| Новая опричнина Флоря Б.Н. Иван Грозный (Оглавление) Осенью 1575 года царь снова поразил своих как будто уже отвыкших удивляться подданных. В официальном источнике — «Разрядных книгах» к этому времени относится следующая краткая запись: «Тово же году в осень посадил государь царь и великий князь Иван Васильевич всеа Русии на великое княжение в Москве великого князя Симеона Бекбулатовича». Симеон Бекбулатович принадлежал к числу татарских царевичей, занимавших весьма видные места в Боярской думе в первой половине 70-х годов. Как и все они, он принадлежал к потомкам ханов Большой орды. Его отец, Бекбулат, троюродный брат Шах-Али, появился в России в начале 60-х годов XVI века. Сына Бекбулата, Саин-Булата, около 1570 года Иван IV «учинил на Касимове городке царем», передав ему владение его дальнего родственника Шах-Али. В начале 1570-х годов он неоднократно по приказу царя участвовал в походах в Ливонию, а в 1573 году крестился, приняв имя Симеона. Этого служилого татарского царя Иван IV в октябре 1575 года женил на Анастасии, дочери князя Ивана Федоровича Мстиславского (так Симеон стал царским родственником) и провозгласил «великим князем всея Руси». Однако подданных поразило даже не это необычное возвышение служилого татарского вассала, не имевшее никаких прецедентов в историческом прошлом. Поразительным было то, что царь одновременно с этим объявил себя подчиненным Симеону «удельным князем Иваном Московским». В соответствии с этим Симеон Бекбулатович поселился в Кремле, а «Иван Московский» — «за Неглинною на Петровке, на Орбате против каменново мосту старово». Что скрывалось за этим совершенно необычным шагом царя? Каковы были его последствия? Какие перемены произошли осенью 1575 года в жизни русского общества? Исследователи долгое время терялись в догадках, выдвигая самые разные гипотезы, и лишь сравнительно недавно, благодаря исследованиям С. М. Каштанова и В. И. Корецкого, удалось получить определенный ответ на все эти вопросы. Сведения самых разных источников не оставляют сомнений, что возведение Симеона Бекбулатовича на великокняжеский трон сопровождалось новым разделом страны на две части. Одна осталась под властью великого князя Симеона Бекбулатовича, другая вошла в состав особого «удела» князя Ивана Московского. С осени 1576 года эти территории стали называться «дворовыми». |
| Припадаем к тебе, о царственная страстотерпице славная, призри на нас, яко мати предобрая, буди нам крепкая защитница в день испытания, егда предстанем пред Судиею живых и мертвых. И приими от бренных устен наших, яко кадило благовонное, малое сие похваление: Радуйся, Христом избранная царственная дево, радуйся, яко от вражиих козней и коварства свыше ограждена была еси. Радуйся, веры стено твёрдая и несокрушимая; радуйся, от Господа Христа венец мученический приявшая. Радуйся, сожительнице Ангелов; радуйся, скорая ходатаице у престола Божия за Церкве Иверския чада. Радуйся, жемчуже небесный, град Тифлис украшающий; радуйся, цвете приятный вертограда Христова, Духа Святаго благодатию чад твоих облагоухающий; радуйся, двора Христова украшение светлое; радуйся, души моея отчаянныя утешение. Радуйся, Шушанико, скорая помощнице и великая заступнице! Страдание И Подвиги Святых Славных Мучеников Давида И Константина, Князей Аргветских Память их 2 октября По смерти великого царя Иверского Вахтанга Горгаслана, в 610 году по Рождестве Христовом, в царствование благочестивого царя Греческого Ираклия, персидский шах Хозрой пошел войной на Греческую империю. Он завоевал Сирию и Палестину и овладел городом Иерусалимом, в главном храме которого находилось Древо Честного, Славного и Животворящего Креста. Вместе с другими сокровищами разоренного храма завоеватель взял и Божественный Крест Христов. Святой город был тогда совершенно опустошен, большая часть его жителей погибла от меча неприятелей. Священники, диаконы и монахи были замучены, остальные подверглись унизительному пленению, в том числе и святейший патриарх Захария. По возвращении в Персию, Животворящее Древо шах приказал поставить в царскую сокровищницу. От Креста Христова совершались бесчисленные чудеса и знамения, и персы говорили о нем, что они пленили Бога, Которого чтут христиане. Тяжело было благочестивому греческому императору Ираклию лишиться Животворящего Древа. Посему он, собрав огромное войско, пошел войной на персов в 622 г., сначала вступил в Албанию в 623 г., где и перезимовал со своим войском. |
