, они окропили ее водою и несколько капель бросили в огонь и на дрова. Божественная сила тотчас же явилась на помощь вере их и совершила то, чего прежде они не могли; пламень вдруг охватил дрова и скорее, чем мы рассказываем, обратил их в уголь, перешел к деревам верхним и пожрал все» 157 . Лев, досточтимейший чтец великой церкви царствующего Константинополя, сказал: «и я, недостойный раб ваш, когда ходил в Сирию с царскими апокрисиариями, был в Едессе и видел эту священную и нерукотворенную икону; ее верные почитают и покланяются ей». |
| Таким образом, древняя повесть о римском отпадении, в том виде, как напечатана в «Кирилловой книге» и Кормчей, добавлена вставкою о папе Петре Гугнивом, заииствованною из более еще древнего сказания, а означенному несуществовавшему папе усвоено новое обвинение об отложении епитимий. Кем все это сделано, неизвестно, да и доискиваться до этого для нас не особенно важно и нужно, так как в той же статье о римском отпадении – как она напечатана в «Кирилловой книге», – находится косвенное опровержение обвинения об отложении епитимий. В ней латиняне обвиняются, между прочим, в том, что проповедуют «некое странное учение, по-римски глаголемое пургаторию, по-русски огнь чистительный, что грешным душам необходимо очищатися огнем чистительным, и от муки в рай приходити» 737 . А мы заметили уже, что учение о чистилище имеет тесную связь с учением об епитимиях, именно – огнь чистительный и назначается для тех, которые не исполнили здесь епитимии; значит, учение об очистительном огне предполагает уже учение о необходимости епитимии. Таким образом, свидетельство об отложении епитимий папою Петром Гугнивым не может быть признано справедливым 738 . Но можно ли, скажут нам, допустить, чтобы в «Большом катехизисе», пересмотренном патриархом Филаретом – этим ревнителем православия против латинства, оказались мнения латинского свойства? В ответ на это возражение можно было бы указать еше несколько мнений «Большего катехизиса», не вполне безукоризненных с точки зрения строгого православия. Но, давая этим указаниям место в примечаниях 739 , здесь мы позволяем себе рассказать лишь один факт из истории издания «Большого катехизиса», имеющий прямое отношение к нашему предмету. «Большой катехизис» нанисан западно–русским ученым Лаврентием Зизанием. В 1627 году Лаврентий явился в Москву с целию издать свою книгу. Бывший в то время всероссийский патриарх Филарет, действительно, пересматривал ее и исправлял, а затем поручил княжным справщикам игумену московского Богоявленского монастыря Илие да Григорью Онисимову иметь собеседование о статьях «несходных с русскими и греческими переводы о божестве и о воплощении и о страсти Господни и о всяком действе христианского закона» 740 . |
| Не токмо посредние ареопа, рекше народ, но и церковники, аще и мало негде кто обрящется по чернилом словеса проходяще, силы же разума словес Божиих не взыскаша тщательно, яко многими труды и поты от Сдетеля нам взаконися бездну разума, в священных буквах, сиречь книгах, лежащую, обретати. От сего многия расколы и ереси возрастоша, сих ради испровержения седмостолпных устав явися, и преступление Божиих Заповедей умножение. Воистинну збышася на нас серафимавидного пророка слово: “Наведу на землю ни глад хлеба, ни жажду воды, но глад слышания Божия слова” ( Ам 8:11 ). Что ради нам сия беда прилучися, о пророче, повеждь нам! Он же дерзостне отвеща нам: Дах вам сильных и крепких, вы им завидесте; дах вам судей нарочитых, вы им поругастеся; послах вам разумныя своя и премудрыя, вы их обезчестисте и уничижисте, и не до сего зла ставше, но еще же сласте себе. Таковы неправды и беззаконныя глаголы умыслиша: мню, яко и беси их не могут проглаголати. И се на моих угодников ложно и безстудно свидетельствовасте, еще же и темницам и юзам тяжчайшим и многолетным предасте, а иных злыми смертьми умористе, яко же дивный в преподобии и в разуме праведный Божий раб князь Васиян не в давных летех пострада от лжебратии нечеловеколюбных и лукавых. И инии мнози, от нихже величайший в разуме Максим