| Например, при написании образа преподобномученицы Елисаветы учитывается то, что Марфо-Мариинская обитель была особой, настоятельница и сестры носили преимущественно белое облачение, хотя художественно белое облачение редко когда получается изобразить красиво. Поэтому, как правило, вводится какой-то дополнительный цвет, оттенок, чтобы изображение получилось более убедительным. Священномученик Иоасаф с житием, Дубна Иконы новомучеников-мирян При написании икон новомучеников-мирян возникает проблема: в какой одежде их писать. Если мирянин был чтецом, псаломщиком, алтарником, его можно, конечно, изобразить в стихаре, и это облегчает задачу. А если нет, то как на иконе красиво написать современную одежду? С написанием образов новомучениц дело обстоит несколько проще, по крайней мере, в плане изображения одежды - она у женщин со времен Средневековья претерпела не столь сильные изменения. До начала XX века она более или менее соответствовала тем образцам, которыми располагала традиция, - так что и писать ее можно, прибегая к опробованным уже приемам. А современную мужскую одежду в иконописном ключе изобразить очень сложно. Иногда при написании иконы применяется некоторая архаизация одежды. Хотя возможна и более реалистичная передача тех же пиджаков, косовороток. При этом надо отслеживать, чтобы сколь бы современная ни изображалась одежда, чтобы в итоге она выглядела гармонично и красиво. При этом я бы не советовал увлекаться воспроизведением реалий одежд до деталей. Например, блаженная Ксения Петербуржская на иконе одета в пиджак мужа, изображенный условно, и это очень убедительный образ. В иконе не принципиальны дотошно выписанные детали. Главное - создать образ, уловить самое характерное. Например, изображая храм, не обязательно отрисовывать все элементы, достаточно дать образ здания, чтобы сразу было понятно: это такой-то храм. Или, допустим, не надо живописать вплоть до знаков отличия форменной одежды красноармейцев, расстреливающих новомученика на клейме иконы, можно просто показать неких палачей с ружьями в условной одежде, важно, чтобы смысл происходящего был при первом взгляде ясен. Такое получается далеко не у каждого иконописца. Иконография царя |
| 196. Созерцая ефод, мы понимаем, что эта верхняя часть облачения, которая по праву является украшением сердца, соткана из многих различных добродетелей. Фиолетовый цвет сплетен с багрянцем, ибо царственность соединена с чистотой жизни. А червленая нить смешана с белой, так как светлая, чистая жизнь обычно сочетается с румянцем стыдливости. А золото, сверкающее на фоне всех этих цветов, подразумевает сокровища, уготованные для живущих такой жизнью. Имена патриархов, выгравированные на застежках, также являются очень важным украшением облачения, ведь человеческая жизнь еще более украшается примерами тех, кто преуспел в добродетели. 197. Более того, поверх прекрасного ефода имелось еще одно украшение. Оно состояло из золотых щитков, свисающих с наплечников, и прикрепленного к этим щиткам золотого четырехугольника, в который были вставлены камни, расположенные в четыре ряда: по три камня в каждом. Среди них невозможно было найти ни одной пары одинаковых, каждый красовался своим собственным сиянием. 198. Таков внешний вид этого украшения, внутренний же смысл его заключается в следующем: золотые щитки, спускающиеся с плеч, подразумевают имеющееся у нас в обеих руках оружие для борьбы с противником. Ведь, как я уже раньше сказал, совершенствование в добродетели состоит из двух частей: веры и жизни с чистой совестью, и, благодаря защите этих щитков, мы остаемся в безопасности, неуязвимые для вражеских стрел, «с оружием правды в правой и левой руке» ( 2Кор.6:7 ). 199. Украшение же в виде четырехугольника, подвешенное к щиткам и в которое были вставлены камни с выгравированными на них именами патриархов колен Израилевых, является тем самым покровом, который защищает сердце. Писание учит нас, что тот, кто отразит двумя щитками стрелы лукавого, украсит свою душу всеми добродетелями патриархов, и каждый камень на одеянии добродетели воссияет собственным светом. А четырехугольная форма украшения пусть будет для тебя указанием на то, что необходимо твердо пребывать в добре, ибо трудно изменить форму фигуры с прямыми сторонами, опирающимися на прямые углы. |