| В начале 1722 года, когда двор находился в Москве, получено было известие от русского консула в Персии Семена Аврамова, что афганцы, восставшие против шаха Гуссейна под начальством Махмуда, сына Мирвеизова, 18 февраля стояли уже только в 15 верстах от Испагани. Шах выслал против них войско, но оно было поражено, и первый побежал любимец шаха главный визирь Эхтимат-девлет; победитель 7 марта подошел к Испагани и расположился в предместиях. Гуссейн по требованию народа назначил наместником старшего сына своего, но персияне обнаружили неудовольствие, и шах назначил второго сына; когда и этот не понравился, то назначен был третий сын, Тохмас-Мирза. Но эти распоряжения не поправили дела; после второй проигранной битвы персияне совершенно потеряли дух, а жулжинские армяне, называвшиеся так по имени предместья, где жили, все передались на сторону победителя. Потом из Константинополя было получено известие, что афганцы овладели Испаганью. При таких известиях медлить было нельзя, тем более что турки прежде всего могли воспользоваться падением Персии и утвердиться на берегах Каспийского моря, которое Петр считал необходимым для Балтийского моря. В апреле Петр писал из Москвы к генерал-майору Матюшкину, заведовавшему приготовлением судов на Верхней Волге: «Уведомьте нас, что лодки мая к пятому числу поспеют ли, также и ластовых судов к тому времени сколько может поспеть? И достальные ластовые суда сколько к которому времени могут поспеть, о том чаще к нам пишите и в деле поспешайте». Матюшкин должен был доставить суда в Нижний к 20 мая, причем обещал и недоделанные суда взять с собою и доделывать дорогою. Часть гвардии отправилась из Москвы 3 мая на судах вниз по Москве-реке. 13 мая выехал сам император сухим путем в Коломну, где соединились с ним генерал-адмирал граф Апраксин, Петр Андреевич Толстой, которого Петр брал с собой для переписки, и другие вельможи; в Коломну же приехала и императрица Екатерина Алексеевна, отправлявшаяся вместе с мужем в поход. Из Коломны Петр со всеми своими спутниками отправился Окою в Нижний, куда приехал 26 мая и пробыл до 30, дня своего рождения. День этот Петр праздновал таким образом: рано приехал он с своей галеры на берег и пошел к Апраксину в его квартиру; побыв здесь несколько времени, поехал верхом в соборную церковь к литургии; после обедни вместе с императрицею пошел пешком к архиерею при колокольном звоне, продолжавшемся полчаса; после звона началась стрельба в городе из тринадцати пушек, после городовой стрельбы стреляли у Строганова на дворе из нескольких пушек. Затем началась пушечная стрельба с судов. Стрельба кончилась ружейным залпом, причем полки были расставлены на луговой стороне по берегу. От архиерея император и императрица поехали в дом Строганова, где обедали вместе с прочими господами; после обеда, в 6-м часу, отправились к купцу Пушникову, а оттуда Петр переехал на свою галеру и в 9-м часу отправился далее Волгою к Астрахани. |
| Так же неудачно было и второе посольство Теймураза в 1623–1624 годах. В ответной грамоте, которую привёз в своё отечество Грузинский архиепископ Феодосий, царь Михаил Феодорович уведомлял только Теймураза, что на своё заступничество за него перед шахом Аббасом получил в ответ, что он, шах, нападал на Грузию за то, что Теймураз не сдержал своего слова быть в союзе с ним и соединился с его врагом, турецким султаном, и что ради дружбы с царём Михаилом он, шах, согласен отдать Теймуразу его царство, его мать и детей, если он сам приедет за ними в Персию; от помощи же деньгами царь Михаил отказывался, ссылаясь на то, что казна Московского государства вся истощена и разграблена