| Таких людей много, всех их тут не перечислить. Легко читать, трудно писать, экранизировать — невозможно — На книжной ярмарке висит баннер со словами Маяковского: «Изводишь единого слова ради тысячи тонн словесной руды». Когда у Пушкина спросили, почему его книги так легко читаются (не ручаюсь за точность цитаты), он отвечал, что писать их было трудно, очень много труда в них вложено. Любое творчество весьма и весьма сложно. Я книжку «Несвятые святые» переписывал 11 раз. И когда мне говорят, что моя книга очень легко читается, я всегда вспоминаю те 11 редактур, которые пришлось к ней применить. – Как насчет экранизации вашей книги? – Мне много раз уже предлагали экранизацию. Скажу честно – боюсь. Потому что, как я только представлю, что какой-то актер, пусть даже замечательный, прилепит бороду и начнет изображать отца Иоанна Крестьянкина, то мне становится не по себе. Так что я воздерживаюсь от разрешения на экранизацию. Святые – не мертвецы Иногда меня посещает потребность в общении с отцом Иоанном Крестьянкиным , с которым мне довелось общаться при жизни… — Для нас, православных людей, смерти нет. Если мы это еще до конца не поняли, то нам надо по этому поводу всерьез подумать, ведь это действительно так. Отец Иоасаф (Швецов), о котором тоже написано в книге, как-то рассказал мне, что через полгода после смерти архимандрита Иоанна Крестьянкина ему приснился сон, будто идет он по пещерам и видит, что гроб отца Иоанна вынесен из пещеры. Он подошел к гробу, отец Иоанн там лежит, потом заморгал, сел. Оглядывается, протирает глаза и начинает… чихать. Отец Иосааф ему говорит: «Батюшка, как же вы так чихаете, вы же умерли!?». Отцу Амвросию тоже явился во сне отец Питирим, отец Амвросий тоже ему весьма удивился: «Вы же умерли!». А тот ему отвечает: «Вы разве не знаете, что такого не бывает». Это, конечно, сны, о них можно услышать и забыть. Но следуйте в Псково-Печерский монастырь, на могилы к святым отцам. Протянешь руку на гроб, попросишь «Батюшка, помоги!» – и получаешь помощь. |
| Увидев, что я очень даже оценил шутку, он улыбнулся одними глазами и тут же ушёл в себя, как будто и не было ничего им только что сказано. В другой раз, на Рождество Христово, когда монастырский хор пропел одну из праздничных стихир, возвещая, что Господь «пришёл спасти Адама первозданного», отец Алексий с улыбкой заметил, что в одном Андреевском приходе хор спел: «…пришёл спасти Андрея Первозванного» – и, по своему обыкновению, сразу отошёл в сторону. После праздничной Рождественской службы, когда всё монастырское духовенство разоблачалось в алтаре и перед уходом ещё раз поздравляло друг друга с Рождеством, отец Алексий прочитал нам вот такой стишок: Днесь Христос родился, А Ирод-царь взбесился. Я вас поздравляю И вам того желаю. Все рассмеялись, а кто-то из священников спросил: – Батюшка, это вы сами сочинили? – Ну уж нет, сам бы я до такого не додумался, – рассмеялся отец Алексий. – Это диакон Ахилла из «Соборян» постарался. – И добавил с учительной ноткой: – Лескова читать надо. Мне стало стыдно, потому что в те годы Лескова я почти не знал, а поколение отца Алексия, из тех, конечно, кто был близок к Церкви, выросло отчасти, как я убедился позже, на Лескове. В распорядке дня у отца Алексия было заведено после утренней службы и трапезы идти на монастырское кладбище, к могиле своей матушки. А поскольку мой путь от дома к монастырю и обратно проходил около кладбища, то я что ни день встречался с отцом Алексием на небольшом отрезке пути от монастыря до кладбища. Отец Алексий знал много церковных поговорок и присловий, и, если, например, я интересовался его здоровьем, то он обычно отвечал так: «Дело идёт не к Петрову, а к Покрову». Ответы отца Алексия подчас были для меня неожиданными. К примеру, часто паломники, увидев в монастырской ограде священника, спешили взять у него благословение: кто просто так, без конкретной цели, а кто-то и по конкретному поводу, например, сходить на источник. Обычно священники благословляли на источник без лишних слов и шли себе по своим делам. И вот одна паломница подходит к отцу Алексию и с придыханием говорит ему: «Батюшка, благословите меня на источник». А отец Алексий ей в ответ с улыбкой: «А я источником не заведую» – и прошёл мимо озадаченной паломницы. Наверняка отец Алексий своим видом старца из глубокой старины привлекал паломников, и они часто бежали к нему, едва его завидев. Однажды отец Алексий зашёл в алтарь, тяжело дыша. Я понял, что он опять отбивался от паломников, потому что, проходя мимо отца Гермогена, сказал ему усталым голосом: «Народ ездит по монастырям в поисках какого-нибудь диковинного батюшки». |