Философ, инок святогорский, бедами нестерпимыми и многолетными обложении, тяжчайшими оковы облажен быв. И который слух стерпети слышит, или кий язык изречет беды его от вас и страдания без правды, и како воздаша ему злая за благая и за полезное преведение священных словес – наругание и укоризны. И толь мужа мудра и жительства преподобием и правдою и кротостию нрава сияюща не постыдестеся, паче же преучена и хитра, глаголавшаго четырми беседами: еллинскими, римски, италийски, руски, и послана от Бога на пользу языку вашему. И архиерея Божия Серапиона Новгородскаго со престола согнаша, Святителя предивна, пророчество и чудесы украшена суща, многия скорби и заточения и безчестие ему принесоша. И сего ради дал вам Бог по Вашему изволению, вместо крепких начальников, страшливых и не богобоязнивых, вместо не на лица судящих, ругателей мшелоимцов, вместо премудрых пастырей и учителей, имением чужих хранителей и потаковников, и пиршеством искусных, а не по слову учения. |
| Эвбулид привлек к себе Гедиту, успокаивающе сказал: — Поверь, этому старому мельнику нужно двух, самое большее — трех рабов в подмогу. И тогда мельница будет приносить большой доход! Нам хватит денег и расплачиваться с Квинтом и самим жить в достатке! — А как это — в достатке, отец? — воскликнул Диокл. Эвбулид мечтательно прищурился. — А чтобы не ворочаться по ночам от мысли, что твоей матери придется наниматься на рабскую работу и идти в кормилицы, как это сделала жена нашего соседа Демофонта. Что тебе самому надо становиться позолотчиком шлемов или резчиком гемм, потому что в доме кончились деньги и неоткуда их взять. Нет, сын! Уж лучше самому носить позолоченный шлем и видеть такую гемму готовой — в перстне у себя на пальце! — Отец, я тоже буду носить позолоченный шлем и золотой перстень с самой красивой геммой! — закричал Диокл, не сводя с серебра загоревшихся глаз. — И это будет справедливо, ведь ты — свободнорожденный! — кивнул Эвбулид, с детства привыкший, как и все афиняне, с презрением смотреть на любой труд. Проводя все дни в развлечениях и степенных беседах, он был уверен, что труд — это удел рабов, а его долг — развивать свой ум и поддерживать в бодрости тело, чтобы быть достойным гражданином Афин. — Двести пятьдесят тетрадрахм или десять мин! — наконец провозгласил он, бережно похлопал кошель по вздувшемуся боку и высыпал оставшиеся в ларце монеты прямо на стол: — А эти полторы мины нам на безбедную жизнь и на то, чтобы достойно угостить сегодня ужином Квинта Пропорция, да хранит его Геркулес! — Геракл! — укоризненно поправила мужа Гедита. — С тех пор, как в Афинах появился этот Пропорций, ты даже наших богов стал называть по-римски, и они отняли у меня покой. Эвбулид, прошу тебя, одумайся! Открой глаза! Мельница, целая гора драхм — чем мы станем расплачиваться с ним? Говорят, он берет очень высокие проценты! — Все теперь берут высокие проценты! — Но не все грозят своим должникам подать в суд и продать за долги их мастерские, а самих их — в рабство! — Пусть это заботит других! — махнул рукой Эвбулид, умалчивая о прежнем владельце мельницы. — И вообще, слушала бы ты поменьше кудахтанье соседок! Запомни: мы с Квинтом — друзья! |
| А. З. Р. 4. 149. С. 206 Сведения об острожской школе и ее первом ректоре передает нам Яков Суша (Susza), бывший Холмским униатским епископом, в своей ныне весьма редкой книге: Saulus et Paulus, sive Meletius Smotriscius. Romae, 1666 О ректоре школы, который был отцом Мелетия Смотрицкого, говорит: «Progenitor eius Erasmus Smotriski vicecapitaneum castri camenensis plurimo egit tempore. Vir morum singularium nec exilis doctrinae: quippe qui graecarum latinarumque litterarum, nec non slavonicae linguae, cumprimis peritus fuerit [Отец его Герасим Смотрицкий долгое время был подстаростой в Каменецком замке. Это был человек добрых нравов и достаточно образованный. Он был одним из лучших знатоков греческой и латинской литературы, а также и славянского языка (лат.)]». А о школе — следующее: «Inde Ostrogiae liberali effuso aëre, non slavonicae duntaxat linguae, sed graecarum