его врагами – поляками и литовцами. Насколько эти ответы были неприятны Теймуразу, видно из того, что первый посол его, игумен Харитон убежал из боязни лишиться жизни в чужую страну, где и умер; а другого посла, архиепископа Феодосия, Теймураз за привезённый из Москвы ответ хотел было казнить, и тот спасся только тем, что убежал в Турцию. В таком положении находились сношения Московского государства с Грузией, когда в столицу царства русского прибыл новый посол от Теймураза, архимандрит (наречённый митрополит) Никифор, добившийся отправления в 1637 году из Москвы к царю Теймуразу особого посольства, в состав которого входили и духовные лица, а также иконописцы, кречетники, фонарщики, оконные мастера и проч. Посольство это должно было вести переговоры с царём Теймуразом о тех условиях, на которых он желал вступить в подданство Московскому государству, привести его к присяге в верности подданства и собрать возможно более подробные сведения о Грузии. Духовным лицам посольства дано было, кроме того, ещё особое поручение – осмотреть в Грузии церкви и чудотворные мощи, а также исправить и устранить недочёты, могущие встретиться им в церковно-богослужебной практике этой страны. Своё внимание духовные лица должны были, кроме того, обратить и на осмотр различных святынь, находящихся в Грузии, особенно же добыть точные сведения о хитоне Господнем. |
| Мрак бедствий не успел погасить света Православной веры, озарявшего Иверию более 1000 лет. Самая Колхида 75 вместе с Трапезунтом, которою владел Император Давид Комнен, лишенная в сие время просвещённых пастырей, и опустошенная Амуратом, потом Магометом его преемником потерял все, кроме веры, от которой она не могла отпасть даже в 1454 и 1455 годах, бедственных и ужасных для церкви и народа 76 . К бедствиям церкви, стенавшей в 1476 и следующих годах от тиранства и мстительности Узум-Гассана, владевшего в сие время Грузиею, присоединились еще неоднократная, хотя напрасные покушения Латынян, поколебать веками сохраненное православие. Предметом их занятой было поселить и утвердить в умах христиан Грузинских благоговение к главе христиан Западных т., благоговение, которое должно было кончиться покорением его земному владычеству. Новое посольство царя Константина III к Папе Александру VI 77 , было плодом хитростей и убеждений Римских монахов, ибо нерасположение царя покориться притязаниям Папы и Запада, более нежели вероятно. К славе Грузинской церкви можно здесь снова заметить, что как усилия еретиков, так и ухищрения проповедников Западной церкви, равно остались тщетными. Ни убеждения, какие употребил Папа Римский Евгений IV 78 над присутствовавшими на Флорентийском соборе Митрополитом Грузинским Григорием и одним вельможей Грузинским, ни лестные воззвания к христианам церкви Грузинской какие присылали учители Тюбингенские 79 и Мартын Крузии, нисколько не успели потрясти восточного православия в Грузии, и склонить православных Грузин к перемене веры, принятой от Греков. Глава 9 Греческие христиане ищут покровительства у царей грузинских; падение Греческой Империи имело вредные следствия и для Грузии; Посольство царя Александра I в Москву с прошением защиты церкви и народа; Виды Шах-Аббаса на Грузию. Посольство царя Александра II в Москву. Заботы царя Российского Фёдора Иоанновича и Бориса Годунова о безопасности церкви Грузинской. Нашествие на Грузию Шах-Аббаса Преследуемые усилившимися в Анатолии Турками, Греки начали в сие время искать защиты у царей Грузинских. Они, переселившись во внутренность Грузии жили здесь (1490 г.) в мире, пока железные руки фанатиков Турецких не поднялись на истребление христианства и в сопредельном им царстве Грузинском, где должны были испытать все судьбы своего нового отечества. До 1827 года они имели всегда отдельного Епископа, именовавшегося Ахтальским по местечку Ахталии, лежащему на юг от Тифлиса, где они имели свое пребывание. Последним из них был Иоаким, который в помянутом году и умер в Грузии; впрочем, Епархия была в зависимости от Католикосов Грузинских. |