| еще не имевшие брачного ложа; или те, которые сожительствуют вне брака со своими любовницами, еще 625 прежде, нежели их щеки покроются мужским украшением - бородой, совершенные юнцы не только телом, но еще более характером; или те, что полны грехов давних дней; затем те, которые суть покровители чад не по плоти, 630 рождаемых бесплотным Духом: научившись поклоняться страстям, которым они предавались, они становятся покровителями собственных грехов в чужих пороках и позволяют другим ту же распущенность, какую позволяли себе. Вот таковы они. Может быть, они и сделались бы лучше, 635 но им мешают престолы, ибо власть делает безумца еще хуже. Воздержный же, претерпевая бесчестье, стоит с опущенной головой, устремляясь к одному только Богу, довольствуясь уделом ученика, хотя его учеником недостоин 640 быть его нынешний учитель, - если только власть над кем-то понимается не в смысле местоположения. Настолько среди нас силен завистник! Так он хитроумно измышляет лукавства, которые бьют точно в цель, когда хочет поразить какой-либо народ или город, 645 кроме тех, которыми он искушает каждого, и делает из такого предстоятеля свод законов лукавства. И тогда перед нами медь, облеченная в золото или хамелеон, меняющий цвет кожи: борода, смиренный нрав, поникшая глава, 650 немногословие, все облачение верующего, величавая поступь, мудрость во всем, кроме разума... Но первое из первых его нынешних благ - достопочитаемый ефод или облачение Самуила; есть смиренное ложе, даже без покрывала; 655 на голове — (длинные волосы) — украшение дев, перевязанные льняной нитью и помещенное в чехол - все это суть видимые признаки молитвы. Как не разразиться речами, мне несвойственными? Не могу не сказать несколько слов, вызванных гневом: 660 удержи либо распущенность, либо волосы! Почему ты хочешь одновременно обладать тем, что не твое, и тем, что твое? |
| ибо власть делает безумца еще хуже. Воздержный же, претерпевая бесчестье, стоит с опущенной головой, устремляясь к одному только Богу, довольствуясь уделом ученика, хотя его учеником недостоин 640 быть его нынешний учитель, — если только власть над кем-то понимается не в смысле местоположения. Настолько среди нас силен завистник ! Так он хитроумно измышляет лукавства, которые бьют точно в цель, когда хочет поразить какой-либо народ или город, 645 кроме тех, которыми он искушает каждого, и делает из такого предстоятеля свод законов лукавства. И тогда перед нами медь, облеченная в золото или хамелеон, меняющий цвет кожи: борода, смиренный нрав, поникшая глава, 650 немногословие, все облачение верующего, величавая поступь, мудрость во всем, кроме разума... Но первое из первых его нынешних благ — достопочитаемый ефод или облачение Самуила; есть смиренное ложе, даже без покрывала; 655 на голове — [длинные волосы] — украшение дев, перевязанные льняной нитью и помещенное в чехол — все это суть видимые признаки молитвы. Как не разразиться речами, мне несвойственными? Не могу не сказать несколько слов, вызванных гневом: 660 удержи либо распущенность, либо волосы! Почему ты хочешь одновременно обладать тем, что не твое, и тем, что твое? Одно дело — границы Мисийцев и Фригийцев , другое — воды Мерры и Силоама ! Первые непригодны для питья, а вторые исцеляли болезни, 665 после того как ангел приводил их в движение . Ты растишь двойную лозу, сеешь два раза, одежда твоя сшита из двух кусков, ты поставляешь под одно ярмо то, что не может быть сопряжено. Сочетание несовместимого, если ты знаешь, запрещено законом, 670 который стремится избежать двусмысленности. Одно украшение у женщин, другое у мужчин, одна высота для воронов, другая для орлов. Постыдно, когда ничтожные подражают великим: Это производит жалкое впечатление. Пусть рассказ о чародеях фараона 675 с ясностью убедит тебя . Но если ты ищешь занять место среди мудрецов, не превращай только жезл в змея ! Я очень хочу, чтобы ты во всем был подобен великому Аарону, |
| А сие научает нас тому, что цветущая Духом благодать не в ком другом бывает, а только в умертвивших себя греху. Если же червленым цветом означается в слове целомудренная стыдливость, то охотно соглашаюсь на сие суждение. Но сплетение волос, производя грубую и жесткую для осязания ткань, дает подразумевать суровое воздержание, изнуряющее силы неразлучных с нами страстей: все же подобное сему доказывает собою девственная жизнь, изнуряющая плоть живущих так. Если же внутренность скинии, называемая: святое святых, для многих недоступна: то и сего не почитаем противоречащим последовательности наших разумений. Ибо истина сущих действительно есть нечто святое, даже святое святых, и для многих неприкосновенное и неприступное. Поскольку она пребывает в сокровенной и