| Когда вконец обессилившие старцы пришли на место, их взору предстала картина страшного запустения. Деревянная церковь, стоявшая на прочном каменном основании, была совершенно разорена. На месте икон, украшавших когда-то резной иконостас, зияли черные проемы, затянутые паутиной и грязью. Уютно здесь чувствовали себя лишь лесные птицы, свившие прямо над алтарем и на балках, скреплявших купольную часть, несметное количество гнезд. Скромный домик, некогда разбитый на кельи прежних обитателей скита, тоже имел удручающий вид, хотя здесь были заметны следы геологов, охотников, лесозаготовителей и просто бродяг. Всюду валялись грязные истлевшие окурки, сгоревшие спички, ржавые консервные банки, пустые бутылки из-под водки, обрывки старых газет и лохмотья, разбросанные на самодельных деревянных топчанах. Такая же картина предстала и в другом домике, бывшем, судя по всему, приютом для паломников и гостей. Проведя многие годы в таежных лагерях, старцы знали, что где-то тут должны были находиться предметы, необходимые каждому, кого может занести сюда – таков непреложный закон здешней жизни. И действительно, вскоре они наткнулись на ящик, в котором лежали два топора, пилы, свечи, алюминиевый котелок и такая же посуда, запас спичек, завернутый в кусок целлофана, чтобы не промокли, огарки парафиновых свечек. А в небольшой жестяной коробке их ожидало настоящее лакомство: несколько кусков рафинированного сахара, пачка чая и кулек с гречневой крупой. – Отец Вассиан, тебе здешние места ничего не нагадывают? – развязывая свой узелок, отец Феогност то и дело осматривался по сторонам, и по его слегка удивленным глазам можно было догадаться, что эта обстановка ему в самом деле была хорошо знакома. – А вот возьмем мы с тобой, отче, по топорику, поплюем на ладошки, крякнем по-молодецки, да и вспомним, как лес валили на «Черных камнях», там такой же был, – ответил тот, слегка улыбнувшись в густую седую бороду. – Эх, кабы сюда помощников помоложе да посильнее! Работенки тут, поди, не только нам хватит. |
| И прочее много наказавъ, рече: «Азъ, Богу зовущу мя, отхожду от васъ» . Как странно: в такой ответственный момент преподобный Сергий ничего не сказал о том, сколько нужно ставить свечек, писать записочек и читать молитв! Видимо, не это является главным в духовной жизни и не эти действия делают нас православными. Преподобный призывает нас к совершенной перемене жизни, причем перемене прежде всего внутренней, духовной. «Съпротивословиа удалятися», иметь «чистоту душевну и телесну», пищу и питие «не мятежно», не любить «честь и славу» и «украшатися» смирением невообразимо труднее, чем бить поклоны, соблюдать постные дни, регулярно кушать просфорочки и мазаться освященным маслом, но без первого второе принесёт нам мало пользы, а вот навредить может. Вспомним хотя бы ветхозаветных фарисеев, которые всё соблюдали и через это мнили себя праведными, а Христа не узнали и распяли. Итак, будем учиться подражать Святому не по букве, а по духу! Как это сделать? Ответ на самом деле прост. Прежде всего, необходимо не путать между собой цель и средства достижения этой цели. Некогда великий христианский подвижник преподобный Исаак Сирин сказал следующее: «Воздаяние же бывает… не добродетели и не труду ради нее, но рождающемуся от них смирению. Если же оно утрачено, то первые будут напрасны» . Значит, мы должны учиться у святого Сергия главному – его смирению. «Имеаше бо в себе кротость многу и велико истинное смирение, – читаем мы в житии, – о всем подражаа своего владыку Господа нашего Иисуса Христа…» . Кроткое и смиренное устроение души позволяет человеку составить правильное представление о себе, осознать свою немощь без Бога и невозможность спасения своими силами. Всё это рождает деятельное противостояние своей поврежденной грехом природе, стремление поступать во всём по воле Божией, учит быть благодарным и милосердным, т.е. нелицемерно любить Бога и ближнего, вот чему мы можем и должны подражать. А строгие посты, послушание и непрестанная молитва, ветхие и многошвенные ризы, молчание, затвор и проч. |