| По повелению Государя повышено было содержание учителей. 14 октября 1826 г. директором корпуса был назначен выдающийся моряк контр-адмирал И. Ф. Крузенштерн 31 , который своей деятельностью вполне и оправдал надежды Императора. Государь очень часто – 97 раз за свое Царствование – посещал Морской кадетский корпус. «В память посещения корпуса Императором Николаем Павловичем, – пишет Чириков, – директор корпуса, вице-адмирал Д. С. Арсеньев, в 1889 г. одно из окон помещения малолетней роты, на котором любил отдыхать покойный Государь во время частых своих посещений корпуса, отделал белым мрамором и на верхнем откосе окна находилось вензелевое изображение имени Императора Николая I и годы начала и конца его Царствования, а на подоконнике сделана была следующая надпись: «Его Императорское Величество Государь Император Николай Павлович при посещении корпуса, при входе в малолетнюю роту, изволил садиться на это окно и, созывая кадет, милостиво разговаривал, шутил и играл с ними» (Колыбель флота). Профессор А.В. Никитенко записал 16 октября в своем дневнике: «Государь Император повелел отправить 20 лучших студентов за границу для усовершенствования в познаниях с тем, чтобы, возвратившись, они могли бы занять профессорские кафедры». Часть отправлена была в Берлин, другая – для изучения естественных наук – в Париж (Русская старина, 1889). При своем вступлении на престол Император Николай I застал обострение отношений с Персией. Шах Фет-Али все более не выполнял условия Гюлистанского договора 1813 г., установившего границей между обоими государствами ту линию, которую занимала русская армия после удачной войны. Несмотря на то, что к концу Царствования Императора Александра I Персия, поддерживаемая тайно англичанами, старалась не выполнять условия договора, последний, как затем и Император Николай, стремился поддерживать мирные отношения с шахом, соглашаясь даже на некоторые земельные уступки. В январе 1826 г. Государем с этою целью послан был в Персию генерал-майор князь Меншиков. В Тегеране его приняли враждебно. Шах позволил себе не принять от Меншикова письмо Государя в руки, а велел положить его на подушку. Во главе желавших войны стояли храбрый и честолюбивый наследник престола Аббас-Мирза, третий сын шаха (два старших сына родились от невольницы), и главный министр Алаяр-хан, известный своими злоупотреблениями. 16 июля сердар эриванский перешел с войском русскую границу. |
| Писал к государю царю и великому князю Михаилу Федоровичу всея Русии и к великому государю святейшему патриарху Филарету Никитичу московскому и всея Русии из Кизылбаш посол государев Василий Коробьин: как де он был на посольстве у шаха, и шах де ему говорил, как он де ходил в Грузинскую землю, и он де взял в ту пору срачицу Господню в золотом ковчеге. И будет де то государю угодно, я [шах] пошлю ее к государю. Государь же и святейший патриарх писали Василию Коробьину, чтобы вместо других дел добивался этого сокровища, чтобы прислали к Москве. В том же году пришли к государю к Москве кизылбашские послы: Русин бек да Мурат бек, и принесли государю от шаха и от себя дары многие и то бесценное сокровище, срачицу Господню, и были у государя и у патриарха с посольством в Грановитой палате и срачицу Господню поднесли патриарху. Государь же и патриарх повелели ту срачицу Господню поместить на Казенном дворе, а сам государь и патриарх начали о том узнавать и расспрашивать гречан и [жителей] других земель Палестинской страны. И сказал государю и патриарху вологодский архиепископ Нектарий, который был в Иерусалиме архидьяконом и приезжал из Иерусалима в Грузию, и был де в соборной церкви, что в той церкви сделан столп каменный, а вокруг него многие свечи поставлены. И он де спрашивал, что это за столп, и ему сказали, что в том столпе находится срачица Господня, а заделана от войск кизылбашского шаха. Да келарь Спаса Нового монастыря Сербской земли Аникей, а приехал с иерусалимским патриархом Феофаном, сказал, что в Иерусалиме ведомо, что в Грузии есть срачица Господня. А попала она в Грузию