| — Это, батюшка, правильно, что вы присели. Поменьше нервничайте и приготовьтесь к тому, что мы вам скажем. Этот ваш студент, Ярослав N, уже вне пределов России. Деньги, почти наверняка, взял он. А если это так, то мы, к сожалению, не сможем их вернуть. — Почему? — прошептал я. — Потому что вор — гражданин Германии, — терпеливо объяснил Устинов, — а Германия никогда не выдает своих граждан. Впрочем, как и мы никогда бы не выдали им своего гражданина. — Но он же преступник! — пораженно проговорил я. — Так-то оно так, — вздохнул Устинов, — но есть вещи, которые не нами заведены и не нам их отменять. Никогда за всю историю российской, а до этого советской юриспруденции не бывало случая, чтобы гражданина Германии правительство его страны выдало нам для суда. — А где же сейчас Ярослав? — Скорее всего, дома, в Германии. Ведь у него немецкий паспорт. Он спокойно пересек границу по зеленому коридору вместе с вашими деньгами. Гражданина Германии никто досматривать не будет. Вы же это понимаете, летали за границу. Конечно, мы заведем уголовное дело, сообщим в Интерпол. Но лучшее, дорогой батюшка, что вы можете сделать, это не тратить время и нервы, забыть об этих деньгах и снова начать копить на ваши сельскохозяйственные развлечения, — заключил Генеральный прокурор. От этих слов я чуть не лишился дара речи! — То есть как — забыть?! Это же сто восемьдесят тысяч! Это же наши комбайны!.. Нет, Владимир Васильевич, мы их забыть не можем! — Поверьте, ничего сделать нельзя. — Ну, если вы ничего не можете, то мы… Мы будем молиться! Если ни государство, ни милиция нам не помощники — Матерь Божия нас защитит! У меня все так и бурлило внутри. Действительно, ни на что, кроме молитв, надежды не было. Я рассказал братии обо всем, что произошло, и мы стали молиться. В первую очередь перед иконой, в честь которой основан наш монастырь, — Владимирской Божией Матери. Прошло две недели. В газетах на первых полосах уже успели появиться скандальные статьи, что у наместника Сретенского монастыря украли миллион долларов. Как вдруг в один поистине прекрасный день в монастырь неожиданно приехал Владимир Васильевич Устинов. Выглядел он более чем удивленным и, я бы даже сказал, ошеломленным. |
| Иеродиакон Елеазар (Титов): – С отцом Рафаилом? Архимандрит Амвросий (Юрасов): – Нет, с отцом Венедиктом. Иеродиакон Елеазар (Титов): – Нынешним наместником Оптиной Пустыни? Архимандрит Амвросий (Юрасов): – Да. Иеродиакон Елеазар (Титов): – Батюшка, а вы за свою жизнь хоть раз пожалели когда-нибудь о том, что избрали монашеский путь? Архимандрит Амвросий (Юрасов): – С 1965 года Господь хранит, ни одной мысли не было, что я неправильный избрал путь. Сожаления не было, хотя нападений бесовских было тьма-тьмой, но Господь всегда хранил. Иеродиакон Елеазар (Титов): – Для чего миру нужно монашество? Архимандрит Амвросий (Юрасов): – Для чего миру нужны воины, солдаты? Иеродиакон Елеазар (Титов): – Чтобы защищать. Архимандрит Амвросий (Юрасов): – Защищать на границах от внешнего врага. А в монастыре люди – воины Христовы, стоят на границе духовного мира, чтобы защищать народ от злых духов и молиться. Недаром многие русские люди оставляли Россию, уезжали на Святую Гору Афон, там суровая жизнь. Допустим, ты любишь спать, как и я. Там только стемнеет на улице, начинается служба и идет до 9 утра. А еще и днем есть служба, а потом келейное правило, т.