| Владислав Шубников 12 сентября 2014, 22:27 Великолепно, что приходит понимание «других мамочек», но разве это является целью посещения храма? И потакание детским желаниям тем более в таком месте, как храм, какой принесёт результат? Разве цель присутствия детей в храме - рисование? Это отвлечение их от сути происходящего и отучение уважения Того, кто для родителей важнее всего в жизни. Иоанн Крестьянкин говорил не о монастырях, а о любых храмах. У него есть очень подробно расписанная подготовка к исповеди, так вот передача свечек, записок (если отвлекаешь человека), участие в шуме в храме, относятся к тягчайшему греху - против Бога, т.к. этим прерывается общение человека с Богом. Не о «понимании мамаш» должно думать, и не о том «какая я бедная», а обо всех, кто присутствует на службе. В этом будет проявляться любовь к людям и забота о них. Нужно отучаться делать личные (вашей семьи) проблемы общественным достоянием. Вера 14 июля 2014, 20:25 Вот прочитала и представила себя, как мой 5летний сын куда-то удрал вперёд, на руках двухлетняя дочь и шестимесячное пузо, у мужа...на руках вторая двухлетняя дочь. У нас в храме есть отельная комнатка для деток, отделённая дверью от основного храма, в основном ,она открыта и ты можешь постоять-посидеть рядом с этой дверью при этом следить за своими детьми и хоть немного одним глазком смотреть-учавствовать в службе, но иногда какая-нибудь недовольная бабушка закрывает дверь, гневно смотря на шум в комнатке, вот и приходишь что бы просто подвести детей к причастию и всё, получается женщина пока " своё не отражает " и плюс к последнему ещё года 3, то остаётся практически отлучённой от службы( Anastasija Kukushkina 11 июля 2014, 13:26 очень нужная и необходимая статья.Спасибо за статью.Храни ВАС БОЖЕ. Людмила 9 июля 2014, 15:34 У нас во дворе храма небольшая детская площадка -две качельки, низенькие лавочки для малышек, каруселька " вверх-вниз " . Прихожане в основном молодые семьи, а значит много детей. Детки, кто давно ходит играют во дворе с " новенькими " , следят за службой приглашают к Литургии Верных (к Причастию) так по тихоньку все и дисциплинируемся. |
| Вдруг где-то далеко ударили в колокол. Мужики зашевелились, разом поднялись и, крестясь, с обнаженными головами, до земли поклонились на восток. — Федор! Вставай! — взволнованно забормотал старик. Мальчик вскочил и закрестился быстро и нервно. Засуетились и прочие, торопливо накидывая на плечи котомки. В окнах вокзала уже трепетали огни восковых свечей. Золотые иконы сливались с золотым их блеском. Зала третьего класса наполнялась служащими, рабочими. Мужики стали на платформе, у дверей, не смея войти в них. Поспешно прошел молодой священник с причтом и стал облачаться в светлые ризы, шуршащие глазетом; он что-то говорил и зорко вглядывался в полусумрак наполнявшейся народом залы. Зажигаемые свечи осторожно потрескивали, ветерок колебал их огни. А издалека, под темным ночным небом, лился густой звон. «Воскресение Твое, Христе Спасе, ангели поют на небеси...» — торопясь, начал священник звонким тенором. И как только он сказал это, вся толпа заволновалась, задвигалась, крестясь и кланяясь, и сразу стало светлее в зале, на всех лицах засиял теплый отблеск восковых свечек. Одни мужики стояли в темноте. Они опустились на колени и торопливо крестились, то надолго припадая лбами к порогу, то жадно и скорбно смотря в глубину освещенной залы, на огни и иконы, подняв свои худые лица с пепельными губами, свои голодные глаза... — Воскресни, Боже, суди земли! Антон Чехов (1860-1904) Архиерей I Под Вербное воскресение в Старо-Петровском монастыре шла всенощная. Когда стали раздавать вербы, то был уже десятый час на исходе, огни потускнели, фитили нагорели, было все как в тумане. В церковных сумерках толпа колыхалась, как море, и преосвященному Петру, который был нездоров уже дня три, казалось, что все лица — и старые, и молодые, и мужские, и женские — походили одно на другое, у всех, кто подходил за вербой, одинаковое выражение глаз. В тумане не было видно дверей, толпа все двигалась, и похоже было, что ей нет и не будет конца. Пел женский хор, канон читала монашенка. Как было душно, как жарко! Как долго шла всенощная! Преосвященный Петр устал. |