так: как де было распятие Христа, и в ту пору среди воинов при распятии Христа был грузинец; и как де сняли с Христа хитон и метали жребий [о нем], пал жребий на того грузинца; и он де взял ее и отвез в Грузинскую землю. Великий государь святейший патриарх Филарет Никитич московский и всея Русии, услышав то от них, повелел Новоспасскому архимандриту Иосифу и священникам и дьяконам взять ту срачицу с Казенного двора и носить по болящим. Они же начали носить и молебны петь, и начали быть многие исцеления различных недугов. Государь же и патриарх, услышав о том, возрадовались и повелели поставить ее [в церкви] Благовещания на сенях. И пришел патриарх со всем вселенским собором, и взяли срачицу Господню и понесли ее в соборную церковь Успения Пречистой Богородицы, и положили ее в ковчег золотой и поставили на гробе Господнем и отрезали у нее две части. Одну же положили в ковчег и ту понесли из соборной церкви по всем болящим, а другую [положили] в крест. Тот же крест был у государя в Верху. В соборной же церкви были многие исцеления различных недугов приходившим с верою. Патриарх же Филарет повелел Крутицкому митрополиту Киприану сложить стихиры и канон, и установили празднество, марта в 27-й день. |
| Но Тюфякин и Дьяк его умерли на пути: о чем долго не знали в Москве, и сношения с Аббасом, занятым тогда счастливою для него войною Бухарскою, прервалися до нового Царствования в России. По крайней мере Шах уступил нам Иверию: до времени не споря об ней с Султаном явно, Феодор хотел утвердить свое право на имя ее верховного властителя усмирением жестокого врага Александрова, Шавкала, и еще два раза посылал на него Воевод, Князей Григория Засекина и Андрея Хворостинина: от первого бежал Шавкал в неприступные горы; второму надлежало довершить покорение сей земли Дагестанской, соединиться в ней с войском Иверским, с сыном Александровым, Юрием, и взять ее столицу, Тарки, чтобы отдать ее тестю Юриеву, другому Князю Дагестанскому. Князь Хворостинин пришел и взял Тарки; но не встретил ни сына, ни свата Александрова: ждал их тщетно; непрестанно бился с горными жителями, ежедневно слабел в силах, и должен был, разорив Тарки, бежать назад в Терскую крепость: не менее трех тысяч Россиян легло, как пишут, в горах и дебрях. Сей случай мог быть поставлен в вину Александру: Царь изъявил ему удивление, для чего сын и сват его не соединились с нашим Воеводою? Александр извинялся непроходимостию гор; а Феодор благоразумно заметил ему, что если разбойник Шавкал находит путь в Иверию, то и войско Иверское могло бы найти путь в землю Шавкала. Однако ж терпеливая, хладнокровная политика наша не изменилась от сей досады, ни от скупости Александра в платеже нам дани: «казна моя истощена (говорил он) свадьбою моей дочери, вышедшей за Князя Дадьянского, и многими дарами, коих требуют от меня сильные Цари Мусульманские». Узнав, что Александр примирился с зятем своим, Симеоном, будто бы в услугу России, Царь писал к первому: «верю твоему усердию и еще более поверю, если склонишь Симеона быть нашим присяжником». Обманывал ли Александр Россию, как сказал Шах Аббас Князю Звенигородскому? Нет, он был только слабым между сильными: без сомнения искренно предпочитал власть России власти Оттоманской и Персидской: надеялся, ободрялся; но видя, что мы не хотим или не можем прислать в Иверию войска достаточного для обороны ее, хладел в усердии к нам; не слагал с себя имени Российского данника, но действительно платил дань Султану (шелком и конями), убеждая Феодора защитить Иверию хотя со стороны Дагестана, где Московские Воеводы основали тогда новые крепости на берегу Койсы, чтобы стеснить Шавкала и загладить неудачу Князя Хворостинина. |