е. молитва постоянно… Приходит человек и говорит: «Я теряю веру». Я спрашиваю: «От чего?» Он: «Сам не знаю». Я этому человеку говорю: «Знаешь, если в печку дрова подбрасывать, допустим, в бане, будет жарко, тепло. А если дрова прогорели, то все охлаждается. И уже баня тебе пользу не принесет. Когда ты постоянно в молитве, читаешь каждый день Евангелие, святых отцов, молишься Господу, благодаришь Его, призываешь на помощь, чтобы во всем помогал: в спасении, в работе, в семье, то Господь, конечно, тебе поможет и станет радостно. Одна девушка, 17 лет, с детства воспитывалась в православном духе, говорит: «Батюшка, я теряю веру». Спрашиваю: «А причина?» Она: «Не знаю». – «А причина простая – с мальчиком познакомилась, допускаете вольности. Вот тебе и плоды, Дух Святой от тебя уходит. Раньше до революции, когда думали связать себя брачными узами, юноша с девушкой могли только поздороваться и сидя друг напротив друга, разговаривать на разные темы». А сейчас сразу вольности друг с другом. Этого делать нельзя, даже помыслы такие не следует допускать. Сейчас вся молодежь сидит в интернете, молитв не читают. В метро зайдешь или в электричку, все сидят в телефонах… Патриарх Алексей II говорил: «Если российский народ не найдет Христа, то он никогда не найдет радости, покоя и тишины в душе». У всех погоня за деньгами. Много ли человеку надо? Стакан воды, кусок хлеба. Ещё, видать, голода не было такого, как мы пережили, когда ходили, держась за стену – голова от недоедания кружилась. Ты когда-нибудь голодал? |
| – А что значит, отец Михаил, узреть Бога? Метафора ли это или что? Отец Михаил посмотрел на меня испытующе и задумался: – Конечно, «Бога никто же виде нигде же: Сын, сый в лоне Отчи, Той яви». Говорится еще: «Херувимы и Серафимы, предстояще Богу, лица закрывающе». Бога, существо Бога, мы не только увидеть, но и уразуметь не можем. Но мы можем видеть славу Божию, нерукотворный и неизреченный свет Фаворский, который видели три избранных апостола на горе. Вот этот-то свет видел Мотовилов, когда беседовал с преподобным Серафимом. Это и есть наитие Святого Духа, Царствие Божие, пришедшее в силе. Видел таковое же и святитель Тихон Задонский , еще до епископства. Удостоился узреть его и игумен Антоний Бутилов, Охтинский и Малоярославский, еще юношей. Я уже не говорю о видениях преподобного Симеона, Нового Богослова. Сподобляются видеть свет этот весьма немногие. – Скажите, батюшка, имеются ли ныне подвижники, которые видели бы этот свет неприступный? – А почему нет? Таковые подвижники имеются, надо думать. Только к чему об этом расспрашивать? Раз ты веришь, что свет этот является, для чего тебе знать больше? Блаженны не видевшие, а уверовавшие. Мотовилову дано было видеть этот свет, как «уверение». – А это что такое, батюшка отец Михаил? – А вот, говорится в повествовании о сибирском старце Данииле Агинском, которого почитал глубоко преподобный Серафим Саровский , следующее: «Одна богатая сибирячка, окормлявшаяся у старца Даниила, возымела намерение поступить в монастырь, объехала немало девичьих монастырей в России и Сибири и все не знала, который выбрать. Поехала она к отцу Даниилу и просила его указать ей, куда поступить. А он ей и отвечает: «Если я тебе укажу какой, а тебе не понравится, то ты скажешь потом: никогда бы я сюда не поступила, да вот старец сказал. И на меня будешь серчать, и сама будешь недовольна. А ты все еще ищи, и когда найдешь, что нужно, то взыграет у тебя сердце и будет это тебе в уверение». Так и случилось, когда эта сибирячка вошла в Иркутский Девичий монастырь, взыграло у нее сердце, и она там осталась, и позже стала игуменьей Сусанной». |