iuxta atque latinarum artium, erexit (dux Ostrogiensis) palaestram, in qua ruthenam multam, qua nobilem, qua plebejam, aluit iuventutem. Caeterum videns dictum Erasmum Smotrycki, vicecapitaneum camenecensem, eruditionis Ruthenos inter haud spernendae auctoritate sua tantum apud eum perfecit, ut relicto publice honore, eius gymnasii rectorem subierit. Cui etiam dignos labore census designavit villasque insuper Baklajowka et Borysowka, e ducatu Ostrogiensi adiecit... [Поощряя дух свободы, витавший в Остроге, он (острожский князь) организовал школу, в которой изучались не только славянский язык, но и греческое и латинское искусство. Здесь воспитывались многие дети русских дворян и простолюдинов. Видя высокую образованность каменецкого подстаросты Герасима Смотрицкого, он повелел тому оставить государственную службу и стать ректором этой школы, а за труды пожаловал его достойными наградами и селами Острожского княжества Баклаевка и Борисовка (лат.)]». Далее говорится о двух сынах ректора и их учителе Кирилле Лукарисе (p. 14, 15–16). Этот Герасим Смотрицкий в конце изданной им книги «Календарь римски новы». Острог, 1587 сделал заметку: «Написано у академии острозьской». |
| Ниже нарицайтеся наставницы: един бо есть наставник ваш, Христос. Болий же вас да будетъ вам слуга ( Мф. 28, 8–11 )? Не считали же св. апостолы Петра выше себя: когда перед самой страстью Господней, тотчас после тайной вечери, быст пря в них, кий мнится их быти болий ( Лк. 22 , 24 ) 88 . И Господь не отличил опять Петра между ними, как их главу и князя: когда в разрешение этой распри говорил: болий въ вас да будеть, яко мний, и старей, яко служай; и даже прямо поставил Петра на одну степень с прочими, продолжая дальше: вы есте пребывше со мною в напастех моих: и аз завтещаваю вам, якоже завеща мне Отец мой, царство, да ясте и пиете на трапезе моей во царствии моем, и сядете на престолех, судяще обоимънадесять коленом Израилевым ( Лк. 22, 22–30 ), – продолжив так, думать надобно, с намерением уничтожить между учениками своими всякую мысль о преимуществе того или другого между ними, и в этой мысли сразу же здесь, сделав очень чувствительное замечание Петру, который позволил себе обнаружить некоторую самомнительность (ст. 33–34). Не отличил Господь Петра от прочих апостолов и в прощальной предсмертной беседе своей: когда говорил ученикам: вас рекох други, яко вся, яже слышах от Отца моего, сказах вам ( Ин. 15, 15 ); и по воскресении, когда говорил: якоже посла мя Отец, и аз посылаю вы ( Ин. 20, 21 ), и перед самым вознесением, когда говорил: шедше в мир весь, проповедите евангелие всей твари ( Мк. 16, 15 ). Из множества подобных свидетельств здесь предлагаются немногие; и, по крайней мере, некоторые из них нужно признать решительными для подтверждения мысли, что все апостолы были равны Петру по достоинству. Так после обетования, данного Петру ( Мф. 16,13–19 ), – если только это обетование должно понимать по-римски в смысле главенства, – апостолы не могли предлагать Господу вопрос: кто болий есть в царствие небеснем ( Мф. 18, 1 ); так сыны Зеведеевы не могли предлагать Спасителю свою просьбу: даждъ нам, да един одесную тебе и един ошуюю тебе сядева во славе твоей ( Мк. 10, 37 ); так апостолы не могли, наконец, опять начинать прю между собою о том, кий мнится их быти болий ( Лк. 22, 24 ); и Господь, со своей стороны, на подобные недоразумения учеников не отвечал бы ясным устранением мысли о преимуществе того или другого между ними. |