| Это, как ни хорошо, все-таки знакомо по торжественным службам в Лавре Преподобного Сергия. Был среди паломничества момент, который нельзя представить, если лично не будешь участвовать. Момент едва ли не самый волнующий, по крайней мере самый невероятный, который каждому запомнится навсегда. Это – ночное восхождение на вершину Синая. Двинулись к подошве горы, известной по Ветхому Завету, толпы паломников, наполнявшие 14 автобусов. Они стоят на некотором расстоянии друг от друга, чтобы выходили не все сразу и не создавали толкучки. Над каменными громадами гор огромная яркая луна. Кажется, что здесь она очень близко от нас. Свет ее обозначает каждый камушек под ногами. Над луной ореол. Он упирается обеими концами в горы. Фантастический пейзаж – горы и небо. Только камень всюду и никакой жизни. Если б не говорливая толпа, трудно было бы поверить, что мы на нашей планете и в наше же время. Здесь особенно хочется тишины, которую нарушает гул собравшихся. Постепенно все вытягиваются в неширокий людской ручеек, который врезается в плохо заметную тропу и понемногу как бы всасывается горами. В руках у некоторых огоньки свечек или фонарики. Свечки скорее для торжественности, а фонарики при такой луне не нужны. Проходим какое-то время, приостанавливаемся и оглядываемся: за нами черной лентой вьются люди, впереди тоже люди, которых не так видно, как идущих сзади, но о присутствии которых говорит цепочка огоньков. Вдруг чей-то молодой звонкий голос бросил сверху вниз как клич, возглас: «Христос Воскресе!» Эхом по горам пронеслось: «Воистину Воскресе!» Ближайшие спутники улыбаются. Здесь, в таких далеких от родины местах, в этой дикой выжженной пустыне, на этой библейской горе звучит наше, такое знакомое, родное, всегда волнующее: «Христос Воскресе!» Наша Россия, не думающая сейчас о новых границах, не разделяющаяся на группки и не ищущая размежевания, единым порывом отвечает на это: «Воистину Воскресе!» Затихли на время разговоры, видимо волнение момента хотя бы на непродолжительный период вытесняет всякие житейские попечения, цепко держащие в своем плену в любом месте, если не стремиться освободиться от него. Уже давно за полночь. Подъем начали в 2 часа. Чуть светлеет небо, но до рассвета еще далеко. Изредка набегает ветерок, напоминая о библейском «гласе хлада тонка». Все это – и горевшая Купина, и дымящаяся от Богоявления гора, и заповеди на скрижалях Завета, и преображение лица Моисея, на которое не могли смотреть единоплеменники, – было здесь. И над всем этим теперь, как и в истории богоизбранного народа, свет Воскресения Христова не в громе, буре или слепящей молнии, а в душах многих поколений, пронесших его через страдания и смерть и завещавших своим детям и внукам как самое драгоценное. Потому и гремит время от времени здесь, на Синае, мощный, во всю силу легких и горла, возглас: «Христос Воскресе!», в ответ на который поднимается над струйкой паломников: «Воистину Воскресе». |
| И что она не состоит в поставлении свечек, написании записок, освящении куличей и пасох, а что нужно искать другую жизнь, живого Бога, общинную жизнь. Когда ты успеваешь это рассказать за несколько минут, то человек на глазах преображается — даже просто от мысли, что, оказывается, можно жить по-другому. Что в Церкви есть главное, что до этого оставалось для него сокрытым. Много было случаев, когда человек исповедовался и причащался перед самой смертью. Каждый такой случай уникален — когда Господь сподобил человека попасть в больницу, где может срочно прийти священник, и причаститься перед смертью. Ведь это до сих пор не самая распространенная ситуация, скорее — экстраординарная. Если любой больной, которого ты посещаешь перед самой смертью, сознательно приобщается, кается, пускай даже одним словом, но просит прощения у Бога и хотя бы Святой Крови причащается — это всегда вызывает благоговейный трепет. Ведь быть напутствованным перед смертью Святыми Таинами — это то, что для нас является таким желанным, и вряд ли мы этого сподобимся сами, а вот здесь это происходит. Когда у нас в Первой Градской была «православная» реанимация (там дежурили православные сестры), они очень часто вызывали священников к больным. Сестры всех старались спросить о том, хотят ли они видеть священника, и отклик был очень большой. Сейчас у нас такого нет, эти сестры теперь работают в реанимации больницы свт. Алексия. Но тот опыт показал, что если у каждого спросить — отклик может быть гораздо большим. Были больные, которые здесь, в больнице, крестились. И в нашем клире есть диакон, который когда-то попал к нам в больницу на операцию. Он здесь крестился, потом в больничном храме венчался, потом рукополагался. Сейчас служит. Да, мы действительно не знаем, что потом происходит с людьми, которых мы здесь исповедуем, причащаем. Но есть и такие случаи, когда человек через больницу пришел к священнослужению. А что для Вас было самым трудным в больнице — тогда, когда Вы только начинали служение, и сейчас? Изменилось ли что-то? Трудностей у меня особых, слава Богу, не было, так как я с детства в храме и церковную жизнь и христианство изучал не в университетах, а из живого опыта близких, живя в общине о. |