| Но нет, так и есть — за все шесть лет я ни разу не слышала, чтобы кто-то из старших монахинь или младших сестер друг на друга покричал или поскандалил. Ни матушка Мария, настоятельница, ни батюшка Амвросий — ни на кого никогда голоса не повышают и всех сестер учат мирно, с молитвой обращаться друг с другом. Это произвело на меня серьезное впечатление. Ведь терпеть немощи ближнего — это деятельный подвиг. Можно прочесть много святоотеческих книг, молиться по ночам и бить тысячи поклонов, но если не делаешь самого простого, то к чему думать о серьезных подвигах? Верно говорят: в монастырь не уходят, в монастырь приходят . В монастыре жизнь только начинается. Настоящая жизнь — духовная. Кто же приходит в монастырь? Об этом написано в Евангелии. Господь обращается к нам: Придите ко Мне все труждающиеся и обремененные, и Я успокою вас (Мф 11:28). Вот мы — грешные и нуждающиеся в покаянии — и пришли в монастырь, чтобы обрести здесь покой от страстей и грехов и очистить сердце, чтобы быть с Богом. Конечно, для этого нужно много работать над собой, и работа эта сладкой никому не покажется. Даже когда тебя поддерживают сестры, когда рядом есть духовный отец и внимательная мать игумения, если ты сама не можешь терпеть свои немощи, то приходится очень тяжело. Трудно себе признаться, что ты никакая не святая, хоть и живешь в монастыре, и носишь «святую одежду», особенно если сравнивать себя с книжками, которые читала до монастыря и которые у каждого православного стоят на полках — о прп. Сергии Радонежском , прп. Серафиме Саровском , а уж как строго спрашивает с монаха свт. Игнатий Брянчанинов ! И еще труднее смириться с тем, что твои слабости доставляют неприятности дорогим тебе сестрам. Но видишь, как тебя терпят, и сама начинаешь немощи ближних терпеть с радостью и благодарностью. Батюшка говорит, что сестры в монастыре — как в мешочке камушки — их набрали вместе и трясут, чтобы пообтесались друг о дружку, пока не станут кругленькими, ровными — и других перестанут цеплять, и сами раниться перестанут. Такая незамысловатая мудрость на деле оказывается академической наукой, через которую постигаешь тонкости самого настоящего монашеского подвига. Ведь в общении с ближним проявляются все недостатки и добродетели. |
| — Что стоит за таким экзальтированным и болезненным самоотречением человека? — Чаще всего это экзальтированное самоотречение в любви есть перевернутая сторона человеческого эгоизма. Все равно человек в этом состоянии ищет своего. В нем не произошла та глубинная трансформация, когда человек любит не потому, что он что-то от этого получает, а просто любит. И это для него становится единственно возможным нормальным состоянием. — И это становится тем самым двигателем… — …на котором можно въехать в Царствие Небесное! Несчастные грешники — Вот приходит к вам человек и говорит: батюшка, ох, грешен я! Вчера пил, сегодня пил и завтра пить буду. Каюсь, ненавижу себя, конченный я человек, батюшка. Что вы делаете в таком случае? — Здесь нет и не может быть линейного подхода. Нельзя сказать — не пей, а то предам анафеме! Необходимо разобраться, почему человек начал заливать себя спиртным. Как правило, совсем плохие люди не пьют. Внутри есть глубинный конфликт между представлением о том, как должно быть, и реальностью, и этот конфликт собственными силами оказывается неразрешим. Поэтому первое, что здесь надо сделать, — помочь человеку найти в себе то лучшее, за что он может зацепиться. Надо помочь ему снова полюбить себя — только не пьяницу, а правильного, настоящего. Дать шанс. Здесь важно отыскать внутри такие стороны личности, куда Бога не стыдно пригласить, — и, поверьте, Он придет. Как только наладится общение между личностью и Господом, дальше работать будет проще. — За что человек может зацепиться? — А зацепиться он может только за себя самого — правильного, или былого, или желанного, но неосуществленного. У святого Иоанна Кронштадтского был случай, когда он пришел в дом молодого рабочего, который пил. Дома была только измотанная жена с малыми детьми. Он присел, взял детей на руки, приголубил. Тут вваливается пьяный муж, видит священника, мрачнеет — что тебе тут надо, поп? А тот ему и говорит: посмотри, в каком раю ты живешь: милая супруга, замечательные детки, смотри, как все они тебя любят. Не меняй, пожалуйста, этот рай на смрад кабака. И тот протрезвел, расплакался. В общем, жизнь поменялась. Но, конечно же, здесь важна явная харизма огромной любви святого Иоанна, которая проникала сразу в сердце. |