неизглаголанной глубине таинственной скинии, то познанию превышающих понятие сущих надлежит быть не пытливым. Должно веровать, что искомое есть, однако же не подлежит взорам всех, а пребывает неизглаголанным в сокровенных глубинах мысли. Сему и подобному научившись из видения того, что в скинии, достигшее до чистоты и возведенное на высоту таковыми зрелищами душевное оное Моисеево око снова восходит на самый верх иных представлений, изучая облачение священства. Сюда принадлежит риза " внутренняя» ( Исх.28:31 ), риза верхняя, и этот сияющий блеском различных камней «наперсник» ( Исх.28:4 ), и повязка на голове, и над нею «диаде ма» ( Исх.29:6 ), »надраги« ( Лев.6:10 ), »яблоки«, »позвонки " ( Исх.28:33 ). Потом поверх всего слово и явление, и в обоих усматриваемая истина, также с обеих сторон примкнутые к ним нарамники с начертанными на них именами патриархов. Множество сих облачений, да и самые именования их таковы, что не возможно точное в подробности их обозрение. Ибо что за наименования телесных одежд: – явление, слово, истина? Конечно сим явно показывается, что историею описывается не это, не чувственное облачение, а душевное убранство, истканное добродетельными предначинаниями. Цвет поддира – синета ( Исх 28.33 ); некоторые же из объяснявших слово сие прежде нас говорят, что сим цветом означается воздух. |
| Древо, расположенное позади центрального Ангела, символизирует древо жизни. Понятно, почему при нашей трактовке изображения его уместно писать позади среднего Ангела. Ведь Источником Жизни является Бог Отец, поскольку любое, в том числе творческое и животворящее действие, проистекает именно от Отца (через Сына в Духе Святом). Кроме того, как было отмечено, Отец является Причиной бытия и для Единородного Сына (Которого рождает в вечности), и для Святого Духа (Которого изводит). 6) Обратим внимание на складки одежд. Это важно для подкрепления правильности суждения. Поскольку на данном изображении Ангелы символизирует Божественные Лица, а не служебных духов, постольку их одежды символизируют Божественный свет, нетварные Божественные энергии, ибо Бог одевается «светом, как ризою» ( Пс.103:2 ). Складки гиматия среднего Ангела, в отличие от складок облачений боковых фигур, прописаны мощным каскадом прямых линий, соединенных в верхней части возле левого плеча, и расходящихся радиальными лучами книзу. Низ, где находятся подножия, символизирует землю, ведь Бог Сам о Себе говорил: «небо – престол Мой, а земля – подножие ног Моих» ( Ис.66:1 ). Стало быть, эти лучи в точности соответствуют благословляющему жесту и означают ниспослание благодати в мир. Складки гиматия крайнего (левого, со стороны зрителя) Ангела имеют более спокойную проработку, а его верхние кромки, в районе шеи, прописаны в форме парабол – символ готовности действовать, исполнять волю Отца. 7) Нельзя оставить без замечания и тот факт, что синеватые отблески на одеждах двух боковых Ангелов соответствуют синему цвету гиматия центрального Ангела. В этом состоит ещё одно подтверждение отстаиваемой нами мысли: так как Сын, рожденный от Отца, называется Светом от Света, а не наоборот, то и отблески на Его гиматии указывают на Него как на Сына. Вот и получается: Ангел, расположенный справа от центрального (слева от зрителя), представляет Сына, а центральный – Отца. 8) Цвет внешнего облачения Ангела, расположенного по правую руку от среднего, напоминает собой цвет красноватой глины, что согласуется с указанием на Воплощение Сына. Ведь Христос – Новый Адам. А имя Адам связано этимологически со значением «красный». |
| – Я не могу, батюшка, смотреть, – ответил Мотовилов, – потому что из глаз ваших молнии сыпятся. Лицо ваше сделалось светлее солнца. И у меня глаза ломит от боли. – Не устрашайтесь, ваше боголюбие; и вы теперь также светлы стали, как и я сам. Вы сами теперь в полноте Духа Божьего: иначе вам нельзя было бы и меня таким видеть! Затем он сказал, что помолился Богу внутренно о том, чтобы Он показал Себя, «благоволил явиться в свете великолепной славы» Своей. – Этак, батюшка, не всегда и великим пустынникам являет Господь милость Свою. Это – благодать Божия! – Что же, батюшка, не смотрите мне в глаза? – спросил опять Серафим. «Я взглянул, – рассказывает Мотовилов, – и напал на меня еще больший благоговейный ужас. Представьте себе в средине солнца… лицо человека, с вами разговаривающего… Вы не видите ни самих себя, ни фигуры его, а только ОДИН СВЕТ ослепительный, простирающийся далеко… кругом и озаряющий ярким блеском своим снежную