| Л. 85 об. Последняя служба в семинарской церкви в день ее храмового праздника была в 1918 г[оду], когда семинария находилась уже в ведении новых хозяев и когда я жил не в семинарии, а на квартире вблизи Екатерининской церкви. Был канун праздника. От бывшего ректора семинарии прот[оиерея] Кибардина я неожиданно получил приглашение явиться ко всенощному бдению и, как бывшему старосте семинарской церкви, взять на себя обязанность, соединенную с этой должностью. Около 6 часов вечера я вышел из своей квартиры, направляясь в семинарский храм. Благовест раздался, когда я поравнялся с домом б[ывшего] Дворянского собрания. Меня обогнал трусивший по тротуару неизвестный мне пожилой мужчина. «Господи! В семинарии служба… Дай-то, Господи», – отрывочно говорил он. Что хотел выразить этими отрывочными Л. 86 фразами неведомый мне мужчина, сказать трудно. По приходе в церковь он купил у меня около десяти свечек и сам поставил их к иконам. Церковь скоро наполнилась богомольцами, с удивлением озиравшихся по сторонам. Отсутствие обязательных и неизменных богомольцев – семинаристов в этот знаменательный праздник производило невыносимо тяжелое впечатление. Чувствовалось, что в последний раз собрались мы в родном для нас храме, в том храме, под кровом которого воспитывались и учились тысячи юношей. Да, это была последняя служба в семинарском храме! Прошло уж после того шесть лет. В течение этого времени, должно быть в 1921 году, мы еще раз собирались в семинарский храм в вечернее время, чтобы отслужить панихиду по своим умершим сослуживцам. И самый повод собрания в церкви, и та обстановка, которую пришлось видеть в ней (церкви) произвели на всех чувство скорби и щемящей тоски. Л. 86 об. И вот, когда раздался благовест в городских церквах в канун Богослова дня, мои мысли переносятся в прошлое. И понятно, когда жизнь наша наполнена какой-ниб[удь] привязанностью, все думы невольно полны бывают о предмете нашей привязанности. Душа тоскует о потерянном блаженстве юных дней, в ней пробуждаются воспоминания, и хочется снова пережить святые минуты былого, особенно в нынешние тяжелые дни, когда голова беспомощно склоняется долу от житейских невзгод, когда не мил становится белый свет и существование тянется уныло, без подъемов, без надежд, однообразной тюрьмой, хотя и без стен, без бодрости и жизни. |
| Вспоминаются слова монахини Елевферии, которая десятки лет была помощницей Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия II. Она говорила: «Разве дело в свечке, дорогой? Дело не в свечке. Можно миллион свечек поставить – и все впустую. А можно ничего не поставить, со смирением, как тот мытарь пришел: “Боже, милостив буди мне грешному. И ничего не поставил. А тот положил незнамо сколько жертв и пошел в ад. А этот пошел оправданный». Потому, дорогие братья и сестры, будем помнить, что Таинства и обряды церковные не являются самоцелью, конечной пристанью нашего Церковного корабля. Нет. По мысли святителя Феофана Затворника, они являются благодатными средствами, которые помогают человеку восстановить утраченное богообщение. Они – это двери, через которые мы входим на небеса. Двери, а не потолок. Какая же тогда цель христианской жизни? Как говорил преподобный Серафим Саровский, «стяжание Духа Святого» и в Нем добродетелей: смирения, покаяния, сокрушенного плача о грехах и