| Иисус Кто же из нас, имея разум, не постарается вместе с Закхеем искать пресладкого Иисуса, особенно же послушать псаломника, который говорит: «Взыщите Бога и жива будет душа ваша». И еще: «ищущие Господа не будут лишены никакого блага» ( Пс. 68:33, 33:11 )? Ведь Он – пища алчущим, согласно слову: «Я есмь хлеб жизни; приходящий ко Мне не будет алкать» ( Ин. 6:35 ). Он – источник для жаждущих, согласно слову: «кто будет пить воду, которую Я дам ему, тот не будет жаждать вовек» ( Ин. 4:14 ). Он – одеяние для нагих, Он Врач – для больных, Он – око слепым, Он – нога хромым, Он – утверждение расслабленных, Он – рука безруких, Он – слух глухих, Он – Податель всяких благ для всех и во всяких нуждах. Кто же не захочет искать Его? Разве только тот, кто себя не любит и является врагом для своей же души (1). Все ветхое, дойдя до имени Иисусова, закончилось, все же новое от Иисусова имени получило свое начало: «древнее прошло, теперь все новое» ( 2Кор. 5:17 ). Сделалось новым, ибо и имя это «Иисус» новое, как сказано: «Напишу... имя Бога моего, имя... новое» ( Откр. 3:12 ). Это новое имя принесено с неба и наречено Ангелом прежде зачатия во чреве (см. Лк. 1:31 ). Это новое имя записано и в книгах церковных, и в книгах гражданских при самом обрезании и наречении. Записано в книгах церковных, ибо по совершении обычного действия обрезания в храме, архисвященник тотчас взял вписную книгу и написал в ней следующее: в первое число месяца, называемого по-еврейски «севат», по-гречески «лидинеос» и по-римски «януарий», обрезан Сын Иосифа и Марии, из племени Давидова, и наречено имя Ему Иисус. Записано это имя и в книгах гражданских, ибо по причине бывшей тогда по повелению кесаря Августа переписи народа и взимания с каждого лица дани в Вифлееме записано было следующее: в первые январские календы Иосиф с Марией и новорожденным Младенцем Иисусом, принадлежащие к царскому роду, внесли дань кесарю. Это новое преславное имя Иисус хотел бы и я, грешный, вписать ныне на новое лето не только в книге моего сердца, но и в сердцах всех, как бы в книгах мирских и духовных, и притом написать не какими-либо простыми чернилами, но различными красками и цветами... |
| «После консульства светлейших Флавия Зенона и Постумиана, в пятый день мартовских календ, в колонии Тире, знаменитой консульской метрополии, в 574 году 229 , в десятый день месяца Перития, а по-римски в 25-ый день февраля, индиктиона первого, Фотий, почтеннейший епископ метрополии Тира, и Евстафий (епископ) прекрасного города Берита, рассуждали мы о том, что было предложено. Знатнейший и славнейший трибун и нотарий Дамасций, прибыв в финикийскую область, вручил нам высочайшую грамоту по всему благочестивейшего и христолюбивого императора нашего, которою повелевалось нам вместе с благочестивейшим епископом города Имерии Уранием выслушать (дело), поднятое против Ивы, благочестивейшего епископа города Едессы, со стороны почтеннейших Самуила и Кира и Мары и Евлогия, и представить решение, какое покажется нам самым справедливым. Итак, для удовлетворения этому благочестивому пожеланию, мы назначили слушание; и когда вышесказанным славнейшим и достопочтенным трибуном и нотарием Дамасцием приведены были к нам (обе) стороны и когда тем же славнейшим мужем было сделано предложение с объявлением повеления благочестивейшего императора нашего, то представлявшие лице обвинителей по необходимости должны были высказать, что имеют они (против Ивы). Они подали нам некоторые пункты и просили тщательно исследовать их. Читая эти пункты и найдя в них некоторое обвинение боголюбезнейшего епископа Ивы, как мыслящего не право, но учащего иному, вопреки учению благочестия, мы по необходимости вынуждены были с особенным старанием исследовать прежде это (дело). Итак, мы приказали обвинителям сказать, какие именно учения, противные, как они говорили, благочестию, высказаны боголюбезнейшим епископом Ивою. Когда они высказали некоторые известные (пункты) и когда поднято было много (вопросов), которые внесены в акты, тогда мы, имея в виду общую пользу святых церквей, оставили на некоторое время положение слушателей и сделались, вместо судей, посредниками (для восстановления) мира между партиями; и воспользовавшись многими совещаниями, в которых везде предпочиталось и исследовалось благочестие, мы приказали боголюбезнейшему епископу Иве, который и сам желал этого, для удовлетворения называющих себя обиженными, дать письменное (объяснение), как он мыслит или мудрствует о нашей благочестивой вере. |