| Семинарию содержат сами семинаристы с преподавателями своим трудом, поддерживает братия лавры с паломниками и народ Божий – молящиеся нашего храма. За счет храма (покупаемых в нем молящимися свечек) идет в том числе и содержание семинарии (храм в плане поддержки для нас на втором месте после Почаевской лавры). Лавра посильно помогает преподавателям финансово, кормит бесплатно семинаристов в своем помещении своими продуктами, оплачивает счета за воду и электричество. Епархия не имеет возможности регулярно финансировать духовную школу. И щедрых постоянных благодетелей или какого-то попечительского совета у нас, к сожалению, нет. Живем мы крайне экономно. Многие наставники в священном сане выживают благодаря тому, что еще на сельских приходах служат. В прошлом году благодаря владыке наместнику было завершено восстановление одной части старого гостиничного корпуса. Теперь в ней обустроено 7 келий, в которых студенты четвертого класса проживают в тепличных условиях – по три человека в комнате. Поскольку лавра нам помогает, то и наши семинаристы в благодарность лавре постоянно трудятся в ней – помогают братии: экскурсии для паломников проводят, дежурят в храмах, на службах помогают петь или выполняют физическую работу на кухне, в трапезных, на складах и по разгрузке продуктов. Я даже с ними сам ходил на послушание – поднять их дух: весной помогали послушникам морковку перебирать… Иногда я говорю некоторым архиереям: не будете поддерживать семинарии – придется тратить епархиальные средства на адвокатов. Если же приходы не будут помогать семинариям, то у них будут такие горе-настоятели, которые разгонят всех приходящих из храма. А если о семинаристах не будут заботиться наши верующие, особенно те, у кого есть возможность, то о них некому будет молиться в будущем, а дороги к построенным храмам и к кладбищам зарастут травой и бурьяном… Наша Церковь, по сути, поставлена вне закона, все юридические дела приостановлены Государственной аккредитации как учебное заведение мы не имеем, да и сейчас, согласно законодательству Украины о религиозных организациях, не сможем ее получить. Не та ситуация – наша Церковь, по сути, поставлена вне закона, все юридические дела приостановлены. Мы не можем даже вносить небольшие текущие изменения в Устав и зарегистрировать их. Сейчас власти часто идут навстречу только что новообразованной псевдо-религиозной организации, насильственно захватывающей храмы и изгоняющей из них наших верующих. Идут навстречу тем, у которых «каноничность» без Христа, без любви к Его Телу, без жертвенного духа Христова – антицерковная «каноничность»! |
| — За «Славословием»-то вчера слыхали? Чистое серебро! Дьякон обещает сводить нас на колокольню — вот посвободней будет, отец звонарь у него приятель, по всем-то ярусам проведет, покажет. Надо спешить в собор. Народу еще немного, за ранними отмолились. В соборе полутемно; только в узенькие оконца верха светят полоски солнца, и, вспыхивают в них крыльями голубки. Кажется мне, что там небо, а здесь земля. В темных рядах иконостаса проблескивают искры, светятся золотые венчики. По стенам — древние святые, с строгими ликами. На крылосе вычитывают часы, чистый молодой голос сливается с пением у мощей: Преподобный отче Се-ргие… Моли Бога о на-ас!.. Под сенью из серебра, на четырех подпорах, похожих на часовню, теплятся разноцветные лампады-звезды, над ракой Преподобного Сергия. Пригробный иеромонах стоит недвижимо-строго, как и вчера. Непрестанно поют молебны. Горкин просит монаха положить на мощи образочки и крестики. Желтые огоньки от свечек играют на серебре и золоте. Отец берет меня на руки. Я рассматриваю лампады на золотых цепях, большие и поменьше, уходящие в глубину, под сень. На поднятой створе раки, из серебра, я вижу образ Угодника: Преподобный благословляет нас. Прикладывается народ: входит в серебряные засторонки, поднимается по ступенькам, склоняется над ракой. И непрестанно поют-поют: Преподобный отче Се-ргие… Моли Бога о на-ас!.. Поет и отец, и я напеваю внутренним голоском, в себе. Слышится позади: — Пустите… болящего пустите!.. Пригробный иеромонах показывает пальцем: сюда несите. Несут мужики расслабного, которого обливали у креста. Испуганные его глаза смотрят под купол, в свет. Иеромонах указывает — внести за засторонку. Спрашивает — как имя? Старуха кричит, в слезах: — Михайлой, батюшка… Михайлой!.. помолись за сыночка… батюшка Преподобный!.. Иеромонах говорит знакомую молитву, — Горкин меня учил: «…скорое свыше покажи посещение… страждущему рабу Михаилу, с верою притекающему…» Горкин горячо молится. Молюсь и я. Старушка плачет— Родимый наш… прибега, и скорая помога… помоли Господа!.. |