любви к Богу и людям; любви как высшей добродетели, потому что Бог есть любовь. скрыть способы оплаты Комментарии Тамара 20 июня 2017, 23:00 Спаси Господи. Очень полезная статья Как в любом обществе существуют элементарные правила поведения и их ЖЕЛАТЕЛЬНО соблюдать ( чтобы не мешать молящимся) СЛАВА БОГУ ЗА ВСЕ Ксения 18 июня 2017, 18:53 А ведь когда-то я стеснялась ходить в Церковь, потому что надо мной стали смеяться из за того что я зашла в джинсах и не знала как правильно себя вести. Знала только Отче наш. Спустя только несколько лет я снова пошла в Церковь. Спасибо за статью. Дмитрий 18 июня 2017, 13:31 Господи избавиться нас от фарисейства и пустого благочестия! р.б Марина 18 июня 2017, 13:24 СПАСИ ГОСПОДИ о АНДРЕЙ за наставление!!!ПОМОЩИ БОЖИЕЙ В СЛУЖЕНИИ И В ДЕЛАХ!!!ПОМОЛИТЕСЬ БАТЮШКА о бол отр Варваре она не ходит после комы! Маргарита Семина 18 июня 2017, 13:21 Спасибо за статью. Укрепляет и наставляет. Сергей Подгорный 18 июня 2017, 13:17 Все так! Сергей Рымарев 18 июня 2017, 13:08 Очень сильно задела мою душу эта статья. Ведь дело не в свечке и не в количестве " вычитанных " молитв, а в вере и любви к Богу и ближнему! А мы все в букве, а не в духе, потому, что МАЛОВЕРЫ!!! Спаси нас, Господи! |
| Как пишут и говорят в таких случаях, «чтобы не быть голословным», цитирую: «В эти дни, коленно опускаясь перед Крестом, вынесенным на середину храма, спросите Господа: какова же иная цель Вашего служения в народе, почти утерявшем и дух христианства, и христианский облик?» И что сказать? И с чего взял, что русский народ «почти утерял» христианский облик? Это он так сам хотел. Он вообще очень хотел гибели СССР (не такой, какая произошла, а физической гибели), науськивал на нас Китай. В письме Солженицын называет «честнейшими» Якунина и Эшлимана, говорит об их «жертвенном примере». Они якобы «обильно» доказали, что Русская Церковь доведена «до самоистребления». Русская пишет с маленькой буквы. Кого защищал, Якунина? И как надменно поучает Святейшего. Как это «коленно опускаясь»? Может быть «головно»? Но, как всегда говорила мама, слыша упрёки кому-то: «Дай Бог им здоровья, а нам терпения». А терпение и есть составная часть христианина. И уж в ком-ком, а в русских оно в составе крови. А самое замечательное – сегодня Богослужение Первого Спаса. Корабельный храм был полон. Батюшки почти все краснодарские, казацкие. Вели службу зело борзо. Но молитвенный настрой был несомненный. Хор матушек согласный и звонкий. Одна певчая махала веером. От его дуновения колебались костерки свечек. Мне, грешному, выпало нести Крест. Из церкви по палубе вдоль корабля. По одному борту, по другому. Потом елеопомазание, исповедь. С облегчённой душой пошёл на корму, под массаж из брандспойта. Вернулись и скакали у бортов по такому случаю дельфины. У меня ощущение, что один из них приметил именно меня. Ощущение проверил: ушел на другой борт, он снизу выныривает. Опять вернулся, он уже тут. Сциллы и Харибды не видно, сирен не слыхать. Вместо них по радио сладкоголосая певица по корабельному радио. Она с нами. Как и певец, её сменивший. И очень это любезно для слуха, но всё время пербивки позывными корабля и фразы вроде: «Помощнику капитана позвонить в машинное отделение, начальнику рации срочно прибыть в капитанскую рубку…». |