| Я очень эмоциональный человек и часто раздражаюсь, хотя и корю себя за это. И я как-то задал батюшке Иоанну вопрос, как ему удается никого не ругать, даже голос никогда не повышать. Он взялся за бороду и ответил: «Таким, наверное, надо родиться». Вспоминаю сейчас такой случай. В храме, где я служил, сложилась очень сложная ситуация, и батюшка Иоанн благословил читать акафист Александру Невскому, ведь он хозяин в нашем храме, и он сам все управит. По возвращении я подошел к одной из певчих и рассказал про благословение отца Иоанна. Она сразу собрала постоянных прихожан, и они стали читать акафист. И все постепенно наладилось. У отца Иоанна каждое движение, слово были сродни самому ценному знанию. Я всегда думал, неужели у батюшки не было своих проблем? Он ведь меня встречает с моими сложностями, затем к нему приходит другой человек и задает свои вопросы и так далее. Этот телесно немощный старичок, неизменно пребывая в добром настроении, вмещал в себя все эти проблемы. Ему их сгружали, а сами до краев нагружались его благодатью. Как ему удавалось всех приветить, успокоить, уврачевать?! Я себе не могу даже представить, что мы можем забыть отца Иоанна. Он для нас якорь, даже после смерти, когда его уже физически нет с нами. Мы все равно цепляемся за его слова, вспоминаем его наставления и находим в них утешение. У меня в комнате есть три портрета отца Иоанна: фотография, где мы с батюшкой на диванчике сидим, посмертная фотография его кельи - он всегда рядом. Какие бы проблемы у меня ни возникли, я сразу к батюшке: что делать? Засыпаю под портретами и просыпаюсь уже с определенным решением. Уверен, отец Иоанн был дан нам для назидания, научения, укрепления. Повторю еще раз: батюшка и после отхода в иной мир никогда не оставляет нас без своей теплой молитвы. Это меня вдохновляет, радует и дает силы со смирением и чувством ответственности перед Господом и старцем служить матери-Церкви. - Отец Антоний, а как вы пришли к монашеству? - Я долгое время служил целибатом - и при Святейшем Ефреме, и при Святейшем Давиде. Но в первый же год патриаршего служения Святейший Илия благословил мой монашеский постриг. Монашества я желал всегда. Но мне говорили, что я еще молодой. Святейший Ефрем беспокоился за меня, не хотел, чтобы случилось что-то непоправимое. Ведь я всегда был активным, я люблю, когда костер горит, люблю играть с огнем, люблю пекло. И многое делаю в ущерб себе. Не надо, наверное, лезть на рожон, общаясь со светскими властями, а мне нужно доказать, что Церковь умнее. Я проживаю напряженную жизнь. Я рассказывал о своем аресте и заключении: я тогда признал свою вину, не должен был я так поступать, но я не до конца себя обвинил. Вот святитель Николай дал же пощечину Арию. За что? За то, что он осквернял святыню, клеветал на Троицу. Святитель защищал Троицу. Конечно, я даже не дерзаю сравнивать его с собой. Но я ведь тоже защищал свою рясу. |
| Батюшка был реалистом, не запрещал обличения как таковые, но вводил эту нужду в границы православного поступка: “Обличать-то тоже надо уметь. Надо так сказать, чтобы человек услышал и раскаялся”. Как часто мы обличаем и как редко это ведет к раскаянию. Стоит ли так часто обличать? Покаяние и борьба с грехом лежат в основе духовной жизни. Так объясняет отец Иоанн. А к старцу часто идут за чудодейством — предсказать и скорректировать судьбу, исцелить болезнь. Да, по молитве батюшки происходили чудеса. Но когда ждут духовного вмешательства, не готовя себя покаянием, ищут чуда ритуальной техники, а не Христа. Отец Иоанн уклонялся от положения прозорливца-чудотворца, заслоняющего собой Христа: “Миром правит Промысл Божий, а не мы, смертные люди: я, отец К., отец Н.”