| Чтобы понять эту хитрую увертку Никифора, необходимо привести следующее место из грамоты царя Теймураза на имя царя Михаила Феодоровича: «Нареченный митрополит Никифор ходит теперь уже лет пятнадцать или шестнадцать по делам посольства нашего и ему наскучило. И в тот самый час, как приехал от царского твоего Величества нареченный митрополит Никифор и увидел смуты и беспорядки нашей страны и что Карталинию взял шах и великую церковь называемую Схетой, где положена риза Христова и что ныне взял шах у нас и Каракалкан, – а дочь мою пожалел (митрополит) и заплакал и ударил мне челом (говоря): государь мой Теймураз, отпусти меня, я долго тебе служил, теперь отпусти меня на короткое время во святой Иерусалим, на поклонение и для рукоположения в митрополиты, в Иерусалиме; потому что я теперь только что нареченный митрополит, и уже четыре года нареченным, и не по порядку будет, чтобы рукоположили меня здесь и если я буду жив, государь мой, я возвращусь к вам, если же помру, то прости меня, государь мой» (Там же, стр. 10–11). Итак, Никифор хотел рукоположиться «в митрополиты» и не находил для себя возможным быть рукоположенным в Грузии, так как это было бы «не по порядку». Бесспорно, рукоположение Никифора было бы действительно «не по порядку», ибо он не принадлежал клиру грузинской церкви, как пришедший из «турецкой страны» (Там же, стр. 11), а главное – кукосонская митрополия находилась вне пределов Грузии и не в ведении ее (Ср. Пл. Иосселиани. Исторический взгляд на состояние Грузии под властью царей магометан. Тифлис, 1849 г., стр. 104). Не подлежит сомнению и то, что при других условиях или обстоятельствах рукоположение могло быть совершено и в Грузии, и бедному, «уже четыре года нареченному митрополитом», архимандриту Никифору не за чем было бы ехать в Иерусалим для рукоположения. Это тем более могло быть, что права возводить в сан митрополита тех или других лиц не лишал грузинских епископов даже и такой ревнитель церковных канонов, как архимандрит Никандр, отказавший им в праве рукополагать себе лишь католикоса. Но дело не в этом, а в совершенно другом. |
| И сам славный султан оный, поставленный их главарем, с трудом успел сесть на коня и с малым числом людей бежал, оставив жен и детей. Они же всех перебили, и похитили, и полностью истребили, и разогнали. И победоносные возблагодарили Бога и славного первомученика Георгия, ибо явно представилось видение: как молния на белом коне скачет Георгий, предводительствуя их. И такую победу даровал Господь этим трижды блаженным с малым числом людей, какую никому и нигде - из прочих народов - не было даровано. Сказывали о восьмидесяти тысячах домов тех татар, поселенных в Кахети, перебитых и рассеянных ими так, что даже одного из них не сыскать было в Кахети. Вот так споспешествовал Господь и одарил сих отважных этой победой. Ибо Распорядитель мудрости загодя ведал твердость их разума, и ту любовь, которую имели они к Нему, и веру нерушимую и неизменную, посему Он и был заступником им, оказал им такое споспешение и загодя выразил им, как быть в борьбе против невидимых супостатов. А некоторые и немногие из беглых татар и сам султан пустились обратно в Персию. И прознал обо всем этом, постигшем их, каждый перс. Весьма огорчились они тому и великим для себя позором и потерей сочли. Тогда повелели главарю Гандзийскому возглавить Кахети, и когда он подступил к Кахети с вышних ее земель, в страхе не дерзнул войти в нее, но стал лагерем на берегу Алазани, напротив Чоети и оттуда правил и держал Кахети. Тогда персидский царь шах Аббас Младший сам написал царю Картлийскому Вахтангу, коего персы называли Шахнавазом, дабы тот выдал ему отважных сих христианских ратников, которые совершили все эти дела. А царь Шахнаваз схватил всех троих блаженных и представил их шаху Аббасу в Персии. А шах Аббас выдал их тому Ардаланскому султану, который был ими прогнан во время того истребления татар. И так повелел персидский царь султану и уведомил его, а именно: " Мне весьма жаль их ввиду добродетелей их и отваги, и я не желаю смерти их, ибо они весьма полезны против врагов и супротивников наших. Вынуди их отречься от веры их: ежели они отринут веру свою и станут мусульманами, они будут удостоены нами великих почестей и множества даров, ежели же они этого не сделают и станут непослушны воле нашей, накажи их лютыми страданиями, а затем выведи их из этой жизни " . |
|
|