| Что ж, не она первая. Помню, как стояли пикетом напротив «Утоли моя печали» так называемые богородичники: «Мы — настоящая православная церковь, мы не торгуем благодатью, мы помним, как Христос изгнал из храма торгующих, а вон там, в той красивой церковке, об этом эпизоде почему-то забыли…» Возразить, казалось бы, нетрудно, довод на поверхности: — Вы входите в храм — в нем горит свет? В нем тепло — если вы пришли зимой? Вы думаете, все это для Церкви бесплатно? А люди, которые трудятся в храме — от уборщицы до настоятеля,— они должны какое-то содержание получать, как по-вашему? Но оппоненты не сдаются. Коль скоро вопросы заданы — попробуем ответить, и заодно — помочь тем нашим читателям, которых этими вопросами периодически атакуют. Итак, вопрос первый: почему Спаситель наш изгнал из храма торгующих (см.: Мф. 21, 12–13; Мк. 11, 15–17; Лк. 19, 45–46; Ин. 2, 14–16), а у нас, православных, нет ни одного храма без церковной лавки? Как ни скупо сообщают евангелисты о происходившем в иерусалимском храме, мы не можем не видеть, насколько отражаемая ситуация отличается от нашей. Иерусалимский храм был — не одним из многочисленных, но единственным для евреев храмом, и содержали этот храм всем народом: существовала храмовая подать. Евреи приходили в храм, чтобы молиться и приносить жертвы согласно Закону, им нужны были жертвенные животные — козы, овцы, голуби,— и именно потому торговцы этим живым товаром плотно оккупировали храм и пространство вокруг него. Образовался восточный базар, шумный, многолюдный, особенно по праздникам. На нем торговали ради собственной прибыли, а не ради храма. А доход от нашей свечной лавки, от продажи отнюдь не овец, как вы понимаете, а свечек и книжек, остается в церкви. В храме, который, заметьте, содержит себя сам. Точнее, его содержат те, кто в нем нуждается. Хорошо, конечно, если в стенах храма — только богослужение, а свечная лавка — где-то за этими стенами, снаружи. В некоторых вновь построенных храмах так и есть: здание для свечной лавки, трапезной, воскресной школы, бухгалтерии и т.д.— отдельно. Ну а если нет такой возможности? Если разрушены давным-давно все пристройки — одно только храмовое здание удалось Церкви вернуть, и все пространство вокруг него плотно застроено? Волей-неволей приходится продавать свечки в храме. Кстати: один мой знакомый настоятель (не в нашей епархии) попытался было запретить торговлю на время Литургии верных — от «Изыдите, оглашеннии» и до причащения мирян. Постоянные прихожане это вполне приняли. А вот те, кто заходит в храм по настроению — поставить свечку — и не обращает внимания на происходящее в нем,— те были страшно недовольны, и в конечном итоге пришлось этот запрет снять. |
| — Прежде надо определиться со значением слов. Мы говорим: «Человек нуждается», а что это значит? Вот мы сидим, пьем чай, нуждаемся ли мы в ложке, чтобы сделать его сладким? Вроде да. Но ведь на самом-то деле мы не в ложке нуждаемся, а в том, чтобы чай был сладким. — Я часто ножом сахар размешиваю, у меня чашка высокая… — Так что вопрос, нуждаемся ли мы в ложке, не однозначен. Бог, религия — это не потребности, это ценности, при помощи которых мы пытаемся в себе удовлетворить какую-то потребность. Вообще, когда идет разговор о нужде, возникает вопрос о потребности. А какую потребность мы хотим удовлетворить Богом, религией? Я думаю, речь прежде всего о безопасности. Когда чаще всего мы ходим в церковь? Когда возникает какая-то большая проблема, горе, испытание, когда все прочие опоры не помогают. Мы приходим в храм со своей так называемой первичной религиозностью: поставить свечку, заказать молебен — одним словом, получить избавление. К сожалению, человек редко приходит к Богу, к вере по каким-то другим изначальным мотивам. — А часто ли человек, пришедший с конкретной нуждой, идет дальше в поиске настоящего Бога? — В церкви идет постоянное Богопоклонение, Богопознание через звучание евангельских и ветхозаветных текстов. И если сначала слова могут быть не поняты, это может случиться позднее, после каких-то пройденных испытаний. В любом случае при обращении к Богу, в церковь с