. Есть Промысл, значит, нет случайных напастей, неизлечимых болезней. Боль для христианина есть сигнал о чем-то духовно важном: “Наша боль потому, что не хотим принять Божьего и все домогаемся своего. А Бог нас любит больше, чем мы себя, ибо мы в духовном ничего не смыслим и все печемся о теле. Тело же страдает оттого, что душа в проказе”. Батюшка мужественно, честно и сострадательно говорил о покаянных скорбях: “Вы переживаете покаяние самим делом. Прощение придет, когда окончится срок Богом данной епитимии. Молиться продолжайте, но не надрывно, а с полным преданием себя воле Божией. У Бога неправды не бывает, как и милости у Него много”. Архимандрит объясняет, как смягчить страдания: “Чем скорее примем Богом данное, тем легче нам будет нести благое иго Божие и бремя Его легкое. Тяжелым оно становится от нашего противления внутреннего”. Надежда на духовное вмешательство в нашу жизнь реализуется именно через готовность принимать скорби как Божию епитимью. Потому что христианское перенесение скорбей напрямую связано с покаянием. Святоотечески мудро засвидетельствовал архимандрит: “Пока человек жив, покаяние его ходатайствует о нем перед Богом”. Многих людей наставил и утешил старец относительно страха перед новыми компьютерными документами. Отец Иоанн переводит проблему документов и антихристовой печати из плоскости политических технологий в аскетическую: “Не от компьютеров бежать надо, а от своих грехов. Сопротивление грядущему страху единственное — наша вера в Бога, наша жизнь по вере. Не паникуйте, а страшитесь сейчас грехов, которые углаживают путь будущему антихристу. А теперешние документы — того же качества, что и прежние”. Старец многократно повторял подобные слова ободрения и призывал к духовному взгляду на жизнь. Патриарх Алексий благодарил батюшку за твердую православную позицию в этом вопросе. И все же пришлось от некоторых слышать, что заявления отца Иоанна сделаны под чужеродным влиянием. Конечно, это клевета. Батюшкой невозможно было манипулировать. |
| Но когда гонения закончились, я по-прежнему туда ездил, отправился и за благословением лечиться в Москве. Отец Александр, выслушав меня, вдруг предложил: «Пообещай что-то Богу». «Что же пообещать?» – думаю. И сказал такие слова: «Если будут у нас строить храм, а я останусь живой, стану помогать, сколь есть сил». Не знал тогда, что отец Александр и будет строить. «После операции обязательно приезжай ко мне в Беляево», – велел батюшка. Он не сомневался, что всё обойдётся. Жизнь на «Скорой» На станции «Скорой помощи» за старшим фельдшером вся организация: обеспечение медикаментами, контроль за бригадами, отчётность. Раньше Василий Иванович сам на вызовы ездил, оказывал медпомощь. Прошу рассказать его о наиболее запомнившемся. – Много чего было. Крупные аварии, трудные роды, к жизни вертали людей. Не всегда я, как медик, мог помочь – тогда молился. Помню, одну женщину муж избил, неживая лежала, почти без пульса. С молитвой спасли, двадцать лет потом жила и в храм ходила. После таких случаев, когда с того света возвращали, многие шли в церковь. Или узнаёшь, что женщина родить не может, ей совсем плохо – и всю дорогу Иисусову молитву читаешь. Аварии происходили в основном на междугородней трассе, которая пролегает недалеко от Тужи. Но бьются и в других местах. Самый запомнившийся случай (в восьмидесятые это случилось) – машина ехала в село Михайловское и перевернулась. Шестнадцать пострадавших, в основном молодёжь, по кустам битых собирали. Сами бы не справились, но медпункты соседние на помощь пришли, из Кирова сразу вылетели специалисты, санитарная авиация тогда хорошо работала. Потом, когда мы с батюшкой ездили в Михайловское молебны служить, я видел тех девушек, которых мы спасали. Они, конечно, давно уже женщинами стали, в возрасте, но хорошо помнили, что с ними случилось. – Исходя из своего опыта, скажите, действительно ли у верующих болезни легче протекают? – Зная, что я в храм хожу, мне часто задают этот вопрос. Легче. Но я не потому так отвечаю, чтобы веру навязывать. Батюшка говорил, что нельзя этого делать, человек сам должен к Богу прийти. Верующие болезни переносят легче, и живут душевнее, счастливее, и общаться с ними приятнее. Просто открытость в верующем есть, простота; зная, что впереди жизнь вечная, он меньше нервничает, не крутит его. Но сейчас уходит поколение, которое выросло в трудные годы, и вера на спад идёт. Это заметно. На первом месте веселье, а веселья-то и нет. Я помню, как у нас в праздники народ собирался. Первым делом молитва была. А сейчас даже старухи... говорю им: «Время покалякать на улице есть, а перекреститься времени не находите». |
|
|