| — Вы сами ответили на свой вопрос. Проблема — не в дефиците школ, а в дефиците активности родителей, подвижников. У нас очень многие люди хотят прийти и пользоваться определенными благами, нас приучили к этому — что можно прийти, сливочки снять. Я думаю, что, если родителей волнуют проблемы воспитания своих детей, и они видят, например, что приход имеет возможности собрать ребят и обучать их, надо проявлять активность. Надо помочь в создании или приходской школы, или гимназии, или детского сада — того, что на потребу. Требуется стать инициаторами этого дела. Почему мы только смотрим? Разве это батюшка все должен делать? Нет. Никто не сказал, что будет легко. Вообще все хорошее очень трудно дается. И государство должно быть заинтересовано в том, чтобы были православные общины, которые воспитывают детей, должно стимулировать это. На доходы от свечек школу содержать невозможно. — Имеется в виду совместная с государством программа... — Совместная, конечно. Например, у нас нынче сократили финансирование православных школ в Москве, потому что они негосударственные. И очень остро чувствуется этот дефицит финансов. — Люди платят довольно большие деньги за то, чтобы дети учились в этих православных школах, вузах... — Насчет того, что люди платят большие деньги, я что-то не слышал. Какую-то сумму вносят, но это немного. В основном, эти школы содержатся либо приходами, либо благочиниями, либо они существуют при монастырях. Плюс пожертвования от спонсоров. Как сказал Святейший Патриарх, самые хорошие инвестиции — это инвестиции в образование и в детей. Это самые правильные вложения. Потому что деньги, вложенные в образование, обязательно дадут результат. — На Соборе говорилось об образовании, а мы видим, что сократили финансирование православных школ в Москве... — Собор не решает вопросы финансирования православных школ в Москве. Это не его задача. Собор называется Всемирный русский народный. Поэтому он говорит не только о православных школах города Москвы, но и о тех процессах, которые касаются всех наших соотечественников, независимо от того, в каком регионе они проживают. |
| За последний год произошло несколько трагедий. В селе Прямухино Тверской области при пожаре погибли в собственном доме православный священник Андрей Николаев, трое его детей и жена Ксения . Отец Андрей Николаев сгорел с семьей в ночь с 1 на 2 декабря 2006 года. Дом был облит бензином и подожжен. Несколько месяцев назад священник обращался в милицию и просил помощи и защиты. Отец Андрей Николаев каждую ночь с ружьем в руках охранял церковь от местных воров. Местные жители разворовывали церковь, чтобы купить спиртное. Недавно дом священника уже был сожжен. В Алапаевском районе Свердловской области в ночь на Рождество с 6 на 7 января 2007 года убит настоятель местного храма Петра и Павла иерей Олег (Ступичкин). Тело священника было обнаружено в храме после пожара. Из храма были похищены более 20 икон. Преступление раскрыто по «горячим следам». Задержаны двое подозреваемых. Это местные жители, безработные, ранее неоднократно судимые. У погибшего священника остались жена и четверо детей. Казалось бы, кто только уже не публиковал материалы на тему « Откуда у Церкви деньги » и « Должен ли священник быть нищим «. Да, мы все время говорим, что и машитны батюшкам нужны, чтобы до храма доехать, и деньги у Церкви идут на реставрацию храмов. А на самом-то деле, как сводят священники концы с концами — нам не вполне понятно. По всей России обычное дело: храм, где 10 бабушек прихожанок, покупающих раз в неделю свечек на 10 рублей. Как живут отцы наши духовные — чудом Божиим, видимо. А люди продолжают считать духовенство богачами неправедными, считать их деньги, почти каждый год убивают священников. За прошедший год это уже третье убийство. Убийство, совершенное помраченными от алчности людьми, не побоявшимися Бога, совершившими убийство и святотатство. Упокой Господи новопреставленного убиенного игумена Авенира! Читайте также: Быть священнослужителем опасно. О страшном преступлении в Рождественскую ночь Сожжение православного священника: Я не смогу выстрелить в человека, но вор будет стрелять в меня |
| И поэтому пал весь мир целиком, не только какие-то его части. Не внебрачные половые отношения, скажем, в противоположность брачным, не коньяк в противоположность томатному соку – пал весь мир целиком. Наш брак – падший. И томатный сок тоже падший, а не только виски. Самая прекрасная религия – главное из всего самого падшего в мире! Ибо религия подменяет радость о Боге вычислениями: сколько свечек, сколько долларов на пожертвования, сколько заповедей, сколько отцов Церкви, сколько Таинств?.. «Вычислительное богословие»! Итак, все пало, все погрузилось во тьму. И тут православный христианин немедленно скажет: «Да, мир болен, изувечен, глубочайшим образом изувечен грехом. И все же он воспевает славу Божию! Он все еще “способен к Богу!”» И, наконец, третье утверждение: этот мир искуплен. Но искуплен он не ради гарантии успеха, даже если это успех превосходной бюджетной политики господина Стокмана 62 . Мир искуплен не ради того, чтобы обеспечить нам «поющее завтра». Наше искупление происходит сейчас, сию минуту. Суть христианской эсхатологии в том и состоит, что это эсхатология не только будущего. Каждый день, несколько раз в день мы говорим: «Да приидет Царствие Твое». И оно приходит сейчас. Замечательная французская формула «метро, работа, баиньки» именно и есть то, что искупается. Искупление не означает замены всей этой неизбежной обыденности осмысленной работой. А кстати сказать, какая работа – осмысленная? Всякая работа, у которой на счету три понедельника, уже становится если не бессмысленной, то по крайней мере в какой-то степени гнетущей. Искупление означает как раз то, о чем апостол Иоанн пишет в своем послании: «О том, что было от начала, что мы слышали, что мы видели своими очами, что рассматривали и что осязали руки наши, о Слове жизни... о вечной жизни, которая явилась нам» (перифраза 1Ин.1:1–2 ). И вот этот парадокс, эту антиномию, это сообщение христиане не сумели вынести, это было для них чересчур. Намного легче иметь небольшую религию прошлого, настоящего и будущего, религию заповедей и предписаний. |
| Когда мне было восемь, я часто оказывалась на службах в Донском монастыре. Литургия бывала в храме Архангела Михаила, белом, почти пустом, в котором было множество скульптур. Пел маленький «будничный» хор. И как-то раз регент, белоснежный и пушистый отец Даниил, позвал меня на клирос. Я должна была петь ответные возгласы на ектеньях, все простое и короткое, а во время «длинного и сложного» должна была молчать. И я любила крошечного, с меня ростом, отца Даниила, и любила стоять около аналоя с нотами, и любила ектеньи. Вот пропоют долгое, взрослое, и потом – «мои»: «Господи, помилуй!», «Подай, Господи!» Потом я еще не раз пела на клиросе, в разных монастырях и в храмах, и даже свою первую в жизни зарплату я получила в 12 лет, за это пение. «Стоять столбом» на службе маятно . Когда у ребенка есть какое-то занятие во время богослужения, то посещение храма становится интересным, и этот интерес сам по себе помогает лучше и глубже узнавать службу. Какое бы то ни было занятие помогает «чувствовать» богослужение, понимать – и со временем учит любить его. С другой стороны, участие детей в богослужении должно проходить под чутким руководством взрослого, верующего и благоговейного человека, ведь сонмы почти беспризорных мальчишек в подрясниках – это отдельная тема… Но вообще-то, и по моему личному опыту, и по опыту моих друзей, можно сказать, что и «просто так», даже когда «скучно и непонятно», бывать в храме для ребенка, в перспективе взросления – хорошо. Даже когда «скучно и непонятно», бывать в храме для ребенка – хорошо. Так храм становится родным для ребенка Следить за подсвечником, сидеть всю службу на лавочке – это не «профанация», это не «лучше бы ребенок дома остался». Ведь так храм становится родным для ребенка. Снимаешь теплый наплывший воск со свечек, а хор в это время поет: «Свете тихий, святыя славы». Из детства помню это песнопение именно так – с теплым воском в руках. За всю эту службу, которая так долго тянется, хотя бы несколько раз, но душа ребенка поворачивается к Богу. Может быть, всего однажды за всю литургию, вместе с диаконом, с хором, ум и сердце повторит: |
|
|