какой-либо нуждой всегда можно обрести большее. И наоборот: то, за чем обратился, можно никогда и не получить… И в этом — частая проблема для большинства. Вот человек просит Бога выполнить его желание: и семь свечек готов поставить, и обет какой-нибудь взять, а желание не исполняется. И человека постигает разочарование, обида, и многие отходят от Бога и от церкви. — У меня есть один знакомый, очень хороший человек, у него от болезни умерла дочь тридцати с небольшим лет. Он обращался к Богу, ходил в церковь. Он очень хотел, чтобы она осталась жива, он сам был готов вместо нее умереть, но она умерла, и теперь он говорит, что для него там никого нет. |
| Если мы желаем, чтобы Церковь молилась вместе с нами за дорогих нам близких (живых и умерших), мы пишем их имена на записке с надписью «о здравии» и «об упокоении» и передаем вместе с просфорой, которую покупаем за свечным ящиком, в алтарь. Сделать это нужно до начала литургии; если же служба уже началась, то все разговоры, связанные с покупкой просфор, передачей записок или свечек следует вести шепотом, чтобы не мешать службе. Поданные записки священник читает перед началом литургии (на проскомидии) и во время службы, когда он вынимает из просфор частицы и молится о здравии и об упокоении записанных. В конце литургии эти частицы опускаются в Чашу в знак искупительного действия св. Евхаристии. Священник в это время молится: «Омой их грехи кровию Твоею…» После литургии просфоры выносятся из алтаря и обычно ставятся на свечном ящике, откуда те, кто подавал с ними записки, их разбирают. Просфору можно по своему желанию либо съесть сразу, либо распределить на несколько дней, либо отдать ее тому, за кого мы ее «вынимали». Просфоры при желании можно раздавать в храме с просьбой молиться о тех, за кого они вынуты, но это следует делать не во время службы, а после того, как все подойдут ко кресту. Кроме поминовения за литургией в церкви совершаются и другие виды молитв за живых и усопших: По окончании его икона, которая была на груди у покойника, ставится на канун и находится там в течение 40 дней. После этого родные могут ее взять. Во время литургии молитва совершается только за членов Церкви или готовящихся ко крещению («оглашенных»). Считается, однако, что во время молебна могут быть помянуты и люди некрещеные. Для отпевания католиков, старообрядцев и других инославных существует особый чин. VI. Правила, касающиеся отношения мирянина к своему духовнику Духовником называется священник, к которому мы постоянно ходим на исповедь. Как больному лучше лечиться у одного врача, который хорошо знает его организм и болезни, так и духовное врачевание будет проходить успешнее, если человек будет приносить свою исповедь постоянному духовнику. Отношения между этим священником и мирянином должны быть построены на искренности, понимании и доверии. Мирянину следует помнить о следующих пяти правилах: VII. Важнейшие праздники года |
| Общий тренд – большое количество разводов. Так происходит потому, что люди нетерпеливы. Мечтательны, ленивы, инфантильны до седых волос, эгоисты, не желающие терпеть ни тещи рядом, ни тесной квартиры, малой зарплаты, слова против шерсти. Они настроены на получение удовольствий, а не на труд. Никто не учит, что семья – это труд, терпение. Супруги должны помогать друг другу, рожать детей и брать на себя заботу о них. Это труд. — Как объяснить наличие церковных лавок в церкви? Ведь Христос выгонял торгующих из храмов. — Корректно ответить на этот вопрос сложно, но давайте попробуем. Что такое торгующие в храме во времена Иисуса Христа? Ни свечек, ни книжек в том храме не продавалось. Тогда в жертву приносились несколько родов животных – ягнята, волы, голуби и