| Относительно того, когда Он скончался, твердых данных также не имеется. можно сказать, что никакого предания о годе крестной смерти Спасителя не сохранилось; ибо для того, чтобы предание сохранилось, нужно прежде всего единство летосчисления у того, кто сообщает предание и кто принимает его. Апостолы могли сказать, что воскресение Христа было 16 ниссана, но для римлян это была дата непонятная, и первые христиане едва ли были настолько научно подготовлены, чтобы перевести ее на римское счисление. Да этому не придавали и особенного значения: апостолы служили делу веры, а не научной любознательности. Чтобы передать время смерти Спасителя в римском счислении, нужно бы навести справку в претории, где мог быть записан по-римски день осуждения Христа на крест. Но даже и на этом нельзя настаивать с особою уверенностию: Пилат смертную казнь иудея мог не считать за majus negotium ( " большое дело " ) в пределах своих полномочий и потому мог и не делать распоряжения о составлении об этом особого акта. А если этого дня в римских датах не записали современники, для последующих поколений высчитать этот день было уже весьма трудно. Вообразим, что будет некогда время и наше летосчисление будет заменено китайским. 17 октября 1888 года по нашей эре, конечно, понятно всякому. Но, конечно, никто из современников события не счел нужным перевести эту дату на китайский календарь и в будущем (при китайском летосчислении) эта дата может утратиться. После этого понятно, что среди христиан не могло быть точного предания о времени крестной смерти Спасителя. В первые времена казалось совершенно достаточным знать, что Он умер при таких-то архиереях и Понтии Пилате; проповедники христианства, апостолы, не были служителями хронологии. Позднейшие же показания об этом суть только научные догадки и не должны сбивать нас тою уверенностью, с какой их заявляют писатели. Тертуллиан, например, показания об этом передает за непререкаемые истины; но такова его манера изложения. Какие же есть непререкаемые данные о годе крестной смерти Христа? В Евангелии и символе веры мы читаем, что Он распят при Понтии Пилате. |
| Действительно, сказания о житии Григория Двоеслова распадаются на две категории, из которых в одной мы не встречаем никаких известий о Григории Двоеслове как составителе литургии преждеосвященных Даров и получаем еще больше подтверждение той мысли самого Григория, что он не знал греческого языка и не писал ничего по-гречески, а только по-латыни и только уже папа Захарий (741–752 г.) «человеколюбиво открыл всей вселенной, изъяснив язык творений Григория для Греции» 571 , а в другой категории как бы находим подтверждение установившегося мнения, что литургия преждеосвященных Даров принадлежит именно Григорию Двоеслову . К первой категории принадлежат сказания о Григории Двоеслове, известные на Востоке до IX в. и изданные Лямбецием и Фабрицием, рассказ о нем в библиотеке патриарха Фотия, сборник ркп. житий святых М[осковской] Синод[альной] библ[иотеки], относящийся к XI веку, сказание с именем Метафраста и, наконец, греческий месяцеслов, писанный для императора Василия в конце Х века, в котором заключительными словами стоят следующие слова: «Быв же сведущ во всяком учении и писании, св. Григорий многие творения оставил, написанныя римски, истолкованныя еллински» 572 . Ко второй категории принадлежат: краткое житие Григория, находящееся в греческих синаксарях под 12 числом марта, и полное житие, напечатанное в греческих Минеях, изданных в Константинополе 1843 года. “По содержанию житие, помещенное в синаксарях, сходно с древнейшими греческими сказаниями, но образ изложения показывает труд нового составителя” 573 . О творениях Григория Двоеслова здесь говорится то же, что и в житиях древнейших, написанных до XI века, но здесь весьма интересно следующее добавочное известие, которое и дало повод настоящую литургию приписывать Григорию Двоеслову : «Говорят, – прибавляется в конце синаксаря, – что он законоположил совершать полную литургию у римлян в постные дни, что и совершается у них до сего дня» (φασ δ, τι πιτελεσθαι λειτουργαν τελεαν παρ ωμαους ν τας νηστμοις μραις οτος στν νομοθετσας, περ κρατε μεχρ τς σμερον παρ’ ατος) 574 . |
|
|