пелену». Дальше описывается чувство радости, тишины, тепла, благоухания… …Вот это «озарение» и есть Вознесенская «слава». Этою славою, «яко солнце», прославятся праведники в Царстве Небесном, хотя на них уже и теперь сияет сей Божественный свет… Поэтому они и пишутся с светлым кругом около головы («нимбом»). А этот свет есть – свет от Света, Самого Бога… Теперь-то мы и понимаем, почему в Вознесенском богослужении довольно часто употребляется это слово. Господь Иисус Христос есть «светлый свет» (7-я песнь 2-го канона), Свет от Света (Отца) воссиявый ныне всех спящих просвети(-л) (Богородичен 9-й песни 2-го канона). Но самое главное дело вознесения, что сей «Свет» – Христос ныне восходит к Безначальносветлому Отцу (8-я песнь трипеснца понедельника 7-й недели по Пасхе). ЭТО – ТОРЖЕСТВО САМОГО ТРОИЧНОГО СВЕТА. Потому-то и ангелы являются в белоснежных одеждах: белоносцы ангелы апостолом предсташа (8-я песнь трипеснца субботы 6-й недели по Пасхе). …Видите, сколько «света»! Но уже довольно! Только хочется сделать некоторое различие в этом именно отношении Пасхи и Вознесения. Ведь там тоже «светлое»… Там лишь – «Заря», начало света… А ныне полное его сияние во Христе, «день»… Ибо тогда Он еще не «восшел ко Отцу Своему» – ныне восходит и всецело прославляется! Поэтому на Пасху цвет зари – красный свет. На Вознесение облачения белые, цвет дня – БЕЛЫЙ СВЕТ. |
| Цвет Дачного цикла нетрудно восстановить — это зеленый цвет. Возникает сразу же вопрос — почему " " Ведь в Дачном как раз и нет зеленого. Здесь есть «синяя мгла», «туманно–ачая ночь гаданий», «черная твердь», «златые облаченья», и так далее, и только зеленый не назван. Но дело в том, что «тягостный путь по скалам и камням», начатый в Кавказском цикле, завершен — этот «путь многобедственный» достиг своего финала, странствие «в пустыне веков» кончено. В Дачном царит то «третье метафизическое направление — ни к свету, и ни от света», «тот духовный аспект бытия, можно сказать, райский аспект», царит, но не потому что «нет еще прямого устремления ни к Богу, ни от Бога», не потому что «нет еше самых напраллений, ни того, ни другого» В Дачном уже иной этап — «третье метафизическое направление», «движение около Бога», возникает как возвращение к Нему после всех отпадений и исканий, после всех отклонений от Света, после всех погружений в Тьму кромешную Один из героев романа Т Манна «Будденброки» — Томас Будденброк — объясняя внутреннее состояние своей души, произносит целый монолог, который мы позволим себе полностью воспроизвести: «Они шли среди необъятной мирной тишины, наполненной чуть слышным гулом моря, тишины, которая любому шороху, все равно близкому или дальнему, сообщает таинственную значительность. — Волны1 — сказал Томас Будденброк. — Они набегают и рассыпаются брызгами, набегают и дробятся — одна за другой, без конца, без цели, уныло, бессмысленно И все–таки они успокаивают, умиротворяют душу, как все простое и неизбежное С годами я начинаю все больше и больше любить море . В свое время я предпочитал горы; наверное, потому, что они далеки от наших краев Теперь меня к ним не тянет Мне кажется, в горах я бы оробел, смешался Оіишком уж там все грандиозно, хаотично, многообразно . Сейчас они бы меня подавили Интересно, каким людям милее монотонность моря? Мне кажется, тем, что слишком долго, сіишком глубоко всматривались в лабиринт своего внутреннего мира, — и вот ощутили потребность хотя бы во «внешнем мире найти то, что им всего нужнее, — простоту. |
| Что касается внешних отличий в священных облачениях наших патриархов при священнодействиях, то таковыми были: 1) подризник с источниками; 2) Саккос со звонцами к нашивкой епитрахилью; 3) митра со стоящим вверху четвероконечным крестом наверху и иногда с короной; 4) белый клобук с четвероконечным крестом наверху и с изображением херувима напереди; 5) цветная мантия со звонцами на нижних скрижалях, с священными изображениями на верхних и с другими особенностями; наконец, 6) две панагии. Источники или гамматы Источники или гамматы на подризниках русских патриархов суть не что иное, как довольно широкая разноцветная, тканная или нашивная, полосы, шедшие прямыми линиями вдоль всего подризника, окружавшая дважды или трижды подол этой одежды и рукавов. Название полос на патриарших подризниках источниками или руками вполне соответствует предмету. Другое же, встречающееся иногда название этих полос «гамматами», не отвечает предмету, к которому оно приурочивается. Гамматами на подризниках назывались собственно нашивавшиеся фигуры, составленные из четырех начертаний греческой буквы гаммы и имевшие форму или четырёхугольника или же креста. Эти гамматы назывались еще тригониями, треугольниками, так как каждая фигура, взятая в отдельности, представляла геометрический треугольник. Фигура креста, составленная из четырех треугольников выражала одновременно и символ Христа и ту мысль, что Он есть краеугольный камень Церкви. От соединения таких крестов на одеждах последние назывались полиставриями (у нас: «крещатые ризы») и были во времена Вальсамона отличием одних патриархов. 3 ) Гамматы произошли из древнего греческого обычая нашивать не только гамматы, но и другие знаки и буквы на подолах и вообще по краям одежд, преимущественно имевших красный цвет, между прочим для отличия одной религий от другой. Этот обычаи вошел в церковное употребление, где, видоизменившись, получил другое значение и иной смысл. Составляя характерную особенность только известного рода хитонов, гамматы-полосы послужили основанием и для самого названая этих одежд стихарями (Στχος [Исправлено из Στκος – Редакция Азбуки Веры] – строка, полоса) и как такие остались на них даже после того, когда эти одежды вошли в церковное уп – строка, полоса) и как такие остались на них даже после того, когда эти одежды вошли в церковное употребление. После того, как этим полосам усвоено было символическое значение токов Крови Христовой, каковое встречаем у патр. Германа, они должны были, в соответствии с этим значением, иметь красный цвет. Символическое значение токов полосам и у Вальсамона, который впервые называет их источники, ποταμοι и говорит уже о них, как об отличии патриархов и других высших епископов 4 . Си Симеон Солунский усвояет полосам на епископских подризниках значение токов не Крови Христовой, как Герман и Вальсамон, а токов учения Его и, вместе с тем, видит в них, как и в полосах на архиерейских мантиях, указание на разнообразие принадлежащих епископу дарований. |
| Рубрики Коллекции Фото Владимира Ештокина Почему все священники в черной одежде? 2 мин., 22.05.2022 Поделиться Обычай, в соответствии с которым священнослужители носят одежды черного цвета, сформировался в Церкви не сразу и не повсеместно. Так, в сочинении Палладия Еленопольского «Лавсаик», написанном в 419–420 годах и включающем в себя рассказы о жизни египетских монахов-пустынников, содержатся указания, что в некоторых монастырях одежда монахов имела белый цвет. «У аввы Аполлония в Фиваиде вместе одновременно жило около 500 братьев… Они имели общий стол и все облачались в белые одежды», — пишет автор. Как полагают историки, здесь и в других местах «Лавсаика», где говорится о внешнем виде монастырских братьев, речь идет об одежде из неокрашенного льна — простой и практичной. Вместе с тем блаженный Иероним Стридонский, чье эпистолярное наследие относится ко второй половине IV века, пишет, что некоторые аскеты предпочитали носить одеяния темного цвета, который мог варьироваться от сероватого и коричневого до черного. Из его описания можно заключить, что обычай носить темную одежду был распространен преимущественно в западных областях Римской империи. Однако и на христианском Востоке в монашеской среде черные облачения уже в IV–V веках также получили широкое распространение. Многочисленные свидетельства о черной одежде монахов имеются во всем Восточном Средиземноморье, от Константинополя через Сирию, Палестину и вплоть до Египта. Хорошо известна черная одежда была и в персидском монашестве. Фото Елены Добряковой Исследователи считают, что черную одежду монахи унаследовали от греческих философов. Тот же блаженный Иероним, рассказывая в одном из писем о своих римских впечатлениях, жалуется: «Мы не носим шелковых одеяний, поэтому и называемся монахами; если наша туника не белая, то тут же отовсюду слышится: это обманщик, это грек!» Греческих философов узнавали в Риме по черной накидке. По этой причине и монахов, облачавшихся во все черное, первое время насмешливо называли греками. Таким образом, черный цвет изначально указывал на некую инаковость, неотмирность человека, его увлеченность вещами, имеющими умозрительную, духовную природу. В монашеском осмыслении к этому добавились идеи бесстрастия, отречения от мира, причастности к горнему ангельскому житию. Так, в житии мучеников Галактиона и Епистимии говорится: «Он называет подобными ангелам тех, кто одет в черный паллий, тех, кто отверг мир и все мирское, хранит девство и стремится в жизни уподобиться Христу». |
|
|