козлы. Они находились в загонах. Их покупали и тащили приносить в жертву. Закон обязывал покупать жертву только за священные деньги. Евреи, к моменту жизни Господа на земле, жили в рассеянии, они прибывали в храм ото всех концов земли, из Рима, Арамии, Месопотамии, и должны были вначале обменять свои деньги на сикели, купить овцу и принести священнику, чтобы он заклал её по обычаю. Поэтому там было огромное количество лавок, где гремят монетами, загоны с животными… Вот это безобразие Христос и переворачивал. И это было справедливое негодование. У нас же человек заходит в храм, шепотом просит свечу… Это не идет ни в какое сравнение с той ситуацией. Но, конечно, лучше, если есть возможность, и у нас вынести эту торговлю за пределы церкви. — Что такое десятина? — Десятина – это ваша прибыль, разделенная на десять. Она нужна, чтобы освятить оставшуюся часть. Например, вы собрали 20 мешков картошки и отдали многодетным два мешка, остальные 18 — освятились. Вы получили 25 тысяч, 2,5 отдали нуждающимся ради Христа — маме-одиночке, больному… Мы святость приобретаем, только делясь. Если всё зажимать на себя, есть риск превратиться в раковую клетку. Есть такой образ прекрасный в Святой земле. Иордан впадает в Генисаретское озеро и дальше течёт, попадает в Мёртвое море. Озеро живое, там есть рыба, так как оно отдает. А море – никому ничего не отдает, поэтому мёртвое, там только соль. Если только брать – будешь мёртвым. Жить означает брать и отдавать. И в первую очередь десятина нужна не тому, кто берет, а тому, кто отдает. |
| Очень часто верующие люди из лучших, я надеюсь, побуждений, пытаются обесценить эмоции горюющего. Тем более, что присказок по этому поводу достаточно: «Бог дал – Бог взял», «На все воля Божия», «Радоваться надо, что Господь ребёночка прибрал, ангел за вас молится» или «Ну это вам по грехам». Эти жестокие, несправедливые и опасные в духовном плане вещи необходимо забыть раз и навсегда. Человеку в горе действительно больно, даже если его горе кажется вам ерундой. Например, человек потерял работу, бизнес, который был для него не только источником денег, но детищем, смыслом жизни. Он горюет, понимая, что потеря непоправима. А ему твердят: «Ерунда, не расстраивайся, денег заработаешь в другом месте». То есть обесцениваются эмоции. Очень часто с таким отношением сталкиваются женщины, потерявшие неродившегося ребенка. Окружающие не могут понять, что для матери, а часто и для отца, это равнозначно смерти ребенка. «Молодые, еще родите», – только и слышат они со всех сторон. Но если горе обесценивается, то его и разделить не с кем. Поэтому, если мы христиане, если друг друга любим, мы не должны позволять себе такого отношения к чужому горю. Человек в горе уязвим. А перед чужой бестактностью и жестокостью уязвим особенно. – Но люди церковные многие вещи делают по наитию, из лучших побуждений. – Вот именно. Поймите, у человека в горе ни в коем случае нельзя поощрять состояние ложных надежд. Есть надежды подлинные, связанные с нашей верой, а есть ложные. Например, чем больше свечек поставишь и сорокоустов закажешь, тем благополучнее будет участь усопшего в мире ином. Или чем больше потратишь денег на храм, тем легче купишь своим близким место в Царствии Небесном. Если мы честны в своей вере, то не должны вводить людей с Богом в товарно-денежные отношения. Мы должны пояснить, что и милостыня, и жертва — все это помогает, но не работает автоматически без нашего участия. Никому – ни себе, ни нашим близким – мы не можем купить абонемент в рай. И если мы потакаем таким настроениям человека, а на определённой стадии проживания горя они бывают у многих, мы ввергаем его в психологическую и в духовную опасность